Эти обычаи воздвигали еще одну стену между верующими евреями и инородцами, отделяли их даже от тех евреев, которые не соблюдали обрядов.

Зев заставил себя проглотить большой кусок тушеного мяса. Пора сломать все преграды между людьми… пока еще есть время и остались люди, ради которых имеет смысл делать это.

– С тобой все в порядке, Зев? – спросил отец Джо. Зев молча кивнул – он боялся расплакаться. Несмотря на все анахронизмы, он тосковал по жизни в старые добрые времена, которая закончилась год назад. Она прошла. Все исчезло. Богатые традиции, культура, друзья, молитвы. Он чувствовал, что его уносит куда-то далеко – во времени и в пространстве. Он нигде не сможет чувствовать себя как дома.

– Ты уверен? – Молодой священник казался искренне озабоченным.

– Да, все в порядке. Настолько в порядке, насколько можно ожидать после почти целого дня ремонта распятия и поглощения некошерной пищи. И осмелюсь заметить, не так уж это приятно.

Старик отставил в сторону свою миску и поднялся со стула:

– Все, пошли. Надо продолжать работу. У нас еще много дел.




VIII


– Солнце почти зашло, – заметил Карл.

Джо, чистивший алтарь, выпрямился и пристально взглянул на запад через одно из разбитых окон. Солнца не было видно – оно скрылось за домами.

– Теперь ты можешь идти, Карл, – сказал он маленькому человечку. – Спасибо тебе за помощь.

– А куда вы пойдете, одец?

– Я останусь здесь.

Карл сглотнул, и его выпирающий кадык судорожно задергался.

– Да? Чдо ж, хорошо, я доже осданусь. Я сказал, что исправлю все, верно? И потом, думаю, что кровососам не слижком понравидся новая, улучшенная церковь, когда они сегодня ночью вернудся, а? Не думаю, чдо они смогут в дверь войти.

Джо улыбнулся Карлу и оглядел церковь. К счастью, был июль, дни стояли длинные. У них хватило времени, чтобы навести порядок. Пол был вымыт, распятие починено и водружено на свое место, как и большая часть картин с изображением стояний крестного пути. Зев обнаружил их под скамьями, взял те, которые не были испорчены до неузнаваемости, и повесил на стены. Стены были усеяны множеством новых крестов. Карл нашел молоток и гвозди и соорудил несколько дюжин крестов из обломков скамей.

– Нет. Не думаю, что им понравятся новые украшения. Но ты можешь достать для нас кое-что, если удастся, Карл. Огнестрельное оружие. Пистолеты, винтовки, дробовики, все, из чего можно стрелять.

Карл медленно кивал:

– Знаю несколько парней, которые с эдим могут помочь.

– И немного вина. Немного красного вина, если у кого-то осталось.

– Получите его. Он поспешил прочь.

– Ты что, планируешь последний бой Кастера?[22 - Кастер (Custer) Джордж Армстронг (1839–1876) – генерал кавалерии США во время Гражданской войны и войны с индейцами. Потерпел поражение и был убит во время битвы против союза индейских племен на реке Литл Бигхорн.] – поинтересовался Зев, прибивавший к восточной стене кресты Карла.

– Скорее битву при Аламо.[23 - Битва при Аламо (1836) – сражение, происшедшее во время Техасской революции, борьба техасцев за независимость от Мексиканской Республики. Осада миссии в Аламо мексиканскими войсками закончилась поражением и гибелью ее защитников.]

– Результат тот же, – ответил Зев с характерным пожатием плеч.

Джо вернулся к чистке алтаря. Он занимался этим делом уже больше часа. Он взмок от пота и знал, что от него пахнет, как от медведя, но не мог бросить работу, пока алтарь не станет чистым.

Прошел еще час, и он был вынужден сдаться. Бесполезно. Это никогда не отчистить. Вампиры, должно быть, что-то проделали с кровью и прочей гадостью, и смесь эта глубоко впиталась в камень.

Джо сел на пол, прислонился спиной к алтарю и позволил себе отдохнуть. Ему не нравилось отдыхать, потому что в это время он мог размышлять. А когда он начинал размышлять, то осознавал, как ничтожны его шансы дожить до завтрашнего утра.

По крайней мере он умрет сытым. Их тайный поставщик оставил им на обед у дверей свежего жареного цыпленка. При одном воспоминании о еде рот Джо наполнялся слюной. Кто-то явно очень обрадовался его возвращению.

Но, по правде говоря, каким бы он ни был несчастным, он не был готов к смерти. Ни сегодня ночью, ни когда-либо еще. Он не жаждал Аламо или Литл Бигхорн. Все, чего он хотел, – это задержать вампиров до рассвета. Одну ночь не позволить им войти в церковь Святого Антония. И все. Это будет посвящением – его посвящением. Если он найдет возможность воткнуть кол в гнилое сердце Пальмери, тем лучше, но на это он не рассчитывал. Одну ночь. Просто чтобы дать им понять, что они не могут делать все, что им угодно, где угодно и когда угодно. Сегодня ночью на его стороне внезапность, так что, возможно, это сработает. Одну ночь. А потом он отправится своей дорогой.

– Что, мать вашу, вы сделали?

Услышав вопль, Джо поднял голову. Тучный длинноволосый мужчина в джинсах и фланелевой рубашке стоял в вестибюле, уставившись на частично восстановленный неф. Когда он подошел поближе, Джо заметил серьгу в форме полумесяца.

Предатель.

Джо сжал кулаки, но не пошевелился.

– Эй, я с вами говорю, мистер. Это ваших рук дело? Ответом ему был лишь ледяной взгляд, и он обернулся к Зеву.

– Эй, ты! Жид! Ты какого дьявола тут делаешь? – Он начал наступать на Зева. – А ну давай снимай эти поганые кресты…

– Только тронь его, я и тебя пополам разорву, – тихо предупредил Джо.

Вишист внезапно остановился и уставился на него:

– Ты, козел! Ты что, чокнутый? Ты знаешь, что сделает с тобой отец Пальмери, когда придет?

– Отец Пальмери? Почему ты продолжаешь звать его так?

– Он хочет, чтобы его так называли. И он назовет тебя трупом, когда появится здесь!

Джо поднялся на ноги и взглянул на вишиста исподлобья. Человек отступил на два шага, внезапно потеряв свою самоуверенность.

– Передай ему, что я буду его ждать. Скажи, что отец Кэйхилл вернулся.

– Ты поп? Не похож.

– Заткнись и слушай. Скажи ему, что отец Кэйхилл вернулся и зол как черт. Скажи именно так. А теперь выметайся отсюда, пока цел.

Человек развернулся и шмыгнул в наступающую тьму. Джо взглянул на Зева и увидел, что тот улыбается себе в бороду.

– Отец Кэйхилл вернулся и зол как черт. Мне нравится.

