Корреспондент шёл по просторному белому коридору в сопровождении ангелоподобной девушки из пресс-центра, в белом халате и белом колпачке. И коридор, и девушка сияли стерильным белым светом.

- Меня зовут Анжелика, я буду вашим сопровождающим. Вы можете задавать мне любые вопросы, в рамках разумного, конечно, - говорила девушка, поправляя форменный белый колпачок с эмблемой «Идеал» на золотистых волосах. Колпачок ей очень шёл, и надпись «Идеал» - тоже.

- Понял. Спасибо. Буду задавать. А что значит «в рамках разумного»?

- Нашу клинику не случайно решено было расположить здесь, в горах, в уединенном месте, - рассказывала девушка. - Вы сами понимаете, что наши клиенты предпочитают сохранение инкогнито и не нуждаются в любопытных носах.

- А почему ваша клиника называется «Идеал»?

- Здесь приводят людей в божеский вид. После разных катастроф.

- То есть у вас тут не обычная пластическая хирургия?

- Нет, далеко не обычная. Ради того, чтобы просто увеличить грудь или поправить нос, не стоит забираться так высоко, поверьте.

- А на сколько пациентов рассчитана клиника?

- Извините, это закрытая информация. У нас здесь много закрытой информации.

- Но как же реклама?

- Мы не нуждаемся в дополнительной рекламе. Нас и так хорошо знают. Все, кому нужно попасть, к нам попадают.

- Вот как… А вот скажите…

Внезапно на стенах коридора замигали лампы, раздался звук зуммера, где-то захлопали двери.

- Прошу прощения, давайте посторонимся. Похоже, срочная операция.

По коридору загрохотала каталка, на которой лежало нечто бесформенное, вокруг суетились сотрудники, делая что-то прямо на ходу.

- Готовьте большую операционную! - говорил в телефон один.

- Доктор, мы его теряем! - обеспокоенно сообщал другой.

В конце коридора распахнулись двери. Каталка промчалась мимо корреспондента, то, что он успел увидеть, неприятно поразило его. Там, под простыней, ворочалась и корчилась какая-то невнятная масса, и было видно, что ей больно.

- Это был человек? - осторожно спросил он. - Или то, что от него осталось?

- Это не важно. Важно то, что всё ещё можно поправить. Пойдёмте на смотровую галерею, оттуда можно наблюдать весь процесс. И слышно всё, что происходит в операционной.

- Ага, - сглотнул корреспондент. Ему было очень не по себе: хотя он разные виды видывал и даже в зоне военных действий побывал, тут почему-то казалось гораздо страшнее.

Смотровая галерея и вправду была расположена высоко и удобно, и корреспондент увидел, что пострадавший уже на столе, а бригада врачей поспешно занимает свои места. В операционную стремительно вошёл (показалось - влетел!) высокий кряжистый старик. Полы белого халата развевались, как крылья, со свистом разрезая воздух.

- Слава тебе, Господи! - с чувством сказала девушка из Пресс-центра. - Главный будет оперировать. Значит, вытянет!

- А что, бывает, и не вытягивают? - уцепился корреспондент.

- Всяко бывает, - уклончиво ответила девушка. - Если случай запущенный - сами понимаете…

Внизу между тем уже началась операция. С человека сняли простыню. Корреспондент охнул.

- Это кто же его так? - содрогнувшись, спросил он у своей сопровождающей.

- Любимые… Чаще всего это дело рук любимых.

- Любимых??? Он что, маньяка любил? Или маньячку? Хотя, по-моему, женщин-маньяков в природе не бывает?

- Почему же не бывает? - удивлённо глянула на него Анжелика. - Женщины тоже бывают одержимы маниакальными идеями. Ничуть не реже, чем мужчины. Просто мужчины маниакально пытаются переделать мир, а женщины - мужчин.

- Вот как? - опешил корреспондент. Он не знал, как реагировать на сообщение своей прекрасной спутницы. А она, не замечая его смущения, продолжала:

- Вообще-то мир настолько изобилен, что в нём есть всё, всегда и для всех. Даже странно, почему люди не стремятся использовать то, что уже создано, причём для них же? Почему все обязательно надо перекроить на свой вкус???

- Но как же! - запротестовал корреспондент. - Ведь в этом и заключается суть прогресса! Преобразовать природу… Поставить её на службу человеку…

- Но она и так служит человеку, - мягко возразила Анжелика. - Зачем же её преобразовывать? Может, лучше научиться её рационально использовать?

