Как, однако, все вовремя!

"Язык не поворачивается сказать, что мне повезло, тем не менее, это так – я по воле случая участвовал в эксперименте по установлению факта того, умирает ли человек после смерти своего тела или нет? Более того, я даже был объектом этого эксперимента. Поскольку приходится допускать, что по результатам этого эксперимента можно сделать и иные выводы, я дам как можно больше подробностей, в том числе и подробностей того, что сопутствовало этому моему опыту."

Дальше читать тут:
http://www.ymuhin.ru/?q=node/240

Только что в окно комнаты, где я сейчас нахожусь, попыталась влететь ворона. Кошки ее шуганули - правда, и сами стреманулись изрядно. Гоблин, какой бы он дрянью иногда ни был - смелый кот.

С чего это варьку ко мне потянуло?

Хмм... довольно странные мысли в голову лезут.

Страх, в самом общем и недетализированном виде - всего лишь предвосхищение страдания, сигнал: "будет больно!" Таковы все страхи, кроме одного: страха полного уничтожения, небытия. Для одних это страх физической смерти, для других - "смерти второй, геенны огненной", для третьих - "глаза Орла", для меня - такой ситуации, в которой зерно личности расхочет быть. Но он есть.

Страх, в целом - полезная для выживания вида эмоция, она заставляет нас избегать страдания и, следовательно, разрушения, сохраняет нас в обычном течении жизни, в стрессовой обстановке легко превращается в свою "противоположность" - ярость, но имеет и кучу побочных следствий, зачастую перевешивающих пользу. Страх перед новым ограничивает наши познания, страх перед отвержением мешает проявлению, даже возникновению чувств, и, возможно, такому опыту жизни, который дал бы нам гораздо больше, чем сто лет спокойной жизни в привычном кругу. Страх в критической ситуации часто дает неверные реакции, так же, как и ярость, неверные уже оттого, что они ожидаются противником и он к ним готов. Страх, испытываемый долгое время, разрушает тело и душу много хуже болезни.

То есть - полезный-то он только тогда, когда находится под контролем и управлением, а не контролирует и управляет нами. Когда мы можем услышать его сигнал, и тут же - отключить и проанализировать причину (если достаточно времени), или - мгновенно трансформировать в нечто иное, более результативное в данной ситуации (если времени на все про все с гулькин нос).

Начнем, пожалуй, с самого главного страха, пупа земли страхов - страха смерти. Знание о том, что человек - очень стойкая к разрушению структура, очень помогает в ограничении власти и силы этого страха.

При всем наплевательском отношении к телу большинство людей живет не намного меньше тех единиц, что пекутся о своем здоровье. Те, кто гоняет на байках, ненамного опережают в смертности тех, кто жрет колеса и колбасится в клубах, или пьет без меры коньяк/паленую водку и играет на денежку в казино/притонах. А на автодорогах России ежегодно разбивается насмерть больше человек, чем погибло в афганской войне. То есть, не влезая в экстремальные ситуации, ты, возможно, и проживешь дольше некоторых, которые лезли, но - далеко не обязательно, особенно учитывая, что затяжной дистресс экстремалам и драчунам не грозит, а убивает он (инфарктом и инсультом), в основном, боязливых и добропорядочных граждан.

Смерть физтела, конечно, наступит рано или поздно, но погибнет ли при этом сознание? Опыт околосмертельных состояний ставит это под сомнение. О себе могу сказать, что первый четко зафиксированный выход из тела произошел у меня после прекардиального удара. Наблюдения были ясными, яркими (в отличие от специально вызываемых измененных состояний сознания) и длительные попытки усомниться в них ни к чему не привели. Произошло это при заносе - я вылетела с дороги на обочину, где какой-то сукин сын бросил битые ж/б плиты. Летела кувырком через руль, хорошенько приложившись об него грудью. На свое счастье, ни одна из торчащих арматурин меня не нашла, но удар был такой, что боль буквально вынесла меня наружу. Внизу я увидела себя, лежащую, а озираясь в поисках помощи - старикана с бидоном, еще не вышедшего из-за поворота. Тут я испугалась самой этой ситуации (наконец-то поняла, что она значит) и очнулась уже глядя в небо и истошно крича. Старикан вынырнул из-за поворота, наверно, минуты через две. Увидеть из того положения я его не могла. Когда я ехала по дороге, то его точно не видела, иначе пришлось бы притормозить, то есть он вылез из какой-то ближайшей к повороту калитки, когда я уже кувыркнулась.

