Расскажи всё сразу!

Цветы поставь в вазу.

В меня всё влезет.

Поперек горла не встанет.

В животе камнем не ляжет.

Нога застряла в рыжем

Ржавом металле крыши.

Ловушки, капканы - выше.

Поперек бега на скорость

Встанут в рядок на совесть.

Ты не молчи, пальцы режет.

Скороговоркой леший

Из леса кричит секреты

Поперек близости нашей.

Мне жаль, я была одета.

Твои порезы видела

Твои полоски гладила

Но что-то царапало,

Звенело и алым капало,

Сделав след на руках -

На твоих запястьях.

Ты скажешь - труха,

Прошлое, ерунда!

Не смотри на руки!

И ты рассыпаешься.

Увольняются слуги,

Уходят в дыру в ухе,

В которой раньше одна

Вроде, была серьга.

 

Зажгли по всей кухне свечи - разложили нити, разлили воду, накапали воск..

За душу посмотрели.

За мужчин подумали.

За себя не стали.

За спиной нити тянули.

За воском узоры искали.

За вопросами - ответы. 

За себя стало грустно.

За рассудком разлилась текила.

За ясностью пришла неясность.

За нерешительностью- спокойствие.

За безразличием проснулась тоска.

За надеждой встала опаска.

Загадала.

Загадку.

Задаром.

Скоро время во сне станет длинным.
Утром накатит сухая усталость.
Ты только до сна кажешься сильным,
Сил после сна останется малость.

Скоро долго придется тебе поспать.
Станет проще, удобнее лечь на стул.
Сложно будет рано вставать в кровать.
Подумай об этом, пока ты еще не уснул.

Скажи, сегодня снова ты почти не ел?
Скоро проще станет тебе голодать.
Бездонный, полый сам в себя глядел.
Хотел идти, но не хотел вставать в кровать.

иногда я придумываю слова - перевираю поговорки, говорю, как в голову взбредет - и как-то смешно получается. или как-то не смешно. но мне говорят: а кто это сказал? будто это цитата. как это приятно! спасибо, тем, кто мне так говорил.

но я скажу и забуду. надо записывать, и присваивать авторство.

"Я могу любить его же любовниц. Я безревностная, бесхитростная, без него, без себя.

"В женщине должна быть изюминка, а в мужчине - пельмень".

Наливаю воду в ванну, чтобы погреть ноги.
Мыслю: ооо..что-то вода немного желтая.
- Наверное, кто-то заваривал в воде чай, но воды много, а чая мало. Вот и цвет такой не чайный.

остров

Сон сонно снился:
Несолнечным солнцем
Светил нам в лица.
Давлением света
Давал давиться.

Гулять прогулочно
Нам мимо булочной.
Неспешно спешив
В карманные улочки,
Карманы зашив.

Временами часами
Гулять только в паре.
А свечкою острой
Отрытый кротами
Вымазать воском остров.

Стонами смолы
Ниткою липкой.
Капля иного
Лоно покинет.

Резко наездом
Рьяно и цепко
Струями лезут
Края обрезки.

В его ступни впивались небольшие кусочки штукатурки, некоторые из них рассыпались под пятками, оставляя белый порошковый след. Я слышала этот треск.
Что делать? Ботинки промокли, набрали в себя ил и песок, стали тяжелы, холодная старая материя была совсем неуютна босым ногам. Ботинки сейчас стояли на пороге.
В помещении был сухой воздух, пыль, почувствовав влажную струю, устремилась к его одежде, осела на ней. Было очень тепло, скорее душно, он глубоко дышал, меня трясло от его выдохов, они были сильными, объемными. Я еще не определила его рост, шаги его были легки.
Прикоснувшись ладонью к стене, он замер на секунду. И перестал дышать. Я хотела рассмотреть его лицо, но от волнения, я не могла решиться выглянуть из своего укрытия и тоже перестала дышать. Стены в этом доме холодны, я уже не чувствовала своей спины.
Он делал шаг медленно, ткань брюк тянулась, сопротивлялась его шагам - прилипла к его ногам, было слышно, как она медленно поднималась и не опускалась. Ноги его были худы, меньше моих. Плеч его я не видела, свет от фонаря, стоявшего достаточно далеко от окна, разреженно пробивал пространство от пола и лишь до его пояса.
Я не знаю, как его звали. Неподвижно, в тени комода, я наблюдала за ним.
Он резко согнулся, затих. Я вздрогнула, сердце напрягалось так сильно в момент сокращения, что я снова почувствовала свою спину, почувствовала все свое тело, оно будто становилось теплее и сильнее в момент сердцебиения. Телесные моменты отодвинулись от меня, тело было слишком взволнованным, чтобы я продолжала оставаться в нем. Фокус перебежал от приятного пробуждения и колебаний в груди к фигуре присевшего человека. Теперь вошедший полностью попадал в раскрошенные лучи от фонаря. Он смотрел на стену, что была немного выше моего укрытия.
Я стала готовиться, не было ничего в этой комнате, кроме моих глаз и вошедшего человека. Я смотрела не него: спина не показывала дыхания, была неподвижна, лучи полусвета врезались в короткие волосы, отскакивали от их колючих окончаний. Влажностью, будто зеркалом, волосы отбивали эти лучи. Лицо оставалось в тени, я устала бояться смотреть, и теперь не могла отвести глаз от очертаний его скул, подбородка. Он был не сильно могуч в плечах, я мысленно уже присвоила себе силовое преимущество.
Опасность, я все равно ее невыносимо ощущала. Мне не хватало того воздуха, которого я скромно, наполовину надобного, если не меньше, забирала из комнаты, от этой нехватки меня разжигала смесь раздражения и страха. Я была готова к прыжку, но готовность вносила смятение в сознание, оно меня тормозило.
Он выпрямился - я успокоилась, что осталась незамеченной.

Вчера я занималась со своим городом.
Упражнялась в дыхании и в подборе друг за другом ног.
Вспомнились навыки ощущения себя и города прекрасными,
но а так же навык получения радости на халяву,
и беспрекословного следования за оппонентом.

Занятия принесли мне массу удовольствия.
Город в процессе устал, но я устала раньше.

Еще я осознала в себе ресурс терпеливости.
Оксана опоздала на час и двадцать минут,
я сильно устала стоять на площади революции в своих туфлях.
Они оказались неподходящими для революционных действий.
Успела рассмотреть всех интересных людей и начать скучать от них,
И пожалела, что не взяла с собой книгу Чака Паланика,
которую взял у меня мой мужчина.
Но я и не думала уходить,
хотя подозрения о том, что Оксана совсем не появится, у меня появились.

Было классно ее дождаться.
Я наверное влюблена в нее.
Когда я ее вижу, мне классно,
И говорить с ней, и гулять.
Хорошо.

Вечер пролетел сразу - по дороге домой мне хотелось спать.
Люблю, когда в конце дня хочется спать.
Значит нет напряжения, а что было, то всё нашло выход.

А сегодня я узнала Свою, мою Москву.
Она роликовая и ветреная.
И машины навстречу, и река.
Роликовая классная Москва!
Каталась - каталась..
И накаталась!)
А это редкость.

Ветер сильно поднимал юбку, мне понравилось
Мы выходили из дома
Очень хотелось что-нибудь поесть
Впереди была перспектива поездки в маршрутке
И я зашла в магазин, чтобы купить себе какой-нибудь орбит
Было у меня приготовлено в руке двадцать рублей
В итоге я соблазнилась на скитлз и холлс, сбегала на улицу за нехватившими еще 20 рублями
И довольная стала открывать пачку
Ехала на меня машина
И я как-то не заметила как рассыпала почти весь скитлз
Блин, как он красиво на асфальте смотрелся - цветной такой весь
Оставшиеся конфеты я сразу же съела, пока они тоже куда-нибудь не упали

Потом я приехала к маме
На кухне пахло очень вкусно корицей и яблоками
Квартира переживала последствия восстания продуктов, которое переодически случается
Мама заказывает продукты через интернет
В результате, иногда продукты пытаются захватить нашу квартиру
Их так много, что даже как-то неправильно
И не все помещается
Вернее всегда что-нибудь куда-нибудь не помещается
Вчера это были раскиданные по полу арбузы и дыни
И две банки мороженного.
Мне дали задание эти две банки поместить в совсем полный морозильник
Со своей дырявой головой и несобранностью, я стала стараться выполнить просьбу
И вот банки красиво лежат на самом верху
И я закрываю дверцу
Но что-то движется и банки падают, и делают две лужи - одну оранжевую, апельсиновую, другую почти белую.
Это конечно легко пережить, и я не впадаю в панику, просто торможу и убираюсь
Просто я хочу спать, и какая-то неуклюжая.