Внизу тем временем тело, лежащее на столе, отмыли, протёрли, расправили, как могли, и стало видно, что всё не так уж плохо, как казалось на первый взгляд. Хотя всё равно страшненько. Местами виднелись глубокие раны, кое-где были просто отхвачены изрядные куски, кое-где - наоборот, наблюдались какие-то уродливые наплывы.

- Что с ним случилось? - спросил корреспондент. - Впечатление, что его дикий зверь растерзать пытался.

- Это «дикий зверь» ещё называют иногда «любовью», - заметила Анжелика. - Разумеется, ошибочно - просто подменяют одно понятие другим.

- Вы хотите сказать, что вот эта жертва дикой мясорубки ранена любовью? - недоверчиво переспросил корреспондент. - По-моему, персонаж из фильма «Техасская резня бензопилой».

- Очень образно, - похвалила сопровождающая. - Знаете ли, люди часто превращают любовь в дикую мясорубку. И в резню бензопилой - тоже. Разве вы ни разу не наблюдали?

Корреспонденту очень хотелось возразить, но память услужливо воскресила несколько случаев из его богатой журналистской практики, да и собственный опыт имелся, и он предпочёл промолчать.

- А что это они сейчас делают? - перевёл он разговор на действо в операционной. Там как раз направили на лежащее тело небольшой аппарат, который залил весь операционный стол мягким золотистым светом невыразимо приятного оттенка.

- Лечат душу, - просто объяснила Анжелика. - Это Свет Любви. Он очень целебный. Он позволит душе расслабиться, расправиться, принять естественные очертания.

- А почему они стали неестественными? - сразу прицепился корреспондент.

- Кто-то долго пытался его изменить, перекроить «под себя», - вздохнула его прекрасная спутница. - А он, видимо, далеко не сразу сбежал. Любил, наверное…

- А как это - «перекроить под себя»?

- Ну как это обычно делается? Что-то запретить, что-то навязать, в чём-то ущемить, что-то заставить… А кое-что вообще искоренить, как вредное! Одно отрезать, другое нарастить… В общем, скроить по-другому. Но душа не брюки, её не перекроишь! Она снова и снова будет стремиться вернуться в первоначальное состояние. Стать собой.

- Вы вот уже который раз говорите о душе. Но она ведь субстанция неощутимая и невидимая?

- Ну как неощутимая? Разве у вас никогда душа не болела? Или не пела? Не разрывалась? Не рвалась ввысь?

- Рвалась, - с удивлением вспомнил корреспондент. - И от боли, и ввысь.

- Ну вот, а говорите, «неощутимая»… А насчёт «невидимой» - так вон же она, на столе лежит! Сами видите.

- Так это… душа? - поразился корреспондент.

- Душа, - кивнула Анжелика. - Мы телами и не занимаемся, только душами. Тело прочнее, а душа очень ранима. Очень. Ранима и уязвима.

Корреспондент замолчал. Смотрел, слушал - что там, внизу. Золотой свет рассеялся, поредел. Зато хирурги активизировались. Шёл очень интересный разговор.

- Чувство собственного достоинства сильно повреждено, - говорил один из хирургов.

- Ничего, сейчас подтянем, вот тут и тут, и закрепите, пожалуйста. Надо будет, конечно, потом мощную реабилитацию запланировать, но ничего, ничего, всё поправимо…

- Вот здесь дыра просто… Как пробило! Что это она с ним делала?

- Посмотрите там, в истории болезни!

- Это она ему гордыню пыталась извести. Била в одну точку, долго. Вот и продолбила.

- Гордыню! Неужели она не понимала, что его гордыня просто отражение её несогласия с реальностью?

- Нет, конечно. Вот тут отмечено: она пыталась заставить любимого забыть про его образ жизни.

- А, теперь понятно, почему такая деформация черепа! Видимо, постоянно капала на мозги.

- Ничего, сейчас пластину поставим, будет как новенький.

- А зачем ей надо, чтобы он менял образ жизни?

- Ну, как обычно: её кое-что не устраивало, хотелось там подправить, там подрихтовать… Как всегда!

- Ну, не понимаю: не лучше ли поискать подходящий вариант, чтобы всё устраивало?

