Прошло больше двух недель с тех пор, как Владимир Путин огласил свое послание Федеральному Собранию, которое одни сочли эпохальной вехой в развитии страны, а другие назвали государственным переворотом — и сейчас, на мой взгляд, становится все яснее, что существенного изменения траектории развития как экономических, так и внутриполитических процессов в России вряд ли стоит ожидать.

С одной стороны, для такого предположения есть серьезные объективные основания. Сколько бы власти ни говорили об «экономических прорывах», единственный период роста остался в далеких нулевых. Он был обусловлен тремя факторами: во-первых, постоянно растущими (а не просто высокими) ценами на нефть; во-вторых, развитием целого ряда новых отраслей, кото­рые ранее практически не существовали; и, в-третьих, крайне низкими инвестициями в основные фонды и инфраструктуру, что позволяло увеличивать текущее потребление.

После выхода из кризиса 2008−2009 годов все три фактора по сути перестали существовать: цены на нефть на­ходятся на относительно стабиль­ном уровне, инфраструктурные расходы выросли, основные новые отрасли обеспечили насыщение спроса и утратили возможность быстрого развития. Реальные доходы населения прекратили свой рост, как и экономика в целом. Сейчас власти не могут рассчитывать ни на высокую предпринимательскую акти­вность (из-за зарегулированно­сти экономики, высоких налогов и засилья си­ловиков), ни на иностранные инвестиции (в связи с внешнеполитическими конфронтациями), ни на технологический прогресс (с учетом оттока чело­веческого капитала и крайне низкого спроса промышленности на совре­мен­ное оборудование).

/spektr.press/wp-content/uploads/2020/02/AFP_1O07NQ-300x200.jpg" target="_blank">https://spektr.press/wp-content/uploads/2020/02/AFP_1O07NQ-300x200.jpg 300w, https://spektr.press/wp-content/uploads/2020/02/AFP_1O07NQ-600x400.jpg 600w" width="1000" />

Уличная торговля фруктами, Москва, 2020. Фото Photo by Dimitar DILKOFF/АFP/Scanpix/LETA

В 2010-е годы Россия вошла в своего рода «экономи­чес­кий туннель» — государство сдерживает частную инициативу ради лояльности силовиков; обеспечивает относительно высокие средние до­ходы для сохранения поддержки у населения; не препятствует постоян­но­му выводу денег из экономики в интересах приближенных к вождю предпринима­телей и чиновников. Фундаментальной проблемой является то, что Кремль смот­рит на экономику лишь как на инструмент достижения политических целей, потому главное вни­мание сосредотачивается на фискальных задачах, а не на раскрепощении инициативы хозяйству­ющих субъектов (за 2018−2019 гг. первичный профицит федерального бюд­жета превысил 4,7 трлн. рублей, это 4,5% ВВП, но при этом сам ВВП вырос всего на 3,7%, а число зак­ры­в­шихся предприятий за год превысило 600 тысяч).

Приход нового правительства, в которое вошли прежде всего представители налогового ведомства и конт­рольных служб, указывает на ужесточение принятого курса и не дает оснований надеяться на экономиче­ский рост. Небольшие перемены возможны, но даже внимание к конституционному закреплению прожи­точного минимума, рассчитываемого в России не в качестве доли сре­днего дохода, а на основе цен картошки и хлеба, указывает на то, что Кремль видит экономику распределительной, а не про­изводящей сферой — и этот фундаментальный подход не будет пересмотрен, пожалуй, ни при каких обстоятельствах.

С другой стороны, последние недели выявили и серьезные политические проблемы. Социологические опросы давно указывали на низкую популяр­ность правительства и лично премьера Д. Медведева, однако смена кабинета, согласно опросу Левада-Центр, вообще не прибавила власти очков.

Население разделилось на две относи­тельно не­большие группы, одна из которых хочет видеть В. Путина главой государства и после 2024 г., а другая — категорически против. При этом большинство — «безмолвствует», что в условиях поиска пути дальшейшего развития страны является скорее плохим, чем хорошим, знаком. Кадровые изменения в Белом доме прежде всего показали, что у власти в резерве нет качественных специалистов, и, кроме того, подтвердили, что главными мотивами и драйве­рами при дележе портфелей (а, следовательно, и финан­совых потоков) являются коммерческие интересы наиболее приближенных к президенту фигур (как отмечают наблюдатели, во многом новый кабинет представляет собой группы клиентелл Ковальчуков и Ротенбергов (клиентелла — форма социальной зависимости в Древнем Риме, — прим. «Спектра»).

Весьма показательным стал и очередной раунд перестановок в верхах: даже наиболее одиозным бывшим ми­нистрам стремительно нашли синекуры, указав населению, что лояль­ность ценится Кремлем намного больше компетентности. В преддверии оче­редной волны ротации губернаторов (и на фоне отставки главы Чувашии) нет никакого сомнения в том, что граждане с радостью воспримут новость об увольнении любого главы субъекта, так как в нашей удивительной «федера­ции» почти никто не считает региональную власть отражающей интере­сы местного населения.

Преподносимая как революция, реформа Конституции с высокой степенью вероятности сведется к отлучению от государствен­ных постов тех, кто имеет или имел иностранные паспорта или виды на жи­тельство, а также к снижению степени контроля за властью как со сторо­ны национальных су­дебных инстанций (включая Верховный и Конститу­ционный суды), так и внешних сил (для чего изобретен тезис о приоритетности национального права над международным).

