Магия маминого слова

Ольга Валяева

Когда мы только начинали борьбу за нашего старшего сына, нам один психиатр – кроме всего очень странного и не полезного – сделал огромный подарок. Он рассказал об одном эксперименте, который провели где-то в Англии (могу ошибаться, так как все с его слов).

Мамы болеющих ребятишек каждую ночь проводили простой ритуал. После того, как ребенок уснул, они дожидались активной фазы сна – это где-то минут через пятнадцать. А потом говорили ребенку простые слова:

«Я люблю тебя. Я горжусь тобой. Я очень рада, что ты мой сын. Ты самый лучший сын для меня». 
Текст примерно такой – для всех одинаковый.
И сравнивали этих ребятишек с другими – с аналогичными диагнозами, но мамы которых ничего им не нашептывали в ночи.

Малыши, получающие мамины ночные признания в любви, выздоравливали гораздо быстрее. Вот такая материнская магия.

Мы практически сразу начали это внедрять. Куда проще – в отличие от большинства терапий, это бесплатно, всегда под рукой.

Сперва я говорила то, что было положено по сценарию.

Потом начала проявлять импровизации.

Прошло уже пять лет, а я до сих пор нашептываю разные слова своим мальчишкам. Каждому из них и почти каждую ночь.

Мне сложно говорить о конкретных результатах, но аутизма у Дани уже нет. И я уверена, что мои нашептывания сыграли свою роль.

Но все-таки есть нечто, что дает мне и детям. Это важно понимать – магия работает в обе стороны! Получают  очень важное нечто и мама, и ребенок. У каждого это «Нечто важно» свое.

Что это дает?

Ощущение близости с каждым из детей.

Это ни с чем не сравнимое ощущение. Сколько бы им ни было лет, в момент сна они похожи на маленьких ангелов.

Днем их бывает не так просто обнять или подержать на руках  — у них уже столько дел!

А ночью я обнимаю каждого из них, говорю о том, что важно для нас обоих. И я ощущаю, как растет и крепнет наша близость.
Индивидуальное время для каждого. В потоке дней я не всегда могу уделить каждому персональное время.

Чаще всего мы все вместе, одной командой. Играем, общаемся, едим – все вместе.

Но в этот момент каждый из них – особенный. Потому что каждому я говорю разные слова. Исходя из того, что сейчас хочется и нужно сказать именно этому малышу.

Я могу сказать нечто важное, что днем может быть не услышано. Дни бывают разные.

Иногда от обилия информации или сладостей малыши могут вести себя не очень хорошо, и это усложняет наше общение.

Но когда я ночью шепчу им на ушко о том, как я их люблю, все это остается в прошлом. Ссоры, непонимания, обиды.
Ребенок чувствует любовь.   Как-то я прочитала о том, что ребенку стоит почаще говорить фразу такого рода:

«А ты знаешь, что если бы могли выбрать, то из всех детей мира мы бы выбрали тебя».

Когда я впервые сказала это Матвею, он был в восторге и удивлении одновременно. Он ходил и повторял: «Что, правда меня???».

Так я поняла, что детям очень важно чувствовать, что они особенные, что они важны и нужны, именно такие, какие они есть.

Теперь эта фраза наряду с «А я тебе сегодня говорила, что я тебя люблю?»прочно обосновалась в нашей жизни.

Более того, Матвей – так как пока он самый разговорчивый – в ответ всегда говорит о том, что он бы выбрал нас как родителей и обязательно выбрал бы своих братиков.
Я постоянно говорю важные фразы. В расстановочной терапии есть такое понятие как «разрешающие фразы» — фразы, которые мы говорим во время расстановки, и они меняют мироощущение людей, лечат их души.

Слова обычно простые – о любви, принятии, сожалении.

Так вот я обнаружила, что если важные фразы говорить своим детям ночью, то многие проблемы решаются сами. Например, с иерархией в семье.

Какие фразы бывают и какие говорю обычно я:
«Я твоя мама, а ты мой сын». Эта фраза помогает, если вы не чувствуете связи с ребенком, именно душевной связи. А также если у вас нарушена иерархия – и непонятно, кто чья мама.
«Я большая, а ты маленький». Эта фраза опять же об иерархии. А кроме того она помогает повзрослеть в отношениях с детьми. Дети очень сильно расслабляются, когда мама становится взрослой, наконец.

«Я даю, а ты бери». Это снова об иерархии, о течении энергии. Помогает, если мама пытается из детей энергию «выкачивать».
«Ты самый лучший сын для меня». Здесь можно добавить еще очередность ребенка. Ведь у меня, например, не один сын – а целых три. И каждый из них хорош на своем месте.
«Ты именно тот сын, который нужен нам». Это помогает ребенку чувствовать свою ценность, свою «хорошесть». Особенно рекомендую фразу тем, кто постоянно своего ребенка сравнивает с другими – не в его пользу.
«Тебе не нужно ничего для меня делать, я люблю тебя за то, что ты есть».Многие возмутятся. Но фраза не о том, что ты можешь не мыть посуду. А скорее о том, что ради меня ты не должен нести родовые динамики.
«Я очень рада, что ты есть». Особенно помогает тем, для кого ребенок был не очень желанным.
«Я рада, что ты мальчик». Если вы, например, хотели девочку и долго не могли принять пол своего ребенка.
«Мы с папой тебя очень любим, ты наш сын» — ключевое слово здесь «наш». Помогает, если у вас есть тенденция детей перетягивать, втягивать и делить.
«Ты такой же как твой папа»,  «Твой папа – самый лучший папа для тебя», «Я разрешаю тебе любить папу и брать от него» — если у вас с отцом ребенка конфликт, если он не растит малыша или вы в ссоре.

Но даже для тех родителей, которые вместе, фраза бывает полезной.

Если мама не принимает папу и не дает ему активно заниматься ребенком.
«Мне очень жаль». Фраза подходит, если в течение дня вы поругались, не было понимания, наказывали, срывались. Не стоит умолять о прощении – это нарушает иерархию. А вот извиниться – и сказать, что вам очень жаль, стоит.
«Я горжусь тобой». Особенно помогает, когда вы пытаетесь из ребенка сделать того, кем он не является – и кем возможно, никогда не будет. Помогает и для тех детей, которые очень отличаются от других – особых, например.
«Я люблю тебя». Три волшебных слова от всего. Если в них вложено это чувство. То есть если вы произносите не машинально какие-то слоги и буквы, а со всем сердцем выдыхаете признание в любви.

Как выбрать фразы?

Можно и нужно пробовать разные. И вы поймете, какие для вас и ребенка сейчас важны и нужны.

Например, по себе замечаю, что после той фразы, которая очень важна сегодня именно для меня, происходит – сам по себе – глубокий выдох. Что-то расслабляется внутри.

То же самое с ребенком. Когда ему важно что-то сейчас услышать, например, о том, что вы им гордитесь, он выдыхает и расслабляется. Просто понаблюдайте.

Иногда такие знаки не сразу заметны, иногда они не такие яркие. Но критерий обычно один – некое расслабление.

На произнесение волшебных фраз нужно настроиться. Нельзя, как я уже говорила, делать это механически. Важно подойти к процессу с душой, а не на бегу.

Мол, сейчас три минуты повторю по бумажке, и все станет хорошо.

Самая сложная работа происходит внутри. Чтобы слова были магическими, их этой магией нужно заряжать. А заряд, нужный нашим детям, находится в нашем сердце.

Иногда для того, чтобы сказать такие простые слова, нужно сначала сказать нечто похожее своим родителям (в сердце).

Я знаю девочек, которые во время первых сеансов рыдали над спящим малышом.

От своей собственной детской боли.

Но магия потому и магия, что она лечит. В том числе и наши, материнские, сердца.

