Это интервью увидел друг семьи Евгения Зори. Условно назовем его Виктором, потому что настоящего имени он просил не публиковать (редакции оно известно, собеседник дал согласие на диктофонную запись разговора с последующей публикацией).

— Меня это интервью Ларисы привело в ужас, — начинает Виктор. — У меня ощущение, что она читала текст под диктовку. Это совсем не ее слова, это вообще была как будто не Лариса. В жизни она гораздо красивее. Она жизнерадостный человек, всегда улыбается, у нее сейчас отличный дом в Ванкувере, прекрасный друг. Она и сейчас отлично выглядит.

— Насколько хорошо вы знали Евгения Зорю?

— Женя был военным, уволился где-то в 1994 году в звании майора. Я его знал еще как военного корреспондента. По службе мы не общались, но его редакция находилась рядом со штабом округа, где я служил. Мы примерно в одно время занялись бизнесом, только чуть разным. Но я много лет знал не только его, но и Ларису, и их дочек. Бывал у них дома на Серышева.

В 1998 году они всей семьей, с тремя детьми, улетали из Хабаровска. Старшей девочке было лет семнадцать, младшая совсем маленькая, года два. Тогда из Хабаровска летал самолет в Сиэтл, там их встречали наши общие друзья, а дальше на машине до Ванкувера 250 километров. Эти же друзья сняли им жилье в Ванкувере и помогали на первых порах. Потом Женя часто прилетал в Хабаровск, мы с ним встречались. В Канаде они начинали с простого магазинчика, но потом Лариса купила дом в Ванкувере, а это очень дорого.

Она начала свое дело, когда еще работала в администрации — то ли городской, то ли краевой, не помню. Высокая, красивая, улыбчивая, умная, бойкая и обаятельная, ей никто не мог отказать. Именно у нее, а не у Жени был талант администратора. А Женя — он появился, когда у Ларисы уже все было на ходу. Он был такой по натуре… писатель. Хотел свою газету выпускать.

— Вы хорошо помните обстоятельства гибели Евгения?

— Они жили в сталинском доме на Серышева, в квартале от штаба округа, где раньше служил Женя, и рядом с милицией. Дом называют генеральским — там действительно живут генералы, в квартирах высокие потолки. Женина квартира была на верхнем этаже. Двор прекрасно освещен. В доме пять подъездов — и возле каждого ходили люди. После убийства во дворе всю ночь разбиралась милиция, а потом весь день возле дома стояла толпа народу, какие-то местные бабульки. Они всем рассказывали, что видели в окна. Женя с кем-то встретился, они поспорили, спор перерос в стрельбу, тот человек начал стрелять куда попало… Из семи выстрелов один оказался смертельным.

— А у Зори было оружие?

— Что могла знать Лариса Зоря об обстоятельствах гибели мужа? Могла она видеть заявление в полицию, которое будто бы он оставил в квартире, указав на конфликт с Фургалом?

— Не было никакого заявления. Лариса в 1998 году улетела в Канаду и до осени 2019-го в Хабаровск не возвращалась, сюда прилетал только Женя. Она вообще в Россию не прилетала. И уж точно встречаться с Фургалом никак не могла.

— Но конфликт ведь действительно был, остались решения арбитражных судов, где компания Фургала и Зоря делили какой-то склад обанкротившегося завода ЖБИ.

— Это не конфликт был, а просто нуль. И делили они не склад, а какую-то дорожную ветку, кусок внутренней дороги, который одному из них мешал проезжать. Разве за такое убивают? И еще в августе Женя этот суд выиграл. А убили его через два месяца, в октябре. Какой смысл был Фургалу его убивать, если в Канаде оставались Лариса и дети?

— Вы удивитесь, но у них в Хабаровске было много врагов.

— Откуда же? Они занимались вполне мирным бизнесом.

— Одно из их предприятий, «Купава», это были ларьки на колесах, развернутые по всему городу. Они стояли в Хабаровске чуть ли не на каждой остановке, их были сотни. Каждый ларек — это две или три продавщицы, потому что работали они круглосуточно, чтобы товар не увозить. И вот они столкнулись с банальной вещью: все до единой продавщицы воровали.

И продукты воровали, и деньги. Это была страшная головная боль. Женя жаловался, что ничего не может сделать: да, можно подать на них заявление, можно подтянуть бандитов, но это носило такой массовый характер, не могли же они всех продавщиц посадить. Я тогда придумал ему высокотехнологичное новшество — и Женя стал ставить в каждый ларек видеокамеру с записью. Это было очень дорого.

И ни по закону, ни по понятиям заставить продавщиц работать по-другому он не мог.

— Вы хотите сказать, что его убила продавщица, вешавшая тряпку на видеокамеру?

— При мне Женя несколько раз звонил, кого-то увольнял, кого-то распекал. Проблемы возникали с мужьями этих продавщиц, с друзьями. И когда Женю убили, то многие в городе показали пальцем на ларьки:

— И никто тогда не вспомнил про суд с Фургалом? Тот был уже довольно крупным сборщиком металлолома, имел прибыльный бизнес.

— До 2005 года, пока Фургал не начал лезть в депутаты, его вообще никто не знал в Хабаровске. Сборщиков металлолома в крае были сотни, он был просто одним из них. Торговля металлом для всех была прибыльной. Там же рядом Китай, любой кусок проволоки уезжал туда и превращался в доллар. Как и лес, как и рыба. В Хабаровске только этим все и занимались: лес, рыба, металлолом. Больших людей, которые тогда занимались металлом, я знал. Но его не знал, он был никем.

— Сейчас есть версия, что Фургал заказал убийство местному авторитету Михаилу Тимофееву, которого называют лидером группировки «моисеевских». Будто бы Тимофеев предложил услуги Зоре — тот отказался, предложил Фургалу — тот согласился.

— Да, я тоже об этом читал. Вот это очень похоже на правду, это стиль Миши. Он так работал: создавал конфликты на ровном месте.

Он мог поломать челюсть, мог жути нагнать, но он не шел на убийства. Его уровень — крышевание таксистов на вокзале. Ни одного убийства за ним неизвестно.

— Его вы тоже хорошо знаете?

— И даже очень хорошо. Потому что он тоже из военных. Он после училища служил в полку РЭБ — радиоэлектронной борьбы. Уволился старшим лейтенантом. Он высокий, красавец, боксер. И он пошел в такой бизнес… В общем, он начинал со спортклуба «Спартак», с самых низов. Работал с «общаковскими» (крупнейшее в те годы ОПС в Хабаровском крае. — И. Т.), подчинялся им, был при них. Вор Сосед, которого потом убили, был его наставником. Я тоже вынужденно был в этом клубке в конце 90-х, как и все предприниматели. Тогда все были либо «общаковские», либо позже под Тимофеевым.

Он эстет, всё у него должно быть с иголочки. Этим он отличался от воровской братвы. Он спортсмен, не пьет, не курит. Его ребята все вели здоровый образ жизни.

Когда он начинал свой бизнес, то, понятно, не мог отнимать клиентов у «общаковских». Поэтому он находил какого-то нового бизнесмена, который только открыл какой-нибудь ресторанчик, рассказывал ему какие-то страшные истории и брал под «крышу».

Он дружил с сыном какого-то начальника в краевом управлении, хвастался, что секретарша этого начальника знает, сколько ложечек сахара положить ему в чай.

Так он и выживал за счет того, что балансировал между «общаковскими» и ФСБ.

— А если предположить, что Фургал принял его защиту и заказал Зорю, то это как бы выглядело? Сломали бы челюсть?

— Да никак бы это не выглядело. Просто доил бы обоих. Не пошел бы он убивать. Женя и не воспринимал Мишу всерьез. И есть еще одна причина, почему Миша точно не убивал Женю: он знал, что Женя мой друг, а я нужен был Мише очень. Ну и, несмотря на Мишины заскоки, интриги и разведения пальцев, он никогда не трогал ни бывших офицеров, ни милиционеров.

Ему сказали: выйдешь — сиди дальше тихо. Он на крючке, поэтому скажет все, что нужно.