Дорогой крутиться,
Кружит время,
А мы все еще ищем.

А в коленях дрожь все реже
И я не в поиске того,

Что захватит,
Закружит,
Успокоит,
И спать уложит.

Давай сделаем это вместе -
Пойдем туда, куда так любим посылать все то, что вызывает раздражение и нестабильность.

А если взяться за ручку двери, то это вовсе не заставит дверь открыться.
А если сжать в руке руку, то это не всегда вызовет успокоение.
Меня все еще тянет к земле.

И все еще расходятся в разные стороны устремления.

Давай поговорим на какую-либо тему. Что тебя волнует?
Я и тему-то выбрать не смогу.
Юность иногда тяготит ответсвенностью за свою манию величия и разрывает сделать хоть что-нибудь из того, на что чувствуешь себя давно готовым.
Литься, виться
Водой

Несмотря на то, что ты поешь мне песни и насвистываетшь мелодии,
Несмотря на уверенность в тебе,
И большую степень твоей открытости и шагов навстречу мне пустой и упрямой,
Я заклинилась на своей неполноценности так твердо влезжей в мою голову.

И я наконец узнала новые и важные цифры

И то, как ключи открывают двери на высоком седьмом этаже квадратной планеты

И то, как из неоткуда доносятся смешные вопросы, на которые я , смущаясь, отвечаю: "нет"

 

Узнала каково это - не чувствовать усталости в конце дня, даже после того, как спокойно поспала на его плече в вечерних векторах фонарей по пути.

А город не остыл.

Он дышит и выдыхает усталое тепло из трещин.

Город - мой друг.

Особенно когда замирает и перестает пищать открытием двери в подъезде, даря минуты, которые словно бусы нанизываю на нить и не теряю

Ценю.

И часто рассматриваю.. как бусинки отражают свет настольной лампы и как они светятся ярким или теплым оттенком.

 

Это иногда происходит - узнаю сколько точно этажей в квадратном доме с квадратной собакой,

Узнаю, как лишает контроля наглость

Узнаю, каково это, когда Так.

 

Вроде все хорошо..

Но когда не слышно тихого сопения

То как-то страшно неуютно..

Будто ветер холодный снова злится и разгоняет листья..

А они цепляясь краями царапают асфальт,

А потом куда-то исчезают молча..

 

А я все еще помню тот сильный запах корицы и яблок, вырвавшийся из прозрачного шкафчика недалеко от метро Баумская..

И трамваи..

Которые, словно листья, царапают сквозь железо асфальт

Но на дверях не всегда клеят черную непросматриваемую пленку

И не всегда надо стучаться, чтобы на тебя посмотрели и продали билетик..

 

Иногда тебя ждут

И листья не молчат

А женщины, водящие трамваи,  снимают непросматриваемость со своих дверей и едут со спинами, на которые официально можно смореть.

 

А в ванной лежит половинка апельсина.. ага, мыло скользящее куда-то вне рук)..

А во сне снятся блестки и что-то жидкое, в чем они плавают,

 А утром приходиться смывать эти блестки с себя водой шуршащего душа..

И сушиться феном, одной рукой при этом набирая смс..

 

Неуютно

Да и немного непривычно

Скорее бы весна.

Я бы поела мороженного недалеко от почты..

И конечно же бы послушала уже незлящийся ветер..

                                                                                                                                                  ***

Полей мне на спину воды..

Влажностью сними неясность:

Не понимаю рядом ли ты.

Пожалуйста..

Полей мне на спину воды.

 

 

Тянется шелком шлейф со спины,

Хочу заменить его на руки и тело,

Конечно же, не мои..

Обними меня сзади..

Полей мне на спину воды.

 

А после.. когда щеки сильно теплеют,

И воздух блестит на свету изнутри,

Рукой прикоснись - это блестит мое тело.

Возьми его..

Полей мне на спину воды.

