Если было б мне теперь
восемнадцать лет,
я охотнее всего
отвечала б: нет!

Если было б мне теперь
года двадцать два,
я охотнее всего
отвечала б: да!

Но для прожитых годов,
пережитых лет,
мало этих малых слов,
этих "да" и "нет".

Мою душу рассказать
им не по плечу.
Не расспрашивай меня,
если я молчу.

Маргарита Алигер

Москва: Художественная литература, 1977.



http://rupoem.ru/aliger/esli-bylo-b.aspx

Опять они поссорились в трамвае,
не сдерживаясь, не стыдясь чужих...
Но, зависти невольной не скрывая,
взволнованно глядела я на них.

Они не знают, как они счастливы.
И слава богу! Ни к чему им знать.
Подумать только! - рядом, оба живы,
и можно все исправить и понять...

1956

Маргарита Алигер

За какие такие грехи 
не оставшихся в памяти дней 
все трудней мне даются стихи, 
что ни старше душа, то трудней. 
И становится мне все тесней 
на коротком отрезке строки. 
Мысль работает ей вопреки, 
а расстаться немыслимо с ней. 
Отдаю ей все больше труда. 
От обиды старею над ней. 
Все не то, не к тому, не туда, 
приблизительней, глуше, бледней. 
Я себе в утешенье не лгу, 
задыхаясь в упреке глухом. 
Больше знаю и больше могу, 
чем сказать удается стихом. 
Что случилось? Кого мне спросить? 
Строй любимых моих и друзей 
поредел... Все трудней полюбить. 
Что ни старше душа, то трудней. 
Не сдавайся, не смей, не забудь, 
как ты был и силен и богат. 
Продолжай несговорчивый путь 
откровений, открытий, утрат. 
И не сдай у последних вершин, 
где на стыке событий и лет 
человек остается один 
и садится за прозу поэт. 

Маргарита Алигер

1954-1956 

...И впервые мы проснулись рядом
смутным утром будничного дня.
Синим-синим, тихим-тихим взглядом
ты глядел безмолвно на меня.

Есть минута счастья и печали,
и черты меж них не провести...
Именно об этом мы молчали
первым утром страдного пути.

1946

http://rupoem.ru/aliger/i-vpervye-my.aspx

Маргарита Алигер

И все-таки настаиваю я,
и все-таки настаивает разум:
виновна ли змея в том, что она змея,
иль дикобраз, рожденный дикобразом?
Или верблюд двугорбый, наконец?
Иль некий монстр в государстве неком?
Но виноват подлец, что он - подлец.
Он все-таки родился человеком!

1979

Маргарита Алигер

http://rupoem.ru/aliger/i-vsetaki-nastaivayu.aspx

Несчетный счет минувших дней
неужто не оплачен?

...Мы были во сто крат бедней
и во сто крат богаче.
Мы были молоды, горды,
взыскательны и строги.
И не было такой беды,
чтоб нас свернуть с дороги.
И не было такой войны,
чтоб мы не победили.
И нет теперь такой вины,
чтоб нам не предъявили.

Уж раз мы выжили.
  Ну, что ж!
Судите, виноваты!
Все наше:
          истина и ложь,
победы и утраты,
и стыд, и горечь, и почет,
и мрак, и свет из мрака.

...Вся жизнь моя — мой вечный счет,
с лихвой, без скидок и без льгот,
на круг,— назад и наперед,—
оплачен и оплакан.

1967

Маргарита Алигер

Сикстинская мадонна, Рафаэль Санти

***

По всей земле, во все столетья,
великодушна и проста,
всем языкам на белом свете
всегда понятна красота.
Хранят изустные творенья
и рукотворные холсты
неугасимое горенье
желанной людям красоты.
Людьми творимая навеки,
она понятным языком
ведет рассказ о человеке,
с тревогой думает о нем
и неуклонно в жизни ищет
его прекрасные черты.

Чем человек сильней и чище,
тем больше в мире красоты.

И в сорок пятом, в сорок пятом
она светила нам в пути
и помогла моим солдатам
ее из пламени спасти.

