Рыжий пёс проводил Лиса до самого дома, только у калитки он присел на тропинку и, боязливо прижав уши, тревожно виляя хвостом, начал поскуливать. Бутерброды кончились, и печенье тоже.
- Хочешь погреться? - спросил Лис, потрепав собаку по голове, - Вряд ли тебе позволят остаться, дружище. Но попробовать стоит! Заходи!
Мальчик призывно махнул рукой и пошире открыл калитку. Пёс осторожно и медленно вошёл во двор. Задрожав всем телом, он взволнованно осматривался по сторонам и шумно принюхивался.
- Давай, не бойся! Тебя не обидят.
Мальчик и собака вошли в широкие сени и сразу же почувствовали запах горячего ужина и тепло домашнего очага.
- Подожди меня здесь, - попросил Лис, вошёл в прихожую, и крикнул - Мама, я дома!
Лана вышла к нему в голубом переднике, её руки были в муке, словно в белых перчатках.
- Сынок, я пирожки пеку, скоро будем кушать! Как прошёл день? Всё расчистили?
- Да, директор был так рад, что объявил завтрашний день выходным! С Маем виделись.
- Молодцы! Давай, раздевайся, а я - на кухню...
Лана уже развернулась, как Лис воскликнул:
- Мама, а я не один!
- У нас гости? Почему не позовёшь в дом?!
Лис приоткрыл дверь и Лана увидела большую рыжую собаку, которая терпеливо ожидала приглашения в сенях.
- Сынок... это же... собака! Ты... Ты хочешь её впустить в дом?
Лана включила свет в сенях и пристально посмотрела на бродячего пса.
- Он такой худой, и грязный, совершено нечёсаный! У него наверняка блохи! Я, право, не знаю... Берна-а-ард! Бернард! Иди сюда, пожалуйста!
Послышалось то ли кряхтение, то ли ворчание и в коридоре появилась большущая фигура Бернарда.
- Что случилось? Пожар?
- Нет, гости... - Лана округлила глаза и кивнула в сторону собаки.
- О! Старик, да ты совсем бездомный, - Бернард присел на корточки, а пёс приветливо завилял хвостом, - Хочешь у нас переночевать?
- Дорогой, ты хочешь пригласить его в дом? А если у него блохи?
- Когда Лис бегал по лесу у него тоже были блохи, - развёл руками Бернард.
- Папа, ко мне клещ прицепился! - возразил Лис.
- Пусть остаётся в сенях, - предложила Лана.
- А если это человек в обличье радуша? Думаешь, ему захотелось бы спать на холоде? - Бернард поднялся на ноги, а Лана забыв, что её руки в муке, схватилась за голову.
- Человек? Ты что же, не видишь, что это обыкновенный дворовый пёс! Ему место в конуре, а не в нашей гостиной! Мне не жалко, просто он ужасно грязный, и пахнет... и вообще, может он кусается?
- Мама, он не кусается! - успокоил Лану Лис.
- Его можно помыть, - спокойно сказал Бернард, - будет пахнуть жасмином...
- Мам, он побудет здесь, в прихожей. Я обещаю, что он не станет нам мешать! - Лис посмотрел на маму самым жалобным взглядом, который у него был.
- На одну ночь, - сдалась Лана, - только потому что я уважаю всех живых существ, нуждающихся в тепле. Но лучше бы это был кролик, или ёжик...
- Да ты что, ёжики так громко топают... и эти иголки...- Бернард, приобняв за плечи Лану, повёл её обратно на кухню, а Лис, похлопав себя по бедру, позвал нового гостя в дом.
Рыжий пёс тихонечко переступил порог и лёг прямо возле него, не позволив себе пройти ни шагу дальше. Он впервые за долгие годы оказался дома.
 