- Да у них там, внизу, чаще всего так: боятся, что если не сейчас, то уже и никогда, вот и хватают первое, что под руку попадётся, а потом начинают его «под себя» переделывать.

- Но это же опасно! Так ведь души-то и калечат! А потом - к нам, на операционный стол.

- А кто об этом думает? Каждый, понимаешь ли, мнит себя пластическим хирургом…

- Но неужели она не чувствовала, что ему больно? Неужели ни разу не захотелось оставить его таким, каким он создан? Это как же надо ближнего ненавидеть?

- В истории болезни записано - «очень любила».

- Там, внизу, «любить» очень часто означает «воспитывать». Или, чаще, «перевоспитывать», - меланхолично произнес Главный. - Кончайте базар, давайте все сюда - будем ауру чинить.

- Ой, блин, да тут чинить-не перечинить, горестно воскликнул кто-то.

- Ничего, не такие пробои латали, - подбодрил Главный. - Ну, давайте, создаём поле - и с богом помолясь.

Хирурги сгрудились вокруг стола, прикрыв ладонями тело.

- Ничего себе… Наперевоспитывалась… Ведь так можно человека до смерти довести, - задумчиво сказал корреспондент.

- Бывает, и доводят, - подтвердила Анжелика. - Но чаще - спасаем. Клиника «Идеал», к вашим услугам.

- Значит, у вас тут пластическая хирургия для истерзанных душ? - уточнил корреспондент. - Я то полагал, вы тут что-то улучшаете. Ну, как носы! Или груди.

- Зачем улучшать то, что и так совершенно? - пожала плечами Анжелика. - Люди такие смешные… Им все время кажется, что они какие-то не такие. Хотя задумывали их изначально совершенными.

- Человеку свойственно стремиться к идеалу, - почесал кончик носа корреспондент.

- Идеал - это то, что было в начале, - улыбнулась девушка. - Получается, что человек стремится от идеала - к какому-то выдуманному образу. А мы как раз восстанавливаем его согласно замыслу Творца.

- Спасаете души, стало быть?

- Спасаем, кого можем. На то мы и существуем. Прилететь вовремя - и спасти.

- Да вы, похоже, просто ангелы… - напряжённо пошутил корреспондент.

- Да, мы ангелы, - очень серьёзно кивнула Анжелика.

- Кстати, а откуда вы знаете, какой у Творца был первоначальный замысел? Где это написано?

- Так он сам и говорит, - изумлённо воззрилась на корреспондента Анжелика. - Вон же он, бригадой руководит. Вы что, до сих пор не поняли?

Корреспондент уставился на неё, а потом ошарашенно спросил:

- А что тогда тут я делаю???

… Налево - двери в реанимацию, они были наглухо закрыты, направо - другая дверь - в операционную, и над ней сияла мягким белым светом надпись: «Тихо! Идёт операция!».

По коридорчику между дверями мерно ходила женщина - 15 шагов в одну сторону, 15 шагов в другую. Руки стиснуты у груди, взгляд устремлён в далёкую точку, а губы исступлённо шепчут раз за разом не то молитву, не то заклинание:

«Господи, пожалуйста! Пусть он только будет жив! Пожалуйста, сделай так, чтобы его сердце снова забилось! Честное слово, я больше никогда не буду его доставать своими дурацкими претензиями! И пусть он целыми сутками сидит за компьютером и кропает свои статьи, и пусть ездит в свои командировки, и пусть вечно забывает выключать свет в коридоре и разбрасывает повсюду свои блокноты, и пусть вредничает и временами уходит в себя, только бы он жил, жил, жил!».

Двери распахнулись, в коридор шагнул пожилой доктор - высокий, кряжистый, седой.

- Вы всё ещё здесь, голубушка? Вот и хорошо. Жив ваш красавчик, жив. Только сердечко вот изношено… Ну да ничего - будете больше беречь. В идеале - покой, понимание и любовь. Конечно, идеала в природе не существует, но стремиться к нему - надо. Запомнили, милая моя? Покой, понимание и любовь. И будете вы жить вместе ещё долго-долго!

- Пойдёмте, я вам валерьянки накапаю, - участливо сказала бог весть откуда возникшая ангелоподобная медсестра в белоснежной униформе. - Вы не сомневайтесь. Его Главный оперировал - значит, у вас есть все шансы! Всё у вас будет хорошо. У нас очень хорошая клиника. Вы просто верьте!