Полина Гёбль и Иван Анненков:
«Не обещайте деве юной»?

Эту историю назвать «лав стори» язык не повернется. Но излагать высокопарными и напыщенными словами тоже не хочется. ….Выстрелы уже прозвучали. Любящие и любимые женщины еще ничего толком не знали: ни того, что же случилось, ни того, что будет дальше. Но не могли не чувствовать…

Трудно представить себе ту очаровательную, с виду совершенно беззащитную француженку, образ которой сохранился в нашем сознании после фильма «Звезда пленительного счастья», – в возрасте 210 лет.

Однако столько бы ей исполнилось в этом году. Самому же фильму – 35 лет.

Интересно, помнили бы мы об этих красивых и выдающихся женщинах, если бы не роман А. Дюма и несравненный фильм В. Мотыля?

А еще часто забываем, что среди этих потрясающих женщин были и иностранки.

Полина Гёбль (впоследствии Прасковья Егоровна) родилась 9 июня 1800 года во Франции, скончалась 14 сентября 1876 года в Нижнем Новгороде. Не от хорошей жизни уехала дочь наполеоновского офицера: дома – только мать, оставшаяся вдовой в 27 лет, с четырьмя детьми и без средств к существованию.

Полина Анненкова, 1835 год (Акварель Бестужева)

По контракту – от «дома Дюманси», Полина уезжает в незнакомую страну, в которой француженки считались лучшими модистками.

Вот и начало отношений с Иваном Анненковым (по Дюма):
«Вечером я получила письмо за подписью Анненкова…, оно было с начала до конца объяснением в любви. Но в письме этом меня удивило одно обстоятельство – в нем не было никаких соблазнительных предложений и обещаний: в нем говорилось о завоевании моего сердца, но не о покупке его… Будь я девушкой из общества, я отослала бы графу его письмо, не читая. Но ведь я была скромная модистка: я прочитала письмо и сожгла его».
(Дюма «Учитель фехтования»).

Однако встречи становятся неизбежными. Пусть тайком, вместе объезжая имения Анненковых. Они хотели тайно обвенчаться, но испугались гнева матери. История знакомства и начала отношений легко читается у А. Дюма.

Полина Гёбль (Художник П. Соколов, 1825 год)

Кстати, его роман был сразу запрещен: Император приблизился и спросил императрицу:

…– Хотите, я вам скажу, что вы читали?
– Императрица молчала.
– Вы читали роман Дюма «Учитель Фехтования».
– Каким образом вы знаете это, государь?
– Ну вот! Об этом нетрудно догадаться.
Это последний роман, который я запретил.
(Дюма. Мемуары).

А историю жизни Полины Гёбль лучше прочесть в ее же мемуарах «Записки жены декабриста».

«И слезы душили меня, когда я его покидала»
(Полина Гёбль об оставленном незаконнорожденном ребенке.
П.Е. Анненкова. «Записки жены декабриста»)

Из Москвы до Иркутска она добралась за 18 дней и только потом узнала, что «так ездят только фельдъегеря». А она просто хотела поспеть ко дню рождения своего жениха.

Удивительно читать ее воспоминания: ни слова озлобления, напротив, описание постоянной и бескорыстной помощи от всех встреченных по пути.

Даже «забавности»: вот ее спасает башкир, когда повозка в лесу опрокинулась, ни он, ни она не говорят по-русски.
Особенно потрясена Полина отношением сибиряков:

«Везде нас принимали, как будто мы проезжали чрез родственные страны; везде кормили людей отлично и, когда я спрашивала – сколько должна за них заплатить, ничего не хотели брать.»

Люди, встречаемые ею по пути – необыкновенны добротой и пониманием, будь то крестьяне, служивые люди или бурятский тайша (княжеский титул «тайджи» принят у многих монгольских народов).

Поразительное описание поездки: здесь и восхищение природой, людьми, здесь и природная смекалка и практическая жилка

(«Тогда я закупила в Иркутске всякой провизии, посуды, одним словом, что только могла взять с собою, особенно старалась захватить вина побольше, зная, насколько пребывание в крепости до отсылки в Сибирь изнурило всех и расстроило здоровье как Ивана Александровича Анненкова, так и других» – о закупках для Читы).

Это спокойное, даже размеренное и чуть отстраненное повествование о путешествии «в повозке, за осужденным, в Сибирь на каторгу» просто поражает. В Чите она впервые увидела острог, там же они с Анненковым и венчались. Оковы жениху и свидетелям сняли на паперти, и только до окончания церемонии.

Но даже о своем венчании она шутит, вспоминая, что католичка, описывая забавные недоразумения, которые рассмешили и всех «прочих дам» – таких же, как она, жен декабристов. А впереди были еще 30 лет в Сибири.
Расписка всяческих бесчеловечных обязательств:

«Я, нижеподписавшаяся, имея непреклонное желание разделить участь моего мужа, государственного преступника NN, верховным уголовным судом осужденного, и жить в том заводском, рудничном или другом каком селении, где он содержится…».

Но окружающие ее люди все равно – хорошие.
Они или не «обращали внимания»:

«В те дни, когда нельзя было идти в острог, мы ходили к тыну, которым он был окружен, первое время нас гоняли, но потом привыкли к нам и не обращали внимания. Мы брали с собою ножики и выскабливали в тыне скважинки, сквозь которые можно было говорить».

Или эти люди всячески старались помочь. В том числе – и жена начальника острога, которая еще помнила деда И. Анненкова (тот в свое время был «наместником Сибири»).

Иван Александрович Анненков, 1836 год (Бестужев)

И простой кузнец, который сделал более легкие оковы, которыми тайно заменили старые. Все-все-все были хорошие, и эти «все» сами удивлялись удивительному внутреннему миру этой женщины.

Ей помогали, и она помогала всем, кому могла. Жен других декабристов она учила готовить, те не умели, «а меня с ранних лет приучила ко всему нужда». Застали Анненковы и Ф. Достоевского, оказав ему и другим петрашевцам помощь.

Были и переезды, и строительство новых домов, и новые огороды. И, наконец, возвращение, но только не в столицы – в Нижний Новгород.

Там жили, там и ушли с разницей в несколько месяцев. Что можно сказать об этой женщине, прочитав ее воспоминания? Которая умела видеть добро и делать добро в тяжелейших условиях?

А еще Прасковья Анненкова рожала 18 (!) раз. Шестеро детей выжили. Почему же так боятся обещать «девам юным»? И держать слово? Бывает и вечная любовь. Как в этой песне из фильма

ПЕСЕНКА КАВАЛЕРГАРДА

Кавалергарды, век недолог,
и потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
и где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос струнный,
но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!

Течет шампанское рекою,
и взгляд туманится слегка,
и все как будто под рукою,
и все как будто на века.
Но как ни сладок мир подлунный -
лежит тревога на челе...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!

Напрасно мирные забавы
продлить пытаетесь, смеясь.
Не раздобыть надежной славы,
покуда кровь не пролилась...
Крест деревянный иль чугунный
назначен нам в грядущей мгле...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!

Как в самом фильме. Как в самой жизни... Любовь и оказалась вечной во всех смыслах. И где-то в вечности она останется навсегда.