Amanda White - иллюстрация

Старый рыжий пёс бежал по заснеженному городу. Ночь выдалась нелёгкая - до самого рассвета он просидел под большим листом железа на заднем дворе у кондитерской, прячась от вьюги. Ветер гудел и выл похлеще любой собаки, стучал по крыше его укрытия, скрежетал, царапал, пугал. Зря пёс выглядывал в щёлочку - окна кондитерской были темны, никто не вышел с чёрного хода и не вынес ему краюху хлеба или миску похлёбки. Голодный, с прилипшим к выпирающим рёбрам животом, он искал хоть какой-то завалявшийся на дороге кусок еды. Но все мусорные баки замело снегом... Весь город лежал под толстым снежным одеялом в недвижимом оцепенении. Поэтому он побрёл куда глаза глядят, обнюхивая мокрым чёрным носом закрытые двери тёплых домов, в которых спали люди. Иногда он устало останавливался, чесался, смотрел по сторонам, кусал холодный снег, глотал таявшие на горячем языке снежные корочки, и снова бежал вперёд, подгоняемый голодом и холодом. Лет десять он провёл на улице. Одинокий, бездомный, нечёсаный, голодный, грязный, худой и уставший. Иногда его подкармливали добрые люди, вот как эта пожилая женщина в белом переднике из кондитерской. Он благодарно брал хлеб из её рук, покорно опуская голову. А она его даже гладила по широкому лбу и чесала за ухом. Редкие секунды ласки - щедрые монеты счастья.  А другие наоборот, пинали его в бок тупым носком тяжёлого сапога и ругались. Он не обижался, понимал, что встречают по одёжке, а вид у него непривлекательный. Так и бегал от одной деревни к другой, пока не попал в город. Тут и еду было попроще найти и ночлег. Но надолго он нигде не оставался, привык бежать и бежать, да по-настоящему разделить с ним свой кров никто даже из добрых людей не хотел. Кому нужен старый облезлый пёс?

Участвую в проекте 365 дней писательства, задание "Ленивый день", у меня родилась сказочка. А автора чудесной картинки не знаю((
______________________________________________________________________________________

Все неприятности и странности начались с того, как мистер Храпкенсон, встал по своему обыкновению вместе с восходом солнца, умылся холодной родниковой водой, и насвистывая веселую мелодию, отправился в лес за грибами. Больше всего на свете он любил проснуться пораньше и даже гордился своей замечательной привычкой. Тогда его и звали по-другому, но как?... Теперь уж никто и не помнит.
В то замечательное погожее утречко грибы еще не успели хорошенько спрятаться под листиками и еловыми иголками, и Мистер Храпкенсон очень быстро набрал половину корзины самых лучших лисичек и волнушек, как вдруг из-под черничного кустика что-то пискнуло, словно чихнуло:
-Пфффык....

Слова: почтальон, встреча, дощатый, сверчок, инструменты.

Я толком даже не помню, из-за чего именно произошла эта драка. То ли мы не поделили прикормленное место для рыбалки, то ли дружки Марка снова начали меня задирать, но я и сейчас вижу, как его здоровенный кулак на секунду застыл в воздухе, что бы с глухим ударом врезаться мне в челюсть. Острая, пронзительная боль и яркий солоноватый вкус крови во рту, скрежет песка на зубах, бешеный грохот сердца и гул у меня в голове.
Но больно было не моим разбитым в кровь губам...
- Ты трепло! Неудачник! Ты не можешь поймать даже дохлую уклейку! - гоготали и смеялись они.
- Эй, криворукий, может твой отец на самом деле был таким же как ты? Ха-ха!
- Я тоже думаю, что вся эта болтовня про чудесные крючки и крупную рыбу, пойманную его отцом - просто враньё!
- Да, отец и сын, - парочка болтунов!
- Иди ловить лягушек, болван!
Злые слёзы досады предательски брызнули из моих глаз. Я слушал, как они подтрунивают и над этим, смотрел, как они пинают ногами моё ведро для рыбы и ломают удочки. Когда они ушли, я ещё долго не мог унять дрожь в теле. Отмыв кровь с одежды и лица, собрав свои сломанные пожитки, я угрюмо поплёлся домой, где меня ждали укоризненные и полные тревоги мамины взгляды.

Теперь я сидел на ступеньках около дома и разглядывал усатого сверчка в двухлитровой банке. Я чувствовал себя таким же маленьким и ничтожным. Мой отец был местной легендой. Он был мастером рыбалки! Он делал своё дело легко и красиво, многие ребята выходили на улицу посмотреть на его улов, а некоторые подкрадывались к нему и из-за кустов наблюдали, как отец ловит рыбу, пытались научиться у него его секретам. Кто-то говорил о чудесных крючках, которые якобы приносят ему неизменную удачу. Но я не знаю, было ли это правдой.
Я был ещё тогда слишком мал, что бы перенять все его таланты. Но он часто брал меня с собой.
Я помню трепет и прохладу раннего утра, скрип длинных резиновых сапог, запах свежей рыбы и реки от папиной одежды. Я помню его тёплую крепкую руку, уверенно ведущую меня через заросли травы. Помню задорную улыбку и  весёлый нрав моего отца. В нём действительно, было что-то удивительное, загадочное - он словно обладал магией жизни, которой заражал всех вокруг. Его глаза светились добротой и незыблемой уверенностью в себе. С ним было...хорошо.
А потом папа умер. И я ужасно скучаю по нему.

