«Разве могут такие быть героини?» — говорил Сталин о Янине ЖЕЙМО. Вождю нравились актрисы красивые, статные, поэтому из всех наградных списков Жеймо он всегда вычеркивал. ..

Ровно 25 лет назад, 29 декабря 1987 года, ушла из жизни знаменитая Золушка, сыгравшая главную роль в культовом советском фильме, которому в этом году исполнилось 65 лет

Людмила ГРАБЕНКО
«Бульвар Гордона»

Хотя Янина Жеймо снялась в трех десятках фильмов, она осталась в истории кино актрисой одной роли. Все ее помнят как Золушку в послевоенной картине Надежды Кошеверовой и Михаила Шапиро.

Кажется, что с ее данными — огромными лучистыми глазами, нежным голосом, изяществом и грацией, ростом 148 (!) сантиметров и 31 размером обуви — она была просто рождена для этой роли. Янину Жеймо часто сравнивали с музой Феллини Джульеттой Мазиной. У этих актрис действительно поразительное внешнее сходство, но творческая жизнь Янины Болеславовны сложилась не столь удачно, как у ее итальянской коллеги.

Дочь актрисы Янина Андреевна Костричкина: «Взрослых женщин мама почти не играла — в основном девочек-подростков»

После «Золушки» она уже не снималась (роль мамы Кости Шишкина в фильме «Два друга» не в счет), а лишь дублировала зарубежные картины и озвучивала мультфильмы.

Вообще, на долю этой хрупкой женщины выпало много жизненных испытаний, но у нее, как и у ее знаменитой героини, доставало мужества и мудрости выходить из них, не озлобясь и не кляня весь род человеческий. Сегодня об актрисе вспо­ми­нает ее дочь от первого брака Янина Андреевна Костричкина.

[VR]«КОЛЫБЕЛЬНЫХ МАМА НЕ ЗНАЛА, И НА НОЧЬ Я СЛУШАЛА РОМАНСЫ»[/VR]

— Маму я помню, наверное, лет с трех-четырех, — рассказывает Янина Андреевна, — и, как и любому ребенку, она казалась мне самой красивой, умной и доброй. Ведь даже если родители не самые удачные (что тут греха таить, бывает), все равно дети — так уж они устроены — их обожают. Одно из самых главных моих детских ощущений — идеальная чистота в доме: мама очень любила убирать в квартире. Дело в том, что когда она была маленькой, в семье, кроме нее, росли еще три сестрички, мама была второй по старшинству. Между девочками были распределены домашние обязанности:

Дочь актрисы Янина Андреевна Костричкина: «Взрослых женщин мама почти не играла — в основном девочек-подростков»

старшая помогала готовить, а мама убирала. А вот кулинарию она не любила. Конечно, готовила, как и всякая женщина, но без удовольствия.

— У Янины Болеславовны хватало времени на ваше воспитание?

— Мама была очень занята, но если ей удавалось остаться дома, все время посвящала мне: играла со мной, укладывала спать, пела мне. Поскольку колыбельных она не знала, то на ночь я слушала... романсы. А когда я заболела скарлатиной, то весь месяц, который мне пришлось провести в больнице, мама была вместе со мной — не знаю, как ей тогда удалось отпроситься с работы. У меня тогда все чесалось, поэтому она постоянно посыпала мне тог­да кожу тальком и безостановочно гладила, от этого мне становилось легче.

— О своем детстве вам рассказывала?

— Слушать ее было наслаждением. Тем более что детст­во ей вы­па­ло очень интересное. Мама родилась в семье цирковых артистов. Они все время переезжали с места на место, что, с одной стороны, было увлекательно (каждый раз — новый город), а с другой — сложно, потому что означало новую школу, незнакомых учителей и учеников. Как правило, для детей это серьезный стресс.

Зато все свободное от школы и домашних заданий время они с сестрами проводили в цирке: смотрели, как репетируют другие, и репетировали сами. Цирковая малышня с самого нежного возраста умеет и сальто крутить, и собачек дрессировать.

— Говорят, что именно цирковому детству Янина Болеславовна была обязана своим маленьким ростом — якобы ей приходилось носить тяжести на голове, вот и не выросла...

