«Братская сплоченность мужчин в нашем семейном кругу, — вспоминала Луиза, — для меня как самой младшей и единственной сестренки столь убедительным образом запечатлелась в памяти, что с тех давних пор она переносилась в моем сознании на всех мужчин мира; когда я раньше или позже их где бы то ни было встречала, мне всегда казалось, что в каждом из них скрыт один из братьев».

Луиза росла любимицей в семье, и ей прощалось буквально все.

Они пошли навстречу дочери, когда Луиза потребовала, чтобы ей разрешили учиться дома и заниматься теми предметами, которые она сама считала полезными: философией, литературой, историей.

Она мечтала стать то философом, то поэтессой, то террористкой, как Вера Засулич, портрет которой она хранила у себя. При этом Луиза отнюдь не была «синим чулком» и беспрестанно влюблялась. Когда ей исполнилось семнадцать лет, ее пленил немолодой голландский пастор Генрих Гийо, домашний учитель детей императора. Гийо читал популярные публичные лекции о богопознании. Луиза втайне от семьи посещала их, а затем уговорила пастора вести с ней индивидуальные занятия. Их беседы из философских становились все более личными. Луиза не видела в этом ничего зазорного. Ее даже не смутило, что пастор иногда сажал ученицу себе на колени. Но она очень удивилась, когда Гийо попросил ее выйти за него замуж, обещая, что оставит семью и даже службу. Луиза тоже по-своему любила пастора, но не могла даже представить, как она будет жить с ним, спать в одной постели. После ее отказа Гийо покинул Россию. Это было первое разбитое ею сердце.

На память об этой любви Луиза стала называть себя Лу — так звал ее пастор, который так и не научился выговаривать «Лёля».

Вскоре скончался генерал фон Саломе. Лу так тяжело переживала смерть отца, что начала подолгу болеть. У нее нашли серьезное заболевание легких, доктора посоветовали ей сменить климат. Она отправилась сначала в Швейцарию, где недолго училась философии в Цюрихе, а затем перебралась в Италию. Там, в Риме, Лу стала посещать курсы для эмансипированных женщин, которые организовала Мальвида фон Мейзенбух, близкий друг Герцена.

Для «курсисток» приглашались выдающиеся лекторы того времени. Один из них, 32-летний философ Пауль Ре, влюбился в «русскую амазонку» и попросил ее руки. Выйти замуж она отказалась, но предложила… «просто поселиться вместе» и быть друзьями.

Среди друзей Пауля Ре был малоизвестный на тот момент философ Фридрих Ницше, который был старше Лу на 17 лет. Ницше признался, что никогда не встречал женщины, равной ей по уму. Он предложил ей выйти за него замуж, но она снова ответила отказом и… пригласила жить вместе с ней и Паулем.

Лу Саломе в повозке, запряженной Паулем Реё и Фридрихом Ницше (1882)

Ницше писал о ней: «Ей 20 лет, она быстра, как орел, сильна, как львица, и при этом очень женственный ребенок. Она поразительно зрела и готова к моему способу мышления. Кроме того, у нее невероятно твердый характер, и она точно знает, чего хочет, — не спрашивая ничьих советов и не заботясь об общественном мнении». Ницше сам срежиссировал фотографию, где они с Паулем Ре запряжены в повозку, погоняемую этой «гениальной русской». Ницше сходил с ума от ревности, переходил от обожания к ненависти, называя Лу то своим добрым гением, то «воплощением абсолютного зла». Многие биографы утверждают, что именно Лу Саломе стала прообразом его Заратустры.

Лу Саломе и Фридрих Ницше

Расставшись с Ницше, Лу Саломе продолжала двигаться своим и только своим путем. В основном она вращалась в интеллектуальных кругах Европы среди известных философов, ориенталистов, естествоиспытателей. Она ловила себя на том, что ее раздражал деловой, трезвый дух уходящего столетия, она явно тосковала по кантовскому и гегелевскому идеализму. Уже в 1894 году Лу Саломе написала серьезный труд «Фридрих Ницше в своих произведениях».