После этой драки прошла ещё неделя и несколько дней. Я был всё ещё подавлен и никуда не выходил из нашего двора. Сидел на ступеньках и точил ножиком палочки - делал стрелы для самодельного лука. Со своего места я заметил, что вдоль нашего забора шёл почтальон и подходил к нашей калитке. Я выбежал к нему навстречу. Мы поздоровались и он вручил мне небольшой конверт. Письмо было адресовано именно мне. Лично. Я был удивлён! От кого??
Вернувшись на своё место, удостоверившись, что за мной никто не наблюдает, я открыл конверт и принялся читать:

" Сынок, я представляю выражение твоего лица сейчас! Эх, как бы я желал обнять тебя, дружище!
Ты так вырос, и я хочу тебе кое-что подарить. Скорей беги в мою мастерскую, возьми необходимые инструменты и подними самую скрипучую доску на полу в мастерской! Ты наверняка знаешь, о какой именно доске я говорю. Ну, давай, беги!

Я стоял и не верил собственным глазам. Внизу была ещё подпись:
" ну, долго ещё тебя жать, что стоишь, как вкопанный?!" и рядом нарисована смешная рожица.

Я со скоростью ветра побежал в мастерскую! Трясущимися от возбуждения руками я разыскал инструменты и ту самую скрипучую половицу в дощатом полу. С трудом мне удалось-таки её приподнять. Под ней я увидел какой-то ящик. Я вытащил его и протёр пучком соломы от пыли. С трепетом я открыл его!
Я словно нашёл сокровища... это были рыболовные принадлежности отца! Набор блестящих острых крючков, поплавки, грузила, мотки лески, приманки, баночки для наживки, небольшой складной ножичек с красивой рукоятью. В маленькой коробочке я нашел ещё один конвертик. Внутри лежало письмо, и ещё один великолепный крючок, воткнутый в скромную записочку, на которая гласила: "Тот самый крючок. Чудесный."

- Папа, папочка....
Я сидел и плакал над всем этим добром. Плакал и смеялся от радости одновременно! Я по-настоящему ощущал, как мой папа стоит у меня за спиной, положив свою крепкую руку мне на плечо и довольно улыбается, слегка качая головой. Мне не хотелось шевелиться, так было страшно упустить это чувство. Ты рядом, я это знаю...
Я развернул лист бумаги, помню как читал, а слезы словно тяжёлые и редкие  капли назревающего дождя падали на листок.

"Сынок, это небольшой подарок тебе. Ты наверное, думаешь, что это настоящие сокровища. Но на самом деле - сокровища и таланты спрятаны в самом тебе, как этот небольшой ящичек в полу мастерской. Тебе просто нужно приподнять одну из половиц и найти его!
Мы сами делаем вещи "удачными, волшебными, чудесными"! Это тот секрет - который я бы хотел передать тебе. Делай с душой то, что ты любишь. Делай это с любовью и благодарностью. Делай, несмотря на промахи, неудачи и ошибки. Тогда любой, самый ржавый твой крючок будет чудесным. И знай, что у тебя обязательно всё получится! Ведь любое дело, которое ты делаешь не ради славы, а ради удовольствия обязательно станет твоим делом, в котором ты станешь мастером.
Ну, а на первое время - удача моих крючков с тобой, мой дорогой!
Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Я всегда рядом.
Твой папа."

Через месяц я поймал свою первую крупную рыбу. Даже дружки Марка раскрыли рты от удивления, когда я нёс свой улов домой. Кто-то даже похлопал меня по плечу. Конечно, я гордился собой, но ещё больше я гордился своим отцом. Я до сих пор не знаю, как ему удавалось отправлять мне письма. Да, их было несколько! И может быть ещё будут! В них он поддерживал меня, иногда дарил что-то ещё припрятанное то там, то сям.
Возможно, он договорился с мамой, или своим другом, или с почтовым отделением... Я не стал этого узнавать.
Мне было приятно ждать новую удивительную встречу с ним...
Я искренне верил, что он всегда рядом.

Слова: двери, время, чертополох, шершавый, прикосновение.

