Её глаза лучились медовым светом, таким притягательным и мягким. Я вспомнил, как лежал в дедовой квартире и видел пылинки, танцующие в воздухе. Ароматный, тягучий мёд, которым баловала меня бабуля, пчёл, жужжащих у бабушкиных цветов. Какая-то невероятная нежность окутала, будто мать-Вселенная баюкает меня, еще слепого новорожденного. Закрыл глаза и словно наяву почувствовал покачивание гигантской колыбели. По сравнению со Вселенной я совсем ещё ребёнок, маленький ребёночек, подумалось мне, прежде чем дрёма полностью захватила меня.
Очнулся я там же, как ни странно. Пришлось проморгаться, чтобы хоть что-то увидеть в этом полумраке. Ощущение было такое, словно я полчаса сидел в жару на солнцепёке - тело горит, голова как колокол гудит гудит, а перед глазами расплываются чёрные круги. Муинра сидела рядом и изредка проводила рукой по моей макушке. Как ни странно, это как будто отводило ноющую боль в сторону. Я словно наяву видел бедного Федота, на которого постоянно переводили икоту, гангрену, радикулит, диарею, а теперь к этому всему прибавилась и моя головная боль. Ох, несладко же приходилось этому парню!
- Бедный, ты совсем перегрелся. Зачем же ты так долго смотрел, можно было отвести глаза. В некоторых странах смотреть в глаза вообще считается неприличным, ты знал? - слегка сожалеюще сказала девушка.
Всё бы ничего, но где я мог перегреться? В Германии летом жарковато, конечно, но ведь в здании из-за кондиционера у меня порой мурашки по коже бежали.
- Не настолько я сибирский парень, чтобы от горячих девушек с тепловым ударом валиться. Последнее, что я помню, это как ты меня взглядом сверлила. Вдруг сзади подошёл засланный казачок и лампой настольной мне голову нагрел?
Она тепло улыбнулась.
- Как плохо ты обо мне думаешь. Неужели я похожа на доктора Зло?
- Не похожа. Но не стоит забывать, что не всё, что вкусно пахнет, на вкус как слойки моей бабушки! - Это одна из мудростей жизни досталась мне, когда я попробовал стряпню своей матери. А что, пахло ароматно! Кто же знал, что мне придётся потом провести 3 часа у стоматолога. Тот зуб я решил оставить себе на память - точнее, половину зуба. Вторая так и стоит памятником жертвам кулинарии в моём рту.
- Ну вот и представь, что ты переборщил с бабулиными слойками и они отомстили тебе диатезом за их геноцид. Вот примерно то же случилось и на этот раз.
Я подозрительно прищурился.
- Но ты же меня ничем не кормила!
- Дурилка, это же было сравнение! Да, я тебя не кормила. Напрямую.
- Что же это было тогда? Поход в астральную столовую?
- Ну, что-то наподобие. Сочные, вкусные астральные слоечки. Так тебе понятнее?
- О, за это я кулинарию и люблю - с ней всё встаёт на свои места!
Ничего не понятно!
- В следующий раз только с ними не перебарщивай. Чувствуешь, что уже достаточно - закрывай глаза, сердечно благодари и отчаливай. Лучше, конечно, преклонить колено и назвать меня госпожой, но ты слишком хилый - упадёшь ещё в обморок, а мне опять тебя откачивать.
- Да, госпожа!
- Прекрати, я же пошутила! - она покраснела и посмотрела вбок, будто стесняясь. Хотя почему будто? Возможно, она не такая храбрая, какой хочет себя показать.
- Да, моя королева.
- Шёл бы ты лесом со своей королевой!
В меня полетела подушка. Её я использовал, как щит.
- Непременно, моя герцогиня. Или, быть может, Ваше Величество?
- Хватит, говорю!
Ещё две! Одна на голову, вторая - в запас.
Учитывая их количество за спиной Муинры (как её уменьшительно ласкать? Муня? Мурня?Мра?), стоит прекратить свои ментальные атаки. Вряд ли она сегодня расскажет мне свои секреты, так что направлю свою энергию в конструктивное русло - пойду выпью пива!
- Ладно-ладно, мир! Вижу, сегодня ты не расколешься.
Она нарочито мило захлопала своими длинными ресницами.
- Я же всё тебе рассказала, чего ты ещё ждёшь? На пальцах объяснить?