 

Я и забуду вскоре о просьбе,

Когда хорошо - память подводит.

И вроде все просто: мокрым теплом

Укутавшись время быстро проходит.

 

А потом... я замру и тебя не услышу,

Изучая что же тихонько щекочит душу.

И просит дальше, начав со спины..

А ты не слушай..

Просто полей мне на душу воды.

"Просьба"

Шелестом ложатся,

Дуновением выдоха

Твоих взглядов векторы,

Твоих рук выходы.

 

Звонкими монетами,

Погруженных в олово,

Мои взгляды робкие,

Мои руки скованы.

 

Обещать попробывать

После чувства холода.

Укрывать тихонечко

Одеялом порванным.

 

Обжигаясь ободом

Из неполучившего,

Прошу: дай многое

Прошу: будь ближе мне.

Воцарилось беспорядочное молчание.

Кротость, прекращайте прятаться за сизой занавеской, тебя все равно видно..

Терпение, и ты вылезай из-за этой дурацкой занавески! Я без тебя не могу даже толком сосчитать до пяти!

Давайте только не будем снова хомячить сладости и шуршать велосипедом по листьям? Как на это смотришь,   Саморадование?

И не подкручивай так сильно ресницы, а каблуки можно и пониже одеть, и хватит улыбаться преподавателю.. Самолюбование, ты меня слышишь? Смотри в глаза собеседнику, когда с тобой разговаривают, убери наконец зеркало.

Пожалуйста, принеси мне снова мое любимое шерстяное одеялко и носочки.. Только, не смейся.. но мне так хочется чтобы на носочках были незвонкие бубенчики, а на одеялке нитки были мохнатые и щекотались.. Уютность, не отворачивайся..

Ну и как же я без крылашек? Так ножки устают от непривычного бегания по твердости.. Легкость, посмотри на меня.. Я сегодня в 1,5 раза реже улыбалась обычного.. Жду твоей помощи.

Но если придешь ты..

я заварю наш любимый чай с мятой.. или еще с чем-нибудь.. справлюсь со всей своей неуютностью, нетерпением и прочим сама.. и даже дам тебе свои тапочки поносить.. правда на них нет бубенчиков.. но они такие мягкие, а вместо бубенчиков, я могу положить в них мяту.. и они будут приятно пахнуть.. я выслушаю тебя, я буду греть тебя за руку и даже не буду отвлекаться от того, что ты говоришь.. я тебя очень жду.. приходи скорее..

я не могу без Веры.

Дневной гость.

"Пора спать.., вставать.., завтра вставать", -  мысли  неторопясь приходили и скромно ждали пока Асоль их услышит.

Сегодня звонили из библиотеки. Звонили в седьмой раз. Асоль мило и устало сказала себе, что пора все-таки зайти туда, но когда-нибудь завтра.

Кухонное радио приносило в комнату фрагменты чьих-то откровений : «Ну а ночь для меня.»

День прошел очень криво, перекосил некоторые планы, и из-за разницы в высоте углов дверного проема, с потолка посыпалась штукатурка. Асоль сначала немного испугалась возможных перемен в плане ее ближайших двух недель, но так как она до сих пор была уверена в том, что плана у нее нет, то эти страхи быстро прошли.

В этот день к ней приходил Юра. Он снова начал пугать ее своими намерениями добиться этой девчонки и минимум пять лет прожить с ней как настоящий, или как настоящий муж.

Асоль перестала бояться этих заявлений еще в девятом классе, поэтому появление Юры стало для нее скорее познавательным, чем пугающим. Он выглядел усталым, в его 29 седина уже вовсю разошлась по вискам. А глаза за очками все так же пробивали насквозь, влажным потоком желания подавить, притушить спонтанность, брызги слов и взглядов Асоль. Этот взгляд напомнил Асоль про то, как она вчера ловила птицу, вылетевшую из ее клетки. Птица была очень маленькая, длиной менее 10 сантиметров. Асоль не хотела ее ловить, просто хотела перестать волноваться за то, что крыса, ползающая по крыше своего домика поймает эту птичку. Асоль взяла птицу в руки, но испугалась стиснуть пальцы слишком сильно, боясь сделать птице больно. И птица проворно выскользнула сквозь ее пальцы. Взгляд же Юры был настолько тяжелым, что будь в его объятьях та птичка, она бы давно начала жалобно пищать от боли.