Сеанс не должен быть долгим. Это всего лишь три-пять минут. Но очень эмоционально насыщенные пять минут.

Важно делать это регулярно и по чуть-чуть. Маленькими шагами. А не пытаться один раз за неделю нашептать три часа любви. Мы же едим каждый день по нескольку раз, а не делаем это только в воскресенье, верно?

И кроме того, не забывайте говорить такие фразы и днем, между делом, безо всякого повода. Обнимать их просто так, если проходили мимо. Чмокнуть затылок, который сидит рядышком. Это то, что дети запомнят на всю жизнь. И скорее всего, именно это они и будут вспоминать.

Нельзя недооценивать силу слов матери. Для того, чтобы признать это, вспомните, какие слова вашей мамы вы помните и сейчас, спустя тридцать, сорок лет. И какие из них были для вас важными.

Эта магия доступна вам всегда, не стоит денег, для этого не нужно ничего особенного. Просто дождаться, когда ваш малыш будет сладко сопеть – и прошептать ему что-то важное на ушко.

«Я люблю тебя. Я горжусь тобой. Ты самый лучший сын для нас с папой»

Что может быть проще и волшебнее, чем такие слова, сказанные сердцем любящей матери?

Почему взрослые дети вам не звонят и не говорят как на самом деле у них дела?!

Что же помогает сохранить близость между взрослыми детьми и родителями, а что только отдаляет их

Все родители хотят, чтобы их дети были счастливы, но, к сожалению, ощущение счастья удается испытывать не всегда. И хорошо, если бы родители могли быть опорой для своих детей в такие моменты.

Почему взрослые дети отдаляются от родителей

1. “Не грусти!” - часто таким образом вы пытаетесь взбодрить ваших детей. С самого детства ребенок слышит, что грустить, злиться и обижаться нельзя. Вы делите чувства на положительные и отрицательные, на позитивные и негативные. Но все чувства нужны и важны. Человек чувствует,  что его не принимают с такими чувствами. Чувства плохие, а значит и я плохой. Поверьте, мы не выбираем, что чувствовать,- чувства возникают независимо от того, хотим мы их испытывать или нет. Просто будьте рядом со своим ребенком в этот момент…

2. "Возьми себя в руки и не вешай нос!” - отличный совет, но есть одно “но”: если бы человек, испытывающий апатию, мог взять себя в руки и что-то делать, он именно так бы и поступил! Но он не может… И это нормально - иногда ничего не хотеть, побыть в этом состоянии, чтобы лучше понять себя, чего же я на самом деле хочу, а не делать что-то на автомате, лишь бы не останавливаться. Вероятно, в это время, вы очень волнуетесь за своего ребенка. Так просто скажите, что Вы обеспокоены и готовы помочь, в случае необходимости. Этого будет более чем достаточно.

3. “У тебя же все хорошо! Ничего страшного не происходит!” - очередное обесценивание чувств и состояния человека. Конечно, вы хотите поддержать своего ребенка, сравнив его жизнь с жизнью людей на войне, с больными людьми, одинокими и т.д. Но человеку, у которого есть, как вы говорите, всё (семья, работа и дом), тоже может быть плохо, одиноко и грустно. Он может переживать личностный кризис, быть в депрессии после длительного напряжения и т.п. Попробуйте поинтересоваться, чего еще важного нет в его жизни? Живой искренний интерес к ребенку очень сближает.

4. “Ладно, звони, когда будет настроение!” - А если не будет?! Не звонить? Вам трудно и больно слышать, что вашему ребенку плохо, а еще обидно, что и вам “достается” от его плохого настроения. Не мучайте своих детей: это очень сложно делать вид, что все хорошо, особенно с близкими людьми, от которых хочется искренности и открытости…

5. “Мы тебе не нужны…” - нет сил доказывать обратное. И тогда лучше правда не звонить, чем слышать это каждый раз. Поймите, дети любят вас, хотя бы просто потому что вы их данность!

6. “Конечно, родители у тебя плохие!” - это “лучшее”, что вы можете сказать, когда ребенок делится своими болезненными воспоминаниями из детства. Сюда же относятся фразы типа: “А знаешь как мне было?!” и “Я для тебя всё, а ты теперь…” Поймите, когда ваш взрослый ребенок рассказывает о своем сложном детском опыте, у него нет желания и цели обвинить вас! Ему важно услышать одну единственную фразу: “Мне жаль, что тебе пришлось это пережить…” Взрослому человеку станет легче переживать свой кризис, если он услышит, что вы сожалеете о том, что чего-то не смогли дать ему в детстве или от чего-то не смогли уберечь. А о том, как вам жилось и было тяжело, ребенок и так помнит и знает…

Говорите, пока все живы и есть возможность прояснить все.

***************************************************************************

Запись на индивидуальные сессии  и консультации

В вынуждено подслушанном разговоре в маршрутке женщина делилась по телефону впечатлениями  о сыне знакомой (не цитата, но общий смысл):

"А какой у нее ребенок! Он идеальный, не то, что наши. Не плачет, истерики не закатывает, самостоятельный, такой умный, все понимает, можно договориться и объяснить.  Она с ним совсем не мучается. Она после родов сразу работать начала, уже после 3-х месяцев, и не надо было возле него сидеть, а сейчас ему уже 4,5."

Сижу (вынуждено, все еще в маршрутке), жду, когда же она поведает собеседнице о цене за такую самостоятельность ребенка (в 4,5 года!). Через 10 минут она переходит от восхищения и зависти к сочувствию - ребенок имеет проблемы со здоровьем, сильнейшая аллергия…

Именно так выглядит ребенок, у которого сложилась эмоциональная связь с родителем по избегающему типу. Он кажется автономным, независимым, «маленьким взрослым» и (часто) имеет проблемы со здоровьем. Когда мама уходит, такой ребенок показывает, что это его не беспокоит, он невозмутим и иногда даже кажется равнодушным. Когда мама возвращается, ребенок не приветствует ее, не бежит к ней и не старается забраться на руки, он не излучает радости, так же как и не огорчен. Его взгляд направлен либо в другую сторону, либо обращен к тому занятию, за которым его оставили. Чаще всего это именно то, чего ждут родители от ребенка: чтобы он научился справляться со стрессом без слез и криков, желательно сам.

Если в течение первого года жизни ребенок сталкивается с тем, что на призывы и крики никто не приходит или, еще хуже, они вызывают гнев и раздражение, а его стремление прижаться и забраться на руки подавляется, то он приучается скрывать свою потребность в помощи и поддержке.

В арсенале родителя устанавливающего избегающую привязанность фразы с помощью, которых выражается поддержка следующие: «ничего страшного», «ничего не случилось», «не плачь», «сам виноват», «не делай вид, что тебе больно», «не слушаешься – теперь будешь знать», «успокоишься потом придешь» и так далее.

Ребенок начинает скрывать чувства и показывать то поведение, которое ожидают и одобряют родители, становится идеальным, удобным, спокойным.

Но совре­менные исследования показали, что эти дети лишены внутреннего покоя. Де­ти с эмоциональной связью по избегающему типу испытывают стресс в момент расставания с близки­ми людьми. Об этом свидетельствуют объективные показатели: пульс учащается, выделяются гормоны стресса. Ввиду того, что выразить свои эмоции невозможно, стресс находит свое выражение в виде психосоматических реакций, поэтому такие дети часто жалуются на боли, тошноту, у них возникают проблемы со сном, в худшем случае это проявляется хроническими заболеваниями.

Тип эмоциональной связи формируется до первых 5 лет жизни. После этого он может закрепиться, а в будущем воспроизводится в отношениях с другими людьми, друзьями, партнерами, собственными детьми. Родители, которые устанавливают с детьми эмо­циональную связь по избегающему типу, как прави­ло, тоже унаследовали определенный стиль поведе­ния от своих родителей, а те, в свою очередь, пере­няли его у старшего поколения.