– Сделаем наклейку на бампер с такой надписью. А пока давай закроем двери. Сюда начали забредать криминальные элементы. Я поищу еще свечей. Темнеет.




IX


Он облачился в ночь, как в смокинг.

Одетый в свежую сутану, отец Альберто Пальмери свернул с Каунти-лейн-роуд и зашагал к церкви Святого Антония. Ночь была прекрасна, особенно потому, что принадлежала ему. Теперь все ночи в этой части Лейквуда принадлежали ему. Он любил ночь. Он чувствовал единство с нею, ощущал всю ее гармонию и диссонансы. Темнота заставляла его почувствовать себя таким живым. Странно – ему пришлось умереть, чтобы по-настоящему стать живым. Но это было так. Он нашел свою нишу, свое призвание.

Какой стыд – на это потребовалось так много времени. Все эти годы он пытался подавить свои наклонности, пытался быть членом их общества, проклиная себя после того, как давал волю своим аппетитам, как это все чаще происходило в конце его бренного существования. Он должен был полностью отдаться им давным-давно.

Лишь приход немертвых освободил его.

Подумать только – он боялся немертвых, каждую ночь в страхе прятался в подвале церкви, огородившись крестами. К счастью, он прятался не настолько тщательно, как ему казалось, и один из тех, кого он сейчас зовет братьями, смог подкрасться к нему в темноте, когда он задремал. Теперь он знал, что в результате этой встречи не потерял ничего, кроме крови.

А взамен получил весь мир.

Ведь теперь это был его мир! По крайней мере, этот уголок мира принадлежал ему, уголок, в котором он мог свободно делать все, что ему угодно. Кроме одного: у него не было выбора относительно крови. Это было новое стремление, более сильное, чем все остальные, и от него нельзя было избавиться. Но он не имел ничего против жажды крови. Он даже находил любопытные способы ее утоления.

Впереди показалась дорогая, оскверненная церковь Святого Антония. Он полюбопытствовал: что припасли для него сегодня его слуги? У них было довольно богатое воображение. Они еще не успели утомить его.

Но, приблизившись к церкви, Пальмери замедлил шаг. По коже его побежали мурашки. Здание изменилось. Что-то было не так, что-то внутри. Что-то было неладно со светом, струившимся из окон. Это был не прежний, знакомый свет свечей, это было что-то еще, что-то другое. От этого у него внутри все задрожало.

По улице к нему устремились фигуры. Живые люди. Ночное зрение позволило ему различить серьги и знакомые лица нескольких из его слуг. Когда они приблизились, он ощутил тепло их крови, пульсирующей под кожей. Его охватила жажда, и он подавил желание вонзить клыки в одного из них. Он не мог позволить себе такое удовольствие. Необходимо держать слуг в подвешенном состоянии, заставлять их работать на себя и свою группу. Вампиры нуждались в услугах живых предателей, чтобы устранить препятствия, которые «дичь» ставила на их пути.

– Отец! Отец! – кричали они.

Ему нравилось, когда они называли его «отцом», нравилось, будучи немертвым, одеваться, как один из врагов.

– Да, дети мои. Что за жертву приготовили вы для нас сегодня?

– Жертвы нет. Отец, у нас неприятности!

В глазах у Пальмери потемнело от гнева, когда он услышал о молодом священнике и иудее, которые осмелились попытаться снова превратить церковь Святого Антония в святое место. Услышав имя священника, он взорвался:

– Кэйхилл?! Джозеф Кэйхилл снова в моей церкви?!

– Он чистил алтарь! – сказал один из слуг.

Пальмери большими шагами направился к церкви, слуги засеменили следом. Он знал, что ни Кэйхилл, ни сам Папа Римский не смогут отчистить этот алтарь. Пальмери лично осквернил его; он научился проделывать это, став главарем группировки вампиров. Но что еще осмелился вытворить этот щенок?

Что бы это ни было, все необходимо исправить. Немедленно!

Пальмери взбежал по ступеням, распахнул правую створку – и завизжал от мучительной боли.

Свет! Свет! Свет! Белые копья пронзили глаза Пальмери и обожгли его мозг, словно две раскаленные кочерги. Его затошнило, и, заслонив лицо руками, он, шатаясь, отступил в прохладную, уютную темноту.

Прежде чем утихла боль, отступила тошнота и вернулось зрение, прошло несколько минут.

Он этого никогда не поймет. Он всю жизнь провел рядом с крестами и распятиями, окруженный ими. Но, превратившись в немертвого, он не может выносить их вида. Вообще-то с тех пор, как он стал вечно живым, он не видел ни одного креста. Крест перестал быть предметом. Это был свет, мучительно яркий свет, ослепительно белый свет, и смотреть на него было просто пыткой. В детстве, в Неаполе, мать запрещала ему смотреть на солнце, но однажды, во время солнечного затмения, он взглянул прямо на сияющий диск. Боль при взгляде на крест оказалась в сотню, нет, в тысячу раз хуже. И чем больше было распятие, тем сильнее была боль.

Сегодня ночью, заглянув в церковь, он испытал жуткую боль. Это могло означать лишь одно: этот Джозеф, этот молодой ублюдок, восстановил огромное распятие. Это было единственное возможное объяснение. Он набросился на своих слуг:

– Идите туда! Уберите это распятие!

– У них ружья!

– Тогда идите за подкреплением. Но уберите его!

– Мы тоже достанем ружья! Мы можем…

– Нет! Он мне нужен! Священник нужен мне живым! Я хочу оставить его для себя! Тот, кто его убьет, умрет очень мучительной смертью, и умрет не скоро! Ясно?

Все было понятно. Слуги, не ответив, поспешили прочь. Пальмери отправился за остальными членами своей группы.




X


Джо, облаченный в сутану и стихарь, вышел из ризницы и направился к алтарю. Он заметил Зева на посту у одного из окон. Священник не стал говорить другу, как смешно тот выглядит с дробовиком, принесенным Карлом. Старый раввин держал ружье осторожно, словно оно было наполнено нитроглицерином и могло взорваться при малейшем движении.

Зев обернулся и улыбнулся при виде его: – Вот теперь ты выглядишь как прежний отец Джо, которого мы все знаем.

Джо слегка поклонился ему и подошел к алтарю. Все в порядке: у него было все, что нужно. У него был требник, найденный днем среди обломков скамей. У него было вино; Карл добыл около четырех унций кислого красного babarone. В одном из шкафов в святилище он обнаружил грязный стихарь и пыльную сутану и надел их. Облаток, однако, не нашлось. Придется обойтись коркой хлеба, оставшейся от завтрака. Потира тоже не было. Если бы он знал, что ему придется служить мессу, он запасся бы всем необходимым. В качестве последнего средства Джо воспользовался открывалкой, найденной в доме священника, и отрезал верхнюю часть от одной из банок пепси, оставшихся от обеда. Никакого сравнения с золотым потиром, которым он пользовался со дня посвящения в сан, но более похоже на чашу, которой пользовался Иисус во время той первой мессы – Тайной Вечери.

