Дмитрий Сухарев



А когда хлеба созрели,
Когда яблони родили,
Мы застольем проводили
Всё, что встретили в апреле.
Где межа зимы и лета,
Там печальницы осины
От души плеснули цвета —
Осенины, осенины.

А вторые осенины
Бабьим летом улыбнулись,
Носом в зеркальце уткнулись
И ресницы подсинили.
И, опомнившись, мужчины
Тёплых женщин обнимали,
Их смущению внимали —
Осенины, осенины.

А на третьи осенины
Осенили мысли роем:
Не дадим любовь в обиду,
Под снегами не зароем!
И услышав крик совиный
В тёмной чаще, в самой гуще,
Мы огонь раздули пуще...
Осенины, осенины.

(С)

Ирина Евса

На девятую полку задвинув роман, где герой героиню не свёл под венец, — ты
уже не завидуешь вешним громам, что с бравурным началом замкнули конец. Не
ревнуешь героя ни к дельной жене, ни к рассеянной даме с лисой у щеки,
в застывающей страсти, как муха в желе, зависающей, зрелым летам вопреки…
Что с того, что завязка опять не зажглась, не проклюнулась красным в сыром
табаке, и манившая прочностью прошлая связь пробавляется пошлостью
в каждой строке?.. Но ведь что-то в нём было, а может быть — в ней; в торопливых
соитьях с приправой вины; в дребезжащем стакане; в шуршанье теней на
дешёвых обоях прохладной стены; в этих «как мы похожи!», «а если бы вдруг?..»;
в простыне, как в спасительной тоге, когда ширпотребовской лампы
безжалостный круг — все морщинки на шее, все складки стыда…; в женских
тапочках синих у ножки стола вперемежку с мужскими; в заботах простых; в том,
как он сокращал поначалу дела, а потом невзначай удлинял, поостыв; в чувстве
долга, пришедшем на смену… Во рту — вязко, словно вкусила незрелой хурмы.
Забери эту книгу. Достань мне вон ту — в маслянистых наплывах языческой
тьмы. Или ту — постмодерна брезгливый абсурд, где герой, возвращённый
к своей дорогой, вызывает ухмылку, поскольку обут в неприглядные туфли эпохи
другой. Он толчётся в дверях, словно просит на хлеб, удивлённо мигая в проёме
судьбы. И, смущаясь, бормочешь: «Ну, правда, — нелеп. Но ведь что-то в нём
было, но что-то в нём бы…»

( C )

же равно...


моё помнит тебя и ждёт.
когда мы вместе, тело помнит тебя.
и это вдох.
а когда нет - ждёт. и это - выдох.
так и живу я несколько мгновений меж выдохом и вдохом.
но жизнь вообще очень короткая штука.

Мишель Уэльбек
(перевод Елены Гречаной)



"Предвестником дождя стал с моря ветерок.
Как колесо в крови, диск солнечный алел.
Один на берегу, сжав зубы, я сидел,
От горечи во рту отделаться не мог.

На фоне шимпанзе печален был мой вид,
Сидел я с купленной тобой консервов банкой.
Природа нам должна послушной стать служанкой.
Я был совсем один на пляже и небрит.

Природа заодно с живыми, чей удел
Однажды околеть и массой стать застылой.
Сорваться в пустоту всегда мне страшно было,
И вот, вцепясь в песок, над бездной я висел.

От ливня, грохота исчезло все вокруг.
Я чуял, что попал в лихой водоворот.
Я слишком долго жил. Похоже на просчет.
В неимоверный мрак мир погрузился вдруг."
(C)

Долго ли
Распускается мак. Сводят створы мосты. Затухает струна. Остывают подушечки пальцев, гудя.
Темнеют
Заросли вереска в выцветших сумерках. В пене кипящей.
В крапинах света. Глаз помнит ещё. Скоро ли
Мягкою мышью скользнет
В быстро по небу (рваной) бегущей вуали серп белый, и спрячет
Мелованый нос,
Ослепляя холмистые дали. Надолго ли
Цвет. Опадающий
С каждым ударом. Вздрогнувших яблонь ряды. Грозди капель. Порыв,
Раздробивший, ломающий тонкие грани берез.
Ивы с ножками цапель. И клювами. Это всерьез? Холодок.
Запотевшие стекла.
Гроза. Или только рассвет. Тихий свет отогретой воды.
Запах пара, тумана поток.
Облетающий розовоцветный шуршащий покров. Гуд шмеля.
Распростертые ленточки тропок, стекающих в темный асфальт.
Пустота.
В тишине предрассветный галдеж воробьиных детей. Не пора.
Есть еще полчаса. Полцветка. Четверть сна. Половина ума. Полдыханья. Полшага.
Пора.
Просыпается свет. Цвет меняет листва и трава поседела от рос.
За недолгим мостом
Начинается новый, не ход, но хотя бы
Зеленый рассвет,
Без зазора вступающий в ночь.

( с ) Ольга Арефьева


Они пили ночное вино,
Даже днём – ночное вино,
Слюдяные бутыли окна
Всегда были полны вина.
        Оно было сладким, как соль
        И густым, как венозная кровь,
        Оно было острым, как боль
        И протяжным, как сонная одурь.

И крутилась пурги карусель,
И в жестянке дралась карамель,
В нём был грог и медовый пирог,
И порок, и троллевский эль.
        Оно было тягучим, как мёд,
        Оно было верным, как пёс,
        Оно было жгучим, как лёд,
        Окончательным, словно погост.

