Фото: Влад Докшин / «Новая газета‎»

Несмотря на то, что российские власти все активнее пытаются заразить соотечественников своим оптимизмом (недавний экономический прогноз на этот год обещает «отскок» на 3,8%, что сопоставимо со всем кумулятивным ростом экономики с 2013 по 2020 г. [+4,3%]), ситуация остается сложной. За последние 10 лет отечественная экономика выросла лишь на 13,2%, но при этом реальные доходы упали на 1,5% (рост в 2011–2013 гг. был компенсирован устойчивым падением с 2014 г.), а рост инвестиций на 11,2% в 2017–2020 гг., определенно не соответствующий росту ВВП, говорит лишь о том, что власти наращивают перераспределение бюджетных средств из эффективных отраслей в неэффективные. На этом фоне рубль обесценился за десятилетие в 2,6 раза, число живущих ниже черты бедности россиян выросло почти на 2,5 млн человек, а по уровню имущественного неравенства страна вырвалась в мировые лидеры (о таких «частных» вопросах, как растущая инфляция, введение новых налогов или повышение пенсионного возраста, я даже и не вспоминаю).

При этом стагнация и тяжелейшее положение миллионов людей не вызывают экономически мотивированного протеста. Если в Европе сотни тысяч граждан выходят на улицы не только из-за изменений в пенсионной системе, но и по причине незначительного удорожания бензина, то

Россияне в большинстве своем политически аморальны. Особенно старшего возраста. Аморальность россиянина не в том, что он сам аморален, а в том, что не видит ничего особенного в том, что власть аморальна, коррумпирована. Это привычно. Россияне приспособились к репрессивному государству. «Средний» россиянин – бедный и не инициативный человек. Он привык жить в стране, где власть не подчинена обществу, а административный произвол – норма жизни. Это человек смирившийся, для которого двоемыслие – способ уживаться с властью.

По данным последних опросов Левада-центра, лишь 17% считают, что Путин и его окружение виновны в злоупотреблениях властью. 29% категорически отказываются в это верить. Остальные – а это больше половины – либо признаются, что их это вообще не интересует, либо считают это не важным: «Важно, что при нем жить стало лучше». В начале века из-за роста цен на нефть это действительно было правдой, ведь с 2003 по 2008 год реальные доходы населения росли в среднем на 6–8% в год. Но в последние годы они существенно упали. И все же по опросам 64% россиян скорее одобряют политику Путина.

Большинство понимает, что коррупция, разворовывание денег налогоплательщиков блокирует рост отечественной экономики. Но проблема коррупции не стоит для них на первом месте. Видя коррумпированность власти, они не хотят с этим бороться, просто не одобряют. На первом месте у нас стоит проблема выживания: общее падение уровня жизни, медицинского обслуживания. Эта тенденция наметилась задолго до пандемии, когда в ходе так называемой оптимизации медицины по всей стране стали закрываться медицинские учреждения, амбулатории, больницы, роддома. Сюда же относится и проблема дороговизны лекарств – как часть классической проблемы роста цен, которая лидирует среди тревог россиян.

Сегодня население России в большинстве своем – не нищее. Оно умеренно бедное, но без всяких надежд выбраться из этого состояния. И власти это выгодно. Несмотря на всю риторику о повышении уровня жизни, власть будет делать все, чтобы население оставалось на невысоком уровне жизни. Такая бедность выгодна, ибо с ростом благосостояния растут требования и претензии к власти. Пока наши потребности находятся на уровне возможности прокормить семью, купить на замену новый холодильник, тем более машину, да и ту – в кредит, нам не до политической активности.

Россияне видят политику только по телевизору, да и то – смотрят как футбольный матч и не хотят в этом участвовать. Сегодня до 80% жителей России не видит смысла участвовать в политике ни в каком качестве. Это не значит, что все они поддерживают нынешнюю власть. Недовольных примерно треть. Из них 10–12% – это радикальные противники действующей власти. А еще процентов 18–20 «брюзжат», т.е. недовольны, но не способны даже рационально выразить свое недовольство. Все недовольство ограничивается разговорами на кухнях и постами в Фейсбуке, а не участием в общественно-политической жизни.

Эмиграция для абсолютного большинства недовольных тоже не выход. Хотя больше 20% заявили о том, что хотели бы эмигрировать, среди молодых – почти половина опрошенных. Но это – всего лишь мечты. С начала 1990-х уехало из страны порядка четырех миллионов человек. Эта цифра несравнимо меньше, чем число тех, кто сегодня заявляет о желании уехать. Эмиграция для абсолютного большинства – инфантильные маниловские мечтания.

В желании эмигрировать есть фактор притяжения, то есть желание жить в стране с высокими зарплатами, безопасностью, с возможность профессиональной самореализации, это забота о будущем детей и т.п. Этот фактор является решающим для большей части уезжающих навсегда. Но есть и фактор вытеснения, то есть причины, по которым человек больше не может оставаться в стране. Он сегодня действует только для некоторых, относительно немногочисленных групп населения – для свидетелей Иеговы, политических активистов, блогеров. То есть тех, кого нынешняя власть буквально вынуждает, как в советские времена, покидать страну. Но это не миллионы людей, которые заявляют, что хотели бы уехать, но реально никогда не уедут.

 У тех, кто остается, стратегия выживания – это приспособленчество. Уход в заботу о собственном здоровье, о здоровье и благополучии близких, погружение в семейные и дружеские отношения. Это решение повседневных задач. Горизонт планирования при этом – очень короткий, буквально 2–3 месяца. То есть если завтра останешься без работы, сможешь протянуть какое-то время, а что делать дальше – непонятно.

Люди не хотят и не могут анализировать происходящее. Нет – склонности к анализу. У большинства россиян нет понимания причинно-следственных связей, например, между присоединением Крыма и ростом цен из-за санкций и политики контрсанкций. В большинстве своем они не могут сопоставить рост цен с происходящим во внешней политике, с ее последствиями. В сознании населения внешняя и внутренняя политика полностью разорваны. Внешняя политика вообще относится к разряду мифологии. Нет совершенно никакого понимания того, как внешнеполитические просчеты влияют на повседневную жизнь. Да и в отличие от роста цен в магазине, во внешней политике невозможно ничего проверить. И тут остается только слушать официальную пропаганду и верить, что, к примеру, Майдан устроили американцы. Это опять же на руку власти: возможности манипулирования сознанием населения на поле внешней политики почти безграничны, поэтому все бесконечные политические ток-шоу, Соловьевы и Киселевы поют именно про внешнюю политику, а не про внутренние проблемы.

Россияне «ведутся» на это манипулирование. То есть телевизор по-прежнему побеждает холодильник. Потому что то, о чем вещает телевизор, чрезвычайно важно для многих – это возможность, пусть и иллюзорная, переживать чувство силы, престижа, гордости за принадлежность к большому государству, обладающему ядерным оружием, страны, которую другие должны бояться. Именно об этом свидетельствуют опросы.

 Для забитого, униженного, обозленного и бедного населения осознание принадлежности к супердержаве, какой, по общему мнению, был СССР и на авторитет наследников которого претендует путинское руководство, компенсирует все комплексы неудачников в частной жизни, снимает и травмирующие переживания зависимости от аморальной власти, произвола и т.п. Это, к примеру, психологически повлияло на восстановление – в сознании россиян – статуса «великой державы». Если в начале 1990-х годов большинство опрошенных говорило об утрате страной этого статуса и не видело в нем смысла, то к концу десятилетия фиксировалась острая потребность вернуть этот статус. Сегодня мы видим, что почти две трети респондентов уже живут в «великой державе».

Переломным моментом в общественном сознании был приход Путина, сделавшего такого рода запросы основой своей идеологической политики и легитимности своей власти. И это было ответом на массовые ожидания такого лидера, способного вывести страну из трансформационного кризиса 90-х годов, особенно из экономического кризиса 1998-го и волны терактов 1999 года. Переживание краха советской империи было очень острым и продолжительным, оно усугублялось бездарной, ненужной и несправедливой, по мнению большинства россиян, многолетней чеченской войной, общей дезориентированностью, утратой иллюзий, которые породили Перестройка и последующие реформы, а также безрезультатные протесты 2011–2012 годов.

Поэтому наряду с ростом компенсаторного и защитного русского национализма, идеологического имперского национализма, который назвал себя «государственным патриотизмом» и настаивал на том, что Россия – это особая цивилизация, для которой западные ценности – демократия, права человека и проч. – вещи чуждые, несовместимые с духом ее традиций, культуры, стал очень заметен подъем низовой агрессивной ксенофобии, достигшей пика в 2013 году. Так постепенно происходило вынужденное, заместительное (в том смысле, что оно заменяло российскую реальность) имперское самоутверждение, которое окончательно оформилось на волне эйфории от присоединения Крыма. Тогда мы и убедили себя в восстановления статуса великой державы.

83% респондентов – и это рекордное число, сравнимое только с посткрымским периодом – уверены, что «кругом враги». США относят к числу «недружественных стран» 66% россиян, а Украину – 40%. Конечно, враги у нас не только внешние, но и внутренние. Россия видится осажденной крепостью, а власть – защитницей людей от врагов. На этом и держится то, что примерно две трети россиян поддерживают правящий режим.

В текущей ситуации нет ничего радостного, ни у кого нет настоящей, деятельной готовности выхода из нее. Импульсы нового возникают постоянно, но они быстро гасятся, причем гасятся силовыми методами. В результате мы действительно имеем совершенно безвольное большинство с комплексом выученной беспомощности, с одной стороны, и репрессивный режим власти – с другой.

Вся политическая карьера Путина построена на разного рода милитаристских кампаниях или событиях: там и чеченская война, и Беслан, и война с Грузией, и Крым с Донбассом. Можно увидеть, что после внутренних политических и экономических кризисов часто следуют разные милитаристские акции, которые вызывали одобрение у населения и поднимали рейтинг Путина. На этом и была построена стратегия властей.

Но в 2019 и 2020 годах стало все больше тех, кто недоволен ситуацией в стране, и все меньше тех, кто доволен. Это, конечно, не 40% на 40%, как в конце 2013 года, но и не 65% (довольны) на 22% (недовольны), как после Крыма. Надо ли поэтому ждать каких-то новых потрясений или внешнеполитических выступлений, учитывая, что милитаристский ресурс иссяк?

Четко виден рост массовой тревожности. Сегодня 62% россиян боятся мировой войны, страх перед войной поднялся до рекордных отметок, если судить по замерам, ведущимся с начала 1990-х годов. Выше – только страх болезней своих детей! Внешнеполитические кризисы не вдохновляют людей, а пугают. Война не способна поднять падающие рейтинги. Враждебность к Западу тоже не может их поднять. Потому что в глубинном подсознании россиян прочно сидит ресентимент к Западу, бессильная зависть, которая заставляет одновременно ненавидеть его, но и тянуться к нему, быть на него похожим.

Может ли поднять рейтинг власти «закручивание гаек» внутри страны, война с внутренними врагами? Ведь неопределенный и безотчетный страх перед властью, творимым ею произволом и беззаконием расползается очень широко. Этого боится половина россиян, каждый второй респондент! Люди стали гораздо больше бояться преследования со стороны государства, и хотя сейчас, как и в советское время, они думают, точнее – верят, что все это относится не к ним, а к «иноагентам» и «нежелательным организациям», но подспудно эта нарастающая агрессивность государства пугает, хотя люди надеются, что преследования не коснутся именно их, частных обывателей, ведь они ни в чем не виноваты, они же не выступают против властей, не бунтуют. И тем не менее, неопределенный и безотчетный страх перед властью, творимым ею произволом и беззаконием расползается очень широко – этого боятся 57% из опрошенных в апреле этого года.

Власть продолжает насаждать страх, потому что позитивной повестки, которую можно было бы продвигать, нет. Людей, способных создать позитивные изменения, тоже нет. Это результат отрицательной селекции в рамках отреставрированных тоталитарных структур. У нас ведь сегодня политическая полиция начинает управлять не только политическими процессами, но и экономикой. Ничего хорошего ни для политики, ни для экономики это не сулит. Ситуация патовая, и она отражается в росте общественных страхов.

В обозримом будущем это ничем хорошим не закончится. Это ситуация стагнации. А стагнация, в отличие от кризиса, как говорит академик Абел Аганбегян, может продолжаться очень долго…

 
Фото: Pixabay.com

До выборов в Госдуму остается больше двух месяцев, но списки кандидатов от парламентских партий уже готовы. Зная, какие места в них проходные, нетрудно составить примерное представление о том, кто войдет в новый состав нижней палаты парламента. Политический дизайн для него разработал внутриполитический блок президентской администрации под руководством Сергея Кириенко, и он сильно отличается от уходящего состава, который подбирал предшественник Кириенко, нынешний думский спикер Вячеслав Володин.