Ему не нравилось присутствие оружия в церкви Святого Антония, но выбора он не видел. Они с Зевом представления не имели об огнестрельном оружии, а Карл знал не многим больше; вероятно, попытайся они воспользоваться им, они причинят больше вреда себе, чем врагам. Но, может быть, вид оружия немного отпугнет вишистов, заставит их поколебаться. Все, что ему нужно, – это пробыть здесь еще некоторое время, чтобы успеть провести освящение.

«Это будет самая необычная месса за всю историю», – подумал он.

Но он намеревался довести ее до конца, даже если потом его убьют. А это было вполне возможно. Эта месса может оказаться для него последней. Но Джо не боялся. Он был слишком возбужден, чтобы бояться. Он глотнул виски – лишь для того, чтобы унять дрожь, – но это не помогло утишить гул адреналина, от которого трепетала каждая клетка его тела.

Он разложил предметы на белой скатерти, принесенной из дома священника, чтобы закрыть грязный алтарь. Затем взглянул на Карла:

– Готов?

Карл кивнул и заткнул за пояс пистолет тридцать восьмого калибра, который проверял.

– Уже давно, одец. Мы это учили на уроках латыни, когда я был маленьким, но думаю, я смогу это провернуть.

– Просто постарайся как следует и не беспокойся насчет ошибок.

Месса. Оскверненный алтарь, сухарь вместо облатки, банка из-под пепси – потир, пятидесятилетний служка с пистолетом за пазухой, и паства, состоящая из одинокого еврея-ортодокса с дробовиком.

Джо поднял взгляд к небесам.

«Ты ведь понимаешь, Господи, не так ли, что все это устроено второпях?» Время начинать.

Он прочел Евангелие, но обошелся без проповеди. Он попытался вспомнить, как обычно служат мессу, чтобы лучше согласовываться с запоздалыми ответами Карла. Во время приношения даров главные двери распахнулись и вошла группа людей – десять человек, у всех в ушах болтались серьги-полумесяцы. Уголком глаза он заметил, как Зев отошел от окна и двинулся к алтарю, направив на них свой дробовик.

Оказавшись в главном нефе и миновав сломанные скамьи, вишисты рассыпались по сторонам. Они начали срывать со стен изображения сцен крестного пути и самодельные кресты Карла и ломать их на куски. Карл, стоявший на коленях, поднял взгляд на Джо; во взгляде его был вопрос, рука потянулась к пистолету за пазухой.

Джо покачал головой, не прерывая хода богослужения.

Когда все маленькие кресты были сорваны, вишисты устремились за алтарь. Джо, бросив быстрый взгляд через плечо, заметил, что они начали ломать починенное распятие.

– Зев! – негромко произнес Карл, кивая в сторону вишистов. – Останови их!

Зев взвел курок ружья. Звук разнесся по церкви. Джо услышал, что возня у него за спиной прекратилась. Он приготовился к выстрелу…

Но выстрела не последовало.

Он посмотрел на Зева. Старик встретился с ним взглядом и печально покачал головой. Он не мог сделать этого. Под аккомпанемент возобновившегося шума и язвительного смеха за спиной Джо едва заметно кивнул Зеву, показывая свое одобрение и понимание, и поспешил закончить мессу и провести освящение.

Подняв вверх корку хлеба, он вздрогнул – гигантское распятие с грохотом рухнуло на пол, и сжался, услышав, как враги снова отрывают от креста недавно прикрепленные поперечины и руки.

Он воздел к небу руку с банкой из-под «пепси», полной вина, а в это время вишисты с угрожающими криками и ухмылками окружили алтарь и нагло сорвали у него с шеи крест. Зев и Карл попытались было спасти свои кресты, но их одолели.

И тут появилась новая группа, и по коже Джо побежали мурашки. Их было по меньшей мере сорок, и все они были вампирами.

Во главе их шел Пальмери.




XI


Пальмери, скрывая неуверенность, приблизился к алтарю. Распятие и невыносимый белый свет, исходивший от него, исчезли, но что-то по-прежнему было не в порядке. Что-то пугало его, побуждало спасаться бегством. Что?

Возможно, это просто остаточный эффект распятия и всех этих крестов, которыми они облепили стены. Должно быть, так. К утру это тревожное ощущение пройдет. О да. Его ночные братья и сестры позаботятся об этом.

Он сосредоточил внимание на человеке у алтаря и рассмеялся, когда понял, что тот держит в руках.

– Пепси, Джозеф? Ты пытаешься превратить пепси в Кровь Христову? – Он обернулся к своим собратьям-вампирам. – Видели вы это, мои братья и сестры? Неужели мы должны бояться этого человека? И посмотрите, кто с ним! Старый еврей и приходской юродивый!

Он услышал их свистящий смех – они образовали полукруг у него за спиной, широкой дугой окружая алтарь. Еврей и Карл – он узнал Карла и удивился, каким образом ему удавалось так долго скрываться от них, – отступили за алтарь, став по бокам Джозефа. А Джозеф… его смазливое ирландское лицо так побледнело и исказилось, рот образовал жесткую, прямую линию. Он выглядит напуганным до смерти. И у него есть на это все основания.

Пальмери при виде отваги Джозефа подавил свой гнев. Он был рад, что молодой священник вернулся. Он всегда ненавидел его за легкость в обращении с людьми, за то, что прихожане толпами шли к нему со своими проблемами, – а ведь у него не было и сотой доли опыта их старшего и более мудрого настоятеля. Но с этим было покончено. Тот мир рухнул, и на месте его возник новый, ночной мир – мир Пальмери. И когда Пальмери покончит с отцом Джо, никто больше не сможет приходить к нему за советом. «Отец Джо» – как он ненавидел это имечко, с которым прихожане начали обращаться к этому сопляку. Что ж, сегодня ночью их отец Джо послужит неплохим развлечением. Похоже, это будет забавно.

– Джозеф, Джозеф, Джозеф, – произнес он, остановившись и улыбаясь молодому священнику, стоявшему по другую сторону алтаря. – Этот бесполезный жест так характерен для твоего заносчивого нрава.

Но Джозеф лишь окинул его яростным взглядом, и на лице его отразилась смесь пренебрежения и отвращения. И от этого гнев Пальмери вспыхнул с новой силой.

– Я вызываю у тебя неприязнь, Джозеф? Мой новый облик оскорбляет твою драгоценную ирландскую чувствительность, взращенную в пивной? Мое бессмертие тебе отвратительно?

– Тебе удалось вызвать у меня эти чувства еще при жизни, Альберто.

Пальмери позволил себе улыбнуться. Джозеф, вероятно, думает, что выглядит храбрецом, но дрожь в голосе выдала его страх.