Как по тропке бегут муравьи,
Капли бились в поверхность луны,
Где просили скитальцы воды
У неверной двоящейся тьмы.
        Так кричат по ночам огни,
        Так идут на дно корабли,
Так на белом стекле простыни
Остаются следы от любви.

        Его трудно было не пить
        И не лить по руке в тоске,
        В нём нельзя было не уплыть,
        Растворившись, как яд в молоке,
        Разорвавшись как пряхина нить.

Им хотелось остаться, но
Не пускало ночное вино,
        Им хотелось убраться, но
        Не давало ночное вино,
И ломало им крылья оно,
И лишало их силы оно,
И тянуло к себе на дно
        Даже днём – ночное вино...

вчера меж нами, считай, был секс:(линия отрыва от детей милых дам)

и, кстати, совершенно непонятно почему вместо "лепса" Жора Крыжовников не поставил бы, например, вот это (тоже вполне, так, народное... ну, почти...)




Длинная

( с ) Ольга Арефьева



Оторвали от руля,
Не вращается земля,
Только я иду с нуля.
По-собачьи запою,
По-звериному сжую
Глупую любовь свою.

Длинную, длинную, словно поле минное,
Долгую, долгую, будто дно под Волгою.
Я не сбросок, не ощеп,
У меня есть соль и хлеб,
И под звездами вертеп.
Я завою на луну,
Ее свет пойдет ко дну,
Как слюну любовь сглотну.

Длинную, длинную, как похмелье винное,
Жаркую, жаркую, как огонь над чаркою.

По походке, по глазам
Я приметен небесам,
Спотыкаю себя сам.
То по-птичьи засвищу,
То по-рыбьи заплещу,
Я любовь свою тащу.

Сильную, сильную, словно многожильную,
Давнюю, давнюю, как траву отравную.

Оторвали от руля,
Не вращается земля,
Только я иду, скуля.
По-собачьи запою,
По-звериному сжую,
Глупую любовь свою.

Длинную, длинную, как поля целинные,
Долгую, долгую, словно дно под Волгою.

сегодня пришлось послушать много "лепса". теперь, чтобы подышать нужен антидот. попробуем старый, испытанный...





Асимметрия

( с ) Ольга Арефьева




Я бы сказала, быт мой
        асимметричный,
Проем у двери - зверной,
         окна окоём - птичный
Вижу рептильную пыль,
         вертикальное море,
Плывут кистеперые рыбы
         в дорийском миноре.

Сколько времени ты
         проводишь за бортом?
Столько же раз в клоуна
         бросили тортом,
Попало в лицо много крема
        - и вот вся поэма,
Я утонула, теперь я
        точно ведаю, где мы!

Ты обнажен как провод
        высоковольтный,
Я зависаю между
        репризой и вольтой,
Столько лет мечтала
        об этом миге - и фигу,
Это все возбуждало
        лишь в моей книге.

Столько лет я растила
        свою пуповину
Затем, чтобы так вот легко ты
        душу мне вынул,
Порвал мое сердце, и
        щелкнул по носу,
И оставил вот эту и эту
        страшную полосу.

И теперь вот стою
        с пробитой улыбкой рыбы,
В водной больной стихии
        не разорвать дыры бы,
Вижу свой мир бездомный,
         водой влекомый,
Реальность моя странна,
        это ясно любому.

В дыры все время дует
        и этот ветер - вода,
Я трогала твое
        тело, кожа твоя тверда,
Мужчина должен не плакать
        и брать все силой,
Это, конечно, мило,
        но перекосило.

Откроешь глаза с утра -
        а вокруг дыра,
Рана на теле мира,
        в изнанке прорывы и дыры,
Их не зашить, но как-то
        же надо выжить,
Себя грызу я внизу,
        но небо еще ниже.

Я человек-амфибия,
        хлопаю жаберной щелью,
То на берег, то к рыбе я,
        то обратно - качели,
Я ничего не вешу, меня
        ничем не утешить,
Горе мое - как море,
        в мотиве сплошные бреши.

А знаешь, что это такое -
        жить с болью?
Конечно, ты мастер боя,
        а я ночное апноэ,
Ты каждым пальцем готов
        и убить, и быть убитым,
А я каждой клеткой
        люблю и хочу быть любимой.

Я своим порванным сердцем
        стучу явно не в ритме,
Путаю жесты, вместо
        концерта пою молитву,
Путаю воздух с водой,
        а воду с любовью,
Из состояний материи
        мне подойдет любое.

Я ведь дышу наощупь,
         зубами слушаю звуки,
Конечно бы, надо проще,
        но не прощают руки,
Вижу двумя лишь глазами,
         а сотня других ослепла,
Во мне так много тепла, что
        вода становится пеплом.

Лево неравно правому, и я
         гребу по кругу,
Волна идет по округе,
        дуга замыкает фугу,
Эта любовь - вода,
        я - рыба, не надо сети,
И не тащи все это в глухие тоннели Сета.

А знаешь, что это такое -
         жить с болью?
Конечно, ведь ты почитаешь
        её атрибутом роли
Я подняла эту долю, и
        даже что не под силу,
И не пойму, почему любовь меня не убила.

С этой огромной любовью
        я рядом с тобой не к месту,
Всё для нее мало и
        повсюду ей тесно,
Меня не вмещают дома,
        не впускают пространства,
Я понимаю сама - мир
        мал моей страсти.