Янина Жеймо и Фаина Раневская, блестяще исполнившая роль Мачехи, в культовой картине Надежды Кошеверовой и Михаила Шапиро «Золушка»

— Не знаю, откуда пошла эта легенда, она не имеет под собой никаких оснований. Мама, как и следующая за ней сестра, всегда была маленькой, а самая старшая и самая младшая — нормального среднего роста. Когда умер мой дедушка и цирковая труппа «6 — Жеймо — 6» распалась, ей было 13 лет. Моя бабушка, которая имела очень хороший голос, со старшими девочками перешла на эстраду: она пела, а дочери играли на концертино и ксилофоне.

Эстраду мама не любила, она уже тогда мечтала сниматься в кино, но бабушка даже думать ей об этом запретила: «Ты поступишь в училище, будешь целыми днями пропадать там, а как же наши выступления, которые нас кормят?».

— Но ваша мама все равно поступила в ФЭКС — Фабрику эксцентрического актера...

— А там преподавали еще совсем молоденькие Трауберг и Козинцев, которые впоследствии стали знаменитыми режиссерами. И мама, которой бабушка не давала денег на трамвай, бегала на занятия пешком через весь город. Но поскольку в молодости сил у человека много, она успевала не только учиться, но и выступать на концертах, поэтому бабушка успокоилась и не возражала против занятий.

Семейство Жеймо: Янина, ее сестра Елена, дядя Павел, мама Анна, дед Вацлав и отец Болеслав Юзеф, 1912 год

После ее смерти — а умерла бабушка совсем молодой! — мама со старшей сест­рой взяли к себе младших: мама — одну, ее сестра — другую. Тетку, которая была всего на восемь лет старше меня, я долго считала своей сестрой, потому что все — и сладости, и любовь — мама делила между нами поровну.

— А на съемки она вас брала?

— Летом, когда у меня были каникулы, я всегда ездила вместе с ней. Например, картину «Горячие денечки» снимали в Киеве, «Разбудите Леночку» — тоже где-то на юге. Я постоянно присутствовала на площадке, поэтому в отличие от других детей киношный мир не казался мне чем-то волшебным и необычным. Меня даже время от времени задействовали в эпизодических ролях. Только сейчас понимаю, как было интересно — в детстве этого не ценила.

[VR]«НА РОЛЬ ЗОЛУШКИ ПРОБОВАЛИ ХОРОШЕНЬКУЮ И ИЗЯЩНУЮ ДЕВОЧКУ, УЧЕНИЦУ ХОРЕОГРАФИЧЕСКОГО УЧИЛИЩА, НО ХУДСОВЕТ ЕЕ КАНДИДАТУРУ НЕ ОДОБРИЛ»[/VR]

В роли Маньки с Еленой Кузьминой в фильме «22 несчастья», 1930 год

— Невысокий рост обделил Янину Жеймо ролями?

— Мама почти не играла взрослых женщин (исключение — фильмы «Горячие денечки» и «Доктор Калюжный»), в основном девочек-подростков. Режиссерам было удобнее брать на эти роли профессиональную акт­рису, нежели ребенка.

Но играла мама дей­ствительно меньше, чем хотела и могла. В советском кино не принято было заказывать сценарии для конкретных актеров и делать на именах деньги, как это заведено в Голливуде. Единственным, кто писал для мамы сценарии, был Евгений Шварц — он любил ее как актрису, и благодаря ему она сыграла в таких фильмах, как «Разбудите Леночку», «Леночка и виноград» и, конечно же, «Золушка».

— Ваша мама перенесла в роль Золушки какие-то свои черты?

— Они действительно во многом похожи. Во время работы над фильмом мама много спорила со Шварцем: ей казалось, что фильм получается слишком сентиментальным.

В роли Кики с Николаем Черкасовым в картине Александра Зархи и Иосифа Хейфица «Горячие денечки», 1935 год

Например, в сцене, когда Мачеха приказывает Золушке надеть туфельку Анне, по сценарию та бросалась помогать. Но мама в силу своего характера с этим не согласилась: «Это неправильно, она уже влюбилась в Принца, поэтому не может своими руками разрушить свое счастье, да и вообще Золушка у вас какая-то сиропная получается». Поэтому в кадре мама и отрезала: «Не буду!». И Раневская тут же ей подыграла, сказав что-то о том, что отдаст отца Золушки на растерзание диким зверям. И только тогда Золушка соглашается — ради папы. Мне, в ту пору 16-летней девочке, Фаина Георгиевна нравилась безумно — она была такая остроумная. Вообще, они с Эрастом Павловичем Гариным много смешного придумали для фильма.