В отношениях с партнером человек с избегающей привязанностью кажется дистанцированным, отстраненным. Редко открывается и говорит о себе, своих переживаниях. Ему может быть тяжело распознавать чувства другого и разделять их.

Для успешной психотерапии важно создание надежных терапевтических отношений. Для их установления подходят те же самые рекомендации, как и для родителей! Важным является чуткое отношение к клиенту, одобрение, эмпатия, сочувствие и др. Кроме этого, в работе необходимо учитывать особенности клиентов с устоявшимися различными типами привязанности.

Для клиентов, у которых в детском возрасте установилась избегающая привязанность характерно отрицание влияния детско-родительских отношений на свое развитие и личность в целом. Они с трудом могут поделиться конкретными воспоминаниями о раннем детстве и семье, часто идеализируют и обобщают детский опыт: «обычная нормальная семья», «отношения были хорошие как у всех».

С такими клиентами важно принимать их темп установления близости, учитывать склонность к дистанцированию и контролю, в ином случае есть риск ухода из терапии.

Собаки переживают расставание так же, как маленькие дети. 
Для них ушедший близкий — всё равно, что пропавший навсегда. 
Для животных и маленьких детей нет понятия времени

Как освободиться от созависимости в отношениях

Марина Сергеева

Созависимость в отношениях - способы для избавления

На тему созависимых отношений в последнее время написано довольно много. И я не имею в виду сейчас отношения между человеком, который чем-то злоупотребляет, и его родными, которые зависимы от его злоупотребления. Я имею в виду ту эмоциональную и поведенческую зависимость, которая является одним из видов взаимоотношений между людьми не-самодостаточными, вступающими в отношения на неравной основе. То есть, не как равные партнеры, обладающие осознанным пониманием своих и чужих границ, а также пониманием проекций в своём восприятии окружающих.

Длинных определений и критериев для того, чтобы отличить созависимые и не-созависимые отношения, я давать не буду. Эту статью я пишу с практической целью: для тех людей, кто уже достаточно хорошо понимает и сам термин «созависимые отношения», и осознаёт, что у него в жизни такие отношения случались. А может быть, продолжают иметь место, но человек уже «дозрел» до того, чтобы от них избавиться, однако не знает способов – как это сделать.

Я предложу вашему вниманию некий алгоритм, используя который, можно без посторонней помощи разобраться с моментами, за которые вас «цепляет» созависимость. Чтобы затем появилась возможность в отношениях с теми же людьми, с кем раньше эти отношения казались трудными или невыносимыми, чувствовать себя иначе. То есть, намного свободнее и спокойнее. Добавлю здесь, что созависимые отношения отличаются от так называемых нормальных отношений тем, как мы себя в них чувствуем. В нормальных и чувствуем себя нормально, т.е. спокойно, не-напряженно. А в созависимых отношениях человек чувствует себя то как будто обязанным что-то делать по отношению к другому человеку, то вынужденным, то «неудобно так поступить» по отношению к другому.

Вот это и есть одна из основных характеристик, по которым можно определить, каков характер наших отношений с другими людьми – являются они созависимыми или нет. То есть, есть ли в нас ощущение (или чувство, у всех это проявляется по-своему), что нас как-то обязывают или тяготят отношения с другим человеком, а если и не тяготят, то мы как будто с ним связаны и развязаться кажется страшным или невыносимым.

Надеюсь, теперь стало более понятно, что я имею в виду под созависимостью и с чем предлагаю поработать, чтобы чувствовать себя свободно и хорошо – вне зависимости от того, есть ли у вас отношения и с кем они. Ибо, как только мы избавляемся от компонента созависимости, так отношения прекращают тяготить и начинают развиваться, и мы имеем возможность развиваться в этих отношениях, не связывая других.

Именно «не связывая». «Связывание» происходит потому, что в созависимых отношениях связь всегда двухсторонняя. И если нам кажется, что это нами управляют или манипулируют, что это из нас «сосут энергию», то это всё происходит не благодаря каким-то способностям других по манипулированию, а благодаря тому, что в нас самих есть нечто, за что эта связь «крепится» к нам, потому, собственно, мы и реагируем столь обостренно: то раздражением, то злостью, а то и желанием каким-то волевым усилием разорвать и прекратить эту связь с «мучителями».

«Мучителям», в данном случае, нелегко самим, т.к. и они являются заложниками обратной стороны связки, и не всегда понимают, что их толкает на не самое здоровое взаимодействие с окружающими.

Поэтому, если понимать, что созависимость имеет привязки в обе стороны – каждого из участников отношений за что-то своё – то логичным становится допустить мысль, что когда связь убирается с одной стороны, то и другая сторона перестаёт быть привязанной по «старому образцу». И возникает возможность изменить характер отношений. Либо, если такое невозможно (а оно невозможно, когда желание изменить отношения есть только у одной стороны, а вторая не изменяет ничего), всё равно возникает достаточно свободное чувствование себя той стороной, которая поняла характер своей «привязки» и избавилась от неё.

То есть, первым шагом в процедуре собственного освобождения от созависимых отношений является осознавание трех моментов:

1. что эти отношения – созависимые, т.к. мы в них чувствуем себя не свободно;

2. что эти отношения – двухсторонние, но мы можем изменить их характер для себя(чтобы чувствовать себя вне зависимости);

3. что, убрав свою «привязку», мы освобождаем от созависимости не только себя, но и другую сторону этих отношений.

Далее буду использовать примеры, чтобы было нагляднее и яснее.

Допустим, у вас есть некая родственница (мама, тетя, бабушка) или родственник, с которым вам не хочется ссориться или ругаться и которому вы уже много раз вроде бы понятно объяснили, что его звонки по телефону и долгие рассказы о своих передвижениях и новостях (в совсем не подходящее для этого ваше время) отвлекают вас, мешают вам, не дают работать и т.п.

Однако этот родственник продолжает звонить-рассказывать-делать что-то ещё, совершенно не внимая вашим просьбам и объяснениям. А вы достаточно воспитанны-вежливы-терпеливы (себе во вред, ведь вас эти звонки раздражают), к тому же, у вас есть скрытое (или явное) убеждение, что нужно терпеть и уважать старших (хотя тут вопрос не об уважении, а именно о «терпильстве»), и вы мужественно терпите, теряя своё время и силы, постепенно раздражаясь всё больше и больше, а потом ещё и ругаете себя за то, что вот какой я нехороший человек, как будто мне трудно послушать лишний раз мою пожилую тетю.

Хотя, на самом деле, ваше раздражение в данном случае – хороший помощник в том, чтобы понять, что нарушаются ваши личные границы, и что вы с этим пока ничего не можете сделать. И что не помогают ни терпение, ни объяснения, а раздражение (или другие негативные чувства) испытывать не хочется. Верно?

Возможно, такой же характер взаимодействия у вас установлен не только с родственниками, а и просто с соседями, или с сослуживцами, или с тем человеком, которого вы когда-то любили или любите сейчас.

Если вы узнали в описании примера что-то своё, то следующим шагом в избавлении от созависимости я предлагаю вам не заниматься тем, чем вы занимались обычно – сетовать на то, что вас не слышат, пытаться объяснить что-то ещё раз (учитывая, что вас всё равно не слушают) или наделять партнера по отношениям какими-то не лестными эпитетами. Всё это, может, временно облегчает ваши чувства, но не меняет ситуацию. Поэтому вместо всего уже опробованного и не помогающего предлагаю вам задаться вопросом к самим себе:

- А что я хотел бы сделать (так, по-честному, без взываний к собственной совести или долгу), но не позволяю себе по разным причинам, чтобы перестать испытывать вот это самое раздражение (или другой негатив)?