Кто-то утверждает, что душу после смерти, дескать, все равно слопает кто-нить "балшой и рогатый (пернатый)", но это тоже сомнительно. Откуда такие различия в способностях уже у трех-четырехмесячных младенцев, откуда такая осмысленная реакция на поведение взрослых, откуда умения, никак не могущие сформироваться в отсутствие долгой жизни в человеческом коллективе? Это никак не может быть ни безусловными рефлексами, ни "слизанным" откуда-то знанием: знание и умение - слишком разные вещи.

Мы, в общем случае, не можем вспомнить ничего, что предшествовало нашему рождению, но умеем многое, чему не учились. К примеру, что я, что моя дочь взяли в руки иголку примерно в одном и том же возрасте - около года от роду. И если свои "успехи" я не помню, то ее лежат в бабушкиной коллекции - парочка пуговиц, пришитых через край к лоскуту (бабуля на нем даже подписала, когда внучка ее так удивила, получается - в год и три с небольшим месяца). Не говоря о том, что способности манипулировать людьми у моей засранки обнаружились раньше, чем она сказала первое слово. Наблюдения за другими детьми дали примерно похожий результат - будто видишь людей, потерявших память и речь, многие, чисто физические умения и навыки (всвязи с тем, что тело-то иное, не развитое и не привычное к этому), но сохранивших многие способности, связанные с пониманием природы вещей и людей. Примеры приведены в предыдущих постах.

То, что мы не можем вспомнить что-либо сейчас, не говорит о том, что этой памяти вовсе нет, тем более, что частенько что-то непонятное проскальзывает при взгляде на вроде бы рядовые вещи - к примеру, меня всегда "зацепляли" деревья, склоненные в одну сторону, темные коридоры с окном в торце, веревочные качели, разрушенная кирпичная стена в ошметках штукатурки, запах пыли, намокшей под дождем... Все это никак не связано с какими-то значимыми событиями или переживаниями этой жизни, но дразнит какими-то непонятными намеками, будто знает о тебе больше, чем ты сам. Вывести эту память - все, что сохранилось - из темноты в дневное сознание было бы очень полезно, хотя, наверняка, далеко не безболезненно. "Воспоминания" же, приходящие во сне или в ИСС, порождают больше сомнений, чем уверенности - слишком уж гладко и логично они выглядят, реальность такой не бывает.

Итак, скорее всего, нечто относительно бессмертное кочует из жизни в жизнь, обрастая склонностями и навыками, и здесь, в нашем физическом мире, оно называется - "человек". Так что для безотчетного ужаса перед неизбежным "концом всего" нет особых причин. Да, мы, как правило, теряем память, но не теряем даже характера и пристрастий, так что страх физической смерти превращается, скорее, в страх ощутимой потери, но не потери "всего себя".

Можно было бы сказать - да, "плавали, знаем", привлекая сюда опыт, вынесенный из употребления психоделиков, но не буду. Во-первых, проверить-то далеко не каждый сможет, у каждого свои переживания, и, во-вторых, нельзя тут исключить влияния "фантазирующего сознания".

Но уже по наблюдениям реала я нашла достаточно зацепок, чтобы склониться к тому, что физическая смерть - не полный пипец. Это - первый способ обуздания страха: наблюдение, рассуждение и ограничение. 60-80% страхов обыденной жизни идеально поддаются такой обработке. Найдя зацепки, оценив предполагаемый "вред" в худшем варианте, рассмотреть возможности его минимизации, понять, откуда страх берет начало и где его власть кончается, и ваш "страшный зверь" - в надежной клетке.

Это средство, конечно, не панацея, но оно помогает выявить все те моменты, которые не поддаются такой обработке. Это страхи, что некогда были загнаны вовнутрь, переработались, "ферментировались" в подсознании, и теперь отравляют жизнь своими миазмами, не поднимаясь, практически, наверх. Страх замкнутых помещений, подземелья, страх толпы, страх перед начальством, перед отчетами-экзаменами-аудитом, страх ответственности, страх быть отвергнутым... Начался он с травмирующей ситуации, которая позднее не была пережита в полной мере, а социальные нормы требовали, чтобы этого страха не было - вот вы его и запихнули в дальний ящик, вот он там и завонял. Что с ним делать? Да только достать оттуда, выкинуть, да и вымыть несчастный "дальний ящик". Как? "Руками, Энди, руками".

То есть? А вот берете страх, и боитесь его. Активно так боитесь, пересматривая раз, другой, третий, пятый-десятый вашу травмирующую ситуацию, со всеми предполагаемыми катастрофами и болями, и каждый раз прочувствуя боль и боясь ее настолько, насколько возможно. До тех пор, пока не станет "насрать". Я в семь лет сломала палец - ну, вроде ерундовина, а больно было намного сильнее, чем когда руку ломала. Терпеть не могла, по дороге к травмпункту орала, в травмпункте выла собачонкой, и еще всю ночь слезы и слюни пускала (грызла одеяло, чтоб родителям спать не мешать). А травма эта случилась, когда мы с одним мальцом поднимали камень, и он его отпустил. Слабак, ну что еще сказать можно... Но я стала панически бояться больших камней, казалось, каждый норовит перевернуться и прижать меня. И палец всякий раз ныть принимался. Все это начало меня доставать со страшной силой. Тогда я, назло себе, начала вспоминать это в самых ярких подробностях - и падение камня, и боль. Со злости вызывала ощущения намного более сильные, чем были на самом деле. И так - каждый вечер перед сном. Хватило где-то недели, чтобы этот вопрос... просто забылся напрочь, и вспомнился только тогда, когда мне покупали первое в моей жизни колечко, и его пришлось примерять на средний палец вместо слишком толстого безымянного. Произошло это через десять лет, я уже заканчивала школу. А до этого был еще интересный случай. С восьмого класса я стала прогульщицей. Не просто прогульщицей, а прогульщицей истории. Этот предмет мне дико нравился до тех пор, пока его преподавал сперва один выпускник пединститута, потом - другой. Обоих "ушли" завучиха с директрисой, первая - истеричка с тяжелыми переверсиями (подозреваю некрофилию и садомазохизм), вторая - "конь с яйцами", на дых не переносившая мужиков в своем коллективе (исключение было сделано только для двух старичков - трудовика и нвп-шника). Так вот, эта истеричка была еще и историчкой, а все уроки истории, безразлично, о каком временном периоде шла речь, начинались с "рассказов о Ленине". Потом шел экскурс в марксизьм-ленинизьм махрового рОзлива, и оставшуюся часть урока мы писали "проверочную по датам". Меня так злила эта баба, так тошно было на ее уроках, что я перестала на них ходить. Сперва изобретала всякие отмазы типа хезнувшего не вовремя здоровья и открывшегося посреди урока поноса, но хватило их ненадолго. И тогда прогулы перешли в часть откровенных нарушений. Я брала какую-нибудь интересную книгу и сматывалась в Комитетский лес, если было относительно тепло и сухо, но такая лафа скоро закончилась. Ноябрь и декабрь - не лучшее время для сидения на пенечке. Пришлось бродить бесцельно по улицам, выбирая самые безлюдные закоулки, или ховаться на каком-нибудь незакрытом чердаке в компании голубей. Изготовление липовых справок (тогда еще единого бланка не было) стало вторым моим нарушением. Стоит ли говорить, что я боялась раскрытия? До посинения рожи и липкого пота по спине, до тошноты и чуть ли не обморока. Мерзла, оттаптывала ноги, ужасалась, представляя, что меня увидел кто-то знакомый и уже настучал по телефону отцу... В декабре наступил кризис - я действительно сильно заболела, бронхит, врачи пугали астмой и даже эмфиземой, но все, как ни странно, обошлось, и я очухалась в две с небольшим недели. Наверное потому, что болтаясь на морозе уже с температурой, я как-то внутренне осознала: а фиг с ней, с истеричкой, пусть мелет свою чушь, просто слушать не буду; ну, что она может - двойками завалить? выгнать из школы? И это - страшно?! Ну, отец по морде пару раз врежет, ну, придурком и ублюдком обзовет - что, со мной такого прежде не случалось? А вот мерзнуть до зубовного скрежета и заходиться в кашле - гораздо хуже, и ведь я это выдерживаю. А ради чего? Да пойду домой, выпью чаю с лимоном и завалюсь под родное, колючее-шерстяное, одеяло. И пусть что хотят со мной, то и делают. С тех пор всякий страх перед вышестоящими инстанциями у меня исчез.