Новая Дума должна получить мощный пропагандистский контур, который составят сотрудники государственных СМИ и участники политических ток-шоу на российских телеканалах. Также она станет тренировочной площадкой для кадрового резерва – там окажутся победители и участники конкурса «Лидеры России», который поддерживает Кириенко.

Наконец, привычную для российского парламента функцию – легкое прохождение нужных Кремлю законов – обеспечат опытные депутаты, которые заседают на Охотном Ряду не один созыв, а также бывшие федеральные и региональные чиновники. Эти три элемента должны превратить следующую Думу в многофункциональный инструмент: живую декорацию публичной политики с шоу и шумом, с одной стороны, и тихим принятием законов – с другой.

Трибуна для пропагандиста

Масштабный пропагандистский контур следующего состава Думы – самая яркая новация нового политического дизайна. Телеведущие и провластные политологи становились депутатами и раньше – например, Сергей Марков при Суркове или Петр Толстой и Евгений Ревенко при Володине (хотя их можно назвать скорее умеренными тружениками пропагандистского фронта). Но в этот раз представительство пропагандистов выделяется своим размахом, причем как количественно, так и качественно.

По одномандатному округу в Москве баллотируется ведущий программы «60 минут» Евгений Попов, который периодически выгоняет гостей из студии. На проходном втором месте в региональной группе «Единой России» по Кировской области находится сотрудница телеканала Russia Today Мария Бутина, в ее прошлом – арест в США по обвинениям в незаконном лоббизме.

В ростовской группе списка «Единой России» проходное место получил политтехнолог Александр Бородай. Сейчас он руководит Союзом добровольцев Донбасса, а ранее какое-то время занимал пост премьера самопровозглашенной Донецкой народной республики. Бородай также регулярно участвует в политических ток-шоу.

Их регулярный гость – политолог Олег Матвейчев – занимает пятое место в кемеровской части списка единороссов. Его тоже можно считать проходным, потому что выше по списку стоят те, кто вряд ли пойдет в Думу. Также в парламент от «Единой России» снова баллотируются Петр Толстой (по округу и списку в Москве) и Евгений Ревенко (по списку в Воронеже).

Еще одна часть пропагандистского десанта идет в Думу по спискам «Справедливой России». В общефедеральной пятерке выдвинулся писатель Захар Прилепин, вторым номером по дальневосточной группе идет телеведущая Марина Ким. Другой связанный с Донбассом политтехнолог Александр Казаков находится в крупной сибирской группе под первым номером.

Писатель-ультраконсерватор, один из лидеров движения «Антимайдан» Николай Стариков возглавляет группу списка «Справедливой России» по Крыму, Севастополю и Калининградской области. Политтехнолог Дмитрий Гусев, который вел губернаторские кампании прокремлевских кандидатов и опять же регулярно участвует в ток-шоу, идет первым номером по краснодарской группе.

Бизнесмен-ультрапатриот Андрей Ковалев (автор песни «Владимир Путин») – первый в группе, которая охватывает несколько районов Мособласти. Там же третьим баллотируется телеведущий Глеб Пьяных. Одну из двух московских частей списка возглавляет консервативный экономист Михаил Делягин (тоже частый гость ток-шоу), на втором проходном месте в ростовской группе – политтехнолог и завсегдатай политических программ Сергей Михеев.

Таким образом, пропагандистская фракция новой Думы будет насчитывать примерно полтора десятка депутатов, что немало. Ее участников можно назвать публичными ультраконсерваторами, страстными критиками Запада и либерализма. Они прошли школу российских ток-шоу с выражениями и жестами на грани фола, поднаторели в том, чтобы «ставить на место» других участников, играющих представителей Запада и либералов.

Такие депутаты оживят думские заседания шумной критикой Запада и оппозиции, а то сейчас парламентские сессии мало чем могут порадовать глаз избирателя. Нынешние парламентарии, конечно, тоже могут поругать кого надо, но без огонька, а людям явно не хватает ярких персонажей в политике. Этот дефицит порождает популярность неподконтрольных политических ютьюб-блогеров, набирающих сотни тысяч просмотров. Кремль чувствует эту потребность и идет ей навстречу, как умеет.

Профессиональные пропагандисты должны создать видимость публичной политики в Госдуме. «Ставить на место» Байдена, ЕС и руководство Украины теперь будут не просто телеведущие и участники ток-шоу, а настоящие депутаты. Соответственно, и слова их получат уже другой вес. В такой конфигурации МИД может стать мягче и дипломатичнее. Внешней аудитории представят более сдержанных сотрудников министерства, внутренней – новых депутатов, выступающих без лишней скромности.

Профессиональные пропагандисты могут пригодиться и в борьбе с внутренними оппонентами, в том числе системными. Например, от КПРФ, которая может воспользоваться думской трибуной в условиях растущего социального недовольства, в Думу баллотируются несколько довольно ярких политиков, включая бывшего кандидата в президенты Павла Грудинина. Опытные персонажи из ток-шоу «поставят на место» и их.

Депутаты-менеджеры

Еще одна новация следующего состава Думы – внушительное представительство участников конкурсов «Лидеры России» и «Лидеры России. Политика», любимых проектов Кириенко. Например, по курской части списка «Единой России» баллотируется ректор региональной сельхозакадемии Екатерина Харченко, по архангельской группе – работник «Севмаша» Александр Спиридонов, по красноярской – местный бизнесмен Наталья Каптелинина, и так далее.

Появление таких людей – относительно молодых и амбициозных, не с политическим, а с менеджерским прошлым – это попытка интегрировать Думу в корпоративную систему управления, которую выстраивает Кириенко. Сделать так, чтобы депутатство служило одной из ступеней чиновничьей карьеры. Если после корпоративного конкурса Кремля один из участников немного не дотянул до важного назначения или высоких постов оказалось слишком мало, то ему предлагают пока походить в депутатах – познакомиться поближе с работой госаппарата, пообщаться с людьми, а там подоспеет и подходящая должность в корпорации «Росвласть».

Наконец, третья группа в будущей Думе самая понятная – это опытные депутаты, которые заседают не первый созыв и занимают ключевые посты в парламентских комитетах. Например, руководитель комитета по бюджету Андрей Макаров или глава комитета по законодательству Павел Крашенинников.

Фактически это опытные аппаратчики, почти чиновники, которые знают, как без сучка и задоринки провести через парламент любой нужный Кремлю или правительству законопроект. У каждого такого депутата есть свои визави в президентской администрации или кабинете министров. Каждый знает, кого из коллег в парламенте можно попросить внести ту или иную инициативу, если по каким-то причинам исполнительная власть от своего имени ее вносить не хочет.

Собранные вместе, эти три группы должны сделать новую Госдуму многофункциональным центром корпорации «Росполитика». Ивент-отдел из телеведущих и политтехнологов изображает политику, обеспечивая зрелища и заодно блокируя попытки коммунистов получить трибуну для критики власти. Депутаты-аппаратчики занимаются привычной бумажной работой. «Лидеры России» знакомятся с нужными людьми и готовятся к назначению на должности поважнее. Каждый при деле, у каждого свой круг ответственности в корпорации.

Такая конфигурация не похожа ни на созывы Думы во времена Суркова, ни на уходящий состав, сформированный Володиным. При Суркове в парламенте еще сохранялись какие-то политические споры, а влиятельные игроки старались держать пул своих депутатов. Володин подготовил думский созыв, который стал продолжением госаппарата, а вся его публичность выражалась в безоговорочной поддержке инициатив власти в самых бесхитростных выражениях. Дума Кириенко должна совместить привычную управляемость процессов со зрелищами для избирателей. Вопрос в том, насколько общество заинтересуют привычные ток-шоу, перенесенные из телестудий в парламент.

Новой нежелательной организацией в РФ признан американский Бард-колледж. Много лет при содействии Алексея Кудрина с ним сотрудничал Санкт-Петербургский университет. Обращение в прокуратуру по поводу Бард-колледжа подписал ректор СПбГУ Николай Кропачев.

Генеральная прокуратура РФ установила, что деятельность американского Бард-колледжа «представляет угрозу основам конституционного строя и безопасности Российской Федерации». 21 июня 2021 года, сообщает ведомство, «по результатам изучения поступивших материалов… принято решение о признании нежелательной на территории Российской Федерации деятельности образовательной иностранной неправительственной организации «Бард колледж» (Bard College), США».

Теперь любые контакты между американским колледжем и российскими юр- и физлицами необходимо прекратить. Иначе виновные в связях со структурой, подрывающей основы конституционного строя в РФ, подлежат уголовной ответственности. В их числе мог оказаться и ректор СПбГУ Николай Кропачев, если бы вовремя не подстелил соломки. Сейчас под угрозой остаются руководство, преподаватели и даже студенты факультета свободных искусств и наук, который возглавляет председатель Счетной палаты Алексей Кудрин.

Угроза

Бард-колледж — престижный частный американский университет, входит в топ-200 лучших вузов мира. К слову, в те годы, когда начиналось его сотрудничество с СПбГУ, последний занимал более низкую ступеньку в мировом рейтинге. А начиналось оно четверть века назад.

С середины XIX века в Бард-колледже (назван в честь основателя Джона Барда) готовят бакалавров и магистров в области искусства, литературы, социальных и естественных наук. Своей миссией вуз называет стремление «пробудить любопытство, идеализм и приверженность связи высшего образования с гражданским обществом». Обучение, сообщает вуз, построено так, чтобы поощрять в молодежи «вдумчивое и критичное обсуждение окружающей среды», способствовать «свободным изысканиям, интеллектуальным амбициям и творчеству».

Идея обмена между Петербургским университетом и Бард-колледжем возникла в 1996 году. Предполагалось, что российские студенты смогут поехать учиться в США, американские — в Россию, желающие получат российский и американский дипломы. В апреле этого года преподаватели СПбГУ и Бард-колледжа провели для студентов онлайн-конференцию «Язык — музыка — жест», в марте говорили о русском цифровом искусстве. До этого на протяжении многих лет проходили лекции и семинары об образовании для заключенных, о Рузвельте, ООН, об умении прочесть Шекспира, о том, как менялся образ Франца Шуберта, и другие.

 
Ректор СПбГУ Николай Кропачев. Фото: spbu.ru

Началось сотрудничество с открытых курсов для молодежи — не только студентов СПбГУ. В 1999 году появилась программа «Искусства и гуманитарные науки». Ректором в ту пору была Людмила Вербицкая. Заметим в скобках, что в том же 1999-м «за действия, порочащие честь и достоинство Санкт-Петербургского государственного университета и противоречащие обязанностям преподавателя», был уволен декан юрфака Николай Кропачев. Позже он восстановился в должности.

Географически преподавание начиналось в помещениях СПбГУ возле Смольного собора, и программа получила неформальное название «Смольный институт». Потом факультет свободных искусств и наук СПбГУ переехал в здание дворца Бобринских на Галерной улице.

В 2008 году Николай Кропачев сменил Людмилу Вербицкую на посту ректора. И выяснилось, что договоренности о сотрудничестве Университета и Бард-колледжа либо носят неформальный характер (документы не нашлись), либо оформлены с ошибками. Но факультет, созданный Кудриным (тогда — министром финансов), не прикрыли.

---

В 2011 году Николай Кропачев закрепил сотрудничество СПбГУ с Бард-колледжем, подписав соответствующее соглашение.

---

Еще полтора года назад, в конце 2019-го, сотрудничество развивалось и, надо понимать, устраивало обе стороны: представительство СПбГУ открылось в Нью-Йорке, на базе Бард-колледжа. «Мы действуем на взаимной основе при организации обменов, мы не взимаем стоимость обучения с американских студентов в Петербургском университете, поселяем их в общежитие университета бесплатно, то же самое делают американские коллеги», — рассказывал проректор СПбГУ по международной деятельности Сергей Андрюшин.

А 17 мая 2021 года Университет подтвердил, что еще 5 апреля ректор обратился в прокуратуру с просьбой «дать оценку возможности продолжения сотрудничества факультета свободных искусств и наук СПбГУ с Бард-колледжем (США) с точки зрения законодательства Российской Федерации». Сейчас, когда Бард-колледж признан нежелательным, то есть законодательство РФ теперь запрещает с ним сотрудничать, это можно считать гениальным предвидением.

Утрата

Почти четверть века, повторим, факультет свободных искусств и наук существовал как структурное подразделение СПбГУ. В конце 2020 года появилась информация, что он превратится в самостоятельный вуз, но останется в составе Университета. В феврале этого года выяснились новые планы: Университет ждет реорганизация, в ходе которой факультет от него совсем отделится и получит статус государственного образовательного учреждения. На заседании ученого совета СПбГУ 3 марта за реорганизацию проголосовали 95 членов ученого совета из 133-х.