Сразу замечу, что задать себе вопрос и ответить на него совсем не будет означать, что это обязательно надо будет сделать. Тем и хороша методика, что она позволяет обойтись без жертв с другой стороны. Вам нужно лишь найти и отметить свои чувства, а затем задуматься, к чему они вас побуждают.

Итак, подумайте – что бы вы сделали, чтобы не испытывать негативных чувств, когда общаетесь с тем человеком, от общения с которыми вы их так или иначе испытываете? Понимая при этом, что общаться либо «надо», либо вы просто и не хотите прекращать этого общения и отношений, а лишь хотели бы их несколько поменять.

Одна из моих клиенток ответила, что хотела бы разораться, другая – что просто расплакаться, третья – предъявить претензии маме, что та всё время делает её виноватой. Но, конечно, они всего этого не делают. И тогда идёт следующий вопрос к самим себе:

- А что мешает мне сделать то, что я хотел бы?

Кому-то мешает боязнь обидеть другого человека. Кому-то – невыносимость почувствовать себя виноватым (если человека приучили так чувствовать себя с детства, то со временем это становится довольно невыносимым). Кому-то – что-то ещё, своё.

Определите, что мешает вам, что вас останавливает от того, чтобы не «выпустить пар». И осознайте такую несложную вещь – то, что вам мешает (некое ваше чувство или опасение от ожидания каких-то воображаемых последствий), и есть то средство, с помощью которого вами можно манипулировать. Вот тут становится особенно очевидным, что это не другие манипулируют нами, а мы сами становимся поддающимися манипуляциям потому, что внутри нас, где-то очень глубоко у некоторых, сидит вот это не-осознаваемое чувство страха или ожидания плохих последствий…

Понятно, что корни всему этому были заложены в детстве. У кого-то в процессе ответов на предложенные вопросы могут прийти воспоминания из раннего детства, кто-то просто увидит это в себе и очень удивится. В любом случае, теперь вы уже осознаёте то, с помощью чего можете быть «управляемыми» со стороны. И это знание здорово поможет нам дальше.

Потому что это и есть тот конец нитки (а у кого и корабельного каната), за который держится наша созависимость.

Но как же этот конец от себя «отвязать»?

Для этого нужно поразмышлять над следующим вопросом – почему меня так пугают эти последствия? На короткое время представить, что будет, если я всё-таки позволю себе сделать то, что запрещаю?

Кто-то сразу «нарисует» себе инфаркт мамы (ну, это если мама с детства говорила вам, что из-за вашего поведения у неё болит сердце), кто-то подумает, что тогда он останется один и никому не нужен («будешь так себя вести, отдадим тебя вон тому дяденьке» или оставим тут одного), кто-то ужаснётся ещё от каких-то страшных мыслей о последствиях.

Понимаете, мыслей, своих, а не от самих возможных последствий. Потому что о тех последствиях, которые могут быть (а могут и не быть), вы точно не знаете. А думать именно таким образом привыкли с детства, потому что именно тогда у вас сложилась связь между вашим поведением и поведением других. Вы научились думать, что вы в ответе за здоровье, чувства, поведение (и что угодно ещё) у других людей.  А вы не в ответе. Нет этой связи. Никто из нас не отвечает за то, что чувствуют или думают другие. Равно как никому из нас не дано возможности влезть в тело или голову другого человека и стать им. Понимаете?

Да, наши слова или действия могут быть внешним поводом, который может стать причиной для расстройства других. Но расстраиваться или нет – это выбор другого человека. И он зависит только от него самого, а не от вас. И делать вас за это ответственным означает не брать на себя ответственности за свои чувства, мысли или поведение.

Именно поэтому многие (уже взрослые) люди испытывают одновременно раздражение, злость и боязнь обидеть кого-то: потому, что в детстве им навязалиэту ответственность, хотя по сути этого быть не может, и не должно было быть. Соответственно, тот, кто навязывал ребенку такого рода ответственность, сам был незрелой личностью, не понимавшей своих чувств и поведения.

Но наша задача сейчас – не в обличении или осуждении других, тем более, что мы – не судьи и не знаем причин, по которым такая «незрелость» сформировалась у наших близких. Наша задача – помочь себе. И именно для этого мы занимаемся не разбором поведения других, а обдумываем свои лишь чувства и желания, а также опасения из области иррациональных.

Ведь если задуматься уже сейчас, будучи взрослыми, можно, наконец, понять, что тот священный ужас, который вызывают в нас даже просто мысли о возможных последствиях, есть результат детского восприятия. Ведь в те моменты, когда мы без критики усваивали всё, что нам говорят, мы ещё и боялись того, что нам обещают – что нас оставят одних, что мама из-за нас умрет или чего-то ещё ужасного и трудно-представляемого.

Поэтому следующим шагом в «отвязке» созависимости является отделение того, что происходит по факту сейчас, от того значения (как правило, ужасного для нас), которое мы привыкли этому придавать. А также четкое понимание момента, что ни одно наше действие или слово напрямую никак не может навредить другим людям. И все возможные последствия будут лишь их собственным выбором, даже если они и захотят обвинить в своих чувствах нас…

Как правило, в момент вот такого отделения уже становится значительно легче чувствовать себя и порой этого бывает достаточно. Однако есть ещё один хороший момент, который здорово помогает принятию родных (друзей, знакомых) такими, какие они есть, без желания переделывать их (а именно оно и вызывает наше раздражение в длинных беседах).

Кстати, наше желание переделывать других является следствием того же воспитанного убеждения, что мы в ответе за чувства других. Ведь если мы в ответе, значит, мы можем и влиять своим поведением, словами и прочим. Нет, не можем. Оставим эти дела самим другим людям, или судьбе, или Богу. Это точно не в нашей компетенции – менять других.

Последнее, что я предлагаю сделать для полного выхода из тех неприятных ощущений, которые даёт созависимая связь, это подумать – а чьими глазами мы смотрим на того человека, с кем у нас созависимость?

Особенно хорошо это понимается на примере родственников. Когда мы думаем о них, боимся каких-то последствий и прочего, что, как нам кажется, мы точно о них знаем, мы смотрим на них глазами того ребенка, которым мы их узнали и запомнили. Поэтому «видим» и знаем наших «досаждающих» родственников мы только с одной стороны, с той, которая является нашей же проекцией этого человека как нашей мамы или тети, нашего папы или дедушки, и так далее. Мы не знаем этого человека!

Мы привыкли думать о нем так, как привыкли, потому что общаемся не столько с ним, сколько с его проекцией, которая сформировалась у нас в детстве. И, естественно, чтобы изменить эту проекцию (а лучше вообще выйти из неё), нам нужно изменить свою точку зрения. То есть, перестать смотреть на этого человека глазами маленького ребенка и увидеть, что он больше, чем мы о нем думаем, что он и может больше, чем мы привыкли бояться. Тогда сразу отпадут оставшиеся (если ещё остались) обиды, потому что они – составная часть этой проекции и нашего отношения к человеку.

И тогда придет, наконец, долгожданное облегчение от простого понимания, что я – взрослый человек, и тот, другой – тоже взрослый человек. Да, возможно, со своими заморочками (а у кого их нет?), но он просто другой, даже если является моим родственником. И я его практически не знаю, чтобы делать какие-то выводы относительно его поведения или последствий своего в его направлении. И единственное, что мы можем научиться делать эффективно – общаться, узнавать друг друга и действительно искренне и с интересом спрашивать: а нужна ли и насколько наша помощь этому человеку, а что он имеет в виду, когда о чем-то говорит нам, и т.д, и т.п. Без всяких проекций и надумываний.