О, да. Я так же могу рассказать теорию большого взрыва. "Ну, в общем, представьте, что ваша бабуля передержала пирог на сковородке, и он ка-а-ак лопнул! Вот эти кусочки со смородиновым вареньем Вселенная и есть. Ещё вопросы?"
- Да не надо, пальцами и я себе объяснить могу. Пора мне. Ты, похоже, была финальным пунктом в моей программе. Элен куда-то убежала, с Радиком я познакомился в силу своих возможностей. Чую я, ждёт меня снаружи баварский трактир, и бармен уже натирает мне бокал. Так что оседлаю-ка я своего коня, да направлюсь в ближайшую пивнушку. Не хочешь составить мне компанию?
Муинра уже сменила гнев на милость и отложила подушку. Я тоже с облегчением убрал свой щит.
- Не сегодня. Не люблю шумные места, так что побывай там за нас двоих. Вернёшься - расскажешь, что там во внешнем мире происходит.
- Хочешь сказать, ты снаружи не бываешь?
- А зачем? Всё, что мне нужно, привозит Филипп Бедросович. Иногда гуляю в садике за домом, а так - только здесь и живу.
Голова уже немножко пухла от тех тайн, что скрывались в этом шатре. Но - как говорит моя бабушка - я подумаю об этом завтра! Вот так и сделаем.
- Ладно, ваши тайны оставьте для программы Максимум, а мне пора. До скорого!
- Удачи тебе, человек!
Я попятился, откидывая занавески в стороны. Муинра уже смотрела куда-то вдаль и тихо шептала: "Так мало любви, что творится с этим миром?"

- А вот тут ты ошибаешься. Ты уникален.
- В чём? В редкостном кретинизме?
- Почему ты так агрессивен по отношению к себе? Боишься поверить в то, что ты – особенный?
В каком смысле она имела в виду особенный? Неужели она что-то знает про мой опыт с левитацией?
- Чего мне бояться? Признаю я свою уникальность, нет, что с того?
- Знание своих возможностей рождает ответственность. Гораздо легче сидеть на заднице и ныть всем, что ты такой же, как все, и довольствоваться средней работёнкой, средней женой, средними знакомыми, чем признать, что ты уникален, и начать воплощать себя. Реализовываться.
- Ну, может быть, у меня есть талант.
- Да? – она заметно оживилась. – Какой же?
- Я могу, взглянув на сиськи, сразу определить, настоящие они или нет.
- Просто прекрасно!
- Что в этом прекрасного?
- Да ты представь свои возможности! Пишешь о себе в ток-шоу, наглядно демонстрируешь свою способность, и – вуаля! Ты – признанный на весь мир эксперт женских прелестей! Тебя приглашают в шоу к Опре, на обед к президенту, модные показы всегда открыты для тебя! Одно твоё слово – и ты либо ввергнешь девушку в мир сплетен, недоверия и порока, либо вытащишь её наружу, оправдав перед толпой.
Она замолчала и лукаво улыбнулась.
- Но, думаю, это не единственная вещь, которая делает тебя уникальным.
- Да? – Я старался не выдать себя сбившимся дыханием. Неужели она видела меня? Смотрела через противоположное окно и хихикала себе в кулачок? Чёрт, как она могла меня видеть, со своими-то глазами. Пуаро из меня никакой. – Какие же ещё таланты во мне зарыты? Может, я о них просто не знаю?
- Не таланты, дурилка. История. Мы были бы идентичны, если бы не события, произошедшие в нашей жизни. Одинаковые, как болванки в компьютерном магазине, не несущие цели и смысла. Но наш диск сам собой заполняется кадрами, мыслями, решениями, и именно благодаря этому мы можем сказать, что каждый из нас – особенный.
- Ну, в таком случае, мы уникальны как снежинки. Если ты – четырёхметровый зелёный великан, обожающий свежую человечинку, как ты отличишь одного хюмана от другого?
- Легко. Посажу их в клетку и буду наблюдать. Одни будут бегать от угла к углу, трясти прутья, может, даже грызть. Кто-то будет сидеть в уголочке и плакать, изредка крича «Господи, за что? Я ведь каждое четвёртое воскресенье ходил в церковь!». Наверное, найдётся человек, который просто сядет и начнёт безостановочно смеяться.
- И какой психопат в такой ситуации будет ржать?
