АНАТОЛИЙ БЕРШТЕЙН


Государство в кои-то веки озаботилось образованием. Президент Медведев в Послании Федеральному собранию уделил особое внимание проекту «Наша новая школа», сделав акцент на том, что это не просто ведомственная прерогатива, но и «дело всего общества». А премьер Путин, приняв участие в совещании оргкомитета по проведению конкурса «Учитель года», объявил о поддержке государством молодых учителей и о выделении им тысячи грантов по полмиллиона рублей на два года. В первую очередь поощрение может коснуться тех, кто после института поедет работать на окраины нашей до сих пор еще необъятной родины. Это по сути стимулирование распределения. Раньше оно было обязательным, хотя ехали и за «туманом, и за запахом тайги». Теперь, считается, можно заманить «длинным» или, как еще говорили, «шахтерским рублем».
Я сам когда-то работал учителем, уехав по распределению в отдаленные края. Добровольно. Это были лучшие педагогические годы моей жизни. Притом коэффициент «за дальность» в этих местах на учителей не распространялся. Зато нагружали часами. Я в первый же год вел историю, основы советского государства и права (был такой предмет в восьмом классе), литературу, английский язык, физкультуру и пение. Поэтому денег, в целом, хватало. Хотя приходилось самому платить за жилье, иначе — свободный диплом, что для многих было мечтой, но для меня — самым большим страхом и стыдом: разве можно, уехав с такой помпой, тут же вернуться домой и превратиться в посмешище?

К чему это личное замечание? Только к тому, что я знаю: молодые учителя уезжали по распределению не потому, что ехали за заработком. Опять же наивно замечу, что и раньше, и сейчас (хотя, возможно, в меньшей степени) есть профессии, в которые идут по призванию. Это врачи, учителя, адвокаты… Конечно, не только, но я выделяю те, что непосредственно связаны с прямой помощью людям.

Если в школе будут оставаться лишь за деньги, ездить в дальние края лишь за грантом, ничего существенно не изменится. Приедут временщики с деньгами, постоянно поглядывающие на часы и судорожно отрывающие листки календаря, пытаясь ускорить окончание срока. Именно срока. Подходящее слово. Отбудут его — и домой. И в другую профессию. Тут денежки по гранту, Бог даст, и пригодятся.

Почему люди с технологическими мозгами не могут понять, что стимулировать можно и нужно, создавая не только материальные условия, но и творческую атмосферу для работы, а то и просто не мешая?..

Все учителя и директора школ, с которыми я специально пообщался для написания этой статьи, не сговариваясь, сетовали на произвол чиновников, на непомерную загрузку никому не нужной отчетностью, которая требует уйму времени, на некомпетентный контроль. Один из них предложил законодательно запретить собирать информацию в школе. Есть один документ — аттестат о ее окончании, — вот и вся отчетность
А сейчас каждый день на электронную почту школы приходит не менее 25 разных указаний от различных ведомств, в основном непосредственно от органов образования или от местных властей. Например, есть такой замечательный документ «Стандартный базовый пакет программного обеспечения» (СБППО), по нему специально отряженный на это в школе человек заполняет десятки страниц особой формы о деятельности всей техники в школе.

Говорили учителя (в основном московские учителя гимназий) и о перегруженности учеников. В век интернета надо изменить программы, убрать оттуда массу необязательной информации и оставить и учителям, и ученикам время, чтобы научиться оперировать имеющимися информационными источниками.

Учебники пестрят цифрами по производству чугуна и стали, по выпуску танков и винтовок, ненужными фактическими подробностями, фамилии людей, повлиявших на историю страны, теряются в массе необязательных, «факультативных» имен. Ученик успевает отчитаться только в том, ЧТО и КАК случилось, времени же на обсуждения вопроса «ПОЧЕМУ» не остается. Это я об истории, но приблизительно та же ситуация и с другими предметами.

Третья проблема — кадры. «Школьные работники есть, а учителей мало», — посетовал один из моих собеседников. «Чем же они отличаются?» — попросил уточнить я. И получил ответ: «Учитель, в отличие от работника, выращивает ребенка, и предмет для него — не более чем средство». Мнение, вероятно, спорное. Во всяком случае, учительница с почти 35-летним стажем тут же язвительно возразила: «Доброту воспитывать? Именно это и хоронит образование. Дети элементарно не умеют мыслить. У них нет примитивного навыка работы с фактами, они не умеют пересказывать, устанавливать причинно-следственные связи, распоряжаться пространством, применять масштаб, грамотно писать, в конце концов…»
Спор этот бесконечный. Я вспомнил о нем, чтобы подчеркнуть: школа — живой, саморазвивающийся организм, не надо грузить его регламентациями.
Школе нужна не столько модернизация, сколько, как ни странно, возвращение ее статуса, учителям — их достоинства, ученикам — смысла образования. А гранты всегда пригодятся...
В любой отрасли «модернизации» мы будем сталкиваться с одним и тем же: курировать ее будут люди менее компетентные и порядочные, чем те, кому придется непосредственно исполнять их указания. Постепенно несговорчивые профессионалы станут вытесняться и заменяться на лояльных дилетантов и конъюнктурщиков.

Как избежать такого развития событий? Не берусь расписывать технологическую цепочку мероприятий. Но мне совершенно ясно, что менять надо систему в целом. Она должна быть такая, чтобы не работал знаменитый «принцип Питера»: «В иерархической системе любой работник поднимается до уровня своей некомпетентности».

Кто-то из экспертов уже назвал предложения по «новой школе» «либерализацией образования». Мне все же кажется, что либерализация образования может состояться не внутри «консервативной» модели с вертикальным управлением — это все-таки не «остров Крым», а только параллельно с либерализацией всей общественно-политической системы.

А это значит, что как-то должны поменяться функции и дух чиновничества, которое отныне должно обслуживать процесс, а не только его контролировать и инспектировать.

Надо дать школе больше прав под ответственность директоров. На сегодняшний день вся плановая документации, штатное расписание, тарификация, учебный план — все согласовывается в органах образования, где количество чиновников уже больше, чем педагогов в отдельно взятой школе.

По сути, модернизация — это возвращение к столь огульно охаянным реформам 90-х, только с учетом допущенных ошибок, как-то: отсутствие профессиональной экспертизы педагогических экспериментов, инноваций, учебных пособий.

Нет универсальных схем для школы, нет одного и того же рецепта образования и воспитания, нет чего-то одного, что одинаково необходимо разным людям.

Для кого-то школа — «храм знаний», а для кого-то «второй дом». Для одних родителей важно, чтобы их ребенка хорошо учили и не давали спуску, для других — чтобы обращались по-человечески, помогли научить общаться, для третьих — «камера хранения» и тому подобное. Так же ищут и первую учительницу — или строгую, или добрую. Идеально, когда это соединяется в одном человеке. Но мы знаем, что это бывает крайне редко.

У каждой школы есть свои сильные стороны, свои особые традиции, своя атмосфера: уживаясь в одной, ребенок может чувствовать себя крайне некомфортно в другой.

У каждой школы есть репутация, и пусть родители выбирают — это, в конце концов, их ребенок, а не государственный.

Выбор — вот основа либерализации. Выбор и ответственность за него.