Давно надо было продать этот дом. Разрушенный, тёмный, с завалившимся на бок забором и массивной калиткой, подпёртой двумя брёвнами. Пустые окна, словно разинутые рты голодного монстра зияли, кажется, бездонной пустотой. Он стоял, вопреки всему, словно безобразный исполин среди поля, заросшего дикими травами... Он стоял вопреки одиночеству, морозу, сырости, вопреки времени и старанию жуков-точильщиков ежедневно терзающих его прогнившую плоть.
Несколько поколений горе-наследников не смогли полюбовно договорится и продать его. Каждому было жалко и жадно довольствоваться лишь частью этого дома. И брат тайно ожидал смерти брата, некрасиво лелея в своей душе возможность завладеть имуществом полностью. Мой отец был среди них.
Дом поглощал их один за другим - страшно, просто, тихо. Кто-то просто лёг спать и не проснулся, кто-то повесился у себя на прокуренной кухне, кто-то спился в одиночестве, не оставив после себя ни жены, ни детей. А дом стоял, дом помнил каждого, кто когда-то входил в него с мыслью стать его хозяином.
Я его не желала. Но он достался мне. И теперь я стояла в его тени и кожей чувствовала, как он дышит.
Меня передёргивало от одной только мысли, что я должна войти в его отсыревшее нутро.
Шумно выдохнув, я пошла вперёд. Жёлто-оранжевая, солнечная осень оставалась позади. Я продиралась через заросли полыни, крапивы и чертополоха. На мою шерстяную юбку сразу же повисло несколько цепких шариков лопуха. Я обожгла запястье о крапиву и раздавила каблуком что-то стеклянное, скрытое от моего взора в густой траве. Мысль о том, что  в любой момент я могу наступить на нечто мёртвое не покидала меня.
Наконец, я добралась до двустворчатой двери. Она была закрыта. Никаких признаков присутствия бездомных или подростковой жизнедеятельности. Даже странно. Просто старая массивная дверь. Я потянула за холодное металлическое кольцо-ручку, пару рывков и дверь поддалась. Меня обдало холодом. Я вошла.
Половицы тихонечко поскрипывали. Дом постанывал, перешёптываясь сквозняками... Запах старья и грибов, проник в меня и пропитал полностью. Словно я сама мигом постарела и лишилась цвета, запаха и красок.
Всё стояло на своих местах, словно дом был жилым. Древние шкафы, покрытые слоями паутины, кровати в коконах пыли, кресла с сизой обивкой... В печке стояли чёрные горшки и ржавые сковородки... Под потолком висели пучки трав...
Я потеряла счёт времени, рассматривая обстановку дома, по пробивающему меня ознобу я поняла, что надвигаются сумерки.
Я молчала. Мне было страшно издать звук человеческого голоса, словно эти комнаты могли мне ответить.
Я повернула назад, и в широких сенях обнаружила, что из дома есть второй выход. Я подумала, что он ведёт прямо к калитке и мне не нужно будет в сумерках снова продираться через заросли травы.
Я открыла дверь. Передо мной был тёмный коридорчик. Я почти вошла в него.
От перепада освещения мои глаза не могли толком различить, что впереди.
Я пару раз моргнула.
Это был не коридор, это был тупик. Там не было выхода.
Маленькая комнатушка, на стене которой висит одно единственное зеркало в большой деревянной раме.
В нём отражалась я.
Я стояла как вкопанная, от неожиданности, боясь шелохнуться. В голове пронеслась мысль: "Зачем здесь зеркало?!"
И тут я почувствовала, как моей ладони коснулось что-то тёплое и шершавое. Я вздрогнула. Сердце упало камнем в желудок.
Не посмотрела вниз, - увидела в зеркале, как огромные белый пёс сел по правую руку от меня и лизнул мне ладонь.
Я стояла, замерев от ужаса...
И смотрела...
Как...
Один за другим в комнатушку позади меня заходят люди.
Маленькая худая старушка в черном чепце и платье....
Высокий, широкоплечий мужчина в охотничьей одежде и ружьём за спиной...
Маленький мальчик в белой рубашке и тёмных шортах....
Бледный молодой человек с папиросой в мундштуке...
Я узнавала их...
Я знала кто это!
Меня затошнило...
Последним в комнату зашёл мой отец и я почувствовала знакомый, но уже забытый запах...
Я видела, как ужас раскрыл и некрасиво перекосил мой рот.
Отец зажал его мне холодной ладонью.
- Не поворачивайся!!! - хором заорали они, а я согнулась и упала на колени.