Луиза Андреас Саломе с мужем

 Лу все-таки вышла замуж, за преподавателя восточных языков Фридриха Андреаса., в жилах которого текла кавказская кровь. Не в пример чинным европейцам, он после первого же ее отказа схватил со стола нож и поранил себе грудь. Лу испугалась — она никогда не думала, что любовь может быть такой необузданной. В 1886 году она решила принять его предложение стать фрау Андреас-Саломе. Но с одним условием — никаких сексуальных отношений. Он согласился, легкомысленно думая, что со временем Лу изменит свое отношение к нему, но ее решение оказалось твердым. Все сорок три года их брак оставался платоническим. Лу легко мирилась с тем, что ее «брат-супруг» ночует в постели служанки и что в доме подрастает его внебрачная дочь. Именно ей, юной Марии Апель, досталось потом все состояние супругов.

Став замужней дамой, Лу занялась писательством. В своих романах она опередила идеи феминизма, смело заявляя, что женщины имеют такое же право на выбор спутника жизни, как и мужчины. Она разделяла секс и любовь, считая, что первое не обязательно связано со вторым. И вот наконец настал момент воплотить теорию в практику.

Сексуальность уже тридцатилетней Лу разбудил известный политик Георг Ледебур. Марксистские убеждения не мешали ему любить роскошь и красивых женщин. Этот искушенный светский лев первым разгадал тайну Лу: "Вы не женщина, вы еще девушка! " — бросил он ей в ответ на какую-то колкость. А потом притянул к себе и поцеловал. Этого хватило, чтобы неприступная крепость по имени Лу Саломе пала. Но роман был недолгим — Ледебур начал требовать, чтобы Лу развелась и вышла за него замуж. Андреас, от которого она не стала скрывать своей связи с Ледебуром, устраивал гневные сцены и снова хватался за нож.

Потеряв терпение, Лу сбежала в Париж, где зажила жизнью свободной женщины. Ее романы следовали один за другим и быстро заканчивались. Любовники Лу не были готовы к той свободе отношений, которую она исповедовала.

Измученный ею немецкий драматург Франк Ведекинд изобразил ее в образе «демонической женщины» Лулу — пьеса эта до сих пор не сходит с европейских подмостков.

Так продолжалось, пока в 1897 году в ее жизни не появился Райнер Мария Рильке. Будущий великий поэт был тогда робким 22-летним провинциалом, страдающим от женского невнимания. Лу стала для него матерью, любовницей и музой.

«Без этой женщины я никогда не смог бы найти свой жизненный путь», — говорил Рильке позже.

Только ему одному она показала страну своего детства — Россию, и он влюбился в нее так же пылко и безнадежно, как в Лу.

Вдвоем они исколесили Россию, навещали Льва Толстого в Ясной Поляне.

Она учила его русскому языку, а он сочинял для нее стихи — по-русски и по-немецки:

Нет без тебя мне жизни на земле.

Утрачу слух — я все равно услышу,

Очей лишусь — еще ясней увижу.

Без ног я догоню тебя во мгле.

Отрежь язык — я поклянусь губами.

Сломай мне руки — сердцем обниму.

Разбей мне сердце — мозг мой будет биться

Навстречу милосердью твоему.

Лу Саломе и Райнер Мария Рильке

Эти строки с оттенком членовредительства хорошо показывают сложности жизни с Лу. Она не щадила своих мужчин, не прощала им ошибки и слабости. Они же прощали ей всё — ведь она, как никто другой, умела слушать и сопереживать. К тому же острый ум и незаурядный запас знаний помогали ей быть на равных в беседах с поэтами, историками, философами.

Правда, литературным талантом ее Бог обделил. Большая часть из двух десятков написанных ею книг — графоманские романы и претенциозные философские трактаты. Тем не менее, и они пользовались определенной популярностью — должно быть, в силу неоспоримого обаяния автора.

Лу Андреас-Саломе всех знала и везде бывала, виртуозно лавируя между модными салонами и университетскими кафедрами. Казалось, с годами она только молодеет, как ведьма Лулу. 