Для всех людей, для всех столетий
они свершили подвиг свой,
и этот подвиг стал на свете
примером красоты земной.
И эта красота бездонна,
и безгранично ей расти.

Прощай, Сикстинская Мадонна!
Счастливого тебе пути!

1955

Маргарита Алигер

http://rupoem.ru/aliger/po-vsej-zemle.aspx

Прошу тебя,
      хоть снись почаще мне.
Так весело становится во сне,
так славно,
        словно не было и нет
нагроможденных друг на друга лет,
нагроможденных друг на друга бед,
с которых нам открылись рубежи
земли и неба,
 истины и лжи,
и круча, над которой на дыбы,
как кони, взвились наши две судьбы,
и ты,
    не оглянувшись на меня,
не осадил рванувшего коня.

1967

Маргарита Алигер

http://rupoem.ru/aliger/proshu-tebya-xot.aspx

Забайкалье. Зарево заката.
Запоздалый птичий перелет.
Мой попутчик, щурясь хитровато,
мятные леденчики сосет.
За окном бегут крутые сопки,
словно волны замерших морей,
стелются чуть видимые тропки —
тайный след неведомых зверей.
Он ученый малый, мой попутчик,—
обложился целой грудой книг.
Он читает, думает и учит —
сам, считает, все уже постиг.
Он твердит, что я не знаю жизни,
нет меж нами кровного родства,
и в его ленивой укоризне
сдержанные нотки торжества.
Мол, на мне горит густою краской
жительства московского печать,
мол, таким, избалованным лаской,
надо жизнь поглубже изучать.

Я молчу, ему не возражая,
не желая спор вести пустой,
раз уж человеку жизнь чужая
кажется, как блюдечко, простой,
раз уж он о ней надменно судит,
не робеет, не отводит глаз...
Жизнь моя! Другой уже не будет!
Жизнь моя, что знает он о нас?

Ничего не знает — и не надо.
Очевидно, интересу нет.
Дорогой мой, я была бы рада
выполнить ваш дружеский совет,
но, сказать по совести, не знаю,
как приняться мне за этот труд.
Почему, когда, с какого краю
изучают жизнь, а не живут?

С дальнего заветного начала
тех путей, которыми прошла,
никогда я жизнь не изучала,
просто я дышала и жила...
Людям верила, людей любила,
отдавала людям, что могла,
никакой науки не забыла,
все, что мне дарили, берегла.
Словно роща осенью сквозная,
полная раздумья и огня,
жизнь моя, чего же я не знаю,
что ты утаила от меня?
Не лелеяла и не щадила
в непогоды лета и зимы,
по обходным тропкам не водила
напрямик,
как люди, так и мы.
Мне хватало счастья и печали.
На пирах и в битвах я была.
Вот ведь вы небось не изучали
то, что я сама пережила.
Или я опять не то сказала?
Вижу, вы нахмурились опять:
«Я сама... Ей-богу, это мало!
Надо жизнь чужую изучать!»
Изучать положено от века
ремесло, науки, языки.
Но живые чувства человека,
жар любви и холодок тоски,
негасимый свет, огонь горячий,
тот, который злу не потушить...
Это называется иначе.
Понимать все это — значит жить.

Не умею, как бы ни старалась,
издали рассматривать людей,
их живая боль, живая радость
попросту становится моей.
Сколько ни стараюсь, не умею,
жизнь моя, делить тебя межой:
мол, досюда ты была моею,
а отсюда делалась чужой.
Своего солдата провожая
в сторону фашистского огня,
это жизнь моя или чужая,—
право, не задумывалась я.
Разве обошла меня сторонкой
хоть одна народная беда?
Разве той штабною похоронкой
нас не породнило навсегда?
Разве в грозный год неурожая
разная была у нас нужда?
Это жизнь моя или чужая —
я не размышляла никогда.
Словно роща осенью сквозная,
полная раздумья и огня,
жизнь моя, чего же я не знаю,
что ты утаила от меня?