«Решение о реорганизации примет правительство России как учредитель СПбГУ, — сказал 5 марта «Ведомостям» председатель Счетной палаты и декан факультета Алексей Кудрин. — А учредителем нового университета станет Министерство образования и науки. Все договоренности достигнуты».

Реорганизация, по словам Кудрина, должна была произойти в течение двух месяцев, то есть как раз к июню завершиться. Предполагалось, что в новом университете будут учиться полторы-две тысячи студентов (сейчас их на факультете семьсот). «Это будет небольшой, но особенный университет, — говорил Кудрин. — Особенный — по модели образования, по индивидуальному подходу к каждому студенту». И отдельно упоминал о продолжении сотрудничества с Бард-колледжем.

 
Один из корпусов Бард-колледжа. Фото: bard.edu

Несмотря на расклад при голосовании на ученом совете, «развод» проходил не то чтобы гладко. Сначала выяснилось, что эндаумент факультета (целевой фонд, созданный из пожертвований) СПбГУ не отдаст. Факультет терял, а СПбГУ, получается, приобретал полмиллиарда рублей. Но Кудрин заявил, что это не проблема, что спонсоры готовы создать новый фонд для нового вуза. Во-вторых, студентам «кудринского» вуза придется покинуть общежитие СПбГУ. И опять декан заявил, что проблемы нет — ее решит Минобрнауки. Ну и прекрасный особняк на Галерной тоже надо как-то поделить. А вот он за СПбГУ может не удержаться, потому что не принадлежит ему, а только передан в оперативное управление. Дворец Бобринских — федеральная собственность, и еще неизвестно, какой вуз станет управлять ею после «развода».

Интервью с Кудриным было опубликовано, повторим, 5 марта. А 30 марта выяснилось, что некая структура под названием «Координационный совет некоммерческих организаций РФ» обратилась в Генпрокуратуру РФ, Совет Федерации и Администрацию Президента. Просили «проверить создаваемый Университет свободных искусств и наук (Санкт-Петербург) на предмет тесной аффилированности с иностранными НКО, подконтрольными Джорджу Соросу, и ведущими на территории России деструктивную деятельность, а также признать «Бард-колледж» нежелательной организацией на территории России, как представляющей угрозу основам конституционного строя РФ и безопасности государства» (цитата по РИА «Новости», орфография и пунктуация оригинала сохранены).

А 5 апреля в прокуратуру обратился и ректор СПбГУ. Как это объясняется на сайте Университета, целью вовсе не была жалоба на Бард-колледж, наоборот —

---

только из прессы руководство вуза узнало, что американских партнеров проверяют на связь с нежелательным в России Фондом Сороса.

---

«В тот же день заместителем ректора по международной деятельности СПбГУ С. В. Андрюшиным был направлен запрос в Бард-колледж о том, используются ли пожертвования каких-либо организаций, деятельность которых была признана нежелательной в Российской Федерации, для обеспечения взаимодействия факультета свободных искусств и наук и Бард-колледжа, является ли фонд «Открытое общество» (признан в РФ нежелательным. — И. Т.) жертвователем в эндаумент-фонд Бард-колледжа для развития программ СПбГУ по направлению «Искусства и гуманитарные науки», — сказано на сайте СПбГУ. И 5 апреля, не получив ответа из США (за пять дней), вуз обратился в прокуратуру. Исключительно за разъяснениями.

Возможно, предполагалось, что отделение факультета от СПбГУ и будущая судьба «кудринского» университета окажутся под вопросом, если выяснится, что они столько лет сотрудничали, можно сказать, с врагом. Тем не менее пресс-секретарь Кудрина сообщил «Новой», что разрывать договоренности с Бард-колледжем предстоит не факультету, а СПбГУ. При этом «работы по созданию университета на базе факультета свободных искусств и наук идут в плановом режиме», новый вуз «будет сотрудничать с передовыми российскими и зарубежными университетами».

 
Алексей Кудрин (в центре) со студентами Факультета свободных искусств и наук. Фото: artesliberales.spbu.ru

«Офицеры России»

Уж какие НКО координирует совет, писавший донос на Бард-колледж, бог весть. Официально, по данным СПАРК, такая организация не зарегистрирована. Судя по сайту совета, возглавляет его Антон Цветков — крупный общественник, распространивший кипучую активность на массу комиссий, групп и организаций. Наиболее известная из них, «Офицеры России», в 2016 году боролась с выставкой Джока Стёрджеса в Москве до тех пор, пока широкая общественность не узнала не только о работах американского фотографа, но и о существовании самих «Офицеров России». Сам Цветков, как известно из его биографии, официально «офицером России» никогда не был — в том смысле, что нигде не служил.

Как сообщил «Новой» Антон Цветков, его координационный совет не требовал проверки Бард-колледжа прокуратурой. Точнее, требовал, но не по своей инициативе.

«Этого добивался председатель комитета по иностранному вмешательству Александр Ионов, — объяснил Цветков. — Он обращался в том числе и к нам, и мы в том числе обращались в прокуратуру на основании обращения Александра Ионова».

Физическое лицо по имени Александр Ионов — это такой же «офицер России», как Цветков. Он членствует в той же организации. Ионов недавно прославился доносом на «Медузу», после этого издание признали иностранным агентом. И Russia Today (RT) назвала Ионова правозащитником. Воодушевленный успехом, «правозащитник» объявил, что намерен создать целый комитет по выявлению иностранного вмешательства.

Ионов уже создавал разные структуры патриотической направленности, а если смотреть на них в комплексе, то скорее патриотически-коммерческой. Первую из них перспективный юноша зарегистрировал в 22 года — в 2011-м. Называется «Антиглобалистское движение России» и существует по сей день.

 
Председатель Общероссийской общественной организации «Офицеры России» Антон Цветков. Фото: Станислав Красильников / ТАСС

По данным СПАРК, «Антиглобалистскому движению» принадлежит домен mariabutinafund.ru, зарегистрированный в 2019 году. Американский журналист Дин Джонс писал о россиянах, собирающих через этот сайт деньги «на обеспечение максимальной юридической защиты» Бутиной, когда та давала признательные показания в США. Среди учредителей фонда Бутиной был ее адвокат — гражданин США. И тому же Ионову, как обнаружил медиапроект «МБХ-медиа», принадлежит компания Mubashar LLC, зарегистрированная в Сирии. Иначе говоря, российские сборщики денег через «фонд Бутиной» знают толк в иностранном финансировании. Но ни одна из структур Ионова иностранным агентом у нас не признана, клеймо получают те, на кого донесет активист.

То же самое «антиглобалистское движение», как отмечал Джонс, получило «примерно $ 53 000» (3,5 миллиона рублей по курсу того времени) на перелеты в Москву и обратно техасских и калифорнийских сепаратистов. То есть в «иностранном вмешательстве» Ионов тоже дока.

И вот, как рассказал «Новой» Цветков, Ионов обратился в координационный совет, а координационный совет обратился в прокуратуру.

— Мы взаимодействуем с некоммерческими организациями — с экспертами, — сообщил Цветков. — Они к нам периодически обращаются по совершенно разным вопросам. После этих обращений мы провели круглый стол. На нем принимали участие представители Украины, Белоруссии, Сербии и других стран. Обсуждались как раз вопросы вмешательства Сороса в дестабилизацию общества в этих странах. И в том числе на территории России. Мы такие обращения собираем, получаем дополнительную информацию, получаем мнения других экспертов и направляем в уполномоченные органы государственной власти.

---

Крупные международные эксперты, о которых говорит Цветков, — это по одному сепаратисту из Харькова и Белграда и, наоборот, радеющий «за союзное государство» представитель Белоруссии.

---

Остальные — братья по разуму Цветкова и Ионова, единомышленники. Правда, круглый стол под названием «Влияние Дж. Сороса и аффилированных с ним структур на высшее образование в России и СНГ» состоялся 20 апреля, когда обращение в прокуратуру, если верить государственным информагентствам, уже месяц как было подано.

В 2016 году «Трансперенси интернешнл» (внесено Минюстом в реестр иностранных агентов) выяснило, что «Офицеры России» объединяют своего рода сеть из двух с лишним десятков коммерческих и некоммерческих организаций. Они не внесены Минюстом в реестр иностранных агентов, живут не на пожертвования благотворителей, а удобно сидят на президентских грантах, получают государственные субсидии или господряды и о расходовании многомиллионных сумм не любят отчитываться перед Минюстом.

  Нежелательные

В 1990-е годы организации, входящие в Фонд Сороса, вложили 100 миллионов долларов в оснащение российских школ и вузов компьютерами и интернетом. Этот же фонд помогал семьям, у которых сыновья погибли во время службы в армии. Он же финансировал покупку книг и журналов для российских библиотек, когда на это не было денег у государства. В 2015-м деятельность фонда была признана вредоносной и угрожающей конституционному строю России. Институт и фонд «Открытое общество» Джорджа Сороса стали второй и третьей организациями, которые признали у нас «нежелательными» (первым был Национальный фонд в поддержку демократии).

Понятие «нежелательная организация» появилось в России в мае 2015 года. В «закон Димы Яковлева», и без того печально известный, добавили статью 3.1 — о «нежелательных» и об ответственности за сотрудничество с ними (недавно она ужесточена до уголовной). В июле 2015-го группа сенаторов подготовила список организаций, которые им хотелось бы видеть в статусе нежелательных. Авторы назвали его «патриотическим стоп-листом». И хотя сенаторы вроде бы сами утверждали поправку об «иностранной или международной неправительственной организации», которая может быть признана нежелательной, в их черный список попали самые разные сообщества, в том числе и не имеющие статуса юрлиц вовсе. Например, Крымская полевая миссия по правам человека, юридически никак не оформленное сообщество граждан России.

С момента появления «патриотического стоп-листа» в России нежелательными признаны 34 организации. Но только пять — из перечня сенаторов-патриотов. Хотя работа остальных, внесенных в «стоп-лист» просто по желанию патриотичных авторов, оказалась затруднена. Например, с благотворительными фондами, помогавшими россиянам, теперь боялись работать банки. И некоторые благотворители предпочли просто уйти из России.

---

Критерии, по которым организацию можно признать нежелательной, в российском законодательстве не описаны никак. То есть совсем никак.

---

Только сказано, что «нежелательной на территории РФ» может быть признана деятельность любой «иностранной или международной неправительственной организации, представляющая угрозу основам конституционного строя Российской Федерации, обороноспособности страны или безопасности государства». Как именно враг должен угрожать — не сказано. Просто сложилась практика: патриот вроде Цветкова или Ионова пишет донос, прокуратура принимает решение, Минюст вносит в список.

Строго говоря, даже по этому туманному закону Бард-колледж не может быть у нас признан нежелательным: у него нет статуса американской NGO — Non-Governmental Organization (неправительственной организации). Это образовательная организация. Если исходить из решения прокуратуры, то нежелательными признаны «любопытство, любовь к учебе, идеализм и приверженность связи высшего образования и гражданского общества», которые пропагандирует американский вуз. Лекции о Франце Шуберте, тем более «вдумчивое и критичное обсуждение окружающей среды» — вредны для действующего в России строя. Подрывает наш строй Шуберт.

До выборов в Госдуму осталось менее двух месяцев. Перед финишной прямой можно в общих чертах сформулировать предвыборный расклад. Тут есть несколько хороших новостей и несколько плохих.

Первая хорошая новость: рейтинги партии власти очень слабы, и «перезагрузка» «Единой России» с объявлением лично Путиным на партийном съезде первой пятерки во главе с вроде бы популярными Шойгу, Лавровым и врачом Проценко никакого эффекта не дали. Первые же опросы, проведенные после съезда и ВЦИОМ, и ФОМ, показали снижение рейтинга партии власти, причем ощутимое: он провалился заметно ниже 30%.

Трудно сказать, что повлияло здесь больше: эти замеры проводились после начала введения принудительной вакцинации в российских регионах, и наверняка этот фактор сыграл роль. Однако хорошим признаком является то, что ни прежняя стилистика «лужниковских речей» Путина, ни включение на первые позиции в списке «Единой России» людей, которые считаются популярными и уважаемыми, ничем партии не помогли. Очень сомнительно, что за оставшиеся два месяца «Единая Россия» и администрация президента смогут вынуть из шляпы какого-то такого кролика, который кардинально эту ситуацию изменит.

