Самое тяжелое, это начинать, что-либо делать. Но если у вас получилось пересилить себя,  считайте, что пол дела уже сделано. Когда я начала думать об изменениях в своей жизни, я не помню. Но однажды за мыслью пришло действие. Наверное, именно оно и начало менять меня и мой последующий путь.

Я считала дни, строила планы, но сама, не замечая каким образом, шла в другую сторону. Не способная на резкие решения вечно опасалась каких-либо перемен. Мне исполнилось восемнадцать. Я часто не слежу за словами, иногда не замечаю, как говорю и делаю то, что делать нельзя. Так и не осознав всех грядущих возможностей и не придав значения своим, достаточно смелым на тот момент,  действиям, я собрала вещи и с точной решительность сменить обстановку решилась уехать в археологическую экспедицию в лес на две недели.

Я сама не заметила как, поставив себе кучу целей, ускорив шаг, пошла к ним на встречу. Я начала скидывать с огромных стеллажей моей головы все, что могло на них накопиться за долгое время, все, что давно казалось, нашло свое место и уже покрылось толстым слоем пыли от неизменности. Раскидав и разметав свое сознание, в огромном беспорядке без единой мысли, улыбалась сама себе. Тихо радуясь жестокому убийству всех тех вещей, которые так давно убивали меня, но умело скрывались под какими-то непонятными убеждениями.

Там в неизменном поле, под открытым небом с чужими людьми, смело встряхнула головой и замерла в пустоте. В бездонной невесомости зависла на короткий отведенный мне отрезок времени. Состояние полного космоса позволяющие делать все и не задумываться о возможности ошибочности некоторых действий. Прошло семнадцать дней, и снова звонил телефон. Обреченный влюбленный голос, когда-то любимого человека.

Я убила нашу любовь. Оставалось только сообщить об этом. Телефон средство связи, а не средство выяснения отношений. Недовольная тем, что меня вырывают из мягкой уже привычной невесомости, немного озлобленная вернулась в город.

Три ночи и два дня, лишь одной мыслью – «я вернусь!». Спать одной в огромной мягкой кровати было невозможно. Сверху давил потолок и еще 10 этажей, чердак и по черной крыше ходили голуби. Я вернусь, я буду спать под открытым небом, я вернусь, я буду дышать своей свободой.

Начался понедельник. Я встала рано утром, в коридоре стоял собранный рюкзак. Кошелек, зубная щетка, телефон, зарядка для телефона и билет. Билет туда, где я заставлю себя быть свободной. Билет в новую жизнь. Ничего не мешает, не тяжесть вещей за плечами, ни горесть расставания. Я хочу любить себя и ценить все то, что сегодня мне сможет отдать Маята. Маята даст многое, но забудет про себя. Наверное, там,  в поле среди молодых деревьев, желтеющего леса, вдоль реки до сих пор мается часть меня. Потерянная, ищет и не может найти. Навсегда оставив её там, бросив бродить по лесу, я выжидала момент и когда он наступил, я, легко бросила вещи в рюкзак и твердо, стоя на задних лапах, я могла идти дальше к назначенным целям. Но прежде чем наступил этот момент, я ещё не раз заплатила за своё пребывание на Маяте. Своими чувствами и своими желаниями и последствиями этих желаний. Наверное, все было бы намного лучше и легче, если там не было бы его. Но всегда существует много «но». Если бы его там не было, там не было бы меня, а значит ничего не было, но это не самое главное, просто не было бы так весело от того, как иногда бывает плохо.

Шел дождь.

Третий день шел дождь. Голова была перегружена мыслями, и рядом не было никого с кем я могла бы ими поделиться. Жуткий озноб, от постоянного холода и сырости бросало в больной жар. Слезы подкатывали к горлу, хотелось. Я лежала, свернувшись калачиком укрывшись с головой спальником. Он залез в палатку, сел рядом и занялся своими делами.

Что-то искал в сумке, отвечал на SmS, перелистывал книгу. Я пыталась уснуть и не о чем не думать. Хотелось обыкновенного тепла.

-«Что случилось?» - безразлично.

-«Ничего. Просто замерзла»

-«Мне кажется  у тебя плохое кровообращение. Подумай над этим, это не очень хорошо в твоем возрасте»- он произнес эти слова с таким призрением, что ко всем прелестям моего состояния присоединились еще и рвотные позывы. Тошнило от его вида, его голоса, от этого тупого положения. Конечно у меня плохое кровообращение! Конечно! И сердечная недостаточность! Подумаешь третий день, без остановки идет дождь. Совершенно не причем мокрая одежда, мокрая обувь, мокрые волосы, которые не могут высохнуть вторые сутки. Все это тут совсем не причем, просто у меня плохое кровообращение. Да я, честно говоря, вообще удивлена, как я еще не умерла!

-«Знаешь, ты напоминаешь мне молоко»- он попытался перевернуть меня на спину, я сжалась еще сильнее, вцепившись в спальник и закрывая лицо руками. Я почувствовала себя маленьким беспомощным котенком, одним рывком он вырвал у меня края спальника, сжав запястья моих рук сильными мужскими пальцами, он держал их, чтобы я не могла закрыть лицо. Когда я говорила о том, что мне не хватает сильных мужских рук, я имела в виду отнюдь не это.

-«Ты словно молоко, если молоко поставить и долго не трогать оно скисает и начинает вонять! Вот ты сейчас начинаешь киснуть! Взбодрись!»- наверное, он действительно не понимал, что мне плохо. Плохо физически, плохо морально. А может быть, понимал и не знал, что делать и считал, что подобным образом он окажет самую лучшую поддержку. В ответ на эту поддержку донесся отборный мат. На руках остались синяки.