– Всегда наготове быстрый ответ, Джозеф. Ты вечно считал себя лучше меня, всегда ставил себя выше.

– В качестве совратителя несовершеннолетних – ни на дюйм выше.

Ярость Пальмери достигла предела:

– Великолепно. Какая самоуверенность. А как насчет твоих пристрастий, Джозеф? Тайных страстей? Каковы они? Тебе всегда удавалось справляться с ними? Неужели ты настолько совершеннее всех нас, что никогда не поддавался соблазну? Могу поклясться: ты думаешь, что, даже став одним из нас, сможешь победить стремление пить кровь.

По изменившемуся лицу Джозефа он увидел, что угодил в цель. Он подступил ближе, почти касаясь алтаря.

– Думаешь, верно? Ты и в самом деле считаешь, что сможешь с этим справиться? Что ж, мы об этом позаботимся, Джозеф. К рассвету у тебя в жилах не останется ни капли крови, а когда взойдет солнце, тебе придется прятаться от его света. Снова придет ночь, и ты станешь одним из нас. А тогда все правила исчезнут. Ночь будет принадлежать тебе. Ты сможешь делать все, что угодно, все, что ты когда-либо желал. Но жажда крови будет преследовать тебя. Тебя не удовлетворит глоток крови твоего бога, которую ты так часто пил, ты будешь сосать человеческую кровь. Ты будешь жаждать горячей человеческой крови, Джозеф. И прежде всего тебе придется удовлетворить эту жажду. И я хочу быть рядом, когда это произойдет, Джозеф. Я хочу быть рядом, чтобы рассмеяться тебе в лицо, глядя, как ты пьешь алый нектар, и смеяться каждую ночь, глядя, как кровавая жажда уводит тебя в бесконечность.

Так оно и будет. Пальмери был уверен в этом так же твердо, как в своей собственной жажде. Он страстно желал дождаться того мгновения, когда сможет окунуть дорогого Джозефа лицом в грязь его собственного отчаяния.

– Я как раз собирался закончить богослужение, – холодно ответил Джозеф. – Ты не возражаешь, если я доведу мессу до конца?

На этот раз Пальмери не смог удержаться от смеха.

– Ты и впрямь думаешь, что эта тарабарщина сработает? Ты решил, что сможешь служить мессу на этом?

Протянув руку, он сорвал с алтаря скатерть; требник и хлебная корка полетели на пол, и открылась замаранная мраморная плита.

– Неужели ты возомнил, что сможешь провести Пресуществление[24 - Пресуществление – превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, которое происходит во время мессы.] здесь? Ты веришь во всю эту чушь? В то, что хлеб и вино на самом деле превращаются в… – Он попытался произнести имя, но оно не давалось. – В тело и кровь Сына?

Один из членов банды вампиров, Фредерик, выступил вперед и с усмешкой склонился над алтарем.

– Пресуществление? – произнес он самым что ни на есть елейным голосом, выхватив из рук Джозефа банку из-под пепси. – Это значит, что здесь кровь Сына?

Предупреждающий импульс пронесся в мозгу Пальмери. Что-то было такое в этой банке, что-то такое, из-за чего он не мог как следует сфокусировать на ней взгляд…

– Брат Фредерик, я считаю, тебе не следует… Ухмылка Фредерика стала еще шире.

– Всегда мечтал отведать крови Бога.

Члены ячейки засмеялись свистящим смехом, глядя, как Фредерик подносит банку к губам и пьет.

И тут изо рта Фредерика возник столб невыносимо яркого света, сразив Пальмери. Внутренность черепа вампира засветилась, из его ушей, носа, глаз – изо всех отверстий в его голове – хлынули лучи чистого белого света. Свечение распространилось по его телу, проникло вниз: в глотку, грудь, брюшную полость, осветив изнутри ребра, и затем просочилось сквозь кожу. Фредерик расплавился на месте, его плоть задымилась, размякла и растеклась, словно горячая светящаяся лава.

Нет! Этого не может быть! Только не сейчас, когда Джозеф у него в руках!

Банка выпала из растворяющихся пальцев Фредерика и угодила на алтарь. Ее содержимое вытекло на грязную поверхность, и взгляду предстал еще один всплеск нестерпимого сияния, более мощный, чем предыдущий. Ослепительно яркий свет быстро распространялся по алтарю, стекал по бокам, двигаясь, словно живое существо, охватил весь камень и заставил его сиять, словно частичку огня, оторванную от самого Солнца.

И от света исходил обжигающий жар, который заставил Пальмери отступать все дальше и дальше, пока он не вынужден был повернуться и вслед за своими собратьями сломя голову бежать из церкви Святого Антония в прохладную, приятную, безопасную тьму за ее дверями.




XII


Пока вампиры спасались бегством в ночь, а вслед за ними – подхалимы-вишисты, Зев с любопытством, смешанным с отвращением, рассматривал лужу гниющих останков, которые только что были вампиром по имени Фредерик. Взглянув на Карла, он заметил на его лице застывшее выражение изумления. Зев дотронулся до алтаря – он стал чистым, сверкающим, отчетливо была видна каждая прожилка на мраморной поверхности.

Здесь действовала страшная сила. Невероятно могущественная сила. Но это открытие не ободрило его, а, напротив, привело в уныние. Давно ли это происходит? Неужели так бывало во время каждой мессы? Как получилось, что он прожил целую жизнь, не имея об этом понятия?

Он обернулся к отцу Джо:

– Что произошло?

– Я… я не знаю.

– Чудо! – произнес Карл, проводя ладонью по поверхности алтаря.

– Чудо и переплавка, – сказал отец Джо. Подняв с пола банку из-под «пепси», он заглянул внутрь. – Представь себе: ты заканчиваешь семинарию, принимаешь рукоположение, служишь бесчисленное количество месс – и веришь в Пресуществление. Но после всех этих лет увидеть его на самом деле…

Зев увидел, как он провел пальцем по банке и попробовал его на вкус. Он скорчил гримасу.

– В чем дело? – спросил Зев.

– Все равно это кислое barbarone… с привкусом пепси.

– Неважно, какой у него вкус. Если Пальмери и его приятели скрылись, то это стоящая вещь.

– Нет, – слегка улыбнувшись, отозвался священник. – Это кока-кола.

И они засмеялись. Шутка была не такая уж и смешная, но Зев обнаружил, что хохочет вместе с этими двумя. Это была скорее реакция после напряжения. Бока у него болели. Он вынужден был прислониться к алтарю, чтобы не упасть.

Однако возвращение вишистов умерило их веселье. Враги бросились в атаку, держа перед собой тяжелое пожарное одеяло. На этот раз отец Джо не стал безмолвно стоять и смотреть, как захватывают его церковь. Он обошел алтарь и встретил их лицом к лицу.