Радио бьет струей из
        динамо-машины,
Я мешанина из женщины
        и мужчины,
Вечность берет за плечи,
        и этот недуг не лечат,
Я не могу это выразить
        ни песней, ни речью.

Чем же еще я могу рассказать,
        что это такое?
Жаль, что ты - мастер боя,
        а я - каноэ в иное.
В конце кина - тишина, и
        закончена нота,
И слышится, как по лбу ползет
        капля пота.

Асимметрия...
Асимметрия...
Асимметрия...
Асимметрия.

На Коринфе мне мало смотреть
        на зеленые волны бегущие
                        к краю пустынной лагуны,(если уверен, то читать)

Вавилон

( с ) Ольга Арефьева


За то, что мы были щедры, Джа не лишит нас хлеба -
Милость его беспечна и льется на всех подряд.
За то, что мы были щедры и всё раздали нелепо -
Пули нас полюбили, ангелы к нам летят.

За то, что мы были красивы, Джа не лишит нас силы,
Даже когда безрыбье сливает из вен тепло.
Джа не лишит нас силы и даст нам кусочек пыли,
Глины, которой форму придал, возлюбив зело.

За то, что мы были люди, Джа не лишит нас смерти,
Мы вместе с ним будем смеяться над долгим-долгим кино.
Джа никого не судит, Он просто всем этим вертит,
В палитре кипучей смерти смешав светло и темно.

По дороге на Вавилон
Я потерял свою башню,
Зато встретил столпотворение блудниц, языков и монет.
По дороге на Вавилон
Было весело мне и страшно.
По дороге на этот город я встретил то, чего в нем больше нет.

У большой,
        как хорошо известно,
                        будущего времени нет.(если уверен, то читать)

Колбасит бриз в синеве облака.
                                    И у них
не пойми, то ли все пучком, то ли нет.
                                    Беспечно.
Я такой не такой, совсем и курю, и наивно
Считаю то ли сошлось, то ли все-таки это навечно.

Старший аркан не лег налево.
                                    Младший
к черту, поставьте свечку. Это случается. Это бывает.
Не верите - не читайте больше.
                                    Раньше
Надо было думать.
                    По-серьезному задувает.

В аспирантуре уже четвертый год -
прошу
        отпустить разгильдяю помыслов панство.
Ног нестройность. Метафор
                (а пьян не был)
                        полет.
Несвоевременность доли и колкость.
            Строобэри, ять. Невыносимый вкус.
Неповторимая жизни легкость.
    Протуберанцы мимозы,
                        вырос куст
там, где впечаталось время
                    фоткой в пространство.

    Спали.
В слабо
забеленном
  сумраке комнат
вяло качался
  невидимый тюль.
День не начаться не мог,
  ни начаться.
В родах
    рассвета
  казался июль.

Выпросить.
  Выбросить.
  Тонкую ленточку
сна.
    В бесполезно закрытых глазах
сумерки.
        Веточка. В тюлевой клеточке
крестик. На ноль
    истонченного сна
прячется.
    Веточка. Тычется
в форточку
пальчиком скрюченным. Хочется
                                в сны.
Просится
    к мальчику
    с девочкой, скорчиться
с краю
    подсиненной тьмой простыни.

Мятою тряпочкой стекла
                завешены
в белую ночь. (так июль или нет?)
Недопросмотреный сон.
        Недорешенный.
По вертикали,
      где складками плед.
Допроглядеть
      через стёртые линии
досуха.
    Ярко стрекочет квадрат.
Спали.
    Без имени осуществимые.
Выстрелены,
        как растянутый в август
                                шпагат.

пики - старший козырь в колоде.
и так и так - напрасные хлопоты.
что-то врут о хорошей погоде.
за окном весна продолжает опыты.

вчера в довершение всех утрат
Юпитер с Венерою, кошкоглазые,
небесный сквозь пробурили асфальт -
зачем, однако, Вам это рассказываю.

чашка чая, а точнее бокал,
дымит в холодном вечернем зареве.

намного ближе. на полволоска.
на ночь с двадцатого на двадцать первое.

автора в отпуск. глядите пока
на пятьдесят-плюс оттенков серого.

Как же хотя бы представить это... 3.5 миллиарда женщин...

Хотелось бы мне быть Санта-Клаусом, со сверхсветовой скоростью доставляющим подарок в каждую каминную или печную трубу.

Или хотя бы Дедом Морозом, коварно воплощающимся в пап, закутаных ватной бородой.

А лучше всего бы солнцем, светящим равномерно, дающим тепло всем. Но нет у меня таких люменов.

Так что, я вас всех не поздравляю.

собственно непоздравление

сны мне снятся
странные

если уверен, то читать

задумалось про генетическую память. да есть ли она?

если уверен, то читать

( с ) "Несчастный Случай"

Простые радости
                  земли
-- скорей, чем нам,-- нужны самой земле.
И если вовремя понять,
что жизнь легка,
                  -- то жизнь тогда легка.
А мы стоим на берегах
                  молочных рек
                                    по пояс в киселе.
И только редкие кресты
простых церквей
                  торчат
                                    из молока.



С убогим скарбом на руках
окрестный люд
                  спускается
                                    с холмов.
Пока не скисло молоко.
И можно пить. И плавать в молоке.
Отнюдь не к дальним берегам --
их вовсе нету. Дальних берегов.
А просто так, туда-сюда.
Бултых-бултых. На легком челноке.


