Памяти Олега Янковского

Воскресенье, 23 Февраля 2014 г. 17:07 + в цитатник

23 февраля Олегу Ивановичу Янковскому исполнилось бы 70 лет...

В 1979 году Марк Захаров приступил к съёмкам фильма «Тот самый Мюнхгаузен», в основу которого легла пьеса Григория Горина «Самый правдивый», изначально написанная для театра Советской армии. В этом спектакле главные роли исполняли Владимир Зельдин и Людмила Касаткина, было бы логично пригласить их в фильм, но Марк Захаров видел в образе Мюнхгаузена только Олега Янковского, несмотря на то, что это было в определённом смысле смелое решение. Марк Захаров вспоминал:

В приглашении Олега Янковского на эту роль был элемент риска. Он всё-таки сложился как актёр совсем не комедийного толка. Но к чести Олега, в его актёрской палитре нашлись комедийные краски, которые в фильме, в первой части особенно, но и во второй тоже, получили достойное воплощение

Худсовет не утверждал актёра, мотивируя тем, что он слишком молод для роли барона, у которого есть взрослый сын. Григорий Горин был тоже против кандидатуры Янковского. Он писал в своих воспоминаниях:

Он до этого играл прямых, жёстких, волевых людей — волжские характеры, выдающие его происхождение. Я не верил в его барона. Началась работа, и он влезал в характер, на наших глазах менялся. Врастал в роль, и явился Мюнхгаузен — умный, ироничный, тонкий. Какая была бы ошибка, возьми мы другого актёра!

Горин не присутствовал во время озвучения в тон-студии финальной сцены, где барон Мюнхгаузен говорит фразу, ставшую впоследствии знаменитой: «Умное лицо — это ещё не признак ума, господа». В сценарии фраза звучала так: «Серьёзное лицо — это ещё не признак ума, господа», но Олег Янковский оговорился, и так эта фраза, к неудовольствию Горина, стала крылатой.

31 декабря 1979 года состоялась премьера. Этот фильм стал визитной карточкой Олега Янковского. Несмотря на большое количество великолепных ролей, сыгранных актёром после этого фильма, его лучшей ролью часто называют роль барона Мюнхгаузена. В исполнении Олега Янковского Мюнхгаузен предстал вовсе не тем бароном-вралём, который знаком по книге Эриха Распе и каноническим иллюстрациям Гюстава Доре. Это притча о мужестве человека, который способен остаться самим собой, не пасуя перед лицемерами и ханжами. Олег Янковский часто вспоминал в своих интервью о «формуле роли», которую нашёл для него Марк Захаров.

Когда мы с Марком обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу: Распяли человека и спрашивают: «Ну, как тебе там?» — «Да ничего… Только улыбаться больно». Мюнхгаузен идёт обходным путём, и, наверное, в этом его сила. Выйти на площадь и кричать о своих убеждениях — не самый сложный путь.

Марк Захаров подвёл черту:

Глаза у Олега Янковского оказались умными, а внешний облик — хотя и не слишком комическим, но достаточно забавным. Янковский очень тонко, очень трепетно аккумулировал в себе нашу общую печаль. И восторг сочинителя. И пафос истинного правдолюбца.

Цитаты из фильма "Тот самый Мюнхгаузен":
По-моему, каждая - шедевр!