Конечно, возможны варианты общения с людьми, которым выгодно быть в состоянии зависимого. Но и тут можно общаться, выбирая величину дистанции. Самое главное, что обычно происходит после вдумчивого ответа себе на все предложенные выше вопросы – это появление чувства освобождения или спокойствия. Становится на места всё, что на них пока не стояло, и человек научается быть внимательнее как к своим границам, так и к границам других, что и становится настоящим выходом за пределы созависимостей, и позволяет двигаться в сторону создания отношений на ином уровне – уровне взаимоуважения и не-насилия.

Почему мы привязываемся к тем, кто делает нам больно

Мать — фигура ключевая. Однако до середины XX столетия большинство специалистов этого не признавали. В западных культурах в отличие от традиционных были приняты особые приемы воспитания детей: меньше физического контакта с матерью, дети спали отдельно от матери с более раннего возраста, им дольше приходилось ждать, пока мать отреагирует на плач.

Зачем нужна мама? Кормить, одевать, следить, чтобы ребенок «не убился»? Открытый в XX веке госпитальный синдром — при нем дети, помещенные в идеальные больничные условия, но при этом оторванные от матерей, умирают буквально «от тоски» — показал: мама нужна, чтобы было кого любить. А последующие эксперименты психологов и этологов подтвердили: детеныш привязывается к матери, даже если она не самым лучшим образом справляется со своими родительскими обязанностями. О нейрофизиологической подоплеке этих процессов — в отрывке из бестселлера «Биология добра и зла: Как наука объясняет наши поступки» приматолога и нейробиолога Роберта Сапольски.

Зачем нужна мама?

Мать — фигура ключевая. Однако до середины XX столетия большинство специалистов этого не признавали. В западных культурах в отличие от традиционных были приняты особые приемы воспитания детей: меньше физического контакта с матерью, дети спали отдельно от матери с более раннего возраста, им дольше приходилось ждать, пока мать отреагирует на плач.

На рубеже XIX–XX вв. ведущий тогда эксперт в этом вопросе Лютер Холт из Колумбийского университета предостерегал против «порочной практики» утешения плачущих детей на ручках и вообще предупреждал, что негоже слишком часто их ласкать. Таков был мир детей из богатых семей — с нянями, которые должны были ненадолго показывать родителям детей перед сном, мир, в котором детей должно быть «видно, но не слышно».

Этот период породил страннейший в истории роман на одну ночь, а именно когда фрейдисты и бихевиористы объединились для того, чтобы объяснить возникновение привязанности детей к матери. Для бихевиористов все было понятно: матери поощряют привязанность с помощью калорий, когда кормят своих детей. Фрейдисты с той же степенью уверенности утверждали, что у младенцев еще отсутствуют те структуры личности, Эго, которые могли бы сформировать отношения с чем-то, кроме материнской груди. Обе установки в сочетании с принципом воспитания «лучше, чтобы детей было видно, но не слышно» предполагают, что, если обеспечить младенца едой, комфортной температурой плюс всякими необходимыми мелочами, то получится прекрасное начало жизни.

А куда в этой схеме помещаются любовь, душевное тепло, физический контакт? Никуда, они вообще не нужны.

По крайней мере в одном случае подобные теоретические измышления стали губительными. Когда ребенок попадал надолго в больницу, считалось, что мама ему там не нужна, она только вызовет дополнительный эмоциональный переполох, ведь все, что нужно, обеспечивает медицинский персонал. Обычно матерям разрешали навещать детей раз в неделю в течение нескольких минут.

Если дети лежали в больнице долго, то очень многие становились жертвами госпитализма — они просто угасали в больничной обстановке, умирая от невыясненных инфекций, болезней кишечника, болезней, никак не связанных с теми, из-за которых они попали в больницу.

Это было время, когда знание о микробах привело к убеждению, что уж если ребенок попал в больницу, то его в целях антисептики лучше максимально изолировать и оставить в покое. Показательно, что смертность от госпитализма взлетела в больницах с новомодными инкубаторами (идеей, позаимствованной из куроводства); в лечебницах для бедных дела обстояли гораздо лучше, там детей выхаживали по старинке — с помощью тепла человеческих рук, доброты и заботы.

В 1950-х гг. британский психиатр Джон Боулби поставил под сомнение бытовавшее мнение, что младенцы являются простейшими в эмоциональном плане организмами. С его теории привязанности началось развитие современных взглядов на дуэт мать-дитя. В трех томах своего труда «Привязанность и утрата» (Attachment and Loss) он сформулировал ответы на вопрос: «Что детям требуется от матери?». Они сейчас очевидны: любовь, ласка, теплота, отзывчивость, стимуляция, постоянство, надежность. А если лишить этого в детстве, то кого мы получим? Тревожного, печального и/или неспособного к привязанности взрослого.

Боулби вдохновил Гарри Харлоу из Висконсинского университета на один из ключевых, хрестоматийных экспериментов в истории психологии. Этот эксперимент разрушил и фрейдистские, и бихевиористские догмы о связи «мать — дитя». Гарри вырастил детеныша макаки-резуса без матери, но с двумя «суррогатами». Оба суррогата представляли собой проволочный каркас в форме обезьяньего тела с пластиковой обезьяноподобной головой. К одной такой «маме» приделали бутылку с молоком. А тело другой обернули плюшевой тканью. Другими словами, одна «мама» давала калории, а другая — нечто похожее на материнское тепло. Фрейд и Скиннер наверняка наперегонки бы кинулись к «молочной» матери. А малыши-обезьянки выбрали плюшевую маму. «На одном молоке не выжить. Любовь — это чувство, и с ложки ею не накормишь», — писал Харлоу.

Мать выполняет какую-то основополагающе необходимую функцию, и это стало безоговорочно ясно после одного чрезвычайно неоднозначного наблюдения. С 1990-х гг. в Америке резко упала преступность. Почему? Либералы превозносили экономическое процветание. Консерваторы — увеличенные полицейские бюджеты, расширение тюрем, введение закона «трех преступлений». Тем временем ученый-юрист Джон Донохью из Стэнфордского университета и экономист Стивен Левитт из Чикагского взглянули на проблему совсем с другой стороны. В качестве причины падения преступности они предположили легализацию абортов. Авторы сопоставили, штат за штатом, год разрешения абортов и демографию снижения преступности. В результате они выяснили, что когда в том или ином штате становились возможны аборты, то через 20 лет здесь падала преступность. Удивлены? Результаты вызвали полемику, но для меня они выглядят совершенно логично, хотя и печально.

Что в общем и целом предвещает преступную жизнь? Родиться у матери, которая, будь ее воля, не завела бы этого ребенка. Так что же это за основополагающе необходимая функция, которую выполняет мать? А вот какая: мама дает ребенку уверенность в том, что счастлива просто самим фактом его существования. И все.

Харлоу сумел продемонстрировать идею, важнейшую для наших рассуждений, — показать, что же такое матери (а позже сверстники) дают детям. Чтобы это сделать, ему пришлось провести один из самых болезненных и безумных экспериментов в истории психологии. Эксперимент заключался в том, что детенышей обезьян выращивали в изоляции, рядом не было ни матери, ни сверстников; первые месяцы и даже годы своей жизни обезьянки были лишены контакта с живым существом, и только потом их отправляли в общество других обезьян. Как и предполагалось, для тех бедняг дело закончилось катастрофой. Некоторые сидели в одиночестве, обнимая себя за плечи или раскачиваясь, как это делают аутисты. Другие предпринимали совершенно нелепые сексуальные или иерархические эскапады.

Здесь нужно отметить кое-что важное. Оказавшись в группе, обезьяны не то чтобы вели себя совсем неожиданным образом — они не демонстрировали агрессию, подобно страусу, и не завлекали самок, как гекконы, — их поведение было нормальным, но неуместным.

