Несчастлив тот, кто верит в неизбежность,
Единственную видит колею.
Таким неведома Мак-Фатума небрежность,
Гуськом идут они в невольничьем строю,

Навек закованы в цепях своих догматов,
Ещё живые, но глаза уже пусты,
Тяжёлый взгляд, движенья автоматов,
Улыбки жуткие, как ломти темноты.

С такими встретиться не доведи Фортуна,
А если встретишься, немедля убегай.
Титаны вроде Адика, Цзедуна
Ребятам этим обещают рай,

А самое забавное – ведь строят,
Пускай и на костях самих бедняг.
«Иные» мысли тех не беспокоят,
«Иных» людей затравят как собак.

Четырьмя годами ранее Раммен лежал на спине в открытом кузове и смотрел в раскаленное добела небо. Грузовик переправлял его и двадцать других новобранцев к месту проведения Экзамена. Следом шел груженый гробами гремящий катафалк.

Экзамен обычно стартовал в полдень и завершался спустя сутки, к двенадцати часам следующего дня. Учили, что мыслям в такой момент полагается быть пустыми и прозрачными, и Раммен прилежно не думал ни о чем, только время от времени проверял нагрудный карман рубашки, где лежали гвозди.

Да, тогда у него получилось быть спокойным и собранным, не то что накануне вечером. Узнав, что он прошел все отборочные испытания (а из этого следовало, что он подходящий, что он допущен к завершающему этапу – Экзамену!), он вопил во все горло и бегал туда-сюда по коридору, размахивая бланком извещением.

Радовался он неспроста. Существование рабочего класса, которое Раммен иногда осторожно примерял на собственное будущее, представлялось ему существованием червя, ворочающегося среди отходов жизнедеятельности, в грязи и гное. Но он, хвала Летуму, будет жить иначе – станет военным, защитником империи и когда-нибудь погибнет в бою, прожив яркую и полную впечатлений жизнь.

На самом деле его судьба была предопределена с момента зачатия. Но Раммен об этом еще не знал и задыхался от удачи, свалившейся из ниоткуда.

Читать далее...