Напомню, что пять лет назад, перед выборами-2016, рейтинги «Единой России» примерно в это же время (конец июня – начало июля) составляли 46-47%, и по итогам партия смогла показать на выборах результат в 54% при самой низкой явке в истории выборов Госдумы (47,8%). При прочих равных результат партии власти в этот раз должен быть существенно ниже 50%. И это хорошо.

Вторая хорошая новость – майские праймериз «Единой России», основная процедура обкатки «административного» голосования и вбросов, показали пределы мобилизации властью контролируемого электората. По данным властей, в праймериз приняли участие чуть более 11 млн человек – это примерно столько же, сколько и в 2016 году, сильно нарастить сгон контролируемого избирателя не удалось. Это очень хорошая новость, так как в этот раз методы сгона бюджетников и выкручивания им рук были куда более тотальными и жесткими. Что такое 11 млн человек? Это чуть более 20% избирателей при такой же явке, как пять лет назад. 20% согнанных бюджетников – давно понятная и, можно сказать, запрограммированная цифра. Справимся.

ЯСНОСТЬ – ЭТО ТОЖЕ ХОРОШАЯ НОВОСТЬ

Произошедшую тотальную зачистку политического поля, как ни странно это прозвучит, тоже можно во многом считать хорошей новостью – по крайней мере это определенность. Раньше оппозиция была разорвана между двумя стратегиями: поддерживать своих кандидатов, даже если они не имели шансов пройти, либо сделать ставку в чистом виде на эффективные способы протестного голосования, чтобы лишить «Единую Россию» большинства. Когда своих кандидатов тотально зачистили и никого не осталось, то и выбора не остается. Теперь будет работать только протестное голосование.

Были определенные надежды на то, что партия «Яблоко» решится выставить на выборы сильный список кандидатов из разных сегментов оппозиционного спектра – тем более что с ними были конкретные договоренности на эту тему. Но ожидаемый отказ «Яблока» от утверждения коалиционного списка и выдвижение на выборы преимущественно непопулярных партийных функционеров ставит крест на возможном проекте проведения в Госдуму оппозиционной фракции по партспискам. Преодоление 5%-ного барьера в нынешних условиях – крайне тяжелое дело. Новым партиям удавалось пройти в парламент при Путине лишь дважды и не без поддержки админресурса: «Родине» в 2003 году (9%) и «Справедливой России» в 2007-м (7,7%).Больше к 5%-ному барьеру никто с того времени серьезно не приближался. Нет нужды говорить, что реалии с тех пор кардинально изменились. Сегодня провести оппозиционную партию через 5%-ный барьер можно было бы только путем очень яркой консолидированной общенациональной кампании, и обязательно при поддержке Алексея Навального, но уже ясно, что такого не будет. «Яблоко» получит свои 1-2% щепетильного избирателя, который «не может себе позволить голосовать за сталиниста», и эти голоса, как поданные за непрошедшую через 5%-ный барьер партию, будут распределены между настоящими сталинистами из «Единой России» и КПРФ.

Это, кстати, касается и всех других партий, кроме «парламентской четверки». Шансы непарламентских партий пройти 5%-ный барьер равны нулю, в этом надо твердо отдавать себе отчет. Именно поэтому администрация президента в этот раз расставила побольше сетей из всяких «новых людей», чтобы заманить избирателя в ловушку «голосования сердцем». Сегодня, судя по опросам, за непарламентские партии собирается голосовать от 7-8% избирателей, по данным ФОМ, и более 13%, по данным ВЦИОМ. Если так и произойдет, то все эти голоса достанутся партиям, преодолевшим барьер, то есть прежде всего «Единой России». Избиратели, выбравшие эти партии как «наименьшее зло» или будучи соблазненными какими-то персоналиями или риторикой, совершат большую ошибку.

«УМНОЕ ГОЛОСОВАНИЕ» И ВАЖНЫЕ «НО»…

Сможет ли оказаться успешной стратегия «умного голосования» – наиболее эффективный из опробованных способов консолидации протестных голосов? Очень хотелось бы, но есть несколько важных «но». Первое – придется преодолеть растущий тренд на безразличие и неучастие в выборах. Даже среди сторонников оппозиции пропагандировать «умное голосование», признаюсь честно, не всегда просто, потому что им предлагается голосовать за кандидатов и партии, которые не вызывают больших симпатий. В этом и смысл действий власти по зачистке выборов от «всего живого». Они прекрасно чувствуют себя на низкой явке, как в 2016 году, когда при 47,8% явке голоса всего лишь менее 30 миллионов избирателей вернули «Единой России» пресловутое «конституционное большинство».

Избирателя очень трудно мотивировать на голосование «от противного». Люди естественным образом предпочитают поддерживать какого-то достойного кандидата. Именно поэтому президентская кампания Алексея Навального так всколыхнула оппозиционно настроенную часть общества в 2017-2018 годах – появилась реальная альтернатива власти. Сейчас приходится долго объяснять, почему потеря «Единой Россией» большинства крайне важна, несмотря на то, что КПРФ, ЛДПР и прочие мало чем от нее отличаются.

В России выборы носят характер «референдума о доверии» власти, и получить сигнал о недоверии общества правящей партии на последних федеральных выборах перед ожидающимся продлением срока Путина в 2024 году – бесценно. Это задаст очень важный для Путина негативный тон на оставшиеся два с половиной года до транзита-2024.

Но объяснять это непросто, так как даже сторонники оппозиции часто мыслят довольно линейными категориями (такова российская политическая традиция): «мне неприятна КПРФ, поэтому не буду голосовать» (или проголосую за «Яблоко», что равносильно подарить голос парламентским партиям, так как «Яблоко» заведомо не пройдет 5%-ный барьер – см. выше). Хотя есть живые примеры, как победы кандидатов от вроде бы сервильных парламентских партий всколыхнули политическую ситуацию в целых регионах (Хабаровск, Москва-2019).

Есть и другая проблема. Среди активных сторонников Алексея Навального много тех, кто смотрит на выборы как на что-то скучное, им интереснее «движуха», они считают, что добиться политических изменений можно только уличными акциями и т.д. Они уверены: успех уличных акций зависит только от того, что Навальный и его сторонники «правильно» всех куда-то призвали, а не от того, что акции приурочены к релевантным политическим поводам, затрагивают интересы реально больших масс людей и могут создать синергию с выборами или другими мобилизующими моментами политической повестки, как это бывало в истории ослабления и падения авторитарных режимов. «Просто так» массовые митинги, приводящие к политическим изменениям, не происходят.

ЗАВЕРНИТЕ МНЕ ТАК, ЧТОБЫ Я ПРИШЕЛ, ПОСТАВИЛ ГАЛОЧКУ, И ПУТИН БЫСТРО ИСПАРИЛСЯ

Было бы, конечно, неверно все списывать только на настроения сторонников. Кампании «умного голосования» в оставшиеся недели нужна резкая активизация, в том числе в плане простых и доходчивых объяснений, почему это работает и почему надо пойти и проголосовать через «не хочу». Отчасти людей сбивает разница в позициях по выборам Госдумы и прошлогоднему конституционному плебисциту. Вроде как год назад призывали людей не ходить, а теперь «последний решительный бой». Объяснять, что голосование по поправкам в Конституцию проходило вне рамок выборного законодательства и там можно было вообще нарисовать результаты, а сейчас у власти так не получится, сложно. Конечно, личное отсутствие Алексея Навального в политическом поле сильно мешает агитации за «умное голосование».

Надеюсь, что нам с коллегами удастся резко усилить продвижение «умного голосования» в ближайшее время. И главная плохая новость на этом пути – настало время плохих новостей – довольно заметный тренд на отказ от участия в голосовании. В последнее время он отчетливо был виден во всех опросах — и ВЦИОМ, и ФОМ, и Левады-центра по выборам в Москве (Левада реже других центров выпускает опросы о выборах). Рост апатии и неучастия естественен на фоне полного уничтожения конкуренции на выборах и закатывания оппозиции в асфальт. На самом деле падение рейтингов «Единой России» оборачивается во многом не ростом поддержки других партий, а именно ростом безразличия и нежелания вообще куда-то идти. Вот это главная негативная тенденция, с которой нам с коллегами по оппозиции придется бороться в оставшиеся недели.

И еще одна плохая новость – и с этим тоже связан всплеск апатии – это рост убежденности в том, что власти все равно нарисуют такие результаты выборов, как им надо, и все предвыборные стратегии бесполезны. С этими настроениями сложно бороться на фоне таких новаций, как электронное или трехдневное голосование, и в особенности опыта Лукашенко, который год назад просто взял и нарисовал в Беларуси такие результаты выборов, какие хотел, без всякого реального подсчета голосов.

Приходится объяснять, что у нас принципиально другая система выборов, чем в Беларуси, что считать все равно придется с участием наблюдателей и независимых членов комиссий, что в десятках регионов (прежде всего на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, русском Севере) нет традиции фальсифицировать выборы. Что даже при трехдневном голосовании есть шансы защитить голоса наблюдением, а потенциал сгона бюджетников для контролируемого голосования ограничен (см. выше). Что электронное голосование будет только в семи регионах, причем не самых крупных. Что оппозиция ведет серьезную кампанию по подготовке наблюдателей, и за свои голоса мы еще поборемся.

Но это все нюансы, а наши люди не очень любят нюансы. Многие предпочитают простые и быстрые рецепты. Заверните мне так, чтобы я пришел, поставил галочку, и Путин быстро испарился. Арест Алексея Навального, разгром оппозиции и масштабное снятие независимых кандидатов с выборов очень сильно деморализуют людей, и их можно понять. Но уныние – плохой союзник, если вы реально хотите перемен.

Термин «новое Средневековье» (the New Middle Ages) стал довольно распространенным и используется для обозначения (в основном гротескного или, правильнее сказать, алармистского) социальных или геополитических трендов конца ХХ и начала XXI века. Я не буду сейчас касаться того, насколько обоснованно применение этого понятия к западным обществам, однако, на мой взгляд, происходящее сегодня в России очень напоминает возвращение в прошлое, причем во многих аспектах.

Петр Саруханов / «Новая газета»

Обычно, говоря о «новом феодализме» в России, политологи обращают внимание на два обстоятельства: на формирование наследственной правящей элиты (безотносительно от того, происходит ли «встраивание» детей элиты в систему государственного управления или окологосударственные коммерческие структуры) и на появление «новой аристократии» (или «нового дворянства») в лице касты силовиков. По сути, происходящее в этих сферах действительно можно охарактеризовать как становление новой элиты, принадлежность к которой определяется (или в ближайшем будущем станет определяться) происхождением человека и его родственными связями, — своего рода аналог noblesse de robe (дворянства мантии) и noblesse d’epeé (дворянства меча) в эпоху французского l’Ancien régime. Я добавил бы сюда и аналог «второго сословия» — стремительно расплодившееся в последние годы сообщество клириков. Сегодня численность правящего «дворянства» и попов (порядка 200–250 тыс. чиновников и силовиков среднего и высокого рангов и около 120 тыс. служителей культа) практически идентична численности дворянства и духовенства во Франции накануне революции 1789 г.˟˟).

якобы слишком особенного, чтобы принять любые иные порядки. Все эти аргументы поразительно совпадают с фундаментальной логикой феодализма, описанной еще Марком Блоком˟˟˟ . Отличие новой российской элиты от советской номенклатуры, задокументированной Михаилом Восленским˟˟˟˟ состоит, на мой взгляд, в средневековой взаимообусловленности власти и богатства: в СССР первая не конвертировалась во второе столь непринужденно, как в России XXI или в Европе XIV века, а компетенции человека не стоили так мало по сравнению с его формальной должностью. Поэтому обозначение России как общества, успешно строящего «новый феодализм», в принципе справедливо (я сам писал об этом еще десять лет назад, критикуя мнение многих западных авторов, считавших, что наша страна изменится по мере того, как поколение советских спецслужбистов заменится теми, кто получал свои MBA в западных вузах и прекрасно знаком с современной цивилизацией˟˟˟˟˟, однако мне кажется, что для более объемной картины стоит обратить внимание на целый ряд весьма важных деталей.

1.

В основе «нового российского средневековья» лежит экономика рентного типа, без которой нынешняя система была бы невозможна. В течение первых двух сроков Путина и президентства Медведева дополнительные (по сравнению с 1999 годом) доходы, обеспеченные ростом стоимости нефти, увеличились в среднем с $33,5 млрд в год в 2001–2004 гг. до $394 млрд в год в 2011–2013 гг., и это закрепило основы нового режима. Феодализм всегда возникал там, где монарх (а несменяемость руководителя страны более не вызывает сомнений) имел возможность жаловать слуг деньгами, собственностью и монополиями, что сегодня и обеспечивается именно рентным характером экономики, пусть даже представлявшая в Средние века основную ценность пригодная для сельского хозяйства земля сменилась месторождениями полезных ископаемых, газопроводами и участками под городскую застройку. В путинской России мы видим восстановление средневековых хозяйственных практик во многих формах, вплоть до практически неизвестной обществам Нового времени системы откупа налогов (которым в чистом виде является, например, система «Платон», «отписанная» Кремлем очередному сановному сынку, равно как и многие программы сертификации).