Продолжение следует.

Да-да, такая вот неприятная тема. Противная, можно сказать, просто отвратительная. А что делать? Вот родится человек - ай, больно ему! Еще рождается, а уже больно. А до рождения? Мать ударили, обидели, взволновали - все сразу на ребенке сказывается, страдает бедняга, и не знает, за что. И телесно, и, как мне думается, душевно, на последних месяцах беременности - точно. У меня дочь всякий раз дико пиналась, когда я с кем-нибудь ссорилась и кричала. Неприятно было, даже в безопасности, в животе сидючи, такое слышать! А что б понимала, мелкая...

Да, родился - а тут ему полный комплект ощущений - свет по глазам, холод по телу, голод и мокрые пеленки - в роддоме (молоко, особенно у первородящей, обычно не сразу приходит, а опыт пеленания - еще чуть попозже ))). Растет-взрослеет, учится взаимодействовать с миром, знаете, как учится? Через боль. Стукнулся рукой о кроватку раз-другой - научился между прутьев просовывать, поорал от голода (скуки, мокроты, холода) - подошли, покормили (покачали, поговорили, перепеленали, накрыли одеялком). Дальше - больше, начинает ползать, усаживаться, ходить, гулить, говорить... И все, между прочим, сопровождается большим или меньшим набором неприятных ощущений. Я вот помню, как меня в полгода фотографировали - сперва ругали, что я им попу показываю, а потом еще лампой прямо в глаза как пыхнут! Такая обида жгучая была, что даже сильнее любого испуга.

Да и, к тому же, боль телесная и душевная помнится долго, радости гораздо быстрей забываются. Нас, правда, учат этому значения не придавать, терпеть и даже нарываться на боль. С раннего детства вдалбливают: «Не плачь – ты же мальчик!», или - «Женская доля полна униженья и боли», «Не бойся темноты – там никого нет!», «Не бей соседа по башке! (и не важно, что он только что сделал тебе гадость) И вообще никого не бей!»

И теперь мы уже не даем в морду хаму и подонку, хотя – стоило бы, мы делаем вид, что нам не страшно, когда смерть (а что еще может быть «темней» и непонятней для человека) выкашивает бывших одноклассников и зависает над тобой с торжествующей ухмылкой, а слезы – да они просто льются не по лицу за воротник, а прямехонько из души – в сердце.

Неужто без нее никак нельзя? Ну, даже без физической, хотя бы. Хорошо, сделаем такой мысленный эксперимент. Даже и эксперимента не надо, есть же задокументированные наблюдения над людьми, больными нервной формой проказы, при которой первыми отключаются нервы, и человек уже не чувствует ни прикосновение, ни боль. Существует даже такая аббревиатура, как ВКК - визуальный контроль конечностей. То есть, если такой больной не смотрит на руки и ноги все время - вполне может отрезать себе палец при сооружении бутерброда, и переломать ноги на лестнице, не почувствовав этого.
Физическая боль нам нужна, полезна - чтобы избегать досрочного разрушения тела. Природа об этом позаботилась как следует - все высшие животные в том или ином виде испытывают боль от вредоносных влияний. И старательно избегают ее, но все же не могут избежать полностью. Обжегся - отдернул лапу, укусили - отпрыгнул, оскалился. Заболел - спрятался подальше, улегся, дал организму с максимальной эффективностью справиться с болезнью. Или травку какую слопал, полечился.

Но, может быть, душевная боль, неблагополучие мнимое, не мешающее физическому существованию, вредно и должно быть уничтожено? А как тогда понять, что в ваших отношениях с окружающими не так? Что выльется во вполне физический вред, что помешает реализоваться твоим задумкам и планам, кто тебя обманет, разрушит твое благополучие? Это - всего лишь аргументы практической пользы. А ведь есть еще и польза, непрактичная с виду. Ежели мы будем с радостью принимать в качестве друзей тех, кто делает нам больно, "смешивает с грязью", верить безоговорочно тем, кто желает нам зла, или же просто хочет возвыситься в обществе за наш счет, сможем ли мы самореализоваться? И душевная боль от общения с такими дает нам возможность быстро отвергнуть подобных "доброжелателей". Это - вторая польза.

Есть и третья. Человек постоянно находится в поиске информации, даже когда поиск этот ему незаметен. Информация эта может быть разной степени достоверности, и проверить, соответствует ли она той реальности, в которой ты существуешь, можно только опытным путем. И "нет" частенько представляет собой боль - телесную или душевную. Здорово, конечно, поставить эксперимент над кем-нибудь другим, но этому мешают не только соображения этического порядка. Реальность каждого человека чуть-чуть отличается от реальности другого, хотя у нас всех есть нечто общее, что дает возможность существовать рядом и слышать, видеть, воспринимать друг друга. Но то, что мы "проверяем на соответствие", обычно находится на краях этой общей реальности, а, иной раз, и выходит за ее рамки. Познание - расширение области, в которой явления по большей части соответствуют нашим представлениям о них. Или наоборот? Представления соответствуют явлениям? Учитывая, что мысли, представления медленно, но верно влияют на реальность - не так уж и важно, что ставить на первое место. Важно лишь соответствие. А вот нахождение или создание этого соответствия представляет некоторую трудность. Не слишком приятное ощущение, близкое к страданию, ведь правда? Трудиться влом... А надо. Зачем надо-то? Ну, можете и не трудиться... Только не обижайтесь потом, что ваша жизнь скучна и пуста. Некоторым, кстати, скучать нравится... а иному в кайф натворить такого, от чего у самого волосы дыбом встанут.

А некоторые, наверно, боль и страдания любят... Что за извращенцы такие? Вот, к примеру - нет, не спортсмены, у тех все завязано на внешний результат, - а обычные любители бега трусцой, или фанатики жиросжигательных диет и упражнений, или экстремалы, прыгающие на велосипеде с трамплина через четыре автобуса. Что, они не знают, что от инфаркта трусцой не убежишь, там другие механизмы, или, может, собираются демонстрировать свои ребра и мослы, натягивающие синюшную кожу, на шоу скелетов? А экстремалам, неужели им так приятно разбивать лбы и ломать кости, что случается сплошь и рядом. Альпинисты погибают гораздо чаще тех, кто любуется горами издалека, а вид-то сверху - так себе, просмотрела вот кучу материалов с "крыши мира", а для рекламного ролика и выбрать нечего.

Все проще. Нам нужно что-то, что подтверждает реальность окружающего, его независимость или, скорее, неполную зависимость от наших мыслей и хотелок. И подтверждение этого - "сопротивление материала", возможность ошибки, боль. Не зря же, подумав в реале: "а вдруг это сон?", мы начинаем щипать себя, а не глядеть на руки, как незабвенный Кастанеда. И, кстати, именно ради этого нам нужен реал - как поставщик информации, а ценность информации, в общем случае, зависит от степени ее неожиданности, при вероятности наступления некого события, равной единице, информация, которую мы можем получить от него - нулевая. Ну, а информация - пища не только для ума, но и для всех систем выше и ниже его.
Кроме подтверждения, что "что-то и помимо нас существует", мы еще все время ищем подтверждения, что существуем мы сами, и, значит, можем влиять на события внешнего мира. Последовательность дистресс-действие-стрессовый переход - частный, но самый показательный пример такого взаимодействия с внешней средой. Дистресс (страдание, боль) от несоответствия события ожидаемому/желаемому - подтверждение того, что внешняя среда существует, действие - преодоление, преобразование себя или среды (подтверждение того, что мы тоже "есть"), стрессовый переход - радость от этого подтверждения. Что перед этой радостью всякие неприятности, боль, переломы, даже возможная смерть...

Смерть? Вот и о ней поговорим. Оно, конечно, говорить о том, чего не видел, или видел, да не помнишь - дело неблагодарное, но все же... Если боль - сигнал нарушения работы/разрушения какой-либо системы, то смерть - прекращение ее существования или функционирования, без возможности восстановления основных функций. Мы знаем - ох, как хорошо знаем, что физическое тело смертно, что физическая жизнь обязательно закончится, но, почему-то, не пребываем все время в глубокой депрессии от этого факта. С чего бы это? Вариантов объяснения - два. Либо мы спрятались от этой проблемы ввиду ее неразрешимости, навешав успокоительных фраз, от "Когда она придет, меня уже не будет" до "Все к богу на суд явимся, и кто вечно мучиться будет, а кто - райской жизнию заживет". Либо в глубине нашего существа спрятана инфа о том, что это было с нами уже не раз и не два, а столько, что уже мозоль на одном месте натерлась. Зацепки есть, даже если отбросить какие-то странные воспоминания.