* — Вот, Вы говорите - охота,
— Я говорю?
— Ну, хорошо, не говорите, думаете.
* — Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
— Обязательно! Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.
* — Господин барон вас давно ожидает. Он с утра в кабинете работает, заперся и спрашивает: «Томас, — говорит, — не приехал ещё господин пастор?» Я говорю: «Нет ещё». Он говорит: «Ну и слава богу». Очень вас ждёт.
* — И когда медведь бросился на него, господин барон схватил его за передние лапы и держал до тех пор, пока тот не умер.
— А от чего же он умер-то?
— От голода. Медведь, как известно, питается тем, что сосёт свою лапу, а поскольку господин барон лишил его
этой возможности…
— И, ты, что же во всё это веришь?
— Конечно. Вы же сами видели, какой он худой.
— Кто?
— Медведь.
— Какой медведь?
— Которого Вы видели.
* — Фрау Марта, я не расслышал: который час?
— Часы пробили 3, барон — 2, стало быть всего 5.
* Ты меня заждалась, дорогая? Извини, меня задержал Ньютон.
* Будем бить через дымоход.
* — Попал. Утка! С яблоками. Она, кажется, хорошо прожарилась.
— Она, кажется, и соусом по дороге облилась.
— Да? Как это мило с её стороны!
* — Она сбежала от меня два года назад.
— По правде говоря, барон, я бы на её месте сделал то же самое.
— Вот поэтому я и женюсь не на вас, а на Марте…
* — К сожалению, при живой жене Вы не можете жениться вторично.
— При живой? Вы предлагаете её убить?
— Да упаси Вас Бог, барон!
* — Но вы же разрешаете разводиться королям.
— Ну, королям в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
— Для продолжения рода нужно совсем другое.
* — Церковь должна благословлять любовь!
— Законную!
— Всякая любовь законна, если это — любовь!
* — Что же вы посоветуете?
— Нечего тут советовать: живите как жили. Только по гражданским и церковным законам вашей женой по-прежнему будет считаться та жена, которая вам уже не жена!
* — Мне сказали — умный человек.
— Ну мало ли что про человека болтают!
* — Стань таким, как все, Карл! Я умоляю!
— Как все? Что ж ты говоришь? Как все… Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов, с Шекспиром не переписываться…
* — А разве ночь?
— Ночь.
— И давно?
— С вечера.
* — Я хотел сказать, утка готова.
— Отпусти её. Пусть летает.
* — Вызовите отца на дуэль.
— Никогда!
— Но почему?
— Во-первых, он меня убьёт, а во-вторых…
— И первого достаточно.
* — Мне уже 19 лет, а я всего лишь корнет! И никакой перспективы! Меня даже на манЕвры не допустили!
— Манё-ёвры!
— На манё-ёвры не допустили! Полковник сказал, что он вообще отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена.
* — Человек разрушил семью, выгнал из дома жену с ребёнком!
— Каким ребёнком! Я — офицер!
— Выгнал жену с офицером!
* Имеешь любовницу — на здоровье! Сейчас все имеют любовниц. Но нельзя же допускать, чтоб на них женились. Это аморально!
* - Баронесса, как вам идет этот костюм амазонки! Рамкопф, вы, как всегда, очаровательны! Как дела, корнет? Вижу, что хорошо!
— Судя по обилию комплиментов, вы опять с плохой новостью.
— Все не так плохо...
* — Но это факт?
— Нет, это не факт.
— Это не факт?!
— Нет, это не факт. Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.
* Будучи в некотором нервном перевозбуждении, герцог вдруг схватил и подписал несколько прошений о разводе со словами: «На волю, всех на волю!»
* — Подъём в 6 часов утра!!
— Ненаказуемо.
* — Ну, что вы скажете, господин бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу?
— Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть.
* Господи, ну чем ему Англия-то не угодила?!
* Война — это не покер! Её нельзя объявлять когда вздумается! Война — это… война!
* — Где мой военный мундир?
— Прошу, Ваше Высочество, прошу!
— Что-о?? Мне — в этом? В однобортном? Да вы что? Не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Мы не готовы к войне!
* — А грудь оставляем на месте?
— Нет, берем с собой!
* — Господа офицеры, сверим часы! Сколько сейчас?
— 15:00!
— 15 с четвертью!
— А точнее?
— Плюс 22!
* — Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! Вас приказано арестовать. В случае сопротивления приказано применить силу.
— Кому?
— Что кому?
— Кому применить силу в случае сопротивления — вам или мне?
— Не понял…
— Так, может, послать вестового переспросить?