дальше

Утро - поток людей.

 Вот я пытаюсь завернуть в нужный переход под острым углом, почти соприкасаюсь с человеком, и я запоминаю ее красные шарики на ниточке, завязанные на руке, рисунки на кедах корабликом и цвет ниток распущеных чуть джинсовых шорт. Я не поднимаю лица, странно почему, поэтому не вижу ни ее глаз, ни даже цвета волос. И если я когда-нибудь снова вдруг встречу этого человека, а вдруг мы с ним даже очень подружимся, будем часто видиться, а если когда-нибудь получится долго не слышать голос этого человека, не видеть его глаз, будет казаться, что голос у человека родной, а глаза забавно щурятся при улыбке). И если я с ним встречусь, я не узнаю, что я ее уже видела, и что узелки ниток самодельных бус вяжуться одним способом, тремя пальцами правой руки, обычно перед выходом из дома.

Небрежность. Почему-то мне нравится в девушках, как легкая спонтанность деталей. В беспорядке пряди волос,а на юбке висит ниточка, и цвет лямок, видневшихся из-под кофты, может быть неподходящим, кажущийся будто выбранным случайно. Недавно Оксанка нечаянно таким способом пришла в верхней части купальника)) купальник был салатовый, и эта ее небрежность и утренняя несобранность трогают меня). Сочетание деталей, и все они, будто случайно оказались вместе, будто первый раз. Живые такие. Меняющиеся. Забавные серьги в виде прилепленных пуговок на несущую часть когда-то сережки) вынутый на свободу капюшон нижней розовой кофты, который теперь оказался поверх строгой черой кофты) - странным мне это еще не казалось, детали не вступают в открытое противоборство, а пока просто как новые соседи, внимательно присматриваются друг к другу).

 Недавно мы вместе с Оксанкой покупали ей разные носочки в торговом центре возле института. "Вот эти, эти и эти" - сказала она, выбрав за 2 секунды три пары: белые прозрачные, похожие на тюль, зеленый детские будто и телесные короткие. "Тебе они понравились?" - спросила я, "Не знаю, я наугад выбрала, вроде милые" - ответила она.

Мне радостно от ее "наугад". В общем, пост получился ностальгический.. а все потому, что сессия, и нет времени пообщаться с этой носительницей наугаданных носков).

Скрипела дверь. При движении в сторону окна, она чуть взвизгивала, а потом более ровно и на ноту ниже издавала звук, чем-то напоминающей ей песню скрипки в неумелых руках. А при движении в сторону, в которой стояла Асоль, и без усилий тянула ручку на себя, звук был резким, пронзительным, будто двери это движение причиняло острую боль.
- Ой, бедненькая моя, болит? Я тебя полечу, - сказала Асоль, услышав этот пронзительный визг. Она присела на корточки и осмотрела петли, несколько сухих травинок, пыль и ржавчина виднелись на нижней петле. Легким ласковым движением Асоль вынула несколько травинок и кончиком указательного пальца отодвинула пыль с петли, и эта пыль комочком покатилась к земле, коснулась одной своей выпуклой стороной, а потом из окна в комнату проскользнул ветер и подхватил этот комочек, он покатился, но скоро снова остановился недалеко от двери.
Асоль приподнялась, заглянула в пустую комнату, окно было открыто, было пыльно. Асоль подбежала к окну, ее привлекло к нему солнышко, которое так ярко светило и грело крышу этого дома, в которой сделали это окно. И так живо выглядела эта старенькая крыша, яркая от солнца мая. Асоль вернула взгляд в комнату, после яркого солнца, она стала казаться настолько тусклой, бесцветной, тоскливой, что Асоль стало даже жаль эту комнату так же, как и плачущую дверь. «Где же он?» - подумала она, в поиске какого-то предмета в комнате. Асоль еще раз внимательно осмотрела комнату, но после солнечных бликов на крыше, комната казалась такой темной и невыносимой, что Асоль в несколько прыжков оказалась на раме открытого окна. «Ууууу!» - звонко провыла она и слушала как тихо на улице, она хотела вспугнуть спрятавшихся в крыше голубей, но их почему-то там не было. Асоль широко расставила руки и зацепилась за раму, выгнулась на солнышке, ветер ударился о покрой ее платья кремового цвета, обошел подол юбки со стороны, оттолкнулся от дальнего угла комнаты и с новой силой ударился о подол юбки, в этот раз ему удалось придать юбке форму паруса корабля. Ветер был холодным, и от этого приятного холода Асоль стала чувствовать свежесть утра и свежесть весны, свежесть себя. Она выгнулась еще сильнее, подставив лицо солнышку. Парус юбки сохранил свою форму лишь на мгновение, а затем его края резко сложились и обогнули силуэт этой девчонки, а затем снова выпрямились и устремились вперед, совершая резкие, но волнообразные движения под новыми порывами ветра.дальше