Длительное время наблюдая за детьми в возрасте от нескольких недель до трех-пяти лет, я убедилась, что они от рождения уже очень многое умеют. К примеру - манипулировать людьми. Моя доча успокаивала ругающуюся бабушку за одну-две минуты, другой ребенок бы разорался от страха, а она - погладила по руке, поцеловала в щеку - и все, будто выключатель повернула, маманя моя замолчала или резко переменила тон. И это - в восемь месяцев от роду! Чуть подросла - научилась стравливать взрослых, наблюдая за результатом своих штучек с ехидной улыбочкой. Пока я ей не пригрозила, что не буду с ней разговаривать (потом она эту угрозу проверяла на своих подружках). Мишка, наш хороший знакомый, в возрасте полутора лет ухаживал за девчонками, словно опытный лавелас, и выбирал не абы кого, а определенный типаж, худеньких "прозрачных" блондинок. Но больше всех поразил меня Мотя, ленивый, как персидский кот, когда явно старался передать мне что-то мысленно, и злился, что не получается, и надо говорить. Да еще и пакостил, если его за что-то ругали, описывая углы кресел. Прямо вспомнился широко известный "дневник": "Празднично нассал под кресло. Очень, очень хорошо!". Хорошо, хоть не мяучет...

Ну, ладно, сочтем, что они случайно "считали" эти привычки с ноосферы, хотя одно дело - знать, а другое - уметь. Я по жизни человек веселый, но не шибко умный. А тут нашла фишку, повышающую интеллект, что называется, сразу на сто пунктов. Ненадолго, правда, но хватает, чтобы один вопрос за один раз решить. При засыпании, когда возникает чувство "падения", слегка его подтолкнуть, и войти в такую область, где вопросы решаются сами собой, главное - вопрос не забыть, и ответ, кстати, тоже. Оказывается, я такая мудрая, что просто оторопь берет! Жаль, что это так ненадолго. Так вот, не могла я столько ума за свои сорок лет накопить, этот объем на несколько столетий жизни тянет. И "считать" его ну, никак невозможно. Это примерно то же, что считать с сайта, как правильно плавать... и поплыть, или по книжке научиться вольной борьбе. Это надо было пережить. Так что теперь у меня уже два шара в пользу гипотезы о реинкарнации и только один - в пользу гипотезы окончательной и бесповоротной смерти. Так что буду придерживаться первой.
Но ведь уничтожимо-то все - говорит мне здравый рассудок. Одно проще, другое - сложнее, но если есть система, то ее можно сломать. Значит, и второе тоже возможно, другое дело - не всегда и не обязательно сразу. Однажды не удержалась я в "мудрой" области, и "прокатилась" малость поглубже. И там ощутила, что такое - "один неверный шаг - и тебя нет". Очень неприятно. Вот, оказывается, докуда достает нежелание разрушаться, сиречь - боль, удерживающая от смерти.

А потом я поняла. Боль и смерть (именно как уничтожение всей личности, а не физического тела) - противоположные вещи. Смерть полная и окончательная - избавление от всего, в том числе и от боли. Но и от бытия вообще - в радости или в печали, от наблюдения за этим необыкновенно разнообразным миром, от забавляющего и напрягающего копошения в нем, от жизни. А боль - сигнал тебе, тому тебе, что за всем этим следит, и развлекается, уютно устроившись в центре разнообразных приспособлений, как анимешные герои - в сердцевине "боевых роботов", сигнал, который недвусмысленно говорит: хочешь жить - сворачивай на другую дорогу.

И, в конечном итоге, страх боли - нечто противоположное страху смерти. Страх смерти толкает нас в жизнь, несущую радость и боль, страх боли требует прекратить "мучения" смертью.

А что такое страх? Еще ничего не произошло, а мы уже испытываем страдание оттого, что представляем, как это произойдет. С одной стороны, это правильно, это отвращает нас от неверных действий, но надо ли чувствовать всякую гадость только чтобы понять, что надо делать? У страха ведь столько побочек, и физических (учащенное сердцебиение, холодный пот, а бывает и временный паралич всего тела), и умственных (ступор в мозгах), и душевных (зацикливание на переживании травматических ситуаций, фобии). Может, заменить его чем-то поудобнее?

Чем и как заменять - соображения в следующем тексте.