Он был величествен и ужасен в своем гневе. Его высокая фигура и поднятые кулаки на несколько мгновений остановили негодяев. Но затем они, должно быть, вспомнили, что их двенадцать, а он один, и ринулись в атаку. Взмахнув массивным кулаком, он ударил первого из нападающих прямо в челюсть. От удара человек взлетел в воздух и повалился на следующего. Оба рухнули на пол.

Зев упал на одно колено и потянулся за дробовиком. На этот раз, поклялся он себе, он воспользуется ружьем и перестреляет этих паразитов!

Но тут кто-то прыгнул ему на спину и придавил его к полу. Попытавшись приподняться, он увидел отца Джо в окружении врагов – он размахивал кулаками, и с каждым ударом один из вишистов летел на землю. Но их было слишком много. Священник скрылся под грудой нападавших, и в этот момент тяжелый сапог ударил Зева в висок, и он провалился в темноту.




XIII


…Пульсирующая боль в голове, резь в щеке, и голос, свистящий, но грубый:

– Ну-ну, Джозеф. Очнись. Просыпайся. Не хочу, чтобы ты пропустил это!

Перед глазами возникло землистое лицо Пальмери; оно парило над ним, и улыбка его была похожа на оскал черепа. Джо попытался пошевелиться, но обнаружил, что связан по рукам и ногам. Правая рука ныла и раздулась вдвое: должно быть, он сломал кисть о челюсть вишиста. Подняв голову, он увидел, что растянут за руки и ноги на алтаре, покрытом пожарным одеялом.

– Мелодраматично, согласен, – произнес Пальмери, – но подходяще, как ты думаешь? Я хочу сказать: мы с тобой когда-то символически приносили в жертву нашего бога каждый будний день и по нескольку раз по воскресеньям, так что этот алтарь вполне может служить твоим жертвенником.

Джо закрыл глаза, борясь с приступом тошноты. Этого не может быть.

– Думал, ты победил, верно? – Не дождавшись ответа, Пальмери продолжал: – Даже, если бы тебе удалось навсегда изгнать меня отсюда, чего бы ты этим добился? Сейчас нам принадлежит весь мир, Джозеф. Хозяева и стадо – вот какова расстановка сил. Мы – хозяева. И сегодня ночью ты присоединишься к нам. А он – нет. Voil?![25 - Вот так! (фр.)]

Отступив, он картинным жестом указал в сторону балкона. Джо оглядел полутемное, освещенное лишь свечами помещение церкви, не зная еще, что он должен увидеть.

Затем он различил фигуру Зева и застонал. Ноги старика были привязаны к перилам балкона; он висел головой вниз, налитое кровью лицо и полные ужаса глаза были обращены к Джозефу. Священник откинулся на спину и попытался натянуть веревки, но они не поддавались.

– Отпусти его!

– Что? И дать пропасть всей доброй, густой жидовской крови? Что ты! Ведь эти люди – избранники Божии! Они – лакомство!

– Ублюдок!

Если бы только он мог добраться до Пальмери, всего на минуту.

– Тсс, Джозеф. Только не в доме Божием. Еврею следовало быть поумнее и бежать вместе с Карлом.

Карл сбежал? Это хорошо. Бедняга, наверное, ненавидит себя за это и всю оставшуюся жизнь будет считать себя трусом, но он сделал все, что мог. Лучше остаться жить, чем умереть так, как Зев.

«Мы квиты, Карл».

– Но ты не волнуйся за своего раввина. Ни один из нас не дотронется до него. Он не заслужил права вступить в наши ряды. Чтобы выпустить из него кровь, мы воспользуемся бритвой. И когда он умрет, то умрет навсегда. Но ты – дело другое, Джозеф. О да, с тобой все будет по-другому. – Его улыбка стала еще шире. – Ты мой.

Джо хотел плюнуть Пальмери в лицо – не столько затем, чтобы выразить свое отвращение, сколько затем, чтобы скрыть страх, волнами накатывавший на него, – но не смог, во рту у него пересохло. При мысли о превращении в вампира он ослабел. Провести вечность, как… он бросил взгляд на сосредоточенные лица собратьев Пальмери, столпившихся под телом Зева… как они?

Он не станет таким, как они! Он этого не допустит!

Но что делать, если выбора у него нет? Что будет, если превращение сведет на нет жизнь, полную самопожертвования, и все подспудные страсти сорвутся с цепи, уничтожат все его представления о том, как нужно жить? Честь, справедливость, чистота, истина, порядочность, честность, любовь – вдруг эти основы его жизни превратятся в бессмысленный набор звуков?

Внезапно в мозгу родилась мысль.

– Предлагаю тебе сделку, Альберто, – сказал он.

– Едва ли возможно торговаться в твоем положении, Джозеф.

– А почему бы и нет? Ответь мне на такой вопрос: немертвые когда-нибудь убивают друг друга? То есть случалось ли одному из вас протыкать колом сердце другого вампира?

– Нет. Разумеется нет.

– Ты уверен? Лучше бы ты убедился в этом наверняка, прежде чем привести в исполнение свой сегодняшний план. Потому что если меня насильно превратят в вампира, в голове у меня останется только одна мысль: найти тебя. И когда я тебя найду, то не стану загонять кол тебе в сердце; я прибью тебя за руки и ноги к сваям на Пойнт Плезент, и там ты увидишь восход солнца и почувствуешь, как оно медленно превращает тебя в головешку.

Улыбка Пальмери погасла.

– Это невозможно. Ты изменишься. Тебе захочется благодарить меня. Ты будешь удивляться, зачем сопротивлялся мне.

– Лучше убедись в этом как следует, Альберто… ради своего же блага. Потому что у меня будет целая вечность на то, чтобы выследить тебя. И я тебя найду. Я клянусь в этом на своей могиле. Подумай об этом.

– Думаешь, меня испугают пустые угрозы?

– Вот мы и посмотрим, пустые ли они, верно? Но вот мое условие: отпусти Зева, и я оставлю тебя в покое.

– Тебе так дорог старый еврей?

– Он приходится мне тем, кого у тебя никогда не было при жизни и никогда не будет: он мой друг.

«И он вернул мне мою душу».

Пальмери наклонился ближе к нему, и Джозефа обдало смердящим тошнотворным дыханием.

– Друг? Как можно дружить с мертвецом? – С этими словами он выпрямился и обернулся к балкону. – Кончайте с ним! Немедленно!

Под яростные угрозы и мольбы Джозефа один из вампиров вскарабкался на кучу обломков, к Зеву. Зев не сопротивлялся. Джо увидел, как старик в ожидании конца закрыл глаза. Вампир протянул к нему руку с лезвием, и Джо подавил рыдание, полное горя, ярости и беспомощности. Он уже собирался зажмурить глаза, как вдруг заметил огненную арку, возникшую в одном из окон и пронесшуюся по воздуху. Огненный шар ударился о пол, раздался звон бьющегося стекла, ухнуло вырвавшееся на свободу пламя.