В 1911 году, когда Андреас-Саломе познакомилась с Фрейдом, ей исполнилось пятьдесят. Знаменитому психиатру было на пять лет больше, но он выглядел глубоким стариком, в то время как Лу почти не изменилась со времен молодости. С Фрейдом ее познакомил очередной поклонник, шведский психиатр Пауль Бьер. После неизбежного разрыва он весьма откровенно писал о ней: «У нее был дар полностью погружаться в мужчину, которого она любила. Эта чрезвычайная сосредоточенность разжигала в ее партнере некий духовный огонь. В моей долгой жизни я никогда не видел никого, кто понимал бы меня так быстро и полно, как Лу… Она, безусловно, не была по природе своей ни холодной, ни фригидной и тем не менее не могла полностью отдать себя даже в самых страстных объятиях. Вероятно, в этом и была, по-своему, трагедия ее жизни. Она искала пути освобождения от своей же сильной личности, но тщетно».

Возможно, Лу явилась к Фрейду именно затем, чтобы понять причины своих любовных фиаско. В работах «венского колдуна» она нашла много близкого себе — в первую очередь, идею об андрогинности, двуполости каждого человека. Фрейд же, прочитав ее «Эротику», отозвался о Лу так: «Идя другой дорогой, она пришла к близким результатам исследования».

Кстати, эти исследования заставили Лу отвергнуть феминизм: «Нет ничего более глупого для женщины, чем тягаться с мужчиной в профессиональном успехе. Я никогда не выбирала себе мужских занятий и ни с кем не соревновалась — эти занятия сами нашли меня, как солнце находит нуждающийся в его лучах цветок».

Фрейд и Лу стали друзьями. Взявшись обучить Лу психоанализу и допустив ее в свой «ближний круг», Фрейд, в отличие от большинства ее друзей-мужчин, не требовал взамен ничего. Он прощал Лу все — даже то, что она наотрез отказалась лечь на знаменитую фрейдовскую кушетку и раскрыть тайны своего подсознания. Любой из его учеников, кто осмелился бы на это, лишился бы его милости раз и навсегда. Лу же оставалась рядом с мэтром, писала статьи, выступала на семинарах, получив в окружении Фрейда почетное прозвище «матери психоанализа».

«Пусть так, — писала она, — побуду хоть чьей-то матерью».

На закате жизни нерастраченное материнское чувство взяло свое — она много общалась с детьми и задумала книгу о детской психологии в соавторстве с дочерью Фрейда, Анной. Да и возлюбленные ее становились все моложе. Один из них, хорватский студент Виктор Тауск, был настолько страстно влюблен в Лу, что покончил с собой после их разрыва. После его смерти Лу сосредоточилась на работе — по десять часов в день она принимала пациентов в своей клинике в Геттингене, стараясь помочь им обрести душевный покой.

Но покоя не было: к власти пришли нацисты, начавшие гонения на психоанализ. Ставшая ярой поклонницей Гитлера Элизабет Ницше обвинила Лу в «скрытом еврействе» и сделала все, чтобы ее имя было вычеркнуто из биографии ее брата. Но Андреас-Саломе по-прежнему ничего не боялась — она отказалась покинуть Германию, прилюдно заявляя: «Это моя страна. Пускай уезжает этот чокнутый фюрер с его бандитами».

Ей было уже за семьдесят, но она не утратила интереса к жизни. У нее даже появился поклонник, издатель Эрнст Пфайффер. «Я все еще любознательна, — говорила она. — Ведь из чудесного клубка жизни еще можно многое связать, и при этом с неба порой сваливаются сюрпризы…»

Она умерла 5 февраля 1937 года в возрасте 76 лет. За два года до того у нее обнаружили опухоль, сделали операцию, после которой Лу не оставляли страшные боли. Она переносила их безропотно — рядом с ней постоянно находился Пфайффер, и она не могла показать мужчине свою слабость.

«Какие бы боль и страдания ни приносила жизнь, — писала она незадолго до смерти, — мы все равно должны ее приветствовать. Солнце и Луна, день и ночь, мрак и свет, любовь и смерть — человек всегда между ними. Кто боится страданий, тот боится и радости».

Это было главным уроком, который Лёля Саломе выучила за свою бурную жизнь. Этому она пыталась научить и всех влюбленных в нее мужчин.