Открыв глаза, я увидела, что стою перед домом, словно ещё не входила в него.
- Ты ему не хозяйка! - гремело и шипело у меня в голове, в сознании, в ушах.
Я сорвалась с места и побежала прочь, что было силы! До колик в правом боку! До металлического вкуса во рту!  До невыносимой боли в носоглотке, я бежала и бежала подальше от этого одинокого чистилища мёртвых завистников и скряг!
В мир, где есть осень. Осень жёлтого цвета.

Продолжаю "играть в слова": Смородина,памятник,луна,вечер,плед.

Она любит стоять у окна в моей белой рубашке и пить горячий кофе из большой керамической кружки. Она просыпается всегда так рано!
Ей нравится слушать пение птиц на рассвете, шум пробуждающегося города и улыбаться первым солнечным лучам.
Она любит смеяться! Она хохочет так заразительно!
А ещё обожает бегать босиком по траве и собирать цветы. Ей нравятся простые, дикие, что растут свободно на лугах и полях.
На её запястьях цветные браслеты, её рыжие волосы распущенны по плечам. Её тонкие пальцы так ласково касаются моей кожи. Она так приятно пахнет какими-то удивительными сладостями.
Ей нравятся картинки с оленями, парусные корабли и настоящие бумажные письма.
У неё никогда не выходит приготовить блины, и она так искренне расстраивается по этому поводу!
Ей нравится читать стихи поздно вечером, укрывшись тёплым пледом...
Она мечтает о золотоволосой малышке с голубыми глазами, и  втайне даже купила пару розовых пинеток.
Она умеет колко ответить и остра на язык.
Любимый цвет - бирюзовый, сезон - лето, ягода - смородина...
Длинные шарфы безумных расцветок...
Чай с двумя ложками сахара...
Я всё это знаю, я всё это помню, моя родная...
Поэтому даже сейчас, в этот невыносимо душный и одинокий вечер моё сердце стремится к тебе. Мои ноги несут меня туда, где ты спишь в окружении цветов. Я сяду на лавочку, рядом с которой я посадил куст чёрной смородины. Я часами буду смотреть на белеющий в ночи памятник с твоей фотографией. Пока на низкое небо не взойдёт холодная бесчувственная луна. Пока я не замёрзну, не окоченею, не врасту ногами в землю.
Но я принёс тебе плед, что бы ты не озябла.
Я никак не привыкну говорить о тебе в прошедшем времени.

Продолжаю сочинять рассказики из предложенных моими друзьями слов.
Итак, необычное... : Торопыгин, искра, тотем, майский жук, игра.

Пётр Сергеевич Торопыгин несколько раз чиркнул в кромешной темноте зажигалкой. Миниатюрный фейерверк искорок на мгновение освещал целую гору бумаг, папок и толстых тетрадей в беспорядке наваленных на столе. Ужас перфекциониста!
- "Щщщик, щщщик" - хихикало маленькое зазубренное колёсико. Наконец оранжевый язычок пламени вспыхнул, дрожа от нетерпения и голода, он набросился на самую нижнюю бумажку в этой белоснежной кипе и с жадностью начал поглощать её. Запахло дымом. Огонь быстро рос и набирал силу.
Торопыгин ещё несколько минут зачарованно смотрел на пожирающее бумагу пламя, а потом резко повернулся, запер дверь конторы на ключ и, присвистывая, вышел из здания. Босой и без галстука, он шёл по направлению к морю. Оно словно улыбалось ему издалека. Пётр Сергеевич жил в сорока минутах ходьбы от моря, но вот уже долгих 16 лет не видел его, ну как-то всё не хватало времени... Со всеми же такое случается, правда? Работа, договора,квартальные  отчёты, платежи, телефонные разговоры, планёрки и задания от Самого Шефа, дебет...кредит... да мало ли чего ещё может занять время главного бухгалтера с развитым чувством долга и социальной ответственности!