— Это невозможно.
— Правильно. Будем оба выполнять приказ. Логично?
— Э-э-э…
И это хорошо. Одну минуточку. Значит, это делается примерно так… В стороночку, господа! Вы вообще уйдите. И конечно, танцы - трактир всё-таки.
* Всё в порядке, Ваше Высочество. Барон Мюнхгаузен будет арестован с минуты на минуту. Просил передать, чтоб не расходились.
* — Пошёл он как-то в лес без ружья.
— В каком смысле без ружья?
— Ну, в смысле на медведя.
— Не на медведя, а на мамонта. Но стрелял он именно из ружья.
— Из ружья?
— Да. Косточкой от вишни.
— Черешни!
— Стрелял он, во-первых, не черешней, а смородиной. Когда они пролетали над его домом.
— Медведи?
— Ну не мамонты же!
— А почему же тогда всё это выросло у оленя?
* — Это ещё что такое?
— Арестованный.
— Почему под оркестр?
— Ваше Высочество, сначала намечались торжества. Потом аресты. Потом решили совместить.
— А где же наша гвардия? Гвардия где?
— Очевидно, обходит с флангов.
— Кого?
— Всех!
* — Ваше Высочество, ну не идите против своей совести. Я знаю, вы благородный человек и в душе тоже против Англии.
— Да, в душе против. Да, она мне не нравится. Но я сижу и помалкиваю!
* — Нет, это не герцог, это тряпка!
— Сударыня, что вы от него хотите? Англия сдалась!
* — Почему продолжается война? Они что у вас, газет не читают?
— Вспомнил! Он действительно стрелял в оленя! Но через дымоход!
* — Ты не забыл, что через полчаса начнётся бракоразводный процесс?
— Он начался давно. С тех пор, как я тебя увидел.
* Развод отвратителен не только потому, что разлучает супругов, но и потому, что мужчину при этом называют свободным, а женщину — брошенной.
* — О чём это она?
— Барона кроет.
— И что говорит?
— Ясно что: «подлец», говорит, «псих ненормальный, врун несчастный»…
— И чего хочет?
— Ясно чего: чтоб не бросал.
— Логично.
* — Карл, почему так поздно?
— По-моему, рано: не все глупости ещё сказаны!
* — Как же так: 20 лет всё было хорошо, и вдруг такая трагедия!
— Извините, господин судья, 20 лет длилась трагедия, и только теперь должно быть всё хорошо!
* Есть пары, созданные для любви, мы же были созданы для развода.
* Якобина с детства не любила меня и, нужно отдать ей должное, сумела вызвать во мне ответные чувства. В церкви на вопрос священника, хотим ли мы стать мужем и женой, мы дружно ответили: «Нет!» — и нас тут же обвенчали. После венчания мы уехали с супругой в свадебное путешествие: я в Турцию, она в Швейцарию. И три года жили там в любви и согласии.
— Я протестую! Вы оскорбляете мою подзащитную!
— Правдой нельзя оскорбить, уважаемый адвокат!
* Чтобы влюбиться, достаточно и минуты, чтобы развестись — иногда приходится прожить 20 лет вместе.
* В своё время Сократ как-то мне сказал: «Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом». Не знаю, что лучше.
* И да здравствует развод, господа! Он устраняет ложь, которую я так ненавижу!
* Вы же умерли?
—ДА!
* Уступи, Господи! Ты уже столько терпел… ну потерпи ещё немножко!
* Томас, ты доволен, что у нас появилось 32 мая?
— Вообще-то не очень, господин барон. Первого июня мне платят жалование.
* — Вы рады новому дню?
— Смотря на что падает. Если на воскресенье, то это обидно. А если на понедельник — ну зачем нам два понедельника?
* Господи, почему ты не женился на Жанне д’Арк? Она ведь была согласна.
* — Но я же сказал правду!
— Да чёрт с ней, с правдой! Иногда нужно и соврать. Понимаете, соврать! Господи, такие очевидные вещи мне приходится объяснять барону Мюнхгаузену!
* — Ну вот и славно! И не надо так трагично, дорогой мой. Смотрите на это с присущим вам юмором… С юмором!.. В конце концов, Галилей-то у нас тоже отрекался.
— Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно…
* — Не усложняй, барон. Втайне ты можешь верить.
— Я не умею втайне. Я могу только открыто.
* Раз лишний день весны никому не нужен, забудем о нём. В такой день трудно жить, но легко умирать.
* Я не боялся казаться смешным. Это не каждый может себе позволить.
* — А что если не побояться и…
— Ликвидировать! Или… приблизить?
— Соединить!
* Из Мюнхгаузена, господа, воду лить не будем! Незачем. Он нам дорог просто как Мюнхгаузен… как Карл Фридрих Иероним… а уж пьёт его лошадь или не пьёт — это нас не волнует.
* Мне страшно вспомнить. Я мечтал о дуэли с отцом. Я хотел убить его… Мы все убили его… Убийцы!!!