— А ведь Гарина, если не ошибаюсь, не сразу утвердили на роль Короля?

— Сохранились стенограммы обсуждения актерских проб, из которых видно, что все без исключения члены худсовета были против его кандидатуры. Они говорили: «Это категорически не его роль, тут нужен другой актер!». Режиссеры отстояли Гарина с большим трудом. Но когда спустя год принимали готовый фильм, все «критики» о своих словах забыли и хвалили Эраста Павловича на все лады: «Гарин есть Гарин, роль у него получилась потрясающе смешной!».

— Трудно поверить, что в этом фильме ваша мама снималась в 37 лет...

Янина Жеймо (Ася), Ирина Зарубина (Наташа) и Зоя Федорова (Зоя), «Подруги», 1936 год

— На всякий случай режиссеры попробовали на главную роль хорошенькую и изящную девочку, будущую балерину — ученицу хореографического училища, которой, как и Золушке, было 16 лет. Но худсовет ее не одобрил: «Девочка, конечно, хорошая, но она совершенно непрофессиональна. Лучше хорошо снимите Жеймо, она сыграет все, как надо». Никто не возражал, и мамина кандидатура была утверждена единогласно.

— В результате и фильм получился на все времена, его до сих пор смотрят, а недавно даже «раскрасили». Вы, кстати, как относитесь к новой — цветной — версии?

— Хорошо, в отличие от фильма «Семнадцать мгновений весны», из которого с появлением цвета ушла его документальность. Ведь когда Лиознова снимала свою картину, цветная пленка уже была, но она сознательно выбрала черно-белую стилистику. А «Золушка» — сказка, она и должна быть цветной, просто в 1947 году сделать ее такой режиссеры не могли: после войны на «Ленфильме» не было даже соответствующей лаборатории — с цветом тогда только пробовали работать.

С Эрастом Гариным (Король), Александром Румневым (маркиз Па-де-труа), Алексеем Консовским (Принц) и Василием Меркурьевым (Лесничий, отец Золушки) в фильме «Золушка», 1947 год

— Правда, что Янину Болеславовну не любил Сталин?

— Он недо­умевал: «Разве могут быть такие героини?». Ему нравились красивые, статные — такие, как Любовь Орлова. Он и Марину Ладынину поэтому недолюбливал. Не­­сколько раз подавали документы на при­своение маме звания заслуженной артист­ки, но Иосиф Вис­сарионович всегда ее вычеркивал. Она относилась к этому спокойно, говорила: «Ну и что? У нас много народных артистов, о которых этот самый народ спрашивает: «А кто это?». Если же тебя знают без всякого звания, это гораздо дороже стоит».

Маму зрители действительно любили, особенно в ее родном Ленинграде. Ходить с ней по улицам было не очень приятно: нас постоянно окружала толпа, все так и норовили потрогать ру­ками.

— Почему после «Золушки» она практически не снималась?

— После войны наступило время так называемого малокартинья — на весь Советский Союз делали всего девять фильмов в год. В то время со студии сокращали даже народных артистов, таких, как Николай Черкасов и Юрий Толубеев. Маму перевели в Москву, в Театр киноактера. То, что она туда попала, я считаю большим счастьем.

С дочерью Яночкой и первым мужем актером Андреем Костричкиным

Во-первых, там был замечательный коллектив, а во-вторых, тогда начали дублировать иностранные фильмы и ее часто приглашали на дубляж. Она любила эту сложную работу.

[VR]«ПОНИМАЯ, ЧТО СТАНОВИТСЯ НЕПОЛНОЦЕННОЙ, МАМА ХОТЕЛА ОТРАВИТЬСЯ ГАЗОМ»[/VR]

— Невозможно прожить жизнь без страданий и потерь. Как Янина Болеславовна выходила из стрессовых ситуаций?

С сыном Юликом от второго брака и дочерью Яниной от первого

— Несмотря на свой рост и кажущуюся беззащитность, она была очень сильным человеком. Нет, мама не умела ходить по трупам и расталкивать всех локтями, но у нее была цирковая закалка — она ценила окружающих, в том числе партнеров, и никогда не тянула одеяло на себя. Если же с ней что-то случалось, старалась себя перебарывать. Чаще всего ей это удавалось, хотя после развода со вторым мужем, кинорежиссером Иосифом Хейфицем, на нее навалилась серьезная депрессия. (Всего актриса была трижды замужем. Первый супруг — актер Андрей Кост­рич­кин, третий — кинорежиссер Леонид Жано. - Прим. ред.).