Был поздний майский вечер, какое-то неизвестное Торопыгину дерево цвело так буйно и пахло настолько душисто, что у него защемило под ложечкой... сладко... Прямо над головой низко пролетел толстый майский жук. Пётр Сергеевич подпрыгнул и неуклюже замахал портфелем, пытаясь его поймать. Так же он услышал, что где-то позади, квартала четыре  в обратную сторону - разрывается рёвом пожарная машина. Он улыбнулся.
Спускаясь по улице вниз, к набережной он уже не шёл, а скакал, словно восьмилетний мальчишка. И вот его ноги утонули в холодном и влажном песке... Торопыгин бросил портфель и побежал к кромке воды, тихие ласковые волны обнимали его стопы, а он смеялся и плакал одновременно. Уставший, он лег на спину на берегу, так что волны теперь игриво щекотали его пятки. Словно покрывало звездочёта развернулось над ним бескрайнее небо. Отдалённо шумел город. Он слушал редкий крик чаек и ритмичный плеск воды... стук собственного сердца в груди...
Завтра Петра Сергеевича Торопыгина будет искать вся бухгалтерия, но его уже не будет ни в однокомнатной квартире на пятом этаже, ни в самой конторе, даже в столовой №4 на углу Садовой и Профсоюзной улиц его не найдут. Возможно даже объявят в розыск. Мало вероятно, но почему бы Елене Марковне из второго отдела не всплакнуть тихо и незаметно в обеденный перерыв, вспоминая о нём?..
Может быть...
Но сейчас Торопыгин лежал и смотрел на звёзды, небо и море казались ему единым целым. Он представлял себя огромным, спокойным, синим китом, мирно плывущим где-то посередине этой бескрайней темноты. Да, он выберет кита своим тайным тотемом... Он полностью отдастся этой удивительной игре воображения. Он поедет автостопом по миру. Он купит себе шорты и футболку с глупой надписью на груди. Он будет жечь костры у моря и жарить белый хлеб на палочке. Он познакомится с бородатыми бардами и заснёт в палатке под их душевные песни. Он познакомится с женщиной, у который волосы будут заплетены в тысячу косичек и глаза обведены сурьмой. Он сделает себе татуировку кита на левом плече... Он будет целоваться под дождём и непременно стеснительно покраснеет...
Он просто начнёт новую жизнь уже сейчас... в эту минуту, пока пожарный тушит последний догорающий лист.

Ещё слова: сон, вор, таро, овсянка, рождество.
(ну так... сыренький рассказик)

В канун рождества мне приснился необычный сон, который взволновал меня. Я никак не могла его растолковать! Уже несколько дней он не выходил у меня из головы, я всё думала и пыталась расшифровать его иносказательные символы. Вот и сейчас, сидя в кафе, наедине с книгой я не читала, а вспоминала это странное сновидение:
Поздно вечером, забравшись с ногами в своё  уютное привычное кресло и укрывшись пледом, я раскладывала старенькие карты таро. Это был своего рода ритуал, который я проделывала раз за разом, словно по привычке. Уже несколько лет я жила совершенно обособленно от мира, одинокая, тихая, маленькая.... Я знала, что моя квартира защищает меня со всех сторон и одновременно сдавливает меня, подобно тискам раз за разом, ночь за ночью... Единственной живой душой в моём мёртвом доме была желтогрудая овсянка, которую я купила на птичьем рынке. Посадив её в просторную клетку, я стала чуточку счастливее.
В углу тикали напольные часы и шелестели карты в моих руках.
Вдруг я услышала осторожный скрежет со стороны прихожей. Кто-то пытается вскрыть дверь - пронзила меня страшная мысль! Мне показалось, что замок уже сломан и кто-бы он ни был - вор или призрак -но он войдёт в эту комнату! Я быстро отбросила карты, вскочила с кресла и спряталась в широком платяном шкафу, приоткрыв небольшую щёлочку, что бы рассмотреть входящего. Сердце моё стучало, словно огромный японский барабан.
Он вошёл. Высокий, широкоплечий. Двигался уверенно и в то же время очень осторожно. Осматривался по сторонам. Его пытливый взгляд скользнул по моему укрытию... я замерла... Красивый... Есть что-то такое, что притягивает тебя с первой же секунды.
- Глупая! Он вор! Преступник! Взломщик! Сейчас он ограбит тебя до последней нитки! Сиди тихо и молчи.
Мужчина ничего не трогал, но целенаправленно подошёл к клетке с моей птицей. Снял плотное покрывало с клетки. Овсянка испуганно встрепенулась. Он открыл дверцу и запустил свою руку внутрь её домика! Одним ловким движением он поймал её и вытащил наружу.
- Свободной птице не место в клетке! - сказал он и распахнул окно, - морозный воздух ворвался в тёплую комнату, - Лети!!
Его пальцы разжались и единственная моя подруга выпорхнула в окно!
- Нет!, - закричала я, вырываясь из своего укрытия, - она там погибнет!
Потом я резко проснулась...