Все эти фак­торы способны увеличить «свободу маневра» для Кремля, но главный воп­рос заключается скорее в том, собира­ется ли Путин осуществлять какие-либо «маневры». Пока, на мой взгляд, нового стратегического кур­са ни во внутренней, ни во внешней политике не просматривается: внут­ри страны «управляемая демократия» сохранится как основа основ (даже веро­ятные досрочные выборы Государственной Думы, способные запустить про­цесс формирования новых партийных структур, не изменят принципа «руч­ного подбора» представительной власти) и распространится даже на более низкие уровни иерархии через демонтаж местного самоуправления. На вне­шнем контуре сохранится прежняя напря­женность, так как поддержание если не реального конфликта с Западом, то его явной видимости остается одним из важнейших инструментов легитимизации режима («в воюющей стра­не главнокомандующего не меняют», как выразился еще в 2918 году во время предвыборной президентской кампании один из доверенных лиц Владимира Путина, предприниматель Игорь Ашманов).

На этом кажущемся спокойном фоне заметен, тем не менее, один важный тренд. Путинская риторика, касающаяся войны и истории, более значима, чем это может показаться на первый взгляд. Рассуждения о войне служат се­годня сразу нескольким задачам.

С одной стороны, чем больше граждане проникнутся осознанием того, что против их страны ополчился весь мир, тем меньше они будут требовать от власти экономических достижений (это de facto уже происходит — на протяжении пяти лет стагнации относительное одобрение политики Владимира Путина сохраняется, причем не только усилиями социологических служб) и тем более естественной будет казаться го­товность делегировать бюрократии (командирам) все новые и новые полномочия. С другой стороны, Кремль последовательно выстраивает образ России как страны, которая, во-первых, имеет неоценимые (и по достоинству не оплаченные) заслуги перед современной цивилизацией; во-вторых, была на протяжении последнего столетия неоднократно предана своими «партнера­ми»; и, в-третьих, имеет право на определённую «историческую террито­рию», которое представляется давно и радикально нарушенным.

Иначе го­воря, создается картина якобы имеющего места противодействия остального мира «вставшей с колен» стране. Общим результатом подобной пропагандист­ской кампании становится готовность (пусть скорее пассивная, чем пассионарная) значительной части населения к обострению ситуации — мы прекра­сно помним, что аннексию Крыма россияне начала XXI века поддер­живали не менее активно, чем их предки сто лет назад — вступление страны в Первую мировую войну (Россия настаивает, что присоединение Крыма произошло законно, после проведенного на полуострове референдума, международное сообщество в своем большинстве этого не признало, — прим. «Спектра»).

/spektr.press/wp-content/uploads/2020/02/08114845-300x215.jpg" target="_blank">https://spektr.press/wp-content/uploads/2020/02/08114845-300x215.jpg 300w" width="1000" />

Владимир Путин по время посещения Нахимовской военно-морской академии в Севастополе. Фото EPA/ALEXEI DRUZHININ/SPUTNIK/KREMLIN POOL/Scanpix/LETA

Однако в этой значительной лояльности граждан «правительству военного времени» кроется серьезная — и самая главная на сегодняшний день — угроза. На примере событий сначала в Южной Осетии, позже — в Крыму и на Донбассе (власти России, несмотря на множество собранных журналистами свидетельств, отрицают участие действующих военнослужащих РФ в вооруженном конфликте на Украине — прим. «Спектра») и далее — в Сирии можно видеть: логика российских властей подразумевает периодическую «подпитку» патриотических чувств реальны­ми военными авантюрами. Учитывая, что в последнее время внешнеполитические успехи минимальны (достаточно вспомнить пробуксовывание мо­сков­ской политики «федерализации» Украины, ужесточение международных антироссийс­ких санкций, провал попытки интеграции Белоруссии, крах проекта «Северный поток-2», неудачи желанного для России варианта урегулирования в Ливии, и т. д.), вероятность нового агрессивного «всплеска» выглядит, я по­ла­гаю, крайне высокой.

Не приходится сомневаться, что в ближайшие меся­цы давление на Россию только усилится: Минск будет пытаться наладить от­ношения с «коллективным Западом»; стартующий в Голландии процесс по делу МН17 станет неустранимым фоном любых отношений с Москвой не менее чем на год; предвыборная кампания в США также будет «подсвечи­вать» неприятные для Кремля обстоятельства его вмешательства во внутрен­ние дела западных стран. В такой ситуации лично я бы ни в коем случае не стал недооценивать шансы на появление «зеленых человечков» в Белоруссии и в странах Балтии или попытки дестабилизации ситуации в Украине.

Выступление российского президента 15 января и последовавшие за ним события доказывают то, что было известно уже давно: Владимир Путин — человек, ко­торый воспринимает жизнь как череду отважных спецопераций; спокойное и устойчивое развитие страны для него не является ценностью (особенно если для обеспечения такового сегодня нужно существенно менять базовые принци­пы функционирования созданной им системы). И в экономике, и в полити­ке России «спецоперации» сейчас невозможны: система вошла в период застоя, выход из которого невозможен без ее разрушения. Именно поэтому, на мой взгляд, мы быстро движемся к очередному эпизоду серьезной конфрон­тации Кремля с соседями. Насколько он близок и какими последствиями обернется — покажет время.

Время, которого остается все меньше…