Люблю вечерний зимний лес: меня окружают деревья, запорошенные снегом, за их белыми ветвями сквозь румяные облака проглядывает 

бледная лазурь неба; тишина такая, что в ушах звенят колокольца, даже ветер спит и не единой веточки не колыхнётся, снежные шапки на ветках мирно покоятся до поры; среди темнеющих сквозь снежную кору деревьев сгущаются сумерки, синеют, синеют и уже кажется словно сам воздух окрасился синью зимней ночи; снег под ногами приобрёл белесо-розово-голубовато-синий цвет, каждый из оттенков расположился на своём месте — тут во впадине снег тёмно-синий, а бугорок сверкает розоватым оттенком, а с другой стороны отдаёт голубым, и так разноцветными волнами в темнеющем воздухе.

 

Вот и наступил вечер в лесу. Солнышко село, синеющие сумерки повылазили из-под деревьев и окружили поляну, над заснеженными деревьями небо загустело синевой, да и снег под ногами окрасился синим. Иду по тропинке: с одной стороны деревья, чьи стволы облеплены снегом, и как морок\привидения высятся за мреющей стеной, словно призрачное покрывало на мире, туман не туман - белесая мгла застила глаза; с другой стороны те же деревья но с подветренной стороны и вызывающе черны, от чего мир с этой стороны тропинки выглядит четким, без прикрас и фантазий; как два мира слева и права от меня, шуйный и десный, тропинка — граница миров, и стоит сделать шаг, окажешься в мире грёз или мире реальности, но пока ты на тропинке эти два мира лишь иллюзия, рассматриваемая\ разглядываемая со стороны.

 

Наступила ночь резко, почти без перехода, в городе, освещённом электрическими огнями, этого не замечаешь. Поляна, на которой пять минут назад было полно детей, катающихся с горок, прыгающих в снегу, веселящихся, шумящих, смехом и гомоном наполняющих лесное пространство, как-то сразу вдруг опустела. Лес обезлюдел и притих до завтрашнего утра. Люди, испугавшись ночной тьмы, бежали проч в свои уютные квартирки, защищённые теплом и светом.