1-ая часть здесь
2-ая часть здесь

---

* * *

... битва закончена. Сейчас, задним умом, я осознаю, что исход был предрешен заранее: я сражался не за горстку слов, а за собственное будущее. Я провел бы в неизмеримых мучениях весь остаток своей никчемной жизни, если бы не смог запустить вновь этот ржавый драндулет. Но ничего, все хорошо, что хорошо, как гласит мудрая русская народная.

Под такой успокаивающий шорох прибоя откатывающихся мыслей я совершал привычные для каждого священослужителя кремниевых нанотехнологий культовые движения, паковал файлы и скидывал их на флопы. Чем черт не шутит - машинка попыталась обломать меня один раз, не позволим ей показать свой норов во второй. Все было закончено в считанные минуты - блиц-криг, ей богу.

Мой собственный разогнанный зверь довольно урчал, проглатывая дискету за дискетой. И вскоре я, уже не торопясь, вернулся к заветной картинке 800 на 600:

"... Насколько легче мне отдать все это бумаге, нежели непосредственно в твои руки. Наверное, ровно настолько, насколько легче говорить о принятии правильного решения, чем принять его.

Но об этом потом. Пока, Синичка. Пока.

-----

Дорогая моя Синичка,

заветное слово я хотел бы иметь. Такое, чтобы от него становилось тихо. И на душе у меня, говорившего. И у всех услышавших его. И вообще, чтобы тишина воцарилась вокруг. "И мы услышим в этой тишине..." Ты этого не можешь знать,- я не имею в виду тишину. Тишину-то ты как раз должна понимать очень хорошо. Ты не можешь знать всех тех цитат, что просятся мне на язык: "...как далеки мы были друг от друга..." А я не смогу донести их все до тебя - мы говорим на разных языках. Это самое печальное, что мне известно на этом свете /за исключением одной "повести" :)/.

Я хотел бы говорить с тобою долго, так долго, чтобы время перестало иметь какое-либо значение. И тогда, после целой эры разговора, я бы хотел еще эпоху молчания. Но это уж слишком, я размечтался... хватит с меня и этого письма. Тем более, что даже и в деле послания посланий важно не начало, а конец. А он,- мне, суеверному, и не выговорить,- чрезвычайно недалек.

Мы не можем быть вместе. Мы не можем быть вместе, чтобы молчать. Мы не можем быть вместе, чтобы говорить. Мы не можем. Я не могу. И тебе не советовал бы думать иначе.


Мне кажется совершенно необходим камушек. Я взял бы его под язык, чтобы уметь говорить с тобою. Говорить с тобою теперь, когда "маленькая тайна, похожая на голод" поселилась у меня в груди.

Я ненавижу телефоны. Разве может эта булькающая трубка передать маленький камушек, которого и глазами-то не увидишь.

Прости. Именно поэтому я избегаю твоих звонков. Именно поэтому мне так нужны эти письма. Эта последняя ловушка, поставленная мною самому себе. Как ты думаешь, мне этого зверя изловить удастся живьем?

Пока, Синичка.
ТТ

-----

Синичка,

я не могу простить себе, что принял это дурацкое решение. Именно оно загнало меня в тупик, в котором я и проживаю по сегодняшний день.

Мы остались с тобой по разные стороны расщелины из-за этих проклятых писем. А расщелина все растет - и это именно мой труд ее укрепляет.

Эти письма одели тебя в одежды неузнаваемых расцветок, я даже не уверен, там ли еще моя Синичка, под муслиновым ворохом этих долгих душных грез.

С другой стороны, как бы иначе я смог бы добраться до тех самых главных слов, что готов сейчас тебе произнести.

Нет. Подожди еще немного.

Мне очень страшно. Это будет - занавес. А я еще не хочу занавес, мне еще рано в пыльные запасники. Может будет еще что-то стоящее, может и случится что-нибудь до конца акта.

Прощай, нет! до свидания, Синичка

-----

..."

Я понимал, что влезаю все глубже в водоворот событий с утраченным чувством ясности правил игры. Поэтому, запомнив номер строки: Line 205,- я отправил курсор в верхний левый угол экрана и перечел:

"Дорогая Синичка,

Сегодня у меня так мало времени для этого письма, что я вряд ли успею сказать тебе как далеки от меня в эту минуту все привычные вещи, окружающие меня. И так же далека от меня вся привычная атмосфера моей жизни, снесенная легким ветерком первого откровенного слова за столько дней - я должен расстаться с тобой, Синичка. Точнее, мне следует оставить тебя. С твоим счастьем, с твоей болью, с твоими надеждами, которые я даже не успел как следует узнать. Ведь мы говорили на разных языках. Что долетало от тебя до меня, что долетало от меня до тебя, "не больше чем грусти от одной собаки до другой"...

Это письмо я не отправлю. По нескольким причинам, во-первых, я написал его так, что ты не сможешь его даже прочесть. (Я немного кривлю душою - ты можешь найти словарь, транслятор, - вряд ли ты захочешь давать его кому-то еще для перевода, но технически возможно и это. Но все это ерунда, не важно. Ничего этого не случится.)

Во-вторых, если отправлять это письмо, то надо ставить в конце точку, а это такое дело (опять неточно - какое дело? глупое дело? злое дело? никчемное дело?), что не хотелось бы вершить его вот так, в спешке, за последние мгновения, перед тем как написать:

Пока, обнимаю, ТТ

-----