Простые радости земли,
-- такие как
                  кисель
                                    и молоко,--
дают иллюзию любви.
Чего-то там
                           нашептывают
                                    нам.
Но стоит капельку отплыть,
и в тот же миг
                  земля вздохнет легко,
и пустотелая луна,
                  скосив глаза,
                                    заскачет по волнам.

Мой зачарованный пловец,
плыви и ты,
                  плыви и ты.
Чтоб не остаться одному.
Когда туман
                  укроет
                                    Божий мир.
Плыви туда, где нет любви,
и боли нет,
                  и радости просты.
Тихонько, следом за людьми
и их детьми,
                  блядьми
                                    и лошадьми.

http://lenta.ru/columns/2011/12/23/math/

Легкое и противоречивое стремление быть техничным. В противовес обрядам и высокоточным категориям, мы стремимся иногда достичь чего-то непредустановленного. Чего-то ценного самим собой, а не сопоставлением с известным ранее эталоном. Другая сторона этого листа содержит боязнь повторения свершенного кем-то иным, пересказа уже произнесенной истины (отчасти, возможно, из страха сказать речь хуже, чем это было сделано раньше, до тебя; "...второй раз -- как фарс").

В пересказе философа (я использую это слово здесь не в профессиональном смысле, а как действенный синоним более затасканного слова "мыслитель") даже хорошо известная цитата приобретает новый блеск, расцвечивается неизвестным ранее, или недопонятым смыслом. Фраза сама по себе -- лишь инструмент, а иногда материал, ума. Насколько инаков этот метод творчества по сравнению, скажем, с математическим. Но и в том, и в другом случае, одна и та же формула, поставленная в различный ряд окружающих ее символов, зарабатывает новизну, открывает более далекие горизонты.

Мне любопытен сам факт, как расплавленная фактура ума, где прячется несущестовавшее никогда слово, постепенно кристаллизуется, застывает, и вовсе не бесформенной магматической породой (самый печальный ландшафт, который мне приходилось видеть были асфальтово-бурые лавовые равнины в предгорьях гавайского вулкана), а в виде благородных, прозрачных (если было совершено определенное усилие чтения; ныне забытое, или по крайней мере, забываемое мастерство) и приятных -- не будем забывать о серотонической компоненте процесса -- фраз.

Так создается не каждый текст. Но те, которые вышли из этого горнила, -- мне кажется они должны были быть Сотворены, созданы из ничего одномоментно, не в процессе эволюции, многодневной редакции. Нельзя сунуть обратно в горн почти готовый шедевр и надеяться, что он вернется из расплава в том же виде.

В отличие от вышеописанного метода, технический текст создается понемногу, зачастую в соавторстве. Каждый муравей приносит свою былинку, и вот -- готов дом. Но дом ли это? или всего лишь большая куча мусора, пардон, "муравьи", -- я хотел сказать "склад ценных данных". Что делает этот "дом" нужным, востребованным? Полагаю, его функциональность. И в стремлении достичь этой функциональности наилучшим способом, мы шлифуем наше мастерство строителя, познаем методу, вырабатываем навыки правильного миростроения. По кирпичику складывается такой текст. Анализ и еше раз анализ. Рассечение. Проверка на верность. Еще и еще анкор.

Прокол в вечность.

Захват чужой территории.

А как знать: чужая ли это земля? живут ли здесь аборигены, или и вправду это рай земной, покинутый столько веков назад. Ну, для этого, собственно, и существуют карты. Много веков наиболее действенным способом обучения процессу творчества считалось изучение сделанного другими в той же самой области ума. Но в нынешнее время все покрыл вездесущий ГЛОНАСС -- "а скажи мне, свет мой зеркальце-гугл,..." Правила писания стали размыты. Сообщества распались или настежь раскрыли свои двери, куда может теперь войти любой пролетарий умственного труда (нет, это не в том же самом смысле, в котором обсуждался вопрос открытия или закрытия дверей бессмертным доктором Преображенским; это в хорошем смысле: любой кто знает, что такое труд мускулов ума). В растерянности чешет затылок сальери: не нужно было столько лет горбатиться над партой. Всё можно сделать без оков свода правил, играючи, без выслуги лет и тиранства авторитетов. Не приводя цитат, кроме самого себя.

Так как же все-таки писать? Такой простой и такой легкий выбор. Да может лучше и вовсе не браться за перо (мой бог, какой архаизм! а ведь еще лет 20 назад -- не выглядела столь нелепо эта пара слов).



Но в той или иной версии, все эти сомнения, страхи и неуверенность -- всего лишь пустая завеса майи, порою скрывающая от нашего собственного взгляда вечное стремление предаваться величайшему из человеческих удовольствий -- стремление мыслить.

н-да, извините-с за репост... но :

http://lenta.ru/articles/2011/11/25/detector/

три дюйма спины
байковый тонкий халат
тёплого цвета
в пройме прикрытой двери
как тревожны сны

В своей новелле "Допущение реальности" (цит. по сб. Борхес, 1991. т.1) Х.-Л. Борхес приводит сравнение концепций романтизма и классического реализма, Читать далее...

сердце в горсти
             гостит.
             грусть белизны пера
цапли.
         носаст и жёлт.
             шелк.
           перемена пар.
карп.
     на спине потерт.
         чёрно.
         вода кружит
             лист.
         опускаясь вниз,
рысь.
в серых пятнах.
             хвост.
         нагло курнос
             и рыж.
выгнулся
       ноготком
          отпрыск календул.
луч
      перистый,
         тени блик.
ветки немая дрожь.
         сложеный
             в петли плющ.
белкой за мысью.
        свить.
             сон порождает
             мысль.
           тень
             отвечает
       "нет".
       свет
           соберешь в горсти,
взгляду отдашь
         ответ.
             цапля
             снесет в зобу.
прядая, вздрогнет
         рысь.
      карп всё ответ твердит,
вычернив дно воды.
      на потертом горбу.
Сердце в горсти гостит

нет, тут и моё перо бессильно

остается только репостить...

