Воспоминания жительницы г. Бердска Смирновой Марии Ивановны о встречах с архиепископом Лукой

(из записанной на аудиомагнитофон беседы Смирновой М.И. с прихожанкой Сретенского прихода Ожерельевой Ольгой)

В г. Бердске до сих пор живет врач Мария Ивановна Смирнова, которой исполнилось уже 102 года. Она несколько раз встречалась со святителем Лукой во время войны и является свидетельницей его необыкновенной одаренности и духовной силы. Некоторые ее воспоминания помещены в этом материале.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

О. О. Мария Ивановна, нам интересна Ваша жизнь, Ваши встречи со святителем Лукой Войно-Ясеневским.

М.И. Во-первых, я слышала о нем еще до войны. До войны его вызвали в Красноярск, его привезли самолетом санавиации, потому что у одной женщины-врача погибал единственный сын, и как она не хлопотала, ей говорили: «Да Вы что, это нельзя, это же мракобес, это с разрешения НКВД…». Она добилась этого разрешения…

О. О. Он уже был в ссылке в это время?

М.И. Он всю жизнь был в ссылке. Как у него умерла жена (он любил ее очень), он сразу постригся в монахи и сразу стал преследуем. И всю советскую власть он был преследуем. Как на него плевали… Его везли по Енисею, матросы плевали на него, ругали его. В-общем, она вызвала, эта мать (врач), добилась, чтобы его привезли самолетом санавиации. И когда он вышел (никто не извещал, что его привезут), народа возле хирургического корпуса собралось, как на демонстрацию. Я была врачом и знала, что его привезут. Когда святитель Лука выходил из самолета (было лето, жарко), всех перекрестил крестным знамением и прошел. К нему сразу бросилась мать, он ее тоже перекрестил и пошел смотреть мальчика. Когда он посмотрел, то сказал, что все кончено, надо было раньше… И через некоторое время его привозили еще раз, к другому мальчику, тут уж я его не видела.
 

Но вот началась война. И слава Богу, что власти догадались вызвать его из ссылки (он был уже около Полярного круга). И вот его привезли. Мы (в то время) приходили в столовую, раздевались, садились, ложили на стол номерок из гардероба (от шинели) и клочок бумаги от хлебной карточки. Официантка подходила, она видела, что мы разделись здесь (имели право на получение довольствия), брала квиток от карточки и приносила нам кушать. А святитель Лука приходил в столовую… вообразите: огромная фигура, в рясе, большая цепь, большой крест…Официантка бежит мимо, видит, что номерка у него нет, нет квитка от карточки, и так он сидел-сидел и уходил. И у нас, у молодых врачей, хватило храбрости написать в обком партии г. Красноярска: «Что это же (наш) учитель, мы учились у него, вот так и так, описали… То ли по этой причине, то ли они сами догадались, в конце концов его поселили в одном из госпиталей (я знала в Красноярске четыре госпиталя, которые открыли в войну), там был отдельный вход, две маленьких комнатки (я вам потом расскажу про это). Был приказ от Управления госпиталей: никого из раненых в коленный сустав без его (святителя Луки) санкции не оперировать. И мы всякий раз его вызывали. И вот у меня был такой раненый, нужно было вызвать его (святителя Луку) … А я не знаю диагноза этого раненого, (его имя) даже помню сейчас – лейтенант Гусев). И говорю: «Профессор, Вы знаете, у меня есть еще один больной. Для меня непонятно – через два дня надо снимать гипс, жалоб нет, температуры нет, а пульс – 140!». Он как вскинет на меня глаза: «Где раненый?» Я говорю: «В палате». «Ведите меня к нему!».