Со вторым супругом режиссером Иосифом Хейфицем

— Ваша мама не смогла простить Иосифу Ефимовичу измены?

— На самом деле, мой отчим не был перед ней виноват, просто так сложились обстоятельства. Когда началась война, Иосиф Ефимович, забрав нас с братом Юлием, уехал в эвакуацию, а мама осталась в блокадном Ленинграде — днем она с концертной бригадой «Ленфильма» выступала в прифронтовых госпиталях, а по ночам дежурила на крыше — гасила зажигательные бомбы.

С третьим мужем режиссером Леонидом Жано и сыном Юлием от брака с Иосифом Хейфицем. «Жано был безответно влюблен в маму много лет, выхаживал ее, как ребенка, а потом увез в Польшу»

В 1942 году Хейфиц вызвал маму к себе, в Ташкент, но эшелон, в котором она ехала с группой актеров и своей старшей сестрой с племянником, разбомбили. Никто не знал, что ей удалось спастись: на каком-то полустанке рядом с их поездом остановился военный эшелон, тоже направляющийся на Восток, и бойцы, которые хорошо знали маму, пригласили ее в свой состав. Она согласилась с одним условием — с ней поедет вся ее группа. Военные не возражали, им даже интересно было познакомиться с актерами поближе.

— А вскоре поезд, в котором Янина Жеймо ехала до этого, попал под налет немецкой авиации...

— ...и Иосифу Ефимовичу сообщили, что мама погибла. А поскольку они и до этого долго не виделись (перед войной Хейфиц с Зархи уехали в Монголию снимать фильм «Его зовут Сухэ-Батор»), то он, видимо, уже начал от нее отвыкать. Но мы все равно очень сильно переживали, я вообще чувствовала себя сиротой.

Прошло больше года, и Иосиф Ефимович начал ухаживать за другой дамой. Однажды — этот момент я помню, как если бы все произошло вчера, — я стояла у окна в гостинице, где мы жили. Вдруг вижу — ко входу подъезжает автобус, из него выходят люди, и среди них мама — живая и невредимая. Я остолбенела — не могла ни пошевелиться, ни что-то сказать.

Янина Болеславовна с внучкой Яниной и дочерью Яниной в Варшаве, 1965 год

— Хейфиц сам признался в том, что у него появилась другая женщина?

— Нет, за него постарался какой-то «доб­рожелатель». Для мамы это стало страшным ударом. Когда ее вывозили на самолете из Ленинграда, предупредили, что можно увезти с собой всего восемь килограммов клади, — она взяла только вещи Хейфица. И вдруг такое!

Иосиф Ефимович, узнав, что она вернулась, тут же приехал и буквально бросился ей в ноги, но мама сказала: «Нет!». Она же была гордой полькой. Хейфиц, в свою очередь, обиделся на нее за то, что она его не простила. Так и сердились потом всю жизнь друг на друга. Встречаясь случайно, на студии, не здоровались, хотя, как мне кажется, продолжали любить друг друга.

Мама тогда так переживала, что потеряла память — не могла вспомнить даже... буквы алфавита. Понимая, что становится неполноценной, она хотела покончить с собой — отравиться газом. Ей очень помогли друзья, которые решили, что спасти ее может только работа. Михаил Ромм приглашал ее в военные киносборники, она во время войны очень много снималась. Мой будущий второй отчим, польский кинорежиссер Леонид Жано, который был безответно влюблен в маму много лет, выхаживал ее, как ребенка, а потом увез с собой в Польшу.

— Она была там счастлива?

— И да, и нет. С одной стороны, там гораздо лучше жилось с материальной точки зрения. К тому же Жано ее буквально боготворил (он и нас обожал только за то, что мы ее дети).

Но было два момента, которые отравляли ее существование за границей. Во-первых, я осталась в Москве, а вместе со мной моя дочь, ее внучка, которую мама очень любила. Во-вторых, она тосковала без работы. Ей предлагали работать на радио и преподавать полякам русский язык, но какой актрисе это заменит кино? Поскольку Жано был кинорежиссером, а мама все время ездила с ним на съемки, по­степенно как-то так получилось, что польские актеры стали считать маму своим консультантом. Поначалу она сама тактично что-то подсказывала то одному, то другому, а потом они уже стали к ней прибегать: «Как тут лучше сделать?».