 

Фото: Влад Докшин / «Новая»

 

 

Фото: Юрий Воронцов /Газета.ру

 

(в частности, Сергей Лавров открыто обвиняет правительства других стран в «произвольной трактовке» поведения Иисуса), пресекая не противоправные деяния, а проявления «ересей» (только так я могу трактовать уголовные преследования свидетелей Иеговы, которым не должно быть места в светском государстве). Каталоги экстремистских материалов также напоминают «Индекс запрещенных книг», издание которого Ватиканом прекратилось еще в 1948 г.

7.

Завершая этот раздел, стоит упомянуть и о начавшемся относительно недавно процессе ревизии принципа всеобщего избирательного права, доведшем число россиян, которые не могут быть избраны в органы представительной власти, до как минимум 9 млн человек, или 8% совершеннолетних жителей страны (в данном случае о возвращении в Средние века говорить рано, но возрождение системы цензов в России принимает весьма специфический вид). В отличие от общества раннего Нового времени права у нас ограничиваются не по принципу принадлежности к определенной социальной страте, не по владению собственностью или имущественному положению, а на основе оценки «благонадежности» индивида, который не должен быть замечен в участии в акциях протеста или «содействии» экстремистским организациям. Ограничение прав на основании отношения к власти явно уводит нас от базовых принципов той демократии, которая установилась на Западе начиная с XVII–XVIII веков и возвращает ко временам «электоров» — системе, в которой власть назначается или контролируется ею самой предварительно отобранными лицами.

Однако совершенно особым (и, наверное, важнейшим) элементом новой системы является возрождение сугубо феодальных черт в организации общества в территориальном и управленческом аспектах.

 

Фото: Юрий Козырев / «Новая»

 

8.

Это общий принцип устройства территории. Речь не идет о сходстве России с постепенно формирующимся феодальным государством, где владетельные графы и бароны обладают передающимися по наследству территориями, — речь скорее идет о ленной системе, в которой власть делегируется в обмен на клятву верности и предоставление определенных услуг. Если в прежние времена таковыми были сбор податей и обеспечение некоего числа вооруженных рыцарей, то в нашем случае речь идет скорее о должном уровне легитимизации центральной власти (главной задачей губернаторов является обеспечение эффектных результатов голосования на федеральных выборах) и обеспечении порядка на территории через соблюдение баланса интересов центральных и местных «элит», власти и влиятельных бизнес-структур. При этом руководители регионов не обладают собственной легитимностью и могут отстраняться от власти по решению Кремля (формально уже одно это исключает возможность называть Россию федерацией, так как права увольнять руководителей субъектов Федерации и назначать наместников, как это делает сегодня Москва, нет ни в одном федеративном государстве). Добавлю, что центральная власть мало вмешивается во взаимоотношения глав регионов с их подчиненными, действуя по классическому правилу «вассал моего вассала не мой вассал»; муниципальные власти взаимодействуют практически исключительно с региональными.

9.

Система управления во многом повторяет старый русский принцип «кормления», хотя и ставший более комплексным. Чиновник отправляется в регион для управления им и «поправки» собственного состояния (в большинстве субъектов Федерации значительная часть бизнесов местного значения — сельское хозяйство, офисные комплексы, логистика, розничная торговля, локальные сети сбыта нефтепродуктов и электроэнергии — контролируется губернаторами и их «близкими людьми»). Собственность накапливается более или менее открыто — самый известный случай, вероятно, — это 650 тыс. га сельскохозяйственных угодий, принадлежащих в Краснодарском крае его бывшему губернатору Ткачеву совокупной стоимостью около $1 млрд; однако феодальные связи не исчерпываются только «кормлением». Наместники Кремля в виде разного рода полпредов и руководителей силовых структур в регионах осуществляют и неформальный сбор дани, отправляя ее в центр регулярно и в значительных объемах. Иначе говоря, конвертация фаворитизма во властные полномочия, а их самих — в деньги и собственность происходит в России постоянно, и ни о каком повышении эффективности управления говорить не приходится. Недавняя «Прямая линия» президента еще раз указала на это: несколько дозвонившихся упоминали угрозы в свой адрес от местных властей, а один проситель-экоактивист подвергся на следующий день нападению и был госпитализирован в Тамбове с серьезными ножевыми ранениями. Россия вряд ли имеет шанс распасться на отдельные княжества, но жизнь в каждом из них становится все менее управляемой по общим правилам и законам и во все большей мере подчиняющейся интересам региональных феодалов.

 

Александр Ткачев. Фото: Михаил Метцель / ТАСС

 

10.

Это выглядит особым случаем отмеченного выше: появляется все больше регионов, где воля этих феодалов намного значимее российских законов. Прежде всего на ум приходит Чечня, «народное хозяйство» которой практически каждый год показывает совокупный убыток по всем основным отраслям и чей бюджет на 89% состоит из федеральных дотаций. В республике практически не действуют российские законы, а чеченские силовые структуры совершают вылазки в разные регионы России, охотясь за неугодными. Однако не стоит считать, что дела обстоят лучше в Дагестане (где аресты мэров городов превращались в войсковые спецоперации), Ингушетии или Тыве (где построено клановое общество, все более погружающееся в архаику и, соответственно, бедность). В данном случае мы возвращаемся к уже отмечавшемуся обстоятельству:

 

роль и степень свободы регионов определяется не их экономическим благосостоянием, а тем, как их вожди позиционируют себя по отношению к сюзерену,

насколько серьезными силовыми возможностями они располагают и в какой мере важны для решения идеологических задач, ставящихся Кремлем. Все это вполне соответствует не современной логике развития, а чисто средневековым реалиям, активно воспроизводящимся в стране сегодня.

Подводя итоги, я обратил бы внимание на два масштабных тренда, которые легко могут быть прослежены в развитии нынешней России и которые явно указывают на возвращение во времена, предшествующие модернити.

С одной стороны, в то время как многие социологи говорят о нарастающем имущественном неравенстве (которое, разумеется, заслуживает должного внимания), куда более важным — но менее исследуемым — является формирование деления всего российского общества на «государевых людей» и «холопов». Сама такая стратификация имеет глубокие исторические корни: даже высокопоставленные люди на Руси привычно именовали себя данным образом перед лицом царя˟˟˟˟˟˟˟˟˟, а формально холопство было упразднено через несколько лет после преобразования России в империю, в 1723 г. У меня практически нет сомнений в том, что именно этот тренд станет ведущим в ближайшие десятилетия — и разделение общества по возможности апеллировать к своим правам и свободам станет намного более значимым, чем любые его градации, основанные на степени материального благосостояния.

 

С другой стороны, я бы хотел обратить внимание на то, что «государевы люди» будут все более произвольно относиться к собственности и имуществу представителей низших классов. Это можно видеть уже сейчас — например, в попытках «государева человека» Андрея Белоусова забрать у «торговцев-металлургов» то, что, по его личному мнению, должно принадлежать казне. Такое отношение будет становиться все более распространенным, что может вызвать дополнительную напряженность в обществе, которая будет попросту подавляться. Здесь же следует отметить, что по мере возвращения России в «новое Средневековье» границы будут становиться все менее проницаемыми, а «государевы люди» займутся более безопасным накоплением капиталов и имущества дома, отказываясь от вывода их за рубеж. Итогом станет постепенная экспроприация олигархических состояний и выдавливание их нынешних обладателей из страны.

Создание устойчивого тренда на архаизацию российского общества — несомненный успех Кремля и его основное достижение. Российские власти совершили нечто практически невозможное: остановили и повернули вспять социальное развитие крупной европейской страны, открытой миру и обладающей полной информацией о происходящих в ней событиях. Он создал совершенное «коммерческое государство», где власть и деньги свободно конвертируются друг в друга, вернул общество в состояние анабиоза, а свободных людей — в зависимых от хозяев жизни субъектов. «Новое Средневековье» стало естественным результатом того бегства от современности, которое Кремль преподал российскому населению в качестве единственного способа ухода от проблем, которые следовало бы решать, а не отмахиваться он них. Это будет дорого стоить России, но подводить баланс придется, видимо, уже следующим поколениям.

 

Скажи мне, чего боишься, и я скажу, кто ты. Это правило идеально подходит к только что подписанной Владимиром Путиным Стратегии национальной безопасности. Это один из доктринальных документов, которые полагается обновлять каждые шесть лет. Предыдущий вариант Стратегии появился 31 декабря 2015 года. Надо сказать, в целом новая Стратегия не слишком отличается от варианта шестилетней давности. Те же обвинения в адрес коварного Запада, который строит козни и придвигает воинские контингенты к российским рубежам. Те же рассуждения о том, как замечательно заживет народ России, когда непонятно, с чего вдруг страна перейдет на новый технологический и экономический уклад. Но есть и существенные изменения. В новой стратегии отчетливо слышится раздраженная старческая усталость, страх перед любыми переменами, желание оставить все как есть сейчас.

Так вариант 2015 года завершался довольно рискованным, как теперь понятно, утверждением, что основными показателями, необходимыми для оценки состояния национальной безопасности, являются: удовлетворенность граждан степенью защищенности своих конституционных прав и свобод, личных и имущественных интересов; доля современного вооружения Вооруженных силах; ожидаемая продолжительность жизни; валовой внутренний продукт на душу населения; соотношение доходов 10 процентов наиболее обеспеченного населения и 10 процентов наименее обеспеченного населения. То есть предлагались некие объективные критерии безопасности. Совершенно очевидно, что, если судить о состоянии российской национальной безопасности по этим показателям, то она как минимум не окрепла. Даже если иметь в виду лукавство отечественной статистики, застой фиксируется практически везде – и с точки зрения размеров ВВП на душу населения, и соотношения доходов самых бедных и самых богатых, и продолжительности жизни. О степени удовлетворенности граждан степенью защищенности их свобод и личных интересов прекрасно осведомлены карательные органы, делающие сейчас все возможное, чтобы раздражение россиян не смогло проявиться в ходе выборов в Думу. Все в порядке только в том, что касается ежегодно растущего количества современных вооружений в армии. Да и то, подозреваю, потому только, что никто не может проверить минобороновские реляции.

Пускаться в год выборов в объяснения, почему не удалось соответствовать критериям, которые сами для себя шесть лет назад придумали, и унизительно, и боязно. Посему нынешний вариант Стратегии начинается, конечно же, с рапорта о достигнутых успехах, проверить наличие которых просто невозможно: «Последовательно проводимый Российской Федерацией курс на укрепление обороноспособности, внутреннего единства и политической стабильности, на модернизацию экономики и развитие промышленного потенциала обеспечил укрепление суверенной государственности России как страны, способной проводить самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику, эффективно противостоять попыткам внешнего давления». О том, что именовалось критериями, вспоминают сугубо вскользь. Эти показатели обещают улучшить за счет неких «комплексных мер».

Сам текст написан крайне скверно. Практика работы сотрудников Совбеза над подобными документами обычно заключалась в том, чтобы запросить в ведомствах их варианты разделов, имеющих к ним отношение. А потом свести воедино в соответствии с указаниями и пожеланиями руководства. При этом следовало убрать неизбежные противоречия в трактовках, вызванные ведомственными подходами, и столь же неизбежные повторы. В данном случае ничего подобного сделано не было вовсе. В одной части текста утверждается, что нестабильность в мире вызвана «стремлением стран Запада сохранить свою гегемонию». Однако в другом абзаце читаем: «Военно-политическая обстановка в мире характеризуется формированием новых глобальных и региональных центров силы, обострением борьбы между ними за сферы влияния». В качестве нового «глобального центра силы» на ум прежде всего приходит Китай, с которым у России, как написано в той же Стратегии, отношения «всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия». Теперь же получается, что нестабильность происходит из попыток Пекина расширить свои сферы влияния.

Вся Стратегия полна этими противоречиями. Целый раздел посвящен обеспечению экологической безопасности и борьбе с пагубными последствиями изменения климата. Однако чуть ранее читаем, что под предлогом такой борьбы коварные враги лишают российские компании доступа к экспортным рынкам, сдерживают развитие российской промышленности, пытаются установить контроль над транспортными маршрутами и вдобавок воспрепятствовать освоению Россией Арктики. При этом, даже когда ранее озвученные страшилки не подтверждаются фактами, то эти страшилки все равно остаются в тексте. Так Стратегия утверждает: «Планируемое размещение американских ракет средней и меньшей дальности в Европе и в Азиатско-Тихоокеанском регионе формирует угрозу стратегической стабильности и международной безопасности». Авторов совершенно не смущает то, что на только что прошедшем саммите НАТО битым словом было сказано, что планов такого размещения нет. Ну не доверяют авторы доктринальных российских документов официальным заявлениям потенциального противника.