Джо приходилось слышать о подобных вещах, и он сразу же догадался, что видит перед собой «коктейль молотова» в действии. Брызги горящего бензина попали на одежду ближайшего вампира, и тот принялся с воплями кружить по церкви, хлопая себя по пылающей одежде. Но его крики потонули в реве новых голосов – их была сотня, если не больше. Оглядевшись, Джо заметил людей – мужчин, женщин, подростков, – они карабкались в окна, прорывались через главную дверь. Женщины держали над головой кресты, мужчины вооружились длинными деревянными кольями – это были остро заточенные ручки от швабр, черенки грабель и лопат. Джо узнал большую часть лиц – эти люди годами посещали мессы, которые он служил здесь.

Прихожане церкви Святого Антония вернулись, чтобы потребовать обратно свою святыню.

– Да! – вскричал он, не зная, смеяться или плакать. Но при виде бешенства во взгляде Пальмери он рассмеялся: – Ты проиграл, Альберто!

Пальмери рванулся было к горлу своей жертвы, но, съежившись, отшатнулся: к алтарю подбежали женщина с высоко поднятым распятием и мужчина с колом – это был Карл и женщина, которую, как вспомнил Джо, звали Мэри О'Хара.

– Говорил же я, чдо вас не брошу, верно, одец? – воскликнул Карл, ухмыляясь и вытаскивая швейцарский нож с красной ручкой. Он начал перепиливать веревку у правого запястья Джо. – Верно?

– Именно так, Карл. Кажется, я сейчас при виде тебя обрадовался, как никогда в жизни. Но каким образом?..

– Я им сказал. Я обежал весь приход, из дома в дом. Я говорил, чдо у одца Джо неприядносди, чдо мы его бросили один раз, но вдорой раз не должны бросать. Он вернулся за нами, и мы должны вернудься за ним. Все просдо. И тогда они начали бегадь из дома в дом, и не успел я оглянуться, как у нас уже была маленькая армия. Мы пришли поддать им как следует, одец, извини меня за выражение.

– Поддайте всем, кому сможете, Карл.

Джо взглянул в остекленевшие от ужаса глаза Мэри О'Хара, которая поворачивалась из стороны в сторону, глядя вокруг; он заметил, как дрожит в ее руках распятие. В таком состоянии она мало кому может наподдать, но она здесь, Господь милосердный, она пришла сюда спасать его и церковь Святого Антония, несмотря на очевидный страх, переполнявший ее. Сердце его наполнилось любовью к этим храбрым людям и гордостью за них.

Освободив руки, Джо сел и взял у Карла нож. Перерезав веревки, стягивавшие его ноги, он оглядел церковь.

Самые старые и самые молодые из прихожан стояли на постах у окон и дверей, держа перед собой кресты, чтобы отрезать вампирам путь к отступлению, а в центре помещения царил хаос. Вопли, крики, время от времени выстрелы эхом отдавались от стен церкви Святого Антония. Люди втрое превосходили вампиров по численности; по-видимому, твари были ослеплены и приведены в замешательство присутствием такого количества крестов вокруг. Несмотря на сверхчеловеческую силу, им, похоже, действительно наподдали как следует. Несколько монстров, наколотых на деревяшки, уже корчились на полу. Джо наблюдал, как две женщины с распятиями в руках загнали вампира в угол. Тварь скрючилась, закрыв руками лицо, и какой-то мужчина с заостренной ручкой от граблей наперевес набросился на него и пронзил насквозь, словно копьем.

Но и часть прихожан, окровавленные, неподвижно лежали на полу – вампиры и вишисты тоже унесли с собой немало жертв.

Джо высвободил ноги и спрыгнул с алтаря. Он осмотрелся, ища Пальмери, – ему необходимо было найти Пальмери, – но жрец вампиров затерялся в суматохе. Джо поднял взгляд к балкону и увидел, что Зев по-прежнему висит там, пытаясь освободиться. Джо бросился через неф на помощь старику.




XIV


Зева раздражало, что он болтается здесь, словно салями в витрине гастрономического магазина. Он снова попытался согнуться вдвое, чтобы достать веревки, связывавшие его ноги, но не смог дотянуться. Он никогда не был силен в физических упражнениях; сидение прямо на полу всегда давалось ему с трудом, так неужели он решил, что сможет проделать такой сложный маневр, вися в воздухе вверх ногами? Он упал вниз, утомленный усилиями, и почувствовал, как кровь снова устремляется ему в голову. Перед глазами возник туман, в ушах зашумело, и ему показалось, что кожа на лице сейчас разлетится в клочья. Еще немного – и с ним случится удар или что похуже.

Вися вниз головой, он наблюдал за битвой, происходившей под ним, и с радостью видел, что вампиры терпят поражение. Эти люди – заметив среди них Карла, Зев понял, что они принадлежат к приходу Святого Антония, – были полны ярости, с дикой злобой нападали на вампиров. Месяцы сдерживаемого гнева и страха перед мучителями вылились в свирепую вспышку жестокости. Зрелище выглядело почти пугающим.

Внезапно он почувствовал, что его схватили за ногу. Кто-то развязывал узлы. Спасибо Тебе, Господи. Скоро он снова встанет на ноги. Веревки ослабли, и он решил, что должен по крайней мере попытаться помочь своему освободителю.

«Еще раз, – подумал Зев. – Попытаюсь еще раз».

Со стоном он приподнялся, напрягшись, вытянул руки, чтобы за что-нибудь схватиться. Из темноты возникла рука; он потянулся к ней. Но радость Зева сменилась жутким страхом, когда он ощутил ледяной холод пальцев, сжимавших его ладонь, с нечеловеческой силой тянувших его вверх, через балконные перила. Его едва не стошнило при виде ухмыляющегося лица Пальмери, показавшегося меньше чем в шести дюймах от его собственного.

– Это еще не конец, еврей, – негромко произнес он, и его зловонное дыхание проникло в нос и горло Зева, чуть не удушив его. – Мы еще посмотрим, кто кого!

Он почувствовал, как свободная рука Пальмери ткнула его в живот и ухватилась за пряжку пояса, а другая рука вцепилась в рубашку у шеи. И прежде чем он смог пошевельнуться или вскрикнуть, его подняли над полом и перебросили через перила балкона.

И дьявольский голос зашептал ему в ухо:

– Джозеф назвал тебя своим другом, еврей. Посмотрим, правду ли он говорил.




XV


Джо преодолел половину пути через неф, когда над творившимся внизу безумием разнесся голос Пальмери:

– Останови их, Джозеф! Останови их немедленно, или я сброшу твоего друга вниз!

Джо, взглянув вверх, обмер. Пальмери стоял, перегнувшись через ограждение балкона, отводя взгляд от нефа и появившихся в нем крестов. В вытянутых руках он держал Зева, и старик висел в воздухе над торчащими вверх обломками скамей, как раз над особенно длинной и острой щепкой, направленной прямо ему в спину. Зев переводил испуганный взгляд с Джо на гигантское копье внизу.