Я обречённо положила сонник на столик и выпила пару глотков кофе.
- Простите, все места заняты, можно к вам присоединиться? Вы похожи на маленькую дикую птичку в этом жёлтом пальто! - я посмотрела на говорящего... и всё в одно мгновение, словно пазл, сложилось в моей голове. Ночной вор стоял напротив меня и я уже знала, какую птицу он выпустит из клетки.
Притягивающий с первой же секунды... Хозяин, дарующий свободу.

Играем с Сашей La_ven_der

Сочиняем рассказики из предложенных пяти слов. Вот мои слова:

полынь, река, поезд, кошка, секрет

А вот моя "зарисовка".

Её мягкие лапы бесшумно ступали по влажной траве, вечерняя роса блестела на высоких шуршащих на ветру соломинках. Как же ей нравилось осторожно пробираться сквозь эти густые заросли! Зоркие кошачьи глаза замечали всё - и замершую лягушку под большим мокрым листом лопуха, и убегающую мышь близ картофельного поля, и огромного кузнечика накрепко прицепившегося к стеблю качающейся пижмы.
Дома, в которых жили люди, оставались позади, а здесь её ждал кусочек живого дикого мира, в котором она чувствовала себя исследовательницей. Её сердечко трепетало - до неё доносились удивительно-новые запахи, принюхиваясь она ожидала... напасть или затаиться?
Каждый вечер Чёрная Кошка приходила сюда, к реке... Миновав травяные заросли, она садилась среди ароматно-горькой полыни и смотрела на тёмную гладь воды, в которой отражались первые звёзды. То тут, то там внезапно выпрыгивали рыбки. Она вздрагивала и с нетерпением ждала, когда же заметит такой удивительно интересный всплеск ещё!
Звуки вечера умиротворяют... а запахи вечера - будоражат....
На другом берегу реки, за лесом отдалённо шумел поезд... Когда-нибудь, она пересечёт реку и впрыгнет в один из этих громыхающих вагонов, бесстрашная, она поедет в неизвестные дали! Многие ли кошки решаются на такое?!!!
Когда на небе появлялась третья и четвёртая звезда, она резко снова бросалась в заросли травы и бежала по своей прошлой тропе, обратно к дому, где жила! Словно незримые свидетели подгоняли её бежать быстрее... пара длинных прыжков, перебежка, оглядеться по сторонам, к дому, вспрыгнуть на забор, мастерски балансируя пробежать пару метров, снова спрыгнуть и тихо прокрасться к двери...
Зайти осторожно, прислушаться...
Что бы  муж никогда не узнал её тайный секрет. Никогда и ни за что не догадался...
Стройная молодая женщина закрыла за собой дверь.
- Как хорошо подышать свежим воздухом перед сном, милый, - промурлыкала она, уютно устраиваясь в его объятьях...
Он хороший человек, у него ласковые руки и однажды он налил бездомной чёрной кошке целую миску молока...
Определённо, она ещё не скоро впрыгнет в тот поезд.
 

Больше всего на свете я люблю смотреть, - тихо произнесла Анабель, обхватывая руками свои колени. Они с Мартином сидели на плоской крыше старинного дома и наблюдали, как солнце понемногу уходит за горизонт.
- Смотреть на этот мир... порою мне хочется испить его до капли! Кому-то покажется странным такое увлечение, бестолковая трата времени - скажут они, но для меня это вкуснее ванильного мороженого с шоколадной крошкой...
Я просто наблюдаю каждую деталь, как она меняется и преображается со временем. Как раскрашивается небо в малиновые и фиолетовые цвета, а до этого оно было ослепительно лазурным... Как становятся матовыми стены домов, и тени обрисовывают выступающие балконы... Как птицы успокаиваются и рассаживаются под крышей... Как выделяются некоторые голоса - вот, мама зовёт своего малыша на ужин, а там водитель автобуса что-то кричит своему другу, идущему по тротуару... или чья-то собачка тявкает так невыносимо громко, что эхо сотрясает целый квартал! Это чудесно, каждое мгновение незабываемо. И мои глаза помнят каждое из них... Словно я вставляю невидимые закладки в несуществующие книги. Ну согласись, безумно приятно осознавать, что мы сидим на старой дырявой крыше этого заброшенного дома в одном из самых крупных городов планеты, нас окружает миллионы людей, которые сверху похожи на неугомонных муравьёв.... и вся эта махина строений, мостов, тротуаров ежесекундно движется, заставляя солнце уходить всё ниже и ниже за горизонт...