Мало этого, для Стратегии безопасности – 2021 характерны недостатки текстов, написанных немолодыми, мягко говоря, людьми. У них есть несколько главных идей (в нашем случае страхов), которые авторы пытаются вставить в каждый абзац документа, ничуть не заботясь о логике изложения. У тех, кто писал Стратегию две идеи-фикс. Во-первых, они уверены, что Запад преднамеренно «размывает» и покушается на «традиционные духовно-нравственные ценности» (упоминаются во всех разделах текста 26 раз). Во-вторых, это ощущение, что враги, в числе которых не только иностранные государства, но и зловещие «международные корпорации», которые с помощью неких манипуляций в интернете могут свергнуть нынешнюю власть. В общем, как некогда заявил один из путинских приближенных, вся «арабская весна» гуглом нагуглена.

Выглядит порой очень смешно. Вот очередной абзац начинается во здравие. В современном мире, мол, «все более актуальной становится проблема морального лидерства и создания привлекательной идейной основы будущего мироустройства». Ждешь, что вот сейчас наконец-то тебе объяснят секрет морального лидерства России. Но не тут-то было. Авторы уверенно съезжают на любимую колею, и дальше в очередной раз следует огромный пассаж про то, как «на фоне кризиса западной либеральной модели рядом государств предпринимаются попытки целенаправленного размывания традиционных ценностей, искажения мировой истории, пересмотра взглядов на роль и место России в ней, реабилитации фашизма, разжигания межнациональных и межконфессиональных конфликтов». И лишь спустя три абзаца они вспоминают, что начинали-то про факторы морального лидерства России. Затем следует нечто, что трудно читать без смеха: «Основными факторами, определяющими положение и роль Российской Федерации в мире в долгосрочной перспективе, становятся высокое качество человеческого потенциала, способность обеспечить технологическое лидерство, эффективность государственного управления и перевод экономики на новую технологическую основу». Технологическое лидерство страны, президент которой, не стесняясь, говорит о стратегии «цап-царап», то есть прямого воровства технологий? Эффективность госуправления в стране, лидер которой только что-то занимался починкой крыш в прямом эфире отдельным счастливчикам, которым удалось до него дозвониться? Уж точно мы живем в разных Россиях с авторами Стратегии.

По мере чтения документа все сильнее становится желание узнать, из чего же состоят эти «традиционные российские духовно-нравственные ценности», которые Запад подвергает столь разрушительному воздействию. Оказывается, к таковым относятся «жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений». То есть, получается, эти ценности по большей части являются, страшно сказать, общечеловеческими ценностями. Подозреваю, что по части свобод, а также гуманизма и милосердия те, кого авторы считают оппонентами, могут дать нынешним россиянам солидную фору. Что же до приоритета духовного над материальным, то любой россиянин безошибочно угадает здесь пассы вокзатребления своих пропагандистских изделий на российском ТВ творят порой такое, что американское или британское телевидение выглядит верхом пуританства. В конце концов из всех обвинений остаются лишь слова о сообществах, «отрицающих естественное продолжение жизни». Получается, что вся защита «традиционных морально-нравственных ценностей» сводится к вульгарной гомофобии. Считать нетрадиционную сексуальную ориентацию угрозой безопасности для великой державы выглядит мелковато. Столь же слабая аргументация характерна и для пассажей об опасности интернета и социальных сетей, через которые враги возбуждают в россиянах нелюбовь к начальству.

Главной загадкой этого текста остается то, зачем он написан и кому адресован. Сотне человек, которые, подобно автору этих строк, будут, подавляя зевоту, сличать эту галиматью с галиматьей шестилетней давности? Никто другой все это читать не станет. Кроме, конечно, халтурщиков, которые уже сейчас строчат заявки на бюджетные деньги, за, как написано в Стратегии, «оказание услуг, направленных на сохранение традиционных российских духовно-нравственных ценностей и культуры, защиту исторической правды и сохранение исторической памяти». Услуги, направленные на сохранение традиционных ценностей. Точнее и не скажешь. Это авторы директивного документа со всем основанием могут отнести и к собственной работе…льного наперсточника перед тем, как облапошить наивного зеваку. Еще интереснее перечисление того, что противостоит исконным российским ценностям. Оказывается, на Западе «абсолютизируется свобода личности, осуществляется активная пропаганда вседозволенности, безнравственности и эгоизма, насаждается культ насилия, потребления и наслаждения, легализуется употребление наркотиков, формируются сообщества, отрицающие естественное продолжение жизни». Насчет пропаганды вседозволенности и безнравственности можно сказать, что авторы, видимо, давно не смотрели развлекательных программ отечественного федерального телевидения. В стремлении удержать зрителей для по

Графика: Михаил Златковский/zlatkovsky.ru

Реакция на отставку основателя и ректора Высшей школы экономики (ВШЭ) Ярослава Кузьминова показала, до какой степени в России персонифицированы все значимые проекты – от театров и газет до университетов. Оценки последствий этой отставки, напоминающие надгробные речи по передовому российскому образованию, обнаружили настоящий масштаб модельного российского университета нового типа – «Вышки» – и личности, его основавшей (на самом деле – одной из личностей).

Уход ректора «Вышки» трудно сравнивать с увольнением министров, включая профильных – образования, науки, просвещения. Было время, когда Ярослав Иванович мог претендовать на министерский пост, но для него это было бессмысленно: степень его влияния как ректора и автора сразу нескольких реформ в разных отраслях была гораздо выше. На смену ему пришел теперь уже бывший ректор Дальневосточного университета Никита Анисимов, делавший карьеру в ректорате МГУ. Его заведомую нейтральность к наследию Кузьминова (о взглядах Анисимова не известно ничего) пока трудно трактовать как негативный или относительно позитивный фактор.Идея университета

Единый государственный экзамен (ЕГЭ), задуманный одновременно как инструмент борьбы с коррупцией и улавливания талантов из провинции, – это интеллектуальный продукт Кузьминова. «Вышка» еще до введения ЕГЭ работала по подобной схеме набора. «Вышка» также первой в России ввела систему «антиплагиат». Болонская система, синхронизирующая образование в России и за рубежом, открывшая окно в мир для российской молодежи, – это тоже Кузьминов.

Стратегические реформаторские документы (почти ничего из них, впрочем, не реализовано), рассчитанные на авторитарную модернизацию, делались при участии в том числе его команды. Консалтинг для власти с надеждой на имплементацию малых дел. Но главное не в этом, а в содержании образования. Оно просто в принципе стало другим – прежде всего благодаря «Вышке».

Кузьминов начал с обучения обучающих: как при Петре I будущие профессора «Вышки», уже совсем не молодые заслуженные советские экономисты с большим опытом работы, отправились переучиваться в Париж и Гаагу. Лекции по экономической теории в Москве им читал академик Револьд Энтов, по математике и эконометрике – Григорий Канторович (не путать с однофамильцем – лауреатом Нобелевской премии).

Опыт нового типа преподавания совсем молодой Кузьминов в 1989 году внедрял на кафедре экономики МФТИ, после чего многие физики переквалифицировались в экономистов. Были подняты деньги – от TACIS до Джорджа Сороса. И подняты связи: первое помещение для занятий студентов ВШЭ – машинный зал бывшего Главного вычислительного центра Госплана, первые кабинеты ректора и проректоров – Институт Егора Гайдара, который, будучи премьером, и подписал бумаги о создании фабрики экономистов для рыночной экономики. Как говорил один из первых профессоров новой Школы, «мы были созданы благодаря ЕС и правительству».

Идея университета нового типа – сначала как небольшой школы для новых экономистов – родилась, согласно апокрифу, во время совместной прогулки Евгения Ясина, тогда работника Комиссии по экономической реформе Совмина СССР, и Ярослава Кузьминова, научного сотрудника Института экономики АН, вокруг памятника Льву Толстому на Большой Пироговке. Они хотели уйти от модели тех университетов, про которые классик в разговоре с художником Леонидом Пастернаком, отцом поэта, сказал: «Дело университетов состоит в том, чтобы оправдывать отжившие основы жизни. Это хуже для молодого человека, чем для девушки – проституция».

Сначала были компромиссы

Потом Кузьминов с Ясиным, используя разные политические крыши, в основном в лице министров экономики, от Якова Уринсона до Александра Шохина, который стал президентом ВШЭ, решили совместить модель маленького качественного вуза (какими остались РЭШ, Европейский университет в Санкт-Петербурге, «Шанинка») и большого социально-экономического, а затем и классического университета.

У каждой из таких моделей есть свои недостатки и свои преимущества, маленькие вузы остались качественными и «либеральными», а Кузьминов построил большой «либеральный» университет, хотя всегда, не только в последние годы, шарахался от этого определения и отказывался сам себя считать «либералом».

Все большое в России со временем стало попадать под жесткий контроль властей. Большие массы людей не должны быть индоктринированы слишком разнообразным знанием и получать чрезмерно разнообразную информацию. Модели свободного университета и свободных медиа на определенном этапе развития российского авторитаризма должны были быть серьезным образом скорректированы.

Университеты типа ВШЭ или РАНХиГС вроде бы до известной степени защищены авторитетом их ректоров, но «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». В этой марксистской максиме в сегодняшних обстоятельствах на место «общества» должно быть поставлено «государство».

«Вышка» вместе с ректором попала в ловушку: Кузьминов сам построил университет с новой культурой и максимальными академическими и студенческими свободами, а потом сам же, чтобы Высшая школа экономики устояла под шквалом претензий верхов, был вынужден эти свободы сворачивать. 

Началось все с компромиссов в виде встраивания во власть – его личное участие в ОНФ и выборах в Мосгордуму при поддержке правящей партии. А закончилось прямым подавлением студенческих свобод (например, журнала DOXA, дискуссионных площадок), упразднением неугодных лабораторий (например, антикоррупционной лаборатории Елены Панфиловой), увольнением преподавателей, многие из которых сейчас составили костяк Свободного университета, перенеся туда академическую культуру ранней «Вышки» или даже прото-«Вышки» образца начала 1990-х. 

За своего аспиранта Григория Юдина, арестованного во время первых протестов 2011 года, университет заступился. За своего студента, попавшего под каток политических репрессий, Егора Жукова, университет уже почти не вступался. Участие проректора Валерии Касамары в выборах в Мосгордуму в 2019 году стигматизировало руководство университета (совсем незаслуженно, в том числе саму Валерию) как едва ли не мракобесное.

«Ловушка Кузьминова» странным образом была похожа на феномен, который в 1980-е называли «дилеммой Горбачева»: Михаил Сергеевич допустил гласность, но эта же гласность подрывала его власть. Ярослав Иванович допустил максимальные академические свободы, но именно они подрывали его власть, потому что высшее государственное руководство требовало все больше компромиссов и послушания. И это уже были не просто звонки из Кремля с требованием убрать того или иного преподавателя. Это были попытки системного разрушения того дома, который построили Ясин с Кузьминовым.

Не для школы, а для жизни

Разумеется, не надо быть включенным наблюдателем, чтобы понять: он сопротивлялся, как мог, будучи не фрондером и оппозиционером, а строителем. Причем успешным строителем нового института. 

Однажды в каком-то разговоре, когда еще было немало оснований для надежд на авторитарную модернизацию, я сказал Кузьминову, что все эти попытки писать стратегические программы – дело абсолютно бессмысленное в силу того, что существующая политическая рамка, как и в догорбачевский период, не допустит никаких реформ. На что он ответил: «Что же теперь – вешаться, что ли?» 

В смысле надо делать дело, до конца выполнять свой научный и экспертный долг, использовать каждое окно возможностей, даже если оно уже больше напоминает щель. Надо, как говорил Лудовико ди Гонзага, служивший пяти французским королям, «продолжать играть в мяч»: классическое состояние либерала (иногда тайного) во власти – уж лучше я, такой умный и либеральный, буду на этом месте, чем кто-либо другой. Тем более если это место человек построил себе сам.

Но, вероятно, наступил такой момент, когда пределы компромиссов исчерпались и форточки возможностей закрылись. А в мяч играть в отсутствие правил тоже уже немыслимо.

То, что Кузьминов останется в качестве научного руководителя «Вышки» – это минимальная гарантия «защиты от дурака», от одиозных решений. Большой университет – это механизм, который не может работать исключительно в режиме авторского проекта. И в этом смысле машина, конечно же, останется работоспособной. 

Однако «Вышка» в том виде, в каком она завоевала свою репутацию, – это и есть авторский проект. Как, допустим, в сфере медиа «Новая газета» или «Эхо Москвы». И она все равно в период после ректорства ее основателя будет другой – как изменилась ее атмосфера, когда уже не мог по состоянию здоровья активно участвовать в повседневной жизни университета Дед – Евгений Григорьевич Ясин. 

Маленькие качественные либеральные проекты вроде Европейского университета или «Шанинки», хоть и не имеют прямого отношения к «Вышке», теперь будут чувствовать себя чуть более неуютно и менее защищенными. Потому что проблемы «Вышки» – это проблемы не одного университета, а всего качественного, современного, вестернизированного сектора российского образования.

Девизом «Вышки» было латинское изречение «Non scholae, sed vitae discimus» – «Не для школы, а для жизни учимся». В стране уже очень много выпускников ВШЭ, в том числе и находящихся на самом верху власти. Но для того чтобы изменить жизнь страны, для чего этих выпускников и готовили, их численная и интеллектуальная масса недостаточна. Чтобы решить эту задачу, нужна не одна, а множество «Вышек».

Впрочем, теперь задача стоит гораздо более скромная – сохранить хотя бы одну «Вышку» такой, какой мы ее знали при отцах-основателях. Задающей образец качественного, глобально конкурентоспособного образования для всей страны.

1 июля, в первую годовщину голосования «на пеньках», ЦИК РФ приняла Положение «Об особенностях голосования, установления итогов голосования при проведении голосования на выборах, референдумах, назначенных на 19 сентября 2021 года, в течение нескольких дней подряд» в окончательной редакции.

Фото: Кирилл Кухмарь / ТАСС

Ранее общественный координационный центр «Гражданский контроль — 2021», партия «Яблоко», движение «Голос», уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге, общественная организация «Наблюдатели Петербурга» и известный юрист Станислав Рачинский направляли свои предложения и поправки к данному документу. Основными требованиями были перемещение всех бюллетеней из ящиков для голосования в сейф-пакеты в первые два дня голосования, признание бюллетеней в случае отсутствия целостности сейф-пакетов недействительными, обеспечение всех участков видеонаблюдением и беспрепятственный доступ наблюдателей к этим видеозаписям.

Будет ли голосование «на пеньках»? Элла Памфилова обещала, что не будет. Однако в положении сохранена эта возможность «по согласованию с соответствующей избирательной комиссией субъекта Российской Федерации территориальными избирательными комиссиями» для мест, «где отсутствуют помещения для голосования и транспортное сообщение с которыми затруднено». Можно ли надеяться на добросовестность избиркомов субъектов Федерации, которые, впрочем, часто подводят председателя ЦИК?

Перемещение всех бюллетеней в сейф-пакеты 17 и 18 сентября делается обязательным, кроме неких форс-мажорных ситуаций. Каких? Непонятно. То есть у избиркомов остается, по сути, неограниченная дискреция: хотим — помещаем, хотим — не помещаем.

Отсутствие целостности сейф-пакетов и ящиков наконец-то стало хотя бы «основанием» для признания находящихся в них бюллетеней недействительными, но данная норма не носит императивного характера, отдавая решение на откуп комиссиям, которые сами же и не уберегли эту целостность.

В новом положении нет ни слова ни об объеме видеонаблюдения, ни о правилах доступа к видеозаписям с участков.

О будущих препонах для наблюдателей на пути получения видео мы можем только гадать, но избирательные комиссии регионов уже принимают решения по самому ведению видеозаписей. Так, избирком Волгоградской области постановил закрыть видеокамерами всего 50% участков. Напомним, что еще в 2012 году во время президентской кампании видеопокрытие составляло около 91%. С тех пор цены на веб-камеры существенно снизились, технологии хранения и передачи данных продвинулись далеко вперед, но, увы, объем видеонаблюдения упал почти в два раза. Что-то год за годом мешает ЦИКу обеспечить доверие к институту выборов этим самым очевидным способом.

Прошедшая 30 июня прямая линия Владимира Путина пришлась на важный политический момент. С одной стороны, в российском обществе заметно нарастает раздражение из-за пандемии, вакцинации и других социальных проблем, с другой – совсем немного времени осталось до сентябрьских выборов в Госдуму. В этих условиях выступление президента должно было во многом предопределить то, с какими настроениями страна подойдет к одному из главных электоральных циклов обновленного режима.

Советы вместо решений

Прямые линии всегда были возможностью показать умение Путина как популярного лидера. Три-четыре часа в прямом эфире он демонстрировал чудеса погруженности в детали самых разных тем, способность с ходу решать любые проблемы, ставить на место чиновников, отчитывать министров. Прямые линии походили на сеанс политического волшебства, где прекрасное знание любых вопросов сочеталось с сочувствием Путина к людям.

Поддерживать это волшебство с каждым годом было все сложнее. Удовлетворение президента от выстроенной им системы мешало ему выступать на стороне общества, которое стало казаться капризным и даже избалованным.

На нынешней прямой линии власти попытались если не преодолеть, то хотя бы замаскировать этот разрыв между повестками общества и президента, но все равно трудно было не заметить, что роль психотерапевта дается Путину все хуже. Из его ответов на социальные темы торчало повсеместное делегирование и полномочий, и ответственности, что превращает президента из вершителя судеб в передаточное звено – на уровни ниже.

Еще до того как Путин начал отвечать на вопросы, зрителям объяснили, что по 500 тысячам обращений уже приняты соответствующие решения (и никакого Путина не понадобилось) – спасибо ОНФ и волонтерам. Такая автоматизация системы обеспечивает президенту управленческий комфорт, позволяет сконцентрироваться на том, что он сам считает важным. Но есть тут и обратная сторона – режим теряет волшебство политической мощи Путина, который оказывается в роли стороннего наблюдателя, а не того, кто принимает все решения.

Большинство острых вопросов остались без внятного ответа президента. Является ли вакцинация добровольной? Нужен ли новый локдаун? Нужно ли прививаться и как защититься от увольнения в случае отказа? Путин перестал брать на себя ответственность за ясный выбор в пользу того или иного решения, уходя вместо этого в пространные рассуждения «с одной стороны, с другой стороны». То есть теперь он скорее консультирует со стороны тех, кто в итоге должен принимать эти решения. 

В этой логике вопрос о поддельных сертификатах делегируется правоохранительным органам, проблема сетевого «фишинга» – Центробанку, рост цен – губернаторам и правительству. Четыре часа президент в основном констатировал, что органы власти просто должны выполнять свою работу. Сам он при этом не раз пускался в долгие рассуждения, пытаясь объяснить логику проблемы (например, высоких цен во внутреннем туризме). Это выглядело попыткой оправдать и обосновать сложившееся положение дел, которое, собственно, и вызывает недовольство.

В лучшем случае обещания президента сводились к туманным «посмотрим», «примем меры», «подумаем», «еще раз проанализируем». То есть согласие с тем, что проблема существует, сопровождалось признанием, что сам он ею заниматься не собирается. Это как вызвать врача при переломе и получить вместо лечения справку, что перелом имеется, нужна помощь специалиста.

В итоге Путину гораздо сложнее противопоставить себя бюрократии, критиковать ее и тем самым укреплять прямую связь с обществом. Происходит обратное: президент теперь не отчитывает чиновников, а надеется на них как на союзников в решении социальных и экономических проблем. Путин, защищающий народ от бюрократов, превращается в безликого коллективного Путина, включающего в себя бюрократию, что чревато тяжелыми последствиями для популярности президента.

Геополитическое оживление

Правда, президент быстро вернулся к своей привычной лидерской манере, когда речь зашла о внешней политике. Он ясно дал понять, что пока не видит предмета для разговора с президентом Украины Владимиром Зеленским, назвав руководство Украины «недружественным», а русских и украинцев – одним народом, раскритиковал США за провокацию с британским эсминцем и выразил обеспокоенность «началом военного освоения украинской территории». Он также отчитал американский политический класс за инфантильность и неготовность прислушиваться к «уважаемым аналитикам», указывающим на необходимость признать Россию одним из центров мирового влияния.

Не самые народные геополитические темы вызвали оживление и личный интерес президента. Здесь он демонстрировал готовность занимать ясную позицию и делать выбор – то, чего так и не получилось дождаться по социальной проблематике. Но эти темы уже не так трогают общество, как лет шесть назад, и дорогая морковь вызывает гораздо больше возмущения, чем британский эсминец у берегов Крыма. Как власть собирается сшивать эти расходящиеся повестки президента и общества, не очень понятно.

Донастройка к выборам

Наконец, на прошедшей прямой линии прозвучало несколько политических новостей, важность которых не стоит недооценивать. Прежде всего, это тема ухода Путина с поста президента. В последнее время он начал сигнализировать, что не намерен засиживаться в своей должности и всерьез думает о преемнике.

Совсем недавно, в интервью NBC перед саммитом с Байденом, Путин намекал, что сегодня Россия гораздо лучше готова к смене лидера, чем это было в 2000 году. Тогда же он дал понять, что поддержит человека «с конструктивными взглядами» и «преданного стране» в качестве преемника. Сейчас Путин пообещал, что, когда подойдет время, он назовет человека, который «достоин возглавить Россию». 

Возможно, эти разговоры – лишь попытка сгладить негатив от прошлогоднего обнуления президентских сроков. Перспектива вечного президентства Путина непопулярна даже среди многих сторонников режима. В ответ накануне думской кампании президент сигнализирует, что ротация неизбежна, обновление будет.

Это также может быть сигналом, что в Кремле знают о нарастающем конфликте прогрессивно настроенной части общества и все более консервативной власти. Хотя таких сигналов сегодня вряд ли достаточно, чтобы убедить кого-либо, что Путин реально готовится передать власть преемнику.

Вторая важная политическая новость касается предстоящих думских выборов. В ходе прямой линии Путин не просто однозначно поддержал «Единую Россию», но назвал себя создателем этой партии. Это четкий ответ на любые спекуляции о ее демонтаже, реформе, разделении или создании потенциальных альтернатив.

Очевидно, что Путин видит в «Единой России» завершенный и эффективный политический проект, который полностью себя оправдывает и выполняет все необходимые функции, включая принятие непопулярных решений. Путин закрывает тему – никаких других партий власти нет и не может быть, а «Единая Россия» как «фундамент государственности» получит полную и однозначную поддержку всей вертикали в преддверии выборов.

Президент на редкость позитивно оценил работу и всего думского корпуса: хвалил депутатов всех фракций за работу, упомянул о 25% переболевших коронавирусом и четырех умерших. Нет сомнений, что Путин выделяет этот созыв за особые заслуги.

Нынешняя Дума – зона ответственности спикера Вячеслава Володина, политическое будущее которого – одна из немногих интриг надвигающихся думских выборов. По комментариям президента видно, что он считает работу володинской Думы успешной и рассчитывает на преемственность. Госаппарат, таким образом, ориентирован на то, чтобы воспроизвести в новом составе нынешнюю конфигурацию: конституционное большинство «Единой России» плюс те же три партии – КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия – За правду».

Наконец, Путин также объявил о важном решении в сфере госуправления – закреплении за каждым вице-премьером отдельных регионов или федеральных округов. Вопрос обсуждался с руководством правительства, хотя, судя по комментариям президента, инициатива находится на ранней стадии проработки.

Понятно, что вице-премьеры не могут курировать каждый по региону, скорее речь идет о федеральных округах. Но тогда они будут, по сути, дублировать функции полпредов, которые станут избыточными. Параллельно идет обсуждение возможного укрупнения регионов, а обновленная Конституция дает право губернаторам быть членами правительства. Не исключено, что нас ждет масштабная структурная реформа, затрагивающая институт полпредов, статус губернаторов и кабинет министров.

Нет ничего удивительного в том, что с годами любой правитель теряет связь с обществом, становится отчужденным и более зависимым от собственного окружения. Путин естественным образом перестает быть по-настоящему народным лидером, как это было в его первые сроки у власти и сразу после Крыма. Поддерживать социально-политическую эффективность прямых линий с каждым разом сложнее. Формулировки оказываются неудачными, эмоции – неискренними, шутки – двусмысленными. Нарушение коммуникации власти и общества на сегодня – самая серьезная опасность для режима, и прошедшая прямая линия лишь подтверждает, что Кремль далек от понимания ее потенциальной разрушительности.

Первая половина текущего года изменила отечественный политический пейзаж радикальнее, чем весь прошлый год с заменой правительства, новой Конституцией, отравлением Навального и очередным приступом победобесия. За последние шесть месяцев произошли не только знаковые посадки и отъезды российских «несистемных» оппозиционеров, но и серьезные сдвиги в «системных» оппозиционных платформах.

С одной стороны, разумеется, следует отметить всеобъемлющую «зачистку» «несистемной» оппозиции. Основными вехами здесь выступили законы о физлицах-иноагентах, о дополнительных ограничениях участия в выборах, о запрете просветительской деятельности и, наконец, расширительная трактовка закона об экстремизме — в результате произошла, по сути, отмена принципа всеобщего избирательного права: сегодня, по разным подсчетам, от 7 до 9 миллионов человек не могут баллотироваться на выборах любого уровня, и это лишает представительства еще более широкие слои населения.

Навальный — главный возмутитель спокойствия последних лет — сидит в тюрьме; его сторонники Волков и Милов бежали из страны; их организации формально прекратили свою деятельность, попытки призывать народ к протестам прекращены. Разгромлены и иные движения несогласных и не вполне согласных: «Открытая Россия»* уничтожена, и даже безобиднейший Бард-колледж, соучредитель либерального факультета свободных искусств и наук Санкт-Петербургского университета, объявлен нежелательной организацией. Выдавлен из страны вполне конструктивный Гудков; заявившие о намерениях участвовать в выборах депутатов Госдумы депутаты Петербургского ЗакСа Резник и Тверского муниципального совета Хараидзе арестованы по надуманным обвинениям. Яшин, который собрался «всего лишь» в Мосгордуму, просто отстранен от выборов даже без решения суда, хотя и по какому-то недосмотру и остался на свободе (может быть, посадками отмечают только тех, кто ненароком решился посягнуть на более высокий уровень полномочий).

В общем, тут ясно одно: новая Конституция выстроила такой «каркас», в рамках которого никто из открыто недовольных сложившимся в стране режимом и его основными бенефициарами не может даже и мечтать о месте в парламенте. Совершали ли эти люди правонарушения, или нет, обладают ли они депутатской неприкосновенностью, или нет — более не имеет значения: попытка прорваться во властные структуры, а не быть в них кооптированным сегодня расценивается как государственное преступление.

Оппозиция, на мой взгляд, больше не может называться таковой, так как сам данный термин предполагает ее способность при ряде условий законным и демократическим образом превратиться во власть — а такая перспектива сегодня в России полностью исключена. Мы вернулись к тому, от чего ушли в советские времена: к противостоянию власти и несогласных, которые, как и пятьдесят лет назад, являются не оппозиционерами, а диссидентами, и у которых, как и тогда, есть небогатый выбор: сидеть в тюрьме, уехать за рубеж или шушукаться на кухнях, так как даже соцсети давно перестали быть безопасным средством общения. Диссиденты могут серьезно подрывать режим, снижать легитимность власти, будоражить общественное «болото» — но они, как показал опыт перестройки и последующих за нею событий, сами не могут стать властью.

Геннадий Зюганов. Фото: РИА Новости

 

Владимир Жириновский. Фото: РИА Новости

 

Давайте задумаемся о перспективе России стать развитой страной с высоким уровнем жизни населения. Чем Россия отличается от европейских стран? Понятно, что в странах, где население неграмотно, не владеет азами счета и мало что понимает в технике, организовывать   прибыльные производства трудновато. Но россияне — народ образованный, в естественных науках разбираются.  Почему же в Европе уровень жизни простых людей намного выше, чем в России?  Хотя нефти и газа (за исключением Норвегии) в европейских странах нет?

Если вы спросите у своих знакомых о причинах нашей нищеты, вам, в лучшем случае, ответят: мы себя не уважаем.  Соглашаемся на низкие зарплаты. Позволяем разворовывать деньги налогоплательщиков, выводить ворованное в офшоры или тратить их на разные авантюры, вроде войны в Сирии. Те люди, кто не готов с этой практикой соглашаться, уже уехали на Запад.

Многое в этих суждениях — правда. Но они не дают ответа на вопрос: почему это так? И что нас ждет?

Сегодня общим местом стало объяснение природы нынешних авторитарных государств, в число которых, без сомнения, входит и Россия, тем, что эти государства — «естественные». В первобытных племенах не могло быть рабов и крепостных, ибо человек был не в состоянии добыть еды больше, чем было ему нужно лично, чтобы просто выжить. Но в ходе неолитической революции, т.е. освоения людьми земледелия и скотоводства, производительность труда выросла настолько, что появилась возможность для эксплуатации рабов и соплеменников. Люди, склонные к насилию, сплотились в банды «оседлых бандитов», которые обложили данью остальных. Так сформировались первые «естественные» государства, во главе которых стояли главари банд — короли, цари, шахи и прочие монархи.

Интересы знати и силовиков в таких ««естественных» государствах всегда противоречат интересам простолюдинов. Чем больше ренты-дани можно собрать с черни, тем лучше для власть имущих. И не важно, оброк это с крепостных, как было двести лет назад в России, или откаты с бизнеса, как сегодня. Чем ниже зарплата российских нефтяников, тем выше доходы олигархов и чиновников, их крышующих. А нищета семей рабочих и мелких служащих знать не волнует.    

Однако в XVIII веке в истории человечества произошло настоящее чудо. В результате революций в ряде европейских государств источником власти реально стал народ. Изменилось направление вектора власти, теперь он шел снизу-вверх. Это произошло и в США, Канаде, Австралии, а позже в Южной Корее, Японии и ряде других государств. Монархи и их бандитское окружение, господствовавшие в «естественных государствах», лишились власти, а население стало само выбирать стратегию развития страны, отдавая предпочтение кандидатам тех или иных партий. Изменилась сама природа государства, в котором власть стала выборной и сменяемой. Разделение властей и политическая конкуренция партий ограничили корыстные интересы бюрократии, снизили уровень коррупции и произвола, вынудили органы власти регулировать жизнь общества в соответствии с общепринятыми законами. Этому в огромной степени способствовала независимость судейской ветви власти. Короче, установился новый общественный строй. Это изменило массовое сознание, люди поняли свою ответственность за происходящее в стране.

Может ли этот новый общественный строй деградировать, а демократические государства вновь стать «естественными»? Может. Политологи опасаются, что правящие элиты демократических государств в определенных условиях вполне могут реставрировать авторитарные режимы власти. Если, конечно, в культуре народа не будут укоренены институты демократии и у большинства граждан восторжествуют надежды на «доброго монарха», который их всех осчастливит. Хотя бы за счет аннексии земли соседей. Известный пример — превращение Веймарской республики в нацистскую диктатуру. Но в истории человечества много подобных примеров. Этот возврат к «естественному государству» реален, в случае если его санкционирует отсталая культура народа, если у большинства граждан восторжествует желание доверить свою судьбы симпатичному, внушающему доверие диктатору. Как это произошло, например, в Иране или Венесуэле. Но даже в США людей с такими настроениями очень много.

В России сегодня налицо «естественное» государство. Демократия у России — декорация. Задавлены политические свободы, выборы в органы власти — профанация. У нас отсутствует реальная политическая конкуренция, которая в развитых странах заставляет партии выдвигать свои стратегии развития в интересах народа.

Наши сограждане, в подавляющем большинстве, не понимают, что препятствует модернизации их страны, не знают, какие именно механизмы обуздания корыстных интересов бюрократии применяются в развитых странах. Более того, среди россиян подавляющее большинство и не хочет в это вникать, заниматься политикой, а тем более — протестовать. Наши люди расскажут вам о преимуществах автомобилей с передним приводом, но не смогут связать двух слов о том, какие действенные методы применяются, чтобы воспрепятствовать воровству чиновников. Даже юристы, как правило, не способны объяснить, какие в развитых странах созданы институты и стимулы, побуждающие граждан разоблачать коррупционные сделки, как общество контролирует законность доходов и состояний граждан. Или — как выявляют работников министерств, разбогатевших на госзаказах. Мы все еще пребываем в средневековье. Нам, как туземцам Африки, просто не хватает знаний для модернизации своей страны, для повышения нашего жизненного уровня. Как некогда крепостным крестьянам неграмотность мешала поднять урожайность своих полей.

Даже если по воле случая на вершину власти в России взойдет человек, не просто жаждущий власти, а действительно желающий перемен к лучшему в жизни своего народа, сам наш народ может предпочесть возврат к единоличной власти и привычной диктатуре. Так произошло в России в феврале 1917-го, так произошло и в начале нынешнего века. Чтобы модернизировать нашу страну, необходимо достаточное число наших сограждан, которые займут влиятельное положение и при этом будут понимать, какие именно изменения в нашей жизни необходимы. Понимая это, Ельцин привлек к проведению реформ команду Гайдара, осуществившую переход к рынку и частной собственности.

Что мешает модернизации нашего общества? У людей есть природная потребность иметь вождя. С другой стороны, нашему виду присущ и природный внутригрупповой фаворитизм (защищай своих, бей чужих в схватке за угодья). Национализм, вражда с соседями характерны для всей истории человечества. В древности около половины мужчин погибало в межплеменных схватках. А сегодня правители «естественных государств» играют на нашей солидарности с теми, кто говорит на нашем языке и входит в наше сообщество. Страшилки об угрозе со стороны соседей, со стороны «враждебного Запада», позволяет сплотить подданных вокруг трона и   послать их на смерть. Например, ради аннексии чужих территорий.

Впрочем, в ХХ веке человечество сделало важный шаг в преодолении этого смертельно опасного недуга. Было сформировано Европейское сообщество, что сделало невероятными войны, схожие с мировыми войнами ХХ века. Если все человечество найдет в себе силы пойти по пути ЕС, то оно получит шанс избежать своей гибели при ядерном апокалипсисе.  

Назовем и другие новации (помимо изменения вектора власти), которые, на наш взгляд, способствовали модернизации человечества. Речь пойдет не просто об изобретениях и научных открытиях, обогативших наши знания о мире, а о переменах, способствовавших модернизации, изменении порядков и правил жизни человеческих сообществ. Хотя такие изменения тоже были   связаны с новыми знаниями и навыками.

 • На жизнь людских сообществ повлияло изобретение письменности в обоих вариантах — иероглифов и азбуки. Письменность позволила резко увеличить потоки информации, прописывать законы и правила, а позже — торговые договора. Письменность резко ускорила модернизацию людских сообществ.

 • Отказ от натурального обмена и переход к использованию денег (в любой наличной форме — золото, мех, ракушки каури) облегчили торговлю и привели к развитию торговых связей.

 • Очень повлияло на жизнь людских сообществ освоение арифметики и геометрии, применение этих знаний в строительстве и землеустройстве.

 • Изобретение колеса и повозок привело к строительству дорог и облегчило связи между народами, торговлю. Индейцы, до прихода европейцев не знавшие колес и верховой езды, объективно отставали в развитии своих коммуникаций и межплеменных связях.

 • Развитию мировой торговли и созданию колониальных империй способствовала и модернизация парусного вооружения морских судов, освоение навыков плавания против ветра.

 • Предпосылкой для промышленной революции стали исторически сложившиеся в Европе гарантии прав собственности, чего не было в странах Азии (азиатский способ производства). Это создавало стимулы для развития земледелия и производства товаров.

 • Для промышленной революции предпосылкой стало и разделение процесса производства на отдельные операции, что резко повысило производительность труда, способствовало совершенствованию орудий труда, появлению станков и конвейеров. На смену сапожникам и портным пришли магазины обуви и платья.

 • Рост производства в городах повлек не только резкое   расширение торговли, но и поставил крест на натуральном хозяйстве крестьян. Крестьян заменили предприниматели — фермеры, использующие наемный труд. Крестьяне переезжали в города, от семей с несколькими поколениями люди перешли к малочисленным городским семьям родителей и детей.  

 • До XVIII века в мире не было безналичных денег. Был баланс: если у кого-то золотых монет прибывало, то у других на эту сумму денег убавлялось. Это сдерживало развитие бизнеса. Однако с появлением банковских расписок о гарантиях (первых безналичных бумажных денег) у предпринимателей появилась возможность брать кредиты под ожидаемую прибыль, причем по ставкам ниже ставок ростовщиков. Это привело к ускорению развития промышленности.

 • Телеграф, радио и интернет резко упростили коммуникации, что привело к глобализации торговли. Этому же способствовало и развитие контейнерных перевозок. 

Теперь в нашу жизнь ворвался интернет. Ускорилась   глобализации экономических отношений. Бывшие колонии, став «естественными государствами», превратились в поставщиков сырья для развитых стран. При этом их элиты заинтересованы в минимизации расходов на собственное население, на зарплаты и пенсии. Это же ярко проявляется и в России. Как такое развитие человеческой цивилизации повлияет на будущее нашего народа?

Графика: Михаил Златковский/zlatkovsky.ru