(Святитель Лука) пришел. А тут все –таки общежитие лесотехнического института (где было мое отделение), пять этажей было, четыре отделения. Все зав.отделениями узнали, что у меня такая величина, и все почти врачи пришли в палату. А Гусев читал… Он удивился – много врачей, какой-то необыкновенный человек, у которого халат не сходится. Он (святитель Лука) взял у него книгу, положил, пульс посмотрел, на ноге пульс посмотрел, у кого-то из врачей взял фонендоскоп и стал слушать через гипс! Мы все глаза выпучили…И потом, послушав, у кого-то взял карандаш и на гипсе нарисовал: «Вот это убрать, но тут – ни миллиметра больше, только так! Немедленно в операционную! » Вот даже слова у него такие необыкновенные были: «Промедление – смерти подобно!». Я сказала: тому-то дайте успокоительное, тому скажите – сегодня не будет (операции), а этого – в операционную. И вот он поставил меня что-то там держать (у меня стаж был – три года) и мою приятельницу моих лет (которая уже имела стаж семилетнего хирурга, работала в областной больнице). И что вы думаете - что он стал делать? Убрал с живота гипс, вскрыл живот, залез туда своей прекрасной рукой (а моя приятельница держала эти кишки) и нам скомандовал: «Смотрите на стопу!» И вот мы смотрим. «Что вы видите?» А моя приятельница говорит: «Побледнела!». «Еще смотрите!». А я говорю: «По-моему, она стала розоветь!». «А, вот и хорошо!». И он (Святитель Лука) нашел там какой-то сосуд, отходящий от аорты брюшной, его перевязал, прошил, потом отрезал. Потом вскрыл (гипс) там, где было только надрезано, отвернул, и мы ахнули: там была опухоль величиной с голову новорожденного! Это была аневризма.

О. О. Это потрясающе! Так он остановил кровоток.

М.И. Так он спас человека! Я бы, конечно, вскрыла (гипс) и раненый умер бы от фонтанного кровотечения!

О. О. Что-то из области фантастики, чудес – поставить диагноз: аневризма - под гипсом, по пульсу!

М.И. Столько опыта, столько знаний у него было.

 

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА

Потом как-то вызывает меня начальник госпиталя и сообщает, что меня вызывают в Харьковский госпиталь на консилиум . «У меня три года стажа ?!! Какой я консультант?» Спустя неделю он опять сообщил мне о вызове. Мой муж (у него была бронь, он был краевой судебный медицинский эксперт и преподавал в мединституте и в юридическом институте свой предмет) предложил взять с собой профессора Войно-Ясеневского и достал машину через какого-то военного следователя.

Я знала, где он живет, так как всех тяжелораненых в конце концов (остальных не завозили так далеко) сосредотачивали там, где жил профессор. Я ранним утром приехала к профессору. Небольшая комнатка, стоит обыкновенный стол, без скатерти, без клеенки, на нем стакан не то молока, не то кефира, и кусок черного хлеба.

Какая-то маленькая старушка серенькая говорит: «А Владыко еще отдыхает». «Я тут посижу» (а машина стоит). Святитель Лука услышал разговоры и вышел уже без рясы, в подряснике и говорит: «Вы ко мне?» «Профессор, Вы помните меня?» «Нет». «Ну как же! По Вашему рапорту мне еще выговор сделали!» А он говорит: «Так Вы что, пораньше приехали просить, чтобы снять выговор?». Я подумала: что я несу, понимаете, я так растерялась при виде его. Рассказала ему о консилиуме. Святитель Лука сказал мне подождать в машине. Сам, наверное, съел хлеб, молоко выпил и вышел. Отвезла я его в госпиталь. Вид профессора – седые волосы, эта борода… Но особенно меня поразил вид его рук. Понимаете, вот они крупные, но они красивые, пальцы ухоженные.

Все собрались, все свое мнение высказывают, а профессор говорит: «Ну, а что скажет консультант?». А я говорю: «Его же не лечили – все равно ногу отнимать». Профессор говорит: «Да… Но лучше худая нога, чем хороший протез! Перевести раненого в госпиталь! (то есть туда, где жил профессор). Бережно, на носилках, фиксировать, чтобы не меньше четырех человек несли раненого». И не сказал «До свидания», вышел. А я пошла в свой госпиталь. Профессор его семнадцать раз оперировал. Его (раненого) звали Володя Беккеров, он потом был помощник прокурора района, где я жила. Он сначала ходил на костылях, потом с палочкой, и сохранил ногу!

Источник