прошу любить и жаловать:




"17 марта в 13. 00 в редакции «Газеты. Ru» должно было состояться онлайн-интервью председателя Госдумы и главы высшего совета партии
«Единая Россия» Бориса Грызлова. Борис Грызлов планировал рассказать об Читать далее...

"...музыкой, видимо, навеяло" ( с )




если уверен, то читать

не знаю, хватит ли времени. эфир сегодня изменчив. луна не в фазе. меркурий в третьем доме...

ну... ловите волну
удачи


если уверен, то читать

извини, о, читатель...

но сильный правильно поймёт, а случайного... что ж случайного - жаль.
такие дела.





если уверен, то читать

как ни смешно, после долгой паузы, я поставлю совершенно новую вещь. может быть слишком сырую. в общем не обессудьте. и с Новым Годом!

да, это посвящение В.В. (как-то не приходилось до сих пор)




читать

Вот ведь... тронут...

В дневник уже не писал двести лет. А поздравления всё идут... прямо не знаю, что вам и сказать, дорогие друзья. Было бы всё так просто, если б письма приходили по автоматической рассылке... тогда "общий привет. всем спасибо"

А теперь вы меня поставили в тупик... может быть начать снова писать?

поэт не хочет сам о себе рассказывать, и не просто так.

необходимо сохранить неопределенность.

стихи всегда умнее автора. автор готов и сам признать, что врёт. и нередко. а вот слова - не врут никогда. поскольку они от автора отдельны и отдалены. автору они не принадлежат. и его не описывают.

---

Петербург

Михаил Щербаков



В городе, где задушен
      был император Павел,
даже в близи от замка,
      где он задушен был,
есть монумент известный
      (скульптор его поставил).
Как он стоит, я помню.
      Чей монумент, забыл.


Мимо него налево,
      да через мост направо,
и по прямой на остров,
      - как его бишь? (склероз)
шел я на днях не быстро,
      маршировал не браво.
Вот, бормотал, поди ж
      ты! как
            меня черт занес.


Ах, решето - не память!
      Где же мои проценты?
Где золотые ночи
      в розах,
            серые дни во мхах?
Где граммофон стозвонный
      - чисто рояль концертный?
Диззи Гиллеспи,
      Фрэнк Синатра...
            ах, эти ночи, ах!


Впрочем, когда-то ими
      я, без руки и слова,
сам пренебрег навеки,
      ради забыл чего:
то ли карманных денег,
      то ли всего святого,
то ли всего того,
      что...
            в общем, всего того.


Снова теперь в былые
      проблески и пустоты
двигался я с оглядкой.
      Но напевал меж тем:
"где, северянка, где ты?
      как, меломанка, что ты?
бывшая мне когда-то
      уж
            и не помню кем..."


А про себя подумал:
      помню-то я изрядно;
но, без нужды признав,
      что помню
            (и, не дай Бог, люблю),
я поступлю неправо;
      впрочем, неправо - ладно,
главное, что не ново. По-
      тому и не поступлю.


Тот, за кого ты замуж
      вышла тогда в итоге,
кажется, был ефрейтор.
      Значит, теперь сержант.
Вот уж, небось, реформы
      в бедном твоем чертоге!
Влево пойдешь - гардина,
      вправо пойдешь - сервант.


Диззи, небось, Гиллеспи
      даже во сне не снится.
Дети, небось, по дому
      носятся как слоны.
То-то была бы скука
      - в это во все явиться:
здравствуйте, вот и я,
      мол. Только что,
            мол, с луны.


Впрочем, судите сами,
      может ли быть не скушен
кто-либо, то есть некто,
      моду
            взявший туда-сюда
шляться без ясной цели
      в городе, где задушен
был император Павел
      Первый,
            он же последний, да.


Будучи здесь проездом,
      я поступил не ново:
я сочинил сей опус
      и записал его.
Ради карманных денег.
      Или всего святого.
Ради всего того,
      что...
            словом, всего того.

( с )

Лунная ночь.
Не то, чтоб луна немного видна. Немного была.
Нет. Кроме нее что и есть вокруг.
Круг. Луны.
Одни тополя, листвою в пыли
луны. Видны. Стоят.
В ряд выстроились зеваки,
быть может и ты.
И я гляжу с высоты.
Из окна. Видна.
Одна.
Луна.

В ночь, в луну
выйди на площадь, и если нет
площади, выйди прочь.
Превозмочь пространство
луны. Снова видны
кроме луны
и звезды. Нет. Не видны. Одна
луна.
Тополя.
Одни
смотрят. Вослед луне
из окон. Испокон
веков, таков
закон -- смотри на луну. О луне.
И не
прибедняйся. А площади нет
выйди в свет
её.

Тополя.
Знают поля
луны.
Видны
Звёзды вослед
луне. И свет
их невелик, однако своя
случайная нить соединить
могла б.
Но нет. Площади нет.
Вышел бы в свет луны. Тополей. Огней. Или звёзд.
Но нет.
Тумана. Обмана. Дурманного газа. Назад
не сразу, не вдруг.
Слуг
огней, звёзд, тополей.
Нет.
Свет.
Огни. Луны печальные отблески. Ярких звёзд
тени огня.
Меня.
Вас.
Не для глаз. Для себя. Выйди к луне.
Ко мне
тишина сойдёт,
вот-вот.