За окном гасло. Тускнел свет и улица становилась пустынной. Образы, недавно казавшиеся знакомыми и доброжелательными, теперь окунулись в вязкую ночь, и стали покрыты пленкой серой неприветливости, подозрительности. В ее ушах громко пел мужской голос, этим она хотела развеселить себя, засыпать пленку сухими перьями своей беззаботности, которые обычно так легко прилипают ко всему мокрому. Обычно в этом городе почти на каждом углу висят напоминания о времени: красные цифры над над метро, часы с подсвеченной стрелкой часов, висящих на столбах, случайно подсмотренные цифры в витринах или еще где-нибудь. Сейчас же, помимо этой противной подозрительности, окружающее обладало безвременностью. Улицы были пусты, безлюдны, мужской голос пел ей, машины изредка проносились по освещенному шоссе. Казалось бы, сколько кругом места, а ей было не по себе, будто некуда было идти. Вывески, такие знакомые, напоминающие раньше о большой степени родства с этими улицами, районами, теперь расстраивали ее. С утра, глядя на них, она бы подумала: " Как хорошо, что я еще здесь", сейчас эти вывески сдавливали изнутри, и для ее вздоха требовалось больше усилий. Она чувствовала себя загнанной. Знакомость окружающего ничуть не утешала, но она все слушала этот мужской голос, который пел ей. Ассоль любила мужские голоса, ей нравились разные голоса, но некоторые резали слух. Например, ей не нравилось, когда голос слишком нежен и бархатист, когда напоминает что-то недовыраженное, недорисованное, такое, когда хочется ляпнуть большое яркое пятно из блестящей и густой гуаши, а выходит легкий мазок полупрозрачной акварели, будто человек не набрался смелости выразить свое желание в действии. Не внушали так же доверия голоса, которые напоминали витрины магазинов, на которых все стоит именно там, где должно стоять, стандартно, просто, и у всех на виду. Шаблонность интонаций и стремление быть рассмотренным любопытной девочкой, которая прижмется к витрине ладонями или даже щекой, может частью лба, отталкивали ее. Тот голос, который ей сейчас пел, Ассоль не воспринимала всерьез. Ей казалось, что человек поет слова, которые давно знает, но интонации одевают их в причудливые, одетые совсем не к месту наряды. Все равно, что небрежно подведенные непоточенным карандашом губы, когда девушке следовало бы быть утонченной и бледно выраженной, словно тот прозрачный след от акварели. В этот вечер Ассоль была очень чувствительна. Она была не одна, и ей не хотелось так быть. Человек, который мог показаться ей своим мужчиной, сейчас казался актером с нежной душой и сдавшими нервами, исполняющего нелепо роль грубого и до выщелушенности простого.
Но она продолжала слушать голос, но это ее не воодушевляло на оптимизм.
А утром ветер поднимал ее мысли как перья, которые сейчас бы не поднял: они прилипли к мокрым, покрытым вязкой пленкой ночи зданиям. Ассоль часто легка. Беспечность и подол юбки были основными способами получения ее кожи свежего ветра, который так неосторожно закрадывался к ногам, не одетых в колготки не по погоде. Укрываясь фантазиями и смешливостью по незначительным поводам, Ассоль часто пряталась так от тревожных мыслей.
В этот вечер ей не хотелось возвращаться домой. Дома снова у нее возникали сомнения в том, что она на своем месте, в своем доме.

Так начиналось.
Что было дальше