(с) Таня Йолджу "Отрывки несуществующей книги"

Ежедневно она доверяла свою жизнь неизвестному: водителю такси, который, нарушая правила безопасности, быстро вёз её к зданию аэропорта; пилоту самолёта, в который она садилась, что бы долететь домой; светофору, регулирующему движение на её пути; наручным часам, которые отмеряли время её жизни; мобильному телефону, внушающему ей чувство единения с близкими; учителям, у которых она училась профессии; родителям и друзьям, формирующим её мировоззрение; телевизору и газетам, которые окружали её новостями... Изо дня в день она, как и все остальные люди вверяла свою жизнь, личность и душу государству, обществу, вещам и мнениям...

Но всё так и не решалась довериться Ему, искренне полагая, что она никому не доверяет и рассчитывает только на себя.

- Дедушка, что ты любил делать, когда был мальчиком? У тебя была мечта? - спросила маленькая Элиф, и замерла в ожидании ответа.
Ей непременно казалось, что дедушка в детстве мечтал стать капитаном большого корабля, покоряющего просторы морей и океанов. Что он увлечённо рисовал географические карты и залезал на самую высокую крышу Стамбула, что бы посмотреть в свой бинокль на Принцевы острова, и даже дальше! Она ждала ярких и отважных историй!
Орхан бей улыбнулся, и погладил внучку по волосам. Он действительно, был раньше капитаном, ходил в дальние плаванья и посвятил всю свою жизнь своему призванию. Он всею душой любил море и был крепко-накрепко с ним связан.

- Сколько лет прошло, душа моя! Если на меня посмотреть, даже и не верится, что когда-то я бегал босиком по узким улочкам этого города.
Элиф погладила дедушку по жилистой руке, на которой как будто полноводные реки тянулись вены.
- И всё же, я помню эти чудесные дни, как сейчас. Открою тебе секрет: каждый из нас помнит, что-то важное и настоящее о самом себе, яркую картину из своего детства. Она может быть самым маленьким кусочком из всех  воспоминаний, но быть словно то драгоценное синее стёклышко у тебя в потайной коробке - другого такого не найти...
Я помню те волнующие моё сердце утра, когда Стамбул оживлялся... Днём горячее летнее солнце раскаляло камни тротуаров и припекало стены домов. Но когда город только просыпался, я выходил из дома, что бы вдохнуть этот свежий утренний воздух - воздух нового дня и молчаливых надежд. Я слушал, как кричат чайки в небе и наблюдал их полёт, мне казалось, я даже слышу шум моря и каждую его перекатывающуюся волну вдалеке. Я слушал голоса людей, торговцев, которые вышли на улицы, предлагая купить свежие овощи. Музыка города нарастала, с каждой минутой она становилась громче.
-  А ты? - прошептала Элиф.
- А я садился на ступени перед домом, доставал дудочку и начинал сочинять свою песню. Да... каждый раз она была новой, но снова и снова вплеталась в основную мелодию города. Я так любил играть свою музыку. Я забывал о себе, закрывая глаза, я поднимался над собой, всё выше и выше, растворялся в воздухе этих улиц, меня подхватывал ветер и уносил всё дальше и дальше.
- А разве ты не мечтал стать капитаном?
- Мечтал, милая, конечно мечтал. Стоило мне заиграть, как я становился морским ветром и уже мчался в объятья Босфора. Я пролетал так низко над водой, что чувствовал солёные морские брызги на своём лице. Я догонял грузовые корабли и проникал в самые интересные для меня места. Я стоял за штурвалом самых красивых кораблей, и летел вместе с чайками за ними вслед. Я проносился над мозаикой цветных крыш и кружился над  высокими минаретами мечетей. Я сливался с мелодией азана и вплетал его ноты в свою собственную песню и душу. Я был так свободен тогда.
- Как красиво... о, дедушка, мы обязательно должны завтра проснуться с восходом солнца и посидеть на ступенях. Ты сыграешь мне как раньше?..
- Ох, - на щеках Орхана бея вспыхнул румянец, в глазах заблестели искорки, - если ты хочешь, моя дорогая!
- Дедушка... а тебя кто-нибудь останавливался послушать?
- Возможно... видишь ли, я закрывал глаза, когда играл... но однажды, когда я их открыл, передо мной сидел чёрно-белый кот и внимательно меня слушал!
Элиф засмеялась, словно звонкий колокольчик:
- Наверное, этот кот тоже мечтал стать ветром!

(с) рисунок и история Тани Йолджу.