" I've never been lonely,
'cause me is so cool.
Baby, you have a possibility
Play it with me.

I have never been clever,
Because need it never.
Baby, you have a possibility
Play it with me.

Guitar, guitar, guitar, guitar,
Come to my Boudoir,
Baby, you have a possibility
Play it with me.

Guitar, guitar, guitar, guitar,
Jump to my Jaguar, Baby,
You have a possibility
Play it with me.

I put on my pyjamas
And go to Bahamas.
Baby, you've no possibility
Play it with me.

Guitar, guitar, guitar, guitar,
Jump to my Yaguar, baby,
You have a possibility
Play it with me.

Guitar, guitar, guitar, guitar,
Jump to my Yaguar, baby,
You have a possibility
Play it with me.

Lay-dum-lay, la-ba-lay-dum-lay,
Lay-lay-lay, la-la-lay.
Lay-lay-lay, o, la-lay-lay-lay,
Wanna,
wanna, wanna,
guitar, money, ooo...

Guitar, guitar, guitar, guitar,
Come to my Boudoir,
Baby, you have a possibility
Play it with me.

Guitar, guitar, guitar, guitar,
Jump to my Jaguar,
Baby, you have a possibility
Play it with me."
( c )

немного из Гумилева. К слову пришлось...

может быть и не совсем к слову... но из песни слова не выкинешь... "Стивен Альбер спросил: -- Какое единственное слово недопустимо в шараде с ключевым словом <шахматы>?"...

ну, в общем, вы поняли...
=========

Николай Гумилев


ПАМЯТЬ



Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака -
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй... Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь - его подруга,
Коврик под его ногами - мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.

Я - угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный -
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я... но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

... В.В.


"Дурацкий сон, как кистенём,
Избил нещадно:
Невнятно выглядел я в нём
И неприглядно.

Во сне [и] лгал, и предавал,
И льстил легко я...
А я [ведь] не подозревал
В себе такое.

Ещё сжимал я кулаки
И бил с натугой,
Но — мягкой кистию руки,
А не упругой.

Тускнело сновиденье, но
Опять являлось.
Смыкал [ись] веки — и оно
Возобновлялось:

Я не шагал, а семенил,
На ровном брусе
Ни разу ногу не сменил —
Труси́л и тру́сил.

Я перед сильным — лебезил,
Пред злобным — гнулся.
И сам себе я мерзок был,
Но не проснулся.

Да это бред — я свой же стон
Слыхал сквозь дрёму!..
Но это мне приснился он,
А не другому.

Очнулся я, [и] разобрал
Обрывок стона,
И с болью веки разодрал,
Но облегчённо.

И сон повис на потолке,
И распластался.
Сон — в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.

Я вымыл руки — он в спине
Холодной дрожью:
Что было правдою во сне,
Что было ложью?

Коль это сно-виденье мне —
Ещё везенье.
Но если было мне во сне
Ясновиденье?

Сон — отраженье мыслей дня?
Нет — быть не может!
Но вспомню — и всего меня
Перекорёжит.

Но скажут мне: «Пой в унисон —
Жми, что есть духу!»
И я пойму: вот этот сон,
Который в руку!

«Или — в костёр!» Вдруг нет во мне
Дойти к костру сил?
Мне будет стыдно, как во сне,
В котором струсил.

А после скажут: «Он вполне
Всё знал и ведал»,
Мне будет мерзко, как во сне,
В котором предал."

( с )

Одному мальчику врачи разрезали грудь и вставили железное сердце. Но сердце не прижилось и сильно проржавело. Мальчику это поначалу мешало, но со временем он свыкся и даже не замечал.



Одному мальчику врачи разрезали грудь и вставили туда сердце из специального биологически совместимого пластика. Но сердце было маленькое и все время уходило в пятки. Мальчик никогда не мог определить, то ли он трус, то ли храбр, но была врачебная ошибка. Вот такие сейчас врачи.



Одному мальчику врачи разрезали грудь и вставили туда сердце свиньи. Свиньи по составу ДНК ближе всего к человеку. Мальчик так и не понял, в чём же шутка.



Одному мальчику врачи разрезали грудь и забыли туда что-либо вставить. Так и зашили. Ничего в общем. Правда, в груди бывало как-то пустовато.

вы, мне кажется, помните то, что поэтов ум
слаб, ладонь не сгибается для чаевых.
грузный холод монеты не повод. поэтому
неприлично ходить, не паря в облаках.
а что плечи давно потемнели от пота, так
это вовсе не небо упало на них.
сотворение мифа -- такая ж работа как
носилки в разбитых таскать кирзачах.

им заботы -- потеха, игрушки вопросы им,
страшно даже угадывать, что их томит.
справедливо устроен помазанный социум:
постамент неширок – тренируйте паркур.
а эпоха, она никогда не меняется,
то разденется, то завернется в гранит.
ясноглазо обманет, и разулыбается.
что мне, впрочем-то, ждать ещё, дураку.

Звездочет

Леонид Семаков



Я - звездочет,
       я в остром колпаке,
Но я не шут, я старец и мудрец.
Считал я звезды
       в мире-дураке,
Но не пошёл с отчетом во дворец.
       Спят по ночам все бывшие друзья,
       А я не сплю - таков уж мой удел.
       Земные звезды!
              Вас считаю я.
       Прочь небеса! Я с вами не у дел.