Буду ждать, гадая как о чуде,
веря в жизнь и обещая ей
жить неравнодушно, жить как люди,
просто жить с людьми и для людей.
Нету мне ни праздника, ни славы,
люди мои добрые, без вас.
Жизнь моя — судьба моей державы,
каждый сущий день ее и час.
Грозных бурь железные порывы,
лучезарных полдней синева,
все — мое,
и всем, чем люди живы,
я жива, покуда я жива!
Не прошу о льготе и защите,
жизнь моя, горю в твоем огне.
Так что, мой попутчик, не взыщите
и не сокрушайтесь обо мне.
Жизнь огромна, жизнь везде и всюду,
тем полней, чем больше человек.
Я уж изучать ее не буду.
Буду влюблена в нее навек!

1956-1959

http://rupoem.ru/aliger/zabajkale-zarevo-zakata.aspx

Я хочу быть твоею милой.
Я хочу быть твоею силой,
свежим ветром,
       насущным хлебом,
над тобою летящим небом.

Если ты собьешься с дороги,
брошусь тропкой тебе под ноги 
без оглядки иди по ней.

Если ты устанешь от жажды,
я ручьем обернусь однажды,—
подойди, наклонись, испей.

Если ты отдохнуть захочешь
посредине кромешной ночи,
все равно —
     в горах ли, в лесах ли,—
встану дымом над кровлей сакли,
вспыхну теплым цветком огня,
чтобы ты увидал меня.

Всем, что любо тебе на свете,
обернуться готова я.
Подойди к окну на рассвете
и во всем угадай меня.

Это я, вступив в поединок
с целым войском сухих травинок,
встала лютиком у плетня,
чтобы ты пожалел меня.

Это я обернулась птицей,
переливчатою синицей,
и пою у истока дня,
чтобы ты услыхал меня.

Это я в оборотном свисте
соловья.
     Распустились листья,
в лепестках — роса.
             Это — я.

Это — я.
    Облака над садом...
Хорошо тебе?
      Значит, рядом,
над тобою — любовь моя!

Я узнала тебя из многих,
нераздельны наши дороги,
понимаешь, мой человек?
Где б ты ни был, меня ты встретишь
все равно ты меня заметишь
и полюбишь меня навек.

1939

Маргарита Алигер

http://rupoem.ru/aliger/ya-xochu-byt.aspx

  
               
                  С. Ермолинскому

Я вижу в окно человека,
который идет не спеша
по склону двадцатого века,
сухую листву вороша.

Куда он несет свою душу,
ее нескудеющий свет?
Но я его путь не нарушу.
Я молча гляжу ему вслед.

Но я не вспугну его криком.
Пускай он пройдет навсегда,
великий,
      в покое великом.
Мне только понять бы — куда?

1969

Сергей Александрович Ермолинский 

http://rupoem.ru/aliger/ya-vizhu-v.aspx

Я все плачУ — я все плачУ —
плачУ за каждый шаг.
Но вдруг — бывает!— я хочу
пожить денек за так.
И жизнь навстречу мне идет,
подарки дарит мне,
но исподволь подводит счет,
чтоб через месяц, через год
спросить с меня вдвойне...

1959

Маргарита Алигер

http://rupoem.ru/aliger/ya-vse-plachu.aspx

А наши судьбы, помыслы и слава,
мечты, надежды, радость и беда -
сейчас еще расплавленная лава,
текущая в грядущие года.

Ничто не затеряется, не сгинет,
и эта лава, наших судеб сплав,
от дуновенья времени остынет,
прекраснейшие формы отыскав.

Возникнут многозвучные поэмы,
томов бессмертных непреклонный ряд.
В них даже те из нас, что нынче немы,
взволнованно дыша, заговорят.

За глубину их, зрелость, безупречность
их в собственность охотно примет  вечность
сокровищ мира бережная мать -
и классикой велит именовать.

Но рядом с ними будет жить веками
тот первый мастер, что в избытке сил
живую лаву голыми руками
брал, обжигаясь, и лепил.

          Маргарита Алигер

                        1947