Они, например, выказывали жестами подчиненность по отношению к малявкам вполовину их меньше или угрожали альфа-самцам, хотя должны бы были съежиться от почтения. Матери и сверстники не учат моторике или порядку поведенческих актов, это как раз заложено в генах. Они учат где, когда и кому надлежит тот или иной поведенческий акт реализовать — т. е. соответствующему контексту поведения. Они дают первые уроки о плохом и хорошем поведении, будь то касание руки или нажатие на спусковой крючок.

Когда я изучал павианов в Кении, мне довелось наблюдать поразительную ситуацию — как раз пример такого обучения. Две самки — одна высшего, другая низшего ранга — одновременно родили дочек. Дочка из «высшего ранга» развивалась быстрее, что уже обозначило некоторое неравенство. Когда обеим крошкам было несколько недель, они впервые встретились. Низкоранговая малышка углядела «аристократку» и заковыляла к ней, чтобы познакомиться.

Ее мама заметила это и за хвост оттянула от несостоявшейся подружки. Так мама преподала дочке первый урок под названием «знай свое место».

«Видела ее? Ее ранг намного выше твоего, поэтому нельзя просто подойти и сказать «давай дружить». Если ты ее увидишь, сиди смирно, в глаза не смотри, может, обойдется, и она не вытащит у тебя еду изо рта». Поразительно, что и через 20 лет, превратившись в почтенных старушек, эти две дамы сохранят ранговую асимметрию, которой они научились тем далеким утром.

Харлоу подарил науке еще один важный вывод, и произошло это тоже благодаря одному безжалостному эксперименту. Детенышам обезьян в качестве мамы выдавали проволочный суррогат, у которого в середину тела был вделан воздушный пульверизатор. Когда малыш прижимался к такой маме, он получал в грудь струю воздуха. Как, по мнению бихевиориста, поведет себя обезьянка, встретившись с таким наказанием? Будет спасаться бегством. Но подобно детям, терпящим издевательства и побои в семье, наши обезьянки только крепче прижимались к суррогату.

Как же получается, что мы привязываемся к источнику негативного подкрепления, ищем утешения в страданиях у источника страданий? И почему мы любим не тех людей, почему позволяем себя мучить, почему возвращаемся за следующей порцией мучений?

У психологов наготове масса ответов. Потому что у вас низкая самооценка и вы не верите, что заслуживаете лучшего. Или убеждены, что только вы способны изменить этого дурного человека. Или идентифицируете себя с насильником, или считаете, что виноваты и потому навлекли на себя его / ее справедливый гнев — так насилие кажется более рациональным и менее пугающим. Все эти ответы небессмысленны, много чего объясняют и очень помогают изменить ситуацию к лучшему. Но Регина Салливан из Нью-Йоркского университета стала искать ответ совсем в другой области, на километры отстоящей от психологии человека.

Салливан учила крысят ассоциировать нейтральный запах с электрошоком. Если формирование такого рефлекса начиналось, когда крысятам было десять дней и больше (т. е. это были крысята-подростки), то при появлении запаха происходила вполне логичная вещь: активировалась миндалина, выделялись глюкокортикоиды, крысята избегали запаха. Но что поразительно — стоило выработать ассоциацию запах-шок у совсем маленьких крысят, то ничего подобного не происходило; напротив, их тянуло к запаху.

Почему? Здесь уместно рассказать о любопытном явлении, касающемся стресса у новорожденных. Плод грызунов прекрасным образом способен выделять глюкокортикоиды. Но спустя всего несколько часов после рождения надпочечники резко теряют данную функцию: они едва работают. Этот необычный эффект «стрессовой гипореактивности» (SHRP, англ. stress hyporesponsive period) постепенно идет на убыль в течение нескольких следующих недель.

Каково значение SHRP? Глюкокортикоиды имеют настолько разнообразное и противоречивое влияние на развитие мозга (внимание, не отключайтесь, оставайтесь на связи!), что для оптимального развития их на всякий случай лучше выключить и с помощью SHRP сыграть в рулетку: «Я, пожалуй, не буду выделять глюкокортикоиды, чтобы мой мозг мог нормально развиваться; а если случатся неприятности, то у меня есть мама и пусть она с моими неприятностями справляется». Соответственно, если лишить крысят матери, то уже через несколько часов надпочечники увеличатся и восстановят способность к секреции большого количества глюкокортикоидов.

В период SHRP младенцы будто бы используют следующее правило: «Если мама рядом (и мне не нужны свои глюкокортикоиды), меня должно тянуть к сильным стимулам. Это не может быть плохо для меня: Мама не позволила бы случиться плохому».

Вернемся к эксперименту с запахом — стоило ввести глюкокортикоиды в миндалину совсем маленьких крысят во время выработки условного рефлекса, как та активировалась и крысята вырабатывали избегание запаха. И наоборот, если у крысят-подростков во время обучения заблокировать глюкокортикоиды, то у них разовьется пристрастие к этому запаху. А если при эксперименте присутствует мать, то глюкокортикоиды у крысят не выделяются и опять же развивается тяга к «опасному» запаху. Другими словами, у совсем маленьких детенышей крыс даже неприятные стимулы получают подкрепление в присутствии Мамы, даже если Мама сама является источником неприятных ощущений.

Как писали Салливан с коллегами, «привязанность [у этих детенышей] к опекуну сформировалась в результате эволюции таким образом, чтобы связь между ними не зависела от качества проявляемой заботы». Если ты попал в шторм, то сгодится любая мама.

Применительно к людям эти результаты объясняют, почему те, кого обижали в детстве, во взрослых отношениях часто ищут партнера, который бы их тоже обижал. А как же быть с обратной стороной проблемы? Почему 33% взрослых, испытавших издевательства в детстве, сами стали обидчиками?

Психологи и тут находят множество ответов, построенных на модели идентификации с насильником и на рационализации для умаления ужаса происходящего: «Я люблю своих детей, но иногда, если это необходимо, могу их поколотить. Мой отец поступал так же, значит, и он меня любил». И, как и в предыдущем случае, здесь играет роль определенная глубинная биология — обезьянки-самочки, с которыми жестоко обращались матери, с большей вероятностью сами станут жестокими матерями

 

Однако умение любить – это искусство, которое требует знаний и работы над собой

Ненависть матери

"Мне стыдно об этом говорить, но я ненавижу своего ребенка." С таким запросом приходит женщина на консультацию. Можно осуждать эту женщину, жалеть бедного ребенка. А можно попробовать разобраться почему это происходит, и что с этим делать.

Немного про ребенка, который растет без маминой любви. Здесь даже не говорится о ненависти. Здесь стандартная ситуация, в которой многие читатели могут узнать себя. Наши мамы жили не в самые лучшие времена, они работали много и тяжело, многие и сами не знали, что такое любовь. Не умели проявлять нежность, не знали как поддержать и мотивировать. Растили нас, как могли. Несмотря на то, что мама всегда дает самое лучшее, что у нее есть, что она может дать, ребенку кажется, что она могла бы дать больше.

Причины ненависти матери

Я не говорю сейчас про всех мам, говорю о том, что я наблюдаю в случаях клиентов, и то, что сама прожила.

Ребенку не хватило в детстве маминого участия, присутствия в трудные моменты, защиты. Ребенок стал взрослым, а отсутствие этих ресурсов осталось. Взрослый человек продолжает искать маму, которая будет любить, поддерживать и помогать. Не важно 30 лет сейчас ребенку или 50. Ему нужна мама.

Маму мы ищем в муже, в психологе, в начальнике, иногда в своем же ребенке. И нам нужна идеальная мама. Та, которой у нас не было. Как только мы решили, что этот человек заменит нам маму, мы начинаем предъявлять ему свои детские претензии. Люби меня! Защити меня! Помоги мне! Реши мои проблемы!

Если человек пережил ненависть мамы, то ситуация усугубляется. Однако, поговорим сейчас о маме. Что происходит с ней.

Ненависть мамы может быть связана с несколькими факторами. Один я разберу более подробно.