Как мало звезд во лбу людей горит,
Как много шишек, ссадин и морщин.
От ловли звезд всю жизнь душа болит
У всех девчонок
       и у всех мужчин.
       Сверкают звезды флагами Америк,
       Звездит пятно на лацканах отцов.
       Горит звезда на спинах у евреев,
       И на пилотках стриженых юнцов.


Наступит утро - сброшу балахон,
В молчунью келью на пол упаду.
Меня обжег звездовый иерихон,
Пойду искать
       остывшую звезду.
       Я - звездочет, я в остром колпаке,
       Но я не шут, я старец и мудрец.
       Считаю звезды в мире-дураке,
       Но не спешу с отчетом во дворец.

Арефьева
АиБ
(слушать)

Она заглянула в мой контейнер уже в конце рабочего дня... этакая старушка- божий одуванчик...

Она разглядывала хозяйственные мелочи в витрине, и как многие пожилые люди рассказывала ни о чем и обо всем сразу... О том как трудно прожить на пенсию, как дорого все в магазинах, как далеко живут дети... и о том как она одинока.

И тут глаза ее оживляются… и она доверительно сообщает мне: «А знаешь, милая, у меня тут мышка завелась в доме.. Махонькая такая, серенькая.. Вылезет из норки, смотрит на меня.. я ей хлебушка кину, она схватит и шмыг в норку.. Когда она не выходит, я ей к самой норке кусочки то яблочка, то сальца кладу.. Смешная такая.. А недавно детки у нее появились, так они уже все вместе из норки вылезают и ждут, когда я им кушать кину..»

Восторженные расхваливания мышки-норушки длились около получаса.. я молча слушала, вставляя в нужных местах охи и ахи.. И тут внезапно божий одуванчик замолкает на полуслове… «Доченька, а что это у тебя в пакетиках..??» Я вижу, что ее взгляд остановился на пакетике с отравой для мышей.., о чем я и сообщаю старушке… Лицо одуванчика оживляется… «Вот это мне и надо, - радостно сообщает она.. - Дай-ка мне 5 пачек..» «Бабушка, - пытаюсь объяснить я, - это не корм… это ОТРАВА..» «Так мне она и нужна…, а то совсем эти серые твари замучили.. Я хочу по всем углам насыпать.. МОЖЕТ ПЕРЕДОХНУТЬ ВСЕ..»

вот такая вот зарисовка вышла...
что ж там такое-то - да в общем ничего такого-то

тема немножко необычная... получился как-то сон... точнее не получился, не досмотрелся, остался вопросиком...
(да, кстати, это и не ответ)
что ж там такое-то - да в общем ничего такого-то

Перо Зубаца
rustamka


По мотивам Перо Зубаца Мостарские дожди
http://tantana.livejournal.com/168476.html



Были груди ее словно абрикосы,
Такие желтые и мягкие,
Но потом пришли сборщики абрикосов,
Сорвали их, побросали в корзины
И унесли.
Сейчас они наверное
Лежат на всеобщем обозрении
По рыночной цене.
И грубые руки трогают их без спросу
И становятся влажными и липкими.
Я помню, она давала их мне попробовать,
И говорила: осторожно - там косточка.
А потом внезапно замолкала
И тревожно смотрела вдаль.
И я спрашивал ее,
Чего она боится,
А она поворачивала заплаканное лицо
И говорила, глупый, ведь скоро осень,
Да, соглашался я, но зачем же плакать,
Осень придет, а потом зима,
А потом снова будут весна и лето.
Но он ничего не отвечала,
А я дурак, ничего тогда не знал
О сборщиках абрикосов.



А потом я узнал -
Она уехала учиться в Сорбонну.
Сорбонна - это где-то во Франции,
По-моему даже в Париже.
Я никогда не бывал в Париже.
И если б туда попал,
То обязательно нашел бы ее
И сказал: привет
И мы побежали бы гулять
Под теплым летним дождем,
И прохожие улыбались бы нам вслед,
И кричали бы что-то на французском.
И ее бы нарисовал уличный художник,
Чем-то напоминающий Верлена.
А потом мы вернулись бы в ее комнату
Под самой крышей
И долго бы целовались в темноте,
Под голубиное гули-гули
И шелест бесконечного дождя.
Да, по-моему, она уехала в Париж.
Или в Лондон.
Если бы я знал точно,
То сразу рванул бы за ней.

Но однажды пришло письмо,
Не от нее, а от ее подруги,
Подруга писала, что все хорошо,
Что моя любимая закончила
Берлинский университет,
Поступила на работу в Бош,
И делает теперь стиральные машинки.
Подруга писала, что моя любимая
Вышла замуж за немца.
Он хороший парень,
Работает где-то в банке,
Любит рыбалку и боулинг,
И болеет за германскую сборную по футболу.
Так писала ее подруга,
Которую я даже не помню.
В конце письма была еще приписка,
Сделанная словно бы другим почерком.
Буквы прыгали и разъежались,
Налазили друг на друга.
Я еле-еле смог их прочесть.
В приписке было написано,
Что мою любимую сбил грузовик,
И она скончалась на месте.
Как грустно, подумал я,
И пошел пить чай.

и еще

---

В меблированных странах
меня бы поставили в спальне,
отразили в пяти зеркалах,
спеленали бы шелком...
А у нас, если встать у окна
и смотреть в него долго,
непременно заплачешь.

и еще она же

---

Считай меня глухо-немой
и черно-белой,
считай, что этот дом - не мой,
что хочешь, делай
со мной и без меня - стерплю
слова, побои...
Считай, что я тебя люблю.
Что я - с тобою.

( с )

А это вот, Вера Павлова...

---

Подзалетают ли от соловьев?
Подзалетают. Ох, подзалетают!
Что лебедь? - Мужика модель простая.
Что лебедь, Леда? Взмыл и был таков.
Что, Леда, соловей? - Черт знает что!
Молчанье подтекстовывая пеньем,
таким тебя затопит нетерпеньем!..
Что лебедь, Леда? - Просто конь в пальто.

( с )

"Что испытаю, отселяясь отсель,
сама себе визави? -
Нежность, с которой застилаю постель
после ночи любви,
с которой волосы и волоски
отряхиваю с простыни,
с которой в конце последней строки
меня помяни.

***

Деснами рву сосок,
и кровь с молоком
и гноем (стафилококк)
и тяжким трудом
(втянутые соски)
питают меня
до гробовой доски,
до судного дня.


***

Взрослые, добрые, строгие,
втайне от гениталий
губы губами трогали
и по губам читали
слово, которое пишется
мелкой латиницей гена
животворящей жижицей
на простыне вселенной.


***

Рожденное мертвым гораздо мертвей
того, что плакало и дышало
хотя бы минуту. Строка, успей
выдохнуть: "Смерть, где твое жало?" -
и та замешкается, жужжа,
давая время расправить крылья
тому, что мы называем "душа",
тому, что луч называет пылью.


***

Мера точности: скорость света равна
Двумстам девяносто девяти миллионам семистам девяносто двум тысячам четыремстам пятидесяти восьми м/с.
Мера верности: скорость света одна
И та же для всякого наблюдателя, покоящегося или движущегося с любой скоростью в любой точке земли и небес.
Честности: услышав небрежное "Сегодня ты
Прекрасно выглядишь!", отнекиваться, затевать дискуссию, приводить неотразимые аргументы: обветренные губы, синяки под глазами, прыщи на лбу.
Смирения: нести бремя своей красоты,
Как верблюд неизвестно чьи, не видно, какие сокровища контрабандой через пустыню на худом облезлом горбу.


***

Любитель в любви - профи.
Профессионал - профан.
Ревность есть верность в профиль.
Стольких любвей ветеран,
знаю о ней не больше,
чем чайки о жизни рыб,
чем дедушка знал о Польше,
в которой чуть не погиб.


***

Рыдая, переспать с утратой
и за ночь породниться с ней.
К утру утрата станет датой,
днем среди дней,
и будет ревновать, бедняга,
и не без повода, боюсь,
к другой утрате, с коей лягу
и породнюсь.


***

Он превращает воду в вино.
Она вино превращает в воду,
чтобы он не надрался. Оно
превращается, но через пень-колоду,
скорей ему подчиняясь, чем ей.
Посмотрел бы ты на себя, человече!
Она всё трезвее. Он всё хмельней.
Оно всё крепче."


( c )

в тяжелое послевоенное время -- есть ли место шуткам?...

место шуткам есть всегда полагают ученые антропологи....

---

История-ужос о леммингах

На далеком-далеком севере живут полярные мышки-лемминги.

Живут себе мирно, никого не обижают, а все обижают только их - совы не
откладывают даже яйца, когда леммингов мало, а олени развлекаются тем,
что жуют их вместе с ягелем. В общем, жизнь лемминга полна ужосов.
Полный же ужос случается когда лемминги размножаются до большого
количества. Тогда они собираются большой толпой и скачут как заправские
кони покорять новые территории. На своем пути они опрокидывают оленей и
затаптывают овцебыков. Проблемка случается когда толпа леммингов добежит
до реки - тогда их дружный коллектив в радостном порыве врывается в реку
и утопает. Этот прискорбный случай известен как "самоубийство
леммингов". И вот в 1958 году кинокомпания Дисней решила снять фильм о
самоубийстве леммингов. Они сняли в канадской провинции Альберта полный ужосов
документальный фильм "Белая пустошь" о самоубийстве милых зверьков.
Фильм получился потрясный - у детей в кино падали гамбургеры на пол, а
взрослые не могли уснуть. За потрясный фильм они получили Оскара.

Тем не менее, после Оскара один биолог сказал:
- Мужики! Вы сняли потрясный чиста конкретный фильм!!! Я плакал у
экрана, дети стали учиться лучше и даже наш кот рыдал и подружился с
хомячком! НО!!! В Альберте лемминги не живут!!!

Киностудия Дисней подумала и сказала:
- А мы ваще и не в Альберте снимали!!! Мы ошиблись в титрах, вот! На
самом деле мы снимали на самом настоящем и чисто-конкретном диком
канадском севере!

Биолог сказал:
- Фсе круто! Лемминги на канадском севере живут и страдают от холода!
НО!!! Самоубийства совершают тока норвежские лемминги из Европы!!!

И тут все выяснилось. Киностудия Дисней купила два мешка леммингов в
Гренландии. Пинками и метлами они скидывали их с обрыва в океан - на
кадрах видно, что лемминги летят в океан прям как баллистические ракеты
стратегического назначения. По мере убывания леммингов они покупали их
опять в Гренландии.

Вот так Дисней снял добрый детский фильм о полярных грызунах...

я тут типа пишу... а оказывается уже более суток как началась опять война

вот ведь хрень-то какая

: (