Джо услышал, что шум схватки вокруг него немного стих, затем бой прекратился – все взгляды были прикованы к сцене на балконе.

– Человек, напоровшись на деревянный кол, умирает точно так же, как и вампир! – крикнул Пальмери. – И так же быстро, если кол пронзает ему сердце. Но если проткнуть живот, то его ждет многочасовая агония.

В церкви Святого Антония воцарилась тишина; враги отступили в противоположные углы, и посредине остался один Джо.

– Чего ты хочешь, Альберто?

– Во-первых, уберите все эти кресты, чтобы я смог видеть!

Джо обернулся вправо, туда, где столпились его прихожане.

– Спрячьте их, – велел он. Поднялся недовольный ропот, и он добавил: – Не выпускайте их из рук, просто уберите из виду. Прошу вас.

Медленно, сначала один, затем остальные, люди спрятали кресты и распятия за спины и под пальто.

Слева послышалось облегченное шипение вампиров, вишисты радостно зашумели. Услышав эти звуки, Джо почувствовал себя так, словно ему под ногти загоняли раскаленные иглы. Наверху Пальмери повернулся лицом к Джо и улыбнулся:

– Так-то лучше.

– Что тебе нужно? – спросил Джо, и внутри у него все перевернулось – он отлично знал, какой последует ответ.

– Предлагаю сделку, – отвечал Пальмери.

– Меня в обмен на него, я так полагаю? – произнес Джо.

Пальмери улыбнулся еще шире:

– Совершенно верно.

– Не надо, Джо! – вскрикнул Зев.

Пальмери грубо тряхнул старика. Джо услышал его слова: «Сиди тихо, еврей, не то я сломаю тебе позвоночник!» Затем вампир снова взглянул вниз, на Джо.

– Следующее, о чем я тебя попрошу, – вели своему сброду отпустить народ мой.[26 - Цитата из Ветхого Завета, Исход 5:1. «… Моисей и Аарон пришли к фараону и сказали [ему]: так говорит Господь, Бог Израилев: отпусти народ Мой, чтоб он совершил Мне праздник в пустыне».] – Он рассмеялся и снова обратился к Зеву: – Слыхал, еврей? Цитата из Библии – Ветхий Завет, ни больше ни меньше!

– Договорились, – не задумываясь ответил Джо. Справа от него прихожане все, как один, задохнулись от изумления, и церковь Святого Антония наполнилась криками «Нет!» и «Вы не можете сделать этого!» Кто-то поблизости от него выкрикнул особенно громким голосом: «Это всего лишь вшивый еврей!»

Джо резко обернулся и узнал Джина Харрингтона, плотника. Он указал большим пальцем себе за спину, в сторону вампиров и их прислужников.

– Если судить по твоим словам, тебе скорее место среди них, Джин.

Харрингтон отступил на шаг и уставился себе под ноги.

– Простите, отец, – произнес он голосом, в котором слышалось рыдание. – Ведь вы только что вернулись к ним!

– Со мной все будет в порядке, – мягко ответил Джо. И он был уверен в своих словах. Где-то глубоко в его сознании таилось убеждение, что он пройдет через это; если он сможет обменять себя на Зева и встретиться лицом к лицу с Пальмери, то выйдет победителем из этой игры или, по крайней мере, сыграет вничью. Теперь, когда он уже не был привязан, подобно жертвенному ягненку, когда он был свободен, снова мог распоряжаться своими руками и ногами, он не мог представить себе смерть в руках собратьев Пальмери.

А кроме того, один из прихожан дал ему небольшое распятие. Он крепко сжимал его в пальцах.

Но сначала нужно освободить Зева. Это превыше всего. Он поднял взгляд на Пальмери.

– Хорошо, Альберто. Я иду к тебе.

– Подожди! – остановил его Пальмери. – Кто-нибудь обыщите его.

Джо заскрежетал зубами, когда один из вишистов, жирный, немытый грубиян, вышел вперед и начал рыться у него в карманах. Джо уже подумал было, что сможет скрыть распятие, но в последний момент его заставили показать руки. Вишист ухмыльнулся в лицо Джо, выхватив у него из ладони крест и пряча его в карман.

– Теперь он чист! – крикнул толстяк и толкнул Джо в направлении вестибюля.

Джо помедлил. Ему предстояло спускаться в змеиную яму безоружным. Взгляд в сторону прихожан показал ему, что пути назад тоже нет.

Он продолжил идти, на ходу сжимая и разжимая напряженные, потные пальцы. У него есть еще шанс выбраться живым отсюда. Он слишком рассержен, чтобы умирать. Джо молился, чтобы, когда он окажется вблизи от бывшего настоятеля, тлевший внутри гнев на то, что Пальмери делал, когда еще был настоятелем, и на то, что совершил с церковью Святого Антония с тех пор, как перестал им быть, вырвался наружу и дал ему силы разорвать врага на кусочки.

– Нет! – крикнул сверху Зев. – Забудь обо мне! Ты начал здесь дело, ты должен довести его до конца!

Джо не обратил внимания на слова друга.

– Я иду, Альберто.

Отец Джо идет, Альберто. И он зол как черт. Действительно зол.




XVI


Зев чуть не свернул себе шею, наблюдая, как отец Джо скрывается под балконом.

– Джо! Вернись! Пальмери снова встряхнул его.

– Брось это, старик. Джозеф никогда никого не слушал, а теперь он не будет слушать тебя. Он все еще верит в добродетель, честь и преданность, в победу добра и правды над тем, что он считает злом. Он придет сюда, полный готовности пожертвовать собой ради тебя, но в глубине души он уверен, что в конце концов победит. Но он ошибается.

– Нет! – вскрикнул Зев.

Но он сердцем чувствовал, что Пальмери прав. Как сможет Джо противостоять Пальмери, наделенному чудовищной силой, вампиру, который может держать Зева в воздухе так долго? Неужели его руки никогда не устанут?

– Да! – прошипел Пальмери. – Ему суждено проиграть, а мы победим. Мы победим по той же причине, что и всегда. Мы не позволяем такой глупой и преходящей вещи, как чувства, мешать нам действовать. Если бы там, внизу, мы побеждали, а ситуация была бы обратной, – если бы Джозеф держал одного из моих собратьев над этой деревянной палкой, – неужели ты думаешь, что я сомневался бы хоть одну минуту? Секунду? Никогда! Вот почему Джозеф и эти люди боролись напрасно.

«Напрасно…» – подумал Зев. Видимо, большая часть прожитых им лет была напрасной. И все его будущее. Сегодня ночью Джо умрет, а Зев останется жить, еврей с крестом на шее; все традиции его прошлого растоптаны и преданы огню, а впереди – ничего, кроме огромной пустой бесконечной равнины, где ему суждено блуждать в одиночестве.