* — А гвоздики почём?
— По два талера!
— Как это по два талера? Они ж вялые!
— Вялые. Ха-ха-ха! Наш барон, пока был жив, тоже дёшево ценился. А завял — стал всем дорог!
* — В Германии иметь фамилию Мюллер — всё равно что не иметь никакой.
— Всё шутите…
— Давно бросил. Врачи запрещают.
— С каких это пор вы стали ходить по врачам?
— Сразу после смерти.
* — А говорят, ведь юмор — он полезный. Шутка, мол, жизнь продлевает.
— Не всем. Тому, кто смеётся, продлевает, а тому, кто острит, укорачивает.
* — Хороший мальчик?
— 12 килограмм.
— Бегает?
— Зачем? Ходит.
— Болтает?
— Молчит.
— Умный мальчик, далеко пойдёт.
* Одни мои похороны дали мне денег больше, чем вся предыдущая жизнь.
* Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник?
* — Сегодня в полночь у памятника.
— У памятника. Кому?
— Мне.
* — Четвёртый раз гоним этого кабанчика мимо Его Высочества, а Его Высочество, извините за выражение, мажет и мажет! Прикажете прогнать пятый раз?
— Нет! Неудобно. Он его уже запомнил в лицо.
— Кто кого?
— Герцог кабанчика!
* Делайте что хотите, но чтоб через полчаса в лесу было сухо, светло и медведь!
* — Кстати, барон, я давно у вас хотел спросить: где вы, собственно говоря, доставали медведей?
— Уже не помню. По-моему, в лесу.
— Нет, это исключено. Они у нас давно не водятся.
* Итак, господа, я пригласил вас, чтоб сообщить вам пренеприятнейшее известие. Чёрт возьми, отличная фраза для начала пьесы. Надо будет кому-нибудь предложить.
* — Это не мои приключения, это не моя жизнь. Она приглажена, причёсана, напудрена и кастрирована!
— Обыкновенная редакторская правка!
— Дорогая Якобина, ты же меня знаешь: когда меня режут, я терплю, но когда дополняют, становится нестерпимо.
* — А вы за это время очень изменились, господин бургомистр.
— А вы зря этого не сделали!
* Фрау Марта, у нас беда: барон воскрес! Будут неприятности!
* Ненавижу! Всё! Дуэль! Здесь же стреляться! Через платок!
* Я на службе. Если решат, что вы — Мюнхгаузен, я паду вам на грудь. Если решат, что вы — Мюллер, посажу за решётку. Вот и всё, что я могу для вас сделать.
* Господи, неужели вам обязательно нужно убить человека, чтоб понять, что он живой?!
* И мой вам совет: не торопитесь стать вдовой Мюнхгаузена. Это место пока занято.
* — Тебе грозит тюрьма.
— Чудесное место! Здесь рядом со мной Овидий, Сервантес… Мы будем перестукиваться.
* — А ты что, и впрямь думаешь, что он долетит?
— До Луны, конечно!
— Её ж даже не видно.
— Когда видно, так и дурак долетит. Барон любит, чтоб было потруднее.
* — Ну, будем исповедоваться.
— Я это делал всю жизнь. Но мне никто не верил.
— Прошу вас, облегчите свою душу.
— Это случилось само собой, пастор. У меня был друг — он меня предал. У меня была любимая — она отреклась. Я улетаю налегке.
* — Ну скажи что-нибудь на прощанье!
— Что сказать?
— Подумай. Всегда найдётся что-то важное для такой минуты.
— Я... я буду ждать тебя!
— Не то!
— Я... я очень люблю тебя!
— Не то!
— Я буду верна тебе!
— Не надо!
— Они положили сырой порох, Карл!
* Дочь аптекаря — она и есть дочь аптекаря!
* Сейчас я улечу, и мы вряд ли увидимся. Но когда я вернусь, в следующий раз, вас уже не будет. Дело в том, что время на небе и на земле летит неодинаково: там мгновения, тут века.
* Господи, как умирать надоело!
* — Где командующий?
— Командует!
* Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь.
* Да поймите же, барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал, а тем, что не врёт.
* — Когда я вернусь, пусть будет шесть часов.
— Шесть вечера или шесть утра?
— Шесть дня!

* Я понял, в чём ваша беда: вы слишком серьёзны. Умное лицо — это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Вы улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!

Олег Янковский - обладатель всех мыслимых и возможных регалий, но особенно ему было дорого... звание народного артиста СССР. Так звезды сошлись, что Янковский получил это звание за неделю до того, как перестала существовать страна СССР. Его фамилия стояла последней в последнем списке на эту награду. Тогда Олег Иванович даже возмущался: что это за звание такое, когда страна разваливается? А потом с улыбкой говорил о том, что Константин Сергеевич Станиславский в 30-е годы стал первым народным артистом, а он сам - последним...