— Янина Болеславовна была женщиной со вкусом?

— Мама по цирковой привычке (на манеже ведь всегда нужны какие-то необычные, яркие, оригинальные костюмы) всегда очень хорошо одевалась. Умела подобрать вещи так, чтобы ни на кого не походить, — ее даже называли законодательницей мод. Очень любила шляпки, у нее была своя шляпница, которая делала головные уборы на заказ. И стоило маме придумать какой-нибудь новый фасон, как модницы его копировали. Обожала и кружевные воротнички, многие из которых шила сама. Она говорила, что правильно подобранный воротничок может украсить и освежить любой, даже очень скромный костюм.

Во времена тотального дефицита маме удавалось из самых простых, дешевеньких тканей шить очень красивые платья. Между прочим, когда снимали «Золушку», на «Ленфильме» не осталось абсолютно ничего — все сгорело в «буржуйках» во время блокады. Вы бы видели, из какой ерунды шили платья дамам, танцующим на балу, — из старых занавесок, из крашеной марли, из протершихся от времени платьев. Более или менее приличный материал удалось раздобыть только на наряд самой Золушки. Но на киностудии работали замечательные мастера, они превращали эту ветошь в настоящие бальные платья. Таким же даром обладала и мама.

[VR]«ВСЕ СЛУЧИЛОСЬ МГНОВЕННО, ДАЖЕ «СКОРУЮ» ВЫЗВАТЬ НЕ УСПЕЛИ»[/VR]

— Почему вы не захотели поддержать семейную традицию и стать актрисой?

— Напротив, я очень хотела и уже в школе играла какие-то отрывочки, которые сама же и ставила. Но когда я сказала об этом маме, она была категоричной: «Не вздумай! Это очень зависимая профессия, ты никому не будешь нужна. Получи какое-то основательное образование, а потом, если захочешь, поступай в театральное училище». Я выбрала психологическое отделение философского факультета университета. Но когда его окончила, оказалось, что нужно пять лет отработать по специальности, о чем мы с мамой не знали. К тому же мне было уже 23 года, считается, что женщине поступать в театральный в таком возрасте уже позд­но.

После университета я несколько лет преподавала, и эта работа мне нравилась, потому что она очень близка к актерской. Тем не менее перед маминым отъездом в Польшу попросила ее: «Устрой меня кем угодно, хоть уборщицей, но на киностудию». Так я стала автором русского синхронного текста дублированных фильмов.

— Когда не стало мамы, вы были в Москве?

— Это случилось перед самым Новым годом, 29 декабря. Я собиралась звонить ей, чтобы поздравить, но не успела — позвонили отчим с братом и сообщили, что мама умерла.

Все случилось мгновенно, даже «скорую» вызвать не успели. У нее перед этим было два инфаркта, а тут она в очередной раз надраивала квартиру к празднику, ну и, видимо, перенапряглась. Но мама всегда говорила: «Если со мной что-то случится, хочу лежать в родной земле». Похоронили ее в Москве, правда, далековато — на Вост­ряковском кладбище.

— Почему не в пределах городской черты — пусть не на пафосном Новодевичьем, но хотя бы на более демократичном Ваганьковском?

— Вы забываете, что мама хоть и оставалась советской гражданкой, все-таки жила в Польше, чиновникам это не нравилось. Зато на отношение зрителей это ничуть не повлияло: когда бы я ни приехала, на маминой могиле всегда лежат цветы.

— У вас в семье растет уже четвертая по счету Янина — этим именем назвали вашу внучку и правнучку актрисы Жеймо...

— Слушайте, это кошмар какой-то! Маму назвали так потому, что ее отец был поляком, — он настоял. Мой папа записал меня Яниной, пока мама была в роддоме, даже не спросив ее согласия. Когда я родила дочь, мой муж поступил точно так же. Поэтому, когда появилась на свет моя внучка, мы просто не могли поступить иначе. Тем более что все звонили и спрашивали: «Ну как там маленькая Яночка?». Надо признать, это дико неудобно. Если кто-то зовет: «Яня!», либо никто не реагирует, либо отзываются все сразу. А если звонят по телефону и говорят: «Будьте добры Яну!», мы всегда спрашиваем: «Какую?». 

http://www.bulvar.com.ua/arch/2012/52/50dc0eb72c756/view_print/