Со ступеней балкона послышался какой-то шум, и Пальмери повернул голову.

– Ах, это ты, Джозеф, – произнес он.

Зев не видел священника, но все равно крикнул:

– Уходи, Джо! Он обманет тебя!

– Кстати, об обмане, – сказал Пальмери, перегибаясь еще дальше через перила, в качестве предупреждения для Джо. – Надеюсь, ты не собираешься натворить каких-нибудь глупостей.

– Нет, – раздался усталый голос Джо откуда-то из-за спины Пальмери. – Никакого обмана. Втащи его на балкон и отпусти.

Зев не мог допустить этого. И внезапно он понял, что нужно сделать. Он изогнулся, схватил Пальмери за ворот сутаны, одновременно поднял ноги и уперся ступнями в один из столбиков перил. Пальмери обратил к нему встревоженное лицо, и Зев, собрав все свои силы, судорожным рывком оттолкнулся от перил, потянув за собой Пальмери. Священник-вампир потерял равновесие. Даже его огромная сила не могла помочь ему, и ноги его оторвались от пола. Зев увидел, как расширились от ужаса его бессмертные глаза, когда нижняя часть его тела перевалилась через ограждение. Они полетели вниз, и Зев обхватил Пальмери руками и прижал к себе его холодное и странно худое тело.

– Что случится со старым евреем, то случится и с тобой! – крикнул он в ухо вампиру.

На мгновение перед ним возникло лицо пораженного ужасом Джо, стоявшего на вершине лестницы, он услышал его прощальное «Нет!». Этот крик заглушил раздавшийся рядом вопль Пальмери, выкрикнувшего то же слово, затем все его тело содрогнулось от удара, позвоночник сломался, и рвущая на части, не поддающаяся описанию, невыносимая боль обожгла грудь. В какой-то миг он увидел, как деревянное острие пронзило его и Пальмери тела.

А потом он больше ничего не чувствовал.

Пока над ним смыкалась ревущая тьма, он думал: удалась ли его попытка, этот последний отчаянный, неразумный поступок. Он не хотел умирать, пока не узнает этого. Ему необходимо было знать…

Но затем все исчезло.




XVII


Джо кричал, сам не зная, что, свесившись через перила и глядя, как падает Зев, и подавился собственным криком, увидев, как окровавленный обломок скамьи прошел сквозь облаченную в сутану спину Пальмери прямо под ним. Он видел, как Пальмери извивался и вертелся, словно пронзенная острогой рыба, затем безвольно упал на неподвижное тело Зева.

Радостные крики смешались с воплями ужаса, и церковь снова огласилась шумом битвы, а Джо отвернулся от этого зрелища и упал на колени.

– Зев! – вслух простонал он. – Господь милосердный, Зев!

Заставив себя подняться на ноги, он, спотыкаясь, направился к лестнице, прошел через вестибюль и очутился в церкви. Вампиры и вишисты спасались бегством, настолько же пораженные и деморализованные смертью своего лидера, насколько эта смерть вдохновила прихожан. Медленно, но верно они отступали перед бешеным натиском людей. Но Джо едва обращал на все это внимание. Он пробрался к тому месту, где лежал Зев, пронзенный деревянным колом, под уже начинавшим разлагаться трупом Пальмери. Он поискал в остекленевших глазах старого друга признаки жизни, намек на пульс на его горле, под бородой, но все было напрасно.

– О Зев, тебе не нужно было делать этого. Не нужно было.

Внезапно его окружила толпа ликующих прихожан церкви Святого Антония.

– Мы сделали эдо, одец Джо! – выкрикнул Карл; его лицо и руки были запятнаны кровью. – Мы их всех поубивали! Мы отвоевали нашу церковь!

– Благодаря человеку, который лежит здесь, – ответил Джо, указывая на Зева.

– Нет! – воскликнул кто-то. – Благодаря вам! Слушая радостные крики, Джо покачал головой и ничего не ответил. Пусть порадуются. Они это заслужили. Они отвоевали крошечный кусочек своей планеты, клочок земли, не более. Небольшая победа, в этой войне она имеет так мало значения, но тем не менее, это победа. Их церковь снова принадлежит им, по крайней мере сегодня ночью. И они намерены удерживать ее.

Хорошо. Но одну вещь нужно изменить. Если они хотят, чтобы их отец Джо остался с ними, им придется согласиться переименовать церковь.

Церковь Святого Зева.

Джо понравилось, как это звучит.



notes


Примечания





1


Итак, что ж (идиш).




2


Свершившийся факт (фр.).




3


Спрингстин Брюс (Springsteen Bruce) (p. 1949) – американский рок-певец.




4


Хороший, достойный человек (идиш).




5


Пьяница (идиш).




6


Цицит – кисти, прикрепляемые к четырем углам талиса – полотнища, в которое облачаются евреи во время утренней молитвы.




7


Чуть-чуть, немного (идиш).




8


Мэйсон Джеки (Mason Jackie) (p. 1931) – американский комик.




9


Мясное кошерное блюдо.




10


«Paddy's Pig» – американский ансамбль ирландской музыки.




11


Бенсонхерст – рабочий квартал в Нью-Йорке, в Бруклине.




12


Шум, суета (идиш).




13


Синагога (идиш).




14


Радость, удовольствие (идиш).




15


Система школ по изучению Торы и Талмуда для верующих всех возрастов (идиш).




16


О нет! (идиш)




17


Молитва, часть заупокойной службы в иудаизме (идиш).




18


Цитата из поэмы Р. Киплинга «Гунга Дин».




19


Режим Виши – коллаборационистский режим во Франции, существовавший во время ее оккупации нацистами во время Второй мировой войны. Название – от курортного города Виши, где в июле 1940 г. Национальное собрание передало власть маршалу Л. Петену.




20


«Динти Мур» (Dinty Moore) – марка американских консервов и продуктов быстрого приготовления.




21


Зеленая комната (Green Room) – театральная уборная.




22


Кастер (Custer) Джордж Армстронг (1839–1876) – генерал кавалерии США во время Гражданской войны и войны с индейцами. Потерпел поражение и был убит во время битвы против союза индейских племен на реке Литл Бигхорн.




23


Битва при Аламо (1836) – сражение, происшедшее во время Техасской революции, борьба техасцев за независимость от Мексиканской Республики. Осада миссии в Аламо мексиканскими войсками закончилась поражением и гибелью ее защитников.




24


Пресуществление – превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, которое происходит во время мессы.




25


Вот так! (фр.)




26


Цитата из Ветхого Завета, Исход 5:1. «… Моисей и Аарон пришли к фараону и сказали [ему]: так говорит Господь, Бог Израилев: отпусти народ Мой, чтоб он совершил Мне праздник в пустыне».