Мама может ненавидеть свою дочь. Она может видеть в ней соперницу. Она может видеть в ней свою старость. Она может завидовать дочери, видеть свои нереализованные надежды, свои утраченные возможности.

Я сама мама сына, и ко мне в практику приходят женщины, у которых есть сын. И которые не могут понять, почему они одновременно и любят своего ребенка, и ненавидят. Иногда до того, что хочется кричать на него, бить его. Потом они чувствуют вину и беспомощность.

Что происходит, и что делать.

Чаще всего эти мальчики - дети от предыдущего брака. Женщина неосознанно видит в сыне бывшего мужа. Все обиды, претензии, вся злость на бывшего мужа переносится на ребенка. Ребенок может быть похож на отца внешне, иметь его манеры, а может быть вообще точной копией мамы. Это неважно.

Подсознательно женщина знает, что ребенок - это 50% она и 50% тот мужчина, который сделал ей больно. И эта часть вызывает ненависть. 

Первое и самое важное - осознать, что это происходит. Внутренний конфликт между тем, что женщина должна чувствовать к своему ребенку, и тем, что она чувствует на самом деле, разрывает женщину изнутри. "Я должна любить своего ребенка, гордиться им и хвалить", - говорит внутренний голос. А на самом деле женщина чувствует ненависть, отвращение, иногда желание причинить физическую боль, оттолкнуть ребенка. Женщина чувствует вину из-за того, что она не чувствует то, что должна. И это убивает ее. 

Конечно, лучше поработать со специалистом, но я сейчас напишу, что вы можете сделать уже сейчас, если это ваш случай.

Проговорить вслух или мысленно:

1. "Я ненавижу своего ребенка. Но я знаю, что со мной все в порядке"

2. "Я осознаю, что мой бывший муж (Имя) и мой ребенок (Имя) - это два абсолютно разных человека."

3. "Я осознаю, что я переношу свои чувства к бывшему мужу на ребенка (можно тоже с именами)"

4. "Я освобождаю ребенка от этих проекций. Муж - это муж. Ребенок - это ребенок."

5. "Я все еще вижу черты бывшего мужа в своем ребенке, но я больше не чувствую необходимости ненавидеть, бороться, защищаться, агрессировать (можно подставить другие чувства)"

Я рекомендую поработать над отношениями с бывшим мужем. Не для того, чтобы начать жить с ним душа в душу. Но для того, чтобы вам стало легче.

Можно начать с письма. Которое не нужно отправлять. Лучше всего его сжечь после написания (соблюдая правила пожарной безопасности).

Письмо лучше всего писать по такой форме.

1. Претензии и обиды. сами ситуации. Напишите все что вы хотели бы сказать. Не выбирайте выражения, пишите все слова которые будут идти. Пусть вся боль, все обиды, все, что вы держали все это время внутри выйдет на лист бумаги. Пишите не к третьему лицу, а напрямую этому человеку. Например : "Ты меня очень обидел, я так зла не тебя за то что...". Пишите конкретные ситуации, где вам было больно. Пишите без любой критики и цензуры, без фильтра "я духовная и порядочная".

2. Свои чувства. Напишите что вы чувствовали, какой вы себя ощущали в эти моменты. Например: "Когда ты так себя вел, я чувствовала себя слабой, ненужной...."

3. "Я тебя прощаю." Даже если сейчас вы не готовы этого сделать, напишите эту фразу. Может вам захочется написать больше, не сдерживайте себя.

4. "Я благодарю тебя". Подумайте, за что вы могли бы поблагодарить этого человека. Если не приходит ничего, поблагодарите за сына(или дочь). Может вы стали сильнее в этих отношениях? Или научились стоять за себя? Или вы благодарны, что эти отношения уже закончились.

5. "Мне жаль что так все вышло". В какой-то другой реальности все могло быть иначе. Напишите эту фразу, и если захочется написать больше - сделайте это.

6. "И ты меня прости." Возможно к этому моменту вам придет понимание, что и вы не были идеальной. Если нет, то просто напишите эту фразу.

Сама по себе информация не исцелит ваши душевные травмы. Обязательно сделайте эти упражнения. Даже, если вы слышали о таких упражнениях, и вам кажется, что ничего нового в этом нет. Просто сделайте это. Это займет немного времени. Уверена, что у вас запустится процесс внутренних изменений. От этого станет жизньлучше. И ваша и ребенка. Самобичевание и вина точно ничем не помогут.

Напишите в комментариях, удалось ли вам сделать это. Может пришли какие-то осознания. Или вы почувствовали облегчение. И если остались вопросы по теме, обязательно тоже напишите.

Бывает так, что среди близких людей оказываются совершенно посторонние люди, надо просто это принять. Когда тебя не любят, надо уходить. Ведь пока ты занят попытками воскресить мертвые отношения, где-то умирает от одиночества твой человек, твое дело, твоя мечта...

- Я думаю, она удовольствие получала от того, что била меня.

- Да ладно, это уже перебор! Не может такого быть!

- Согласен, дикость, наверное! Но знаешь, у нее был такой узенький ремешок, от шубы. Когда она меня била им, воздух свистел. И еще она улыбалась слегка. Мне казалось, что я по-дурацки выгляжу, когда корчусь от боли, поэтому ей смешно, и я старался держаться. Но было чертовски больно, и я орал, конечно, а она улыбалась и била, улыбалась и била. Отец по-другому бил, сдержанно, у него был широкий офицерский ремень. Им не так больно было, и воздух не свистел. А когда мать бить собиралась, меня прямо ужас пробирал. Говорила: неси ремень, скотина, сам неси! И я нес, а она лупила изо всех сил. Потом полосы на коже оставались долго, сначала синие, потом чернели понемногу...

Нежелание признать, что тебя не любят

Мы сидим в парке. Осень. Сейчас как раз та самая пора, когда сырость еще не пробирает до костей, но воздух уже прохладный, и если одеться чуть теплее, можно долго просидеть на природе с хорошим собеседником...

- Еще она любила неделями не разговаривать. Так и говорила, когда злилась на меня: все! неделю с тобой не разговариваю, даже не смей подходить!

- И неделю молчала?

- Ага. Отец меня иногда заставлял идти и просить прощения, но она чаще всего сразу орать начинала.

- Не хотела принимать извинения?

- Не знаю. Наверное, ей это тоже доставляло удовольствие - видеть униженного ребенка. Однажды она мыла посуду, а я как раз поел и нес тарелку в раковину. Она обернулась и как заорет: я же сказала, даже не смей подходить ко мне! Я испугался, отскочил и ответил, как есть: мол, я и не думал подходить, я просто тарелку нес. Ну она тут вообще взвилась. Тряпкой, которой посуду мыла, хлестнула меня по лицу наотмашь, я и закрыться не успел. Потом по голове, по шее била, я весь в жиру был от посуды грязной.

- Это ужасно! Ужасно просто!

   Известный факт, что психологический возраст человека мало связан с его паспортными данными. Мы не можем внутри быть старше своих прожитых лет, а вот младше – бывает часто, в зависимости от того,  как протекал процесс нашего взросления. Травмы развития, как и любые травмы – это события, не пережитые нашей психикой, а значит – не ассимилированные и не превратившиеся в опыт. Когда нет опыта успешного прохождения запланированного возрастного или другого кризиса – определенная часть психики фиксируется на этом этапе и продолжает функционировать на этом уровне. И не очень важно -  сколько человеком прожито лет.  

   Есть люди-младенцы. Взрослые, возможно успешные в чем-то, но в любых близких отношениях их паттерны поведения – это претензии младенца к матери. Неадекватная требовательность к другому, эгоцентризм, неспособность к эмпатии и замечанию нужд партнера, объектность, вспышки неконтролируемой ярости в любых ситуациях, где ему не угодили. Это способы контактирования с миром человека очень раннего возраста. Здесь речь не о ситуативных проявлениях в общении, а о постоянных чертах характера, устойчивых паттернах. Это люди, чья психика частично зафиксирована в младенческой фазе развития. Они склонны к зависимостям любого рода, поскольку постоянно ощущают дефицит симбиотической связи. Это яркий пример, и каждый из нас наверняка знает пару-тройку таких младенцев.

   Но статья о другом. В ней я хочу рассмотреть две фазы развития, в которых девочка вынуждена столкнуться с таким феноменом, как конкуренция с собственной мамой. Зачем они нужны, как протекают, и что бывает в жизни уже взрослой женщины при фиксации развития на этих фазах.

   Первая важная стадия в формировании женской идентичности – эдипальная. Примерно возраст 3-5 лет - это фаза формирования вины, обретения своего размера, отказа от иллюзии младенческого всемогущества. Ребенок начинает понимать, что не все в этом мире подчиняется его прихотям. Мама перестает прибегать в любой момент по первому требованию. Существуют какие-то обязательства и ограничения, которым он должен следовать, чтобы быть принятым. Девочка сталкивается с тем, что папа ей не принадлежит, что он – партнер мамы. Она ревнует отца к матери, появляется зависть к ней, как к его партнерше. Эта фаза нужна, в том числе для того, чтобы у маленькой девочки сформировалось ощущение принадлежности к своему полу. Цена вопроса – проигрыш конкуренции матери. То есть, только смирившись с тем, что мама большая и полноценная женщина, а она маленькая – и еще не полноценная, и поэтому – папа с ней не будет, а будет с мамой, девочка получает возможность прохождения эдипального кризиса, а значит – дальнейшего взросления. Шанс когда-нибудь из гусеницы превратиться в бабочку.

   Для ребенка это неприятные переживания, но переносимые, если родители участвуют в проживании его кризиса. Взамен утерянных  ранних иллюзий девочка получает ощущение связи с мамой, как с подобной себе. У нее появляется стимул вступить в альянс с матерью, расти, беря с нее пример.

   Если, по каким-либо причинам происходит фиксация на этой фазе, проживание  кризиса останавливается. Взрослая женщина может часто попадать впросак, не ощущая своего реального размера относительно других женщин. Она часто вынуждена соперничать невпопад, через конкуренцию как-бы подтверждая сам факт своего существования. Ее идентичность спутана, и она плохо ориентируется в том, на что может или не может претендовать. Кто она и с кем она похожа, а с кем слишком разная. Из-за размытых границ ей сложно понимать, где ее, а где чужое. Во взрослой жизни это приводит к самым разнообразным последствиям и сложностям. Один из самых ярких примеров: почти комичная дама бальзаковского возраста, которая носит одежду не по фигуре и не по статусу, вызывающе красится, беспричинно хихикает и жеманничает, флиртуя со всеми подряд коллегами по работе. Когда она была моложе, инфантильность часто прощалась окружающими. Но чем старше человек, тем несоответствия все больше налицо.

   Любой кризис, не прожитый полноценно, усложняет проживание следующего. Поскольку в развитии человека есть определенная очередность этапов взросления, каждый со своим  возрастным кризисом и задачами. Если задача не была выполнена, она остается как не сданная задолженность в институте. На следующей сессии – во время следующего кризиса, его новые задачи потянут за собой и хвост нерешенных.

   Иногда женщине с эдипальными пробемами везет, и она находит себе соперницу, которой проигрывает конкуренцию в пух и прах. Крушение иллюзий о себе во взрослом возрасте проживается болезненнее, чем в детстве, но позволяет все-таки определиться со своими границами, обнаружить свой размер, свои слабые, а потом и сильные стороны. И заново сформировать образ себя, свою женскую идентичность, основываясь уже на большей связи с реальностью. Проживаемый кризис в этом случае - множественный, поскольку подтягивает за собой нерешенные хвосты. Пока он длится, женщина будет проклинать судьбу от свалившейся на нее боли, но ближе к его концу обязательно обнаружит, что все-таки ей повезло. Появятся свежие ростки новой более зрелой идентичности, а значит – внутренние опоры, за которые можно ухватиться.

  

   Второй кризис, который напрямую влияет на женскую идентичность и ее развитие – это пубертатный период. Здесь девочка снова сталкивается с конкурентными чувствами к матери но на фоне другой задачи.

   Если в эдипальной фазе все прошло хорошо, девочка уступила папу маме и смирилась со своей ролью, она растет, развивается, проходит еще парочку возрастных кризисов в школе и начинает вступать в пубертатную зону. К ее концу наступает период психологической сепарации.  Здесь девочке важно обнаружить свои отличия от матери, особенности и индивидуальные черты. В этом возрасте важнее становятся отношения со сверстниками. Девочка хочет завоевать их внимание, стремится настоять на своем праве быть отдельной от матери и другой во всем, что для нее важно. Встречая естественное сопротивление матери факту отдаления взрослеющего ребенка, девочка-подросток стремится получить от нее признание права на свою инаковость. Быть не похожей на мать, как было в эдипальном возрасте, а в чем-то быть совсем другой и возможно даже превосходящей маму, например в физической красоте, юности и перспективах. И как бы некоторым мамам ни было сложно с этим примириться, дочке в этот момент необходимо признание ее расцветающей женственности.

   Если все это получено и все важное с матерью отвоевано. Если она принимает то, что дочь любит не хорошую музыку, а электро-хаус, не нормальную одежду а странные шляпы и платформы, не человеческий облик, а сиреневые волосы и черную помаду. Если мать далее разрешает дочке поступить не туда, куда сама мечтала, а туда, куда лучше бы и глаза ее не смотрели и т.п…  Если мать признает дочь в этих отличиях, у девушки появляется уверенность в себе и способность доверять себе, своим желаниям, стремлениям и надеждам. В ее главной в этом возрасте войне – за признание сверстников, мать выступает ее союзником, а не врагом. Если же мать от тревоги, или плохо осознаваемой зависти подавляет свое чадо, один из важнейших кризисов сепарации может быть: а) так и не пройден, с вытекающими последствиями – не уверенности, не самостоятельности, избегания конкуренции; и б) пройден ценой разрыва внутренней связи с матерью и затем поиска другой взрослой фигуры для получения признания. (При условии же фиксации ребенка на более ранних стадиях развития – кризис сепарации может быть не пройден из-за сложного «хвоста» задач, с которыми ребенок не справляется.)

   Только при наличии у девочки всех этих отношений с матерью, положительный вклад отца может сыграть для формирования ее женской идентичности важную роль. Когда отец умеет нормально и по-человечески подтверждать привлекательность и взросление девочки, это добавляет ей уверенности в общении с противоположным полом и учит держать хорошие границы. Если же у девочки не было полноценных и питающих отношений с матерью, или замещающей взрослой фигурой, любовь отца не поможет формированию нормальной идентичности, а скорее превратится в определенную разновидность психологического инцеста. Поскольку научить женщину быть женщиной мужчина никак не может. Как и мать в одиночку не в силах помочь сыну сформировать мужскую идентичность.

   К сожалению, или к счастью – идентичностью нас никто не может наградить. Никто не может убедить женщину, что она женщина, если внутри она ощущает себя запутавшейся девочкой или протестующим подростком. Это личный выбор и ответственность каждого – идти ли на поиски своего, или оставаться незрелым, раз уже не удалось вырасти во время своего детства. Многие люди всю жизнь живут с идентичностью не взрослого человека, приспосабливаются как-то. Трудно, но живут. А кто-то выбирает дорастить себя, чтобы пожить как-то иначе. Ну а психотерапия помогает ищущим направлять усилия в нужное русло.

 

***************************************************************************

Запись на индивидуальные сессии  и консультации