- Представь, ты двенадцать лет проучился в школе, потом ещё 5 – в университете, нашёл рутинную, но прибыльную работу, женился, купил небольшой домик, надеясь накопить достаточно деньжат, и только потом – поехать в Индию, где всегда мечтал побывать. И только собрался снять деньги с карточки, как – раз! Тебя ловит четырёхметровый зелёный великан и сажает в клетку, не объясняя своих намерений, но очень живописно облизываясь.
Чёрт, они все такие психи?
- Понял.
- И что ты понял? – спросила Муинра учительским тоном.
- Что я особенный.
Девушка тепло улыбнулась и наклонилась ко мне.
- Нет. Ты – уникальный. – прошептала она.

Радик улыбнулся и провёл меня по кабинетам. Следующий кабинет был из жёлтого стекла, изнутри весь увешан шалями, платками, бусами, и напоминал цыганскую кибитку. Даже запах был свой: пахло мандаринами.
Чтобы войти внутрь, нам пришлось, пригнувшись, избегая шалей и особо сильно звенящих бус, протиснуться внутрь.
Естественно, компьютера тут не стояло. Как и стола. Внутри была гора подушечек, коричневых, тёмно-розовых, фисташковых, украшенных вышивкой, все сплошь с кисточками, какие бывают только у тяжёлых штор в помпезных зданиях.
Посреди всего этого бедлама спокойно сидела черноокая леди с длинными чёрными волосами, с полуоткрытыми глазами покуривая кальян.
Кальян. Подушечки. Шали. Бусы.
А я сказал вам, во что она одета?
В длинную, полупрозрачную, разноцветную рубашку из лёгкой материи. И всё бы ничего, но мои сканеры не выявили наличия ливчика! С её 3-м размером (мои сканеры видят даже пластические операции, так то) это непростительно!
Это что за офис такой, чёрт возьми?
Радик молча повёл рукой в сторону девицы, предлагая мне пройти вперёд, сам при этом отойдя за пределы платков и бус.
Я подошёл, поминутно ощущая, как моей головы касается очередной кусок аляпистой ткани. С этого ракурса мне были видны только её колени и часть кальяна - остальное закрывали платки.
- И долго ты будешь так стоять, пялясь на мои сиськи? Хоть бы раз в глаза заглянул, для приличия.
Я аж поперхнулся. Что за наглость! Даже если бы это было правдой, женщине нужно гордиться, что её грудь привлекла моё внимание!
- Вообще-то, все ваши возможные достоинства мне закрывают эти занавески, сударыня.
Она ехидно хмыкнула.
- Неужели?
- Честное слово. Мне во внешности девушки грудь - не главное.
- Если первая твоя фраза хоть как-то была похожа на правду, то вторая больше похожа на обещания депутатов.
Я даже не знаю, как к ней обращаться. Похоже, Радиковский образ прилип ко мне, как жвачка к подошве. Ну, пускай будет так. Этот мир не готов к настоящему Ивану! (гордо потряс хаером в воображении, играя на чёрной бас-гитаре).
- Ладно, не робей. Присаживайся. - Она отложила кальянную трубку,рукой нашарила рядом подушку, по габаритам превосходящую остальные раза в 3, и подвинула в мою сторону. Я присел на неё, стараясь максимально удобно разместить ноги.
- Меня Василиса зовут.
Я молчал. В этом ракурсе открывался вид на её лицо. Правильный нос, немного курносый, губы, на тот момент изящно изогнутые в улыбке, белая кожа с редкими светлыми крапинками, и почти чёрные глаза, которые на свету отливали янтарём, делали её опасной и, в то же время, ужасно беззащитной. Но страннее всего был её взгляд. Такое ощущение, будто она смотрела сквозь меня, словно рентгеном просвечивала. Или видела сквозь предметы, и за моей тушкой лежал её потерянный обратный билет на Олимп.
- Ты что молчишь? - Она беспокойно заёрзала на своей подушке. - Что, заметил? Тоже меня инвалидом считать будешь?
- Что заметил?
Вася нервно улыбнулась.
- Скажем так. То, что я вижу, не совпадает с тем, что сейчас передо мной.
- То есть?
- Ну, я не могу увидеть твоё лицо. Но я чувствую интонацию твоего голоса, слышу шаги, шуршание одежды. Этого мне хватает, чтобы понять тебя. А разве это не самое главное?
Я смущённо улыбнулся. Интересно, что она могла понять по моим движениям? Надеюсь, она не подумала, что я дурной извращенец, всё это время наблюдавший за её полупрозрачной рубашкой?
Так, надо её чем-нибудь отвлечь.
- А меня вот Ваней звать.
- И чем ты отличаешься от остальных Вань?
- Ну-у...- я поскрёб затылок. Кроме родимого пятна, напоминающего мне улыбку Джокера, на левой груди, у меня вообще не было отличительных черт. Ну, исключая тот момент, когда меня в воздух подняла неведомая эпическая сила.
- Опять на мою грудь пялишься, извращенец?
Похоже, её понимание опаздывало секунд на 10.
- Нет, нет, что ты. Просто думал над твоим вопросом.
- И что надумал?
- Что я - обычный русский Ваня, жил в Москве, потом перебрался к вам. Жизнь моя была скучная и без перемотки её смотреть невозможно. И вообще, если сравнивать с фильмом, то ты бы выключила его в самом начале, потому что главный герой уныл до невозможности.

Внезапно послышались крики. Элен замолчала, а я прислушался.
- Да что ты говоришь!
- Истину глаголю, царь батюшка!
- Неужели?Значит, просто, по чистой случайности, перепутал номер пиццерии и секса по телефону и осознал свою ошибку только через полтора часа?
Лена махнула мне рукой в сторону коридора, на цыпочках вышла из кабинета и свернула направо. Я последовал за ней, стараясь не задевать ничего бьющегося и гремящего.
- Каюсь, батюшка, неразумен еси, ради Бога, не вели казнить! Спас я девицу блудливую от одиночества, скоротал с ней часок, истину поведал, от лукавого отворотил!
Мы подошли к проёму следующего кабинета, уже с жёлтыми стенками, где спиной к нам стоял грозный дядька, комплекцией и цветом напоминающий прекрасный овощ помидор, распекавший сидящего у компьютера странного на вид паренька, лет 22-х, но уже с узкой бородой до ключиц и с длинными, собранными в хвост волосами.
- Обижаете, царь батюшка! Чист мой замысел, как младенец непорочен! Жизнь новую начнёт, бездомным помогать будет, семью заведёт!
- Знаю я, как твои замыслы кончаются. Под конец девка сбрендит совсем, пойдёт мужиков колотить, чтоб налево не ходили.
- В этот раз ни одного косяка не было, честно говорю.- Парень внезапно отбросил старославянский сленг и обычным тоном продолжил - Ну а что мне тут делать, инвесторов привлекать? Да уже рожи их видеть обрыдло, не могу больше.
Тут он посмотрел в нашу сторону, совсем невежливо пихнул сеньора помидора в бок, и теперь на меня уставились уже 2 пары глаз. Чёрт возьми, да я же... звезда!
- Здравствуйте! - решив, что молчать дольше уже нет смысла, я подошёл к ним, протянув руку сначала к краснолицему. - Я Ваня, приехал из России. Удивлён, что вы в таком совершенстве знаете русский.
Но вместо томата руку пожал мне тот самый паренёк со старославянским сдвигом. Оказалось, он ростом едва ли ниже меня, но несколько тоще.
- Приветствуем в нашей гостепреимной стране! Я Родослав, пиарных дел мастер. А это - наш уважаемый директор, отец и царь по совместительству, Филлип Меркман.
Филлип важно кивнул и молча вышел в холл, аккуратно закрыв за собой дверь.
- Ты не удивляйся, он просто подозрительный очень. С людьми за руку не здоровается, говорит, в старину таким макаром убийцы жертву отравляли.
- Пожимая руку?
- Ну да. А на руку предварительно насыплют мышьяка. Убийца выпивает противоядие, получает заслуженные денежки, а клиент корчится в агонии от якобы холеры.
Я тщательно вытер руки об штаны. Родослав с лёгкой насмешкой наблюдал за моей реакцией.
- Радя, раз уж ты всё равно поднял задницу со стула, так не представишь ли Ивану остальных членов трудового коллектива?- получив мой укоризненный взгляд, Лена продолжила, не меняя интонации.- Мне идти надо. Ещё одна новенькая приезжает из Минска, и снова по-немецки ни бум-бум.
- Ну, ты же у нас лицо компании, вот и отдувайся теперь.
- Ну-ну, убавь зависть, милок, не то псом смердящим до конца недели у всего офиса пробудешь! - Лена чмокнула (чмокнула?!) паренька в щёку, помахала нам на прощание и ушла.
Я остался один на один с Радиком (который, кстати, теперь мне нравился гораздо меньше).
А он повернулся ко мне и доверительно сказал:
- А на прошлой неделе меня неделю Санчо Панса звали . И чем им мой Дон Кихот не понравился...

Шофёр, угрюмый молчаливый парень, который даже не представился, долго петляя по узким мощёным улочкам, выехал таки на широкую дорогу, по обеим сторонам которой были многочисленные торговые центры, опрятные жилые дома, небольшие частные магазинчики, ювелирные, булочные, парикмахерские... Я был немного разочарован. Гуляя по своей маленькой улочке, я думал, что остальные улицы такие же, как моя, может, шире, но дома должны были быть старые, кирпичные, от которых веет стариной и хорошим пивом!
Но реальность в очередной раз пнула мой многострадальный зад. Что бы там со мной ни было, пинки, похоже, только начинаются, и в этот раз жизнь обзавелась стальными кирзачами.
Офис находился в одном из сохранившихся (или воссозданных заново, тут не разберёшь) домов, которые, как несколько голубей, окружённых стаей голодных воробьёв, тесно прижавшись друг к другу, ютились на одной из отходящих от шоссе улиц.
Шофёр припарковался у боковой стороны здания, вышел, открыл мне дверь, и головой кивнул в сторону неприметной деревянной двери. Я, вздохнув, пошёл в указанном направлении. У таксиста был такой вид, будто одно моё существование - веский повод надавать мне люлей, а уж если я спросить что-нибудь попробую, то огребу 100%.
Дверь изнутри оказалась железной и очень тяжёлой, и, если бы не пружина( благодаря упругости которой в тяжёлые времена дверь могла служить неплохой катапультой, превращающая зашедших было наивных захватчиков в мясное рагу, разбивая последних об противоположную стену), то назад её пришлось бы затаскивать, кряхтя и матерясь.
Офис располагался, как говорила Элен, на четвёртом этаже. Поднявшись на нужный уровень, я кое-как пригладил волосы, которые после душа делали меня эдаким одуванчиком, отряхнулся и распахнул дверь. Зря старался. Точнее, слишком рано. Дверь вела в просторный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери, практически идентичные, различаясь по номерам. Про номер офиса Лена вообще ничего не сказала! Вот зараза. Ничего не поделаешь, придётся проверить все двери, в случае чего, буду кричать *Их бин руссиш, айм сорри, эншульдигунг*, закрывать дверь и искать счастья у следующей.
Но для начала лучше проверить свою удачу. Вдруг сразу попаду в нужный кабинет? Может, моя нынешняя суперсила несёт с собой опупенное везение, а я и знать об этом ничего не знаю?
По одну сторону были чётные номера, по другую - нечётные. Кабинетов было 10, везло мне на цифру 9, так что, недолго думая, я зашёл в 409. И нифига не понял.
Кабинет был небольшой, но его стены были прозрачные, травянисто-зелёного цвета, и проём прямо передо мной вёл в ещё один коридор. Но в том помещении, где оказался я, на столе сидела Элен в деловом синем костюме, закинув ногу за ногу.
- Ну, поздравляю. Отныне ты попадаешь под моё шефство. - она, показушно скривив лицо, улыбнулась мне глазами.
- Почему? И что ты мне не сказала, что тут ещё куча офисов? А если бы я попал в логово джихадов?
- Тогда мы бы соскребли тебя со стенки и отправили в коробке из-под китайского фастфуда твоей матушке, в Россию, со своими искренними соболезнованиями. - Лена кровожадно улыбнулась, но буквально через секунду не выдержала и засмеялась. Смех у неё был негромкий, как звон серебряного колокольчика. - На самом деле, это была проверка. Все офисы на этом этаже принадлежат нам. За каждой дверью работает определённый человек, а так как никто не хотел брать новичка под свою ответственность, решили тянуть жребий. Тот человек, в кабинет которого ты бы попал, был бы вынужден посвящать тебя в дела нашей компании, водить по нужным местам, в общем, быть твоим паровозом, уважаемый вагон Василий.
Она спрыгнула со стола, подошла ко мне и доверительно шепнула:
- Хорошо, что ты не попал в 405. Там работает Эндрю.
- Это не шофёр ли? - спросил я, вспоминая выражение лица шофёра, когда он посмотрел на меня.
- Да, он самый. Не называй его шофёром, иначе схлопочешь. Эндрю очень скрытный и обидчивый, по крайней мере, поначалу.
- Если бы я его увидел на улице, подумал бы, что он идёт мстить клану Макарони за тот самый инцидент в итальянском ресторане на углу.
- Ну, скажем так, нет дыма без огня.

Я завис в воздухе, слыша только, как крылья с шумом рассекают воздух. Какие, чёрт возьми, крылья? Посмотрел в одну сторону, в другую. Крыльев видно не было. Но я явственно слышал их размеренное хлопанье, так чему же верить? Глазам? Слуху? Может, я вообще сплю. Надо себя ущипнуть. Ай! Щека. Щетина. Надо бы побриться, а то колет, как старое совдэповское одеяло.
Нет, я не проснулся. Крылья насмешливо продолжали держать меня над полом. Странно, что на меня никто не оборачивается. Лично я бы не пропустил на улице мужика, который случайно разминулся с землёй и теперь левитирует, как тибетский монах.
Кстати, это мысль. Попробую принять позу Будды. Вдруг это знак, и мне сейчас придёт осветление, которое направит мой жизненный путь в нужную сторону? Укажет мне мою стезю? Даст дальнейшие указания по захвату мира ( на случай, если Бога таки не существует, а нас сюда скинули инопланетяне, как португальцы кроликов в Австралию). Подогнул под себя одну ногу, затем попытался согнуть другую, но та явно упрямилась. Стопу не радовала перспектива оказаться под чьей-то задницей, пусть даже под задницей того, кто ей на кров и хлеб зарабатывает, и она дала мне красноармейского пинка под задницу, в результате чего я кувыркнулся в воздухе и шмякнулся как раз на пятую точку вместе с покорившейся ногой.
Крылья с неспешным треском и колющей болью втянулись обратно, кожа стянулась на лопатках, и буквально через секунду я стал нормальным, среднестатистическим туристом, решившим вечером посидеть на асфальте маленькой тёмной улочки, где уже зажигались фонари.
Быстро встал, отряхнулся, прихватил бутылку пива (в которой уже разгневанно собиралась пена), и с уверенным видом вернулся обратно в подъезд. Слава Богу, моя неосторожность сыграла мне на пользу, на ночь я не закрылся, и поэтому мне не пришлось куковать у двери, дожидаясь аварийной службы.
Заперев дверь, я разулся, дошёл да кровати, и рухнул в пушистое мягкое облако. И тут же уснул.

* * *

Проснулся от света солнца. Вчера я вышел на балкон, и забыл задвинуть занавески обратно, и теперь, наслаждаясь моими мучениями, солнце слепило мне в глаза, слезящиеся и опухшие. Пошёл в ванную, не сориентировавшись, нажал не тот выключатель. Промок. Выключил душ. Вытер лицо. Мстительно пнул стенку. Хромая на одну ногу (кстати, ту самую непокорную ногу - вторую я берегу), направился к выходу. Забыл, что у ванной и у студии разные уровни пола. Почувствовал пустоту под ногами. Испугался. Просмотрел отличный видеоролик "Вся ваша жалкая жизнь за полсекунды". Нащупал поверхность под ногой. Воздал хвалу Господу. Пошёл искать одежду. Нашёл. Одел. Джинсы, футболка, лёгкая куртка. Порылся в холодильнике, выгреб йогурты, хлебушек и сок. Всё сожрал, аки дикий зверь. И тут, как раз, когда я задумался о том, что же мне делать, позвонила Элен.
В офис надо было выезжать через полчаса (сейчас было около 9). Организация вышлет машину (оказалось, у них несколько машин, собирающих сотрудников, как грибы в корзинку (естественно, не отрезая им ноги), и отвозящих в контору, именовавшуюся, кстати, Suum cuique. Напоминало название одного бренда, который так обожает моя безалаберная матушка.
Так что у меня оставалось полчаса на то, чтобы сесть и понять, что произошло вчерашним вечером. Я был пьян? Да нет, в бутылке ещё около полутора литров осталось. Это мне привиделось? Нет, задница ещё слегка побаливала, да и на джинсах сзади были лёгкие следы пыли. А что тогда за хрень происходит, сказал терпеливый до этого момента голос разума. Откуда я знаю,чёрт возьми? Взял и взлетел. Может, я ангел. Смогу ходить по барам, и, томно глядя девушкам в глаза, фразой "Детка, я покажу тебе рай" (звякая при этом своим золотистым нимбом) уламывать любую на долгие и страстные ночи с бессмертным небожителем. Стоп, а где мой нимб? Крылья где? Спать они мне, конечно, не мешали, ведь я сплю на животе, но пройти в ванную с крыльями я бы вряд ли смог. Судя по шуму, размах крыльев у меня - метра три, а то и больше.
Так, покопавшись в памяти, я вспомнил, что крылья втянулись. Руками я нащупал два нароста, которые шли параллельно лопаткам. Но увы, нимба у меня не было. На затылке не было ни одной шишки. Даже небольшого пупырышка. Как же я буду кадрить девушек? И да, какого хрена здесь происходит, терпеливо напомнил мне один из проживающих в голове тараканов, судя по всему, самый разумный обитатель этого тела.
Сев на диван, я закинул руки за голову, облокотился на спинку, и стал наблюдать просыпающийся город. В мыслях я был на крыше одного из московских домов, в который мы с Серёгой прошмыгнули вслед за мужчиной в пальто. Тот ещё оглянулся на нас, покрепче сжал ключи в кулаке и пошёл наверх, по лестнице, а мы, сразу преисполнившись гордости ( да нас реально боятся! ), вызвали лифт и спокойно доехали до девятого этажа. Был вечер, Москва мерцала мириадами огней, статичными и динамичными, яркими и тусклыми, Москва жила, и по её венам-дорогам текли машины, внося свою лепту в этот праздник света и урбанизации.
Тогда я подошёл к краю, не заходя за ограждение, посмотрел на открывающуюся глазам панораму, вдохнул ночной воздух, закрыл глаза, и представил, будто я сам есть ветер. Несусь по улочкам, с шумом пробиваюсь в приоткрытые окна, наперегонки с машинами мчусь по шоссе, обгибая дома, и постепенно взлетая вверх, как длинный крылатый змей, обвивая небоскрёбы, улетая дальше, к горным вершинам, крыльями создающий новые воздушные завихрения, которые потом будут стучать кому-то форточкой, взъерошивать чью-то газету, и, набирая силу, становиться настоящими ветрами, гоняющими тучи по небосводу, как стадо пушистых, но очень злых овец.
Вот тогда я и понял, что мне ничего не нужно от жизни. Только оторваться от земли. Получить свободу от стесняющей движения гравитации.
Нужны крылья.
И вот теперь, когда мне уже 21 год, моё желание наконец исполняется. Но кем? И зачем?
Не найдя ответа на вопросы, я смотрел в окно. Машина должна была вот-вот приехать.

Лена покинула мою обитель, и я остался наедине с собой. Перво-наперво пошёл заряжать технику, а то вдруг настанет зомбоапокалипсис, а у меня с собой даже музыки боевой нет? Или ещё хуже, фотоаппарат разрядится, и я не смогу заснять эту толпу живых мертвецов, охочих до чужих мозгов? Хотя чем они тут будут питаться, в наш 21й век. Да и по законам жанра фотоаппарат всё равно разрядится в первые три секунды. Не оставить мне памятных кадров своим потомкам, @бедапечаль.
Мда. Надо будет детально продумать план действий при нашествии зомби. А пока лучше разберусь с привезённой одёжкой. Кое-как распихав вещи по полкам шкафа, я пошёл за желанной порцией вишнёвого мороженого. Шкаф, кстати, был сделан на манер секретной пещеры Бетмена.При нажатии переключателя, находящегося справа от окна, одна из панелей выдвигалась в сторону и отъезжала вбок, открывая небольшое помещение,в котором при желании можно было спрятать пару трупов, или любовников, если бы я был чьей-то распутной похотливой женой. Или геем.
Достал мороженку, посыпал цукатами, и пошёл к окну. Времени было уже, ни много ни мало, 4 часа дня. А значит, успею прогуляться по улице в поисках хорошего бара.
Сел на диванчик, расслабился, приоткрыл окно и стал наблюдать за улицей. Вот проехал велосипедист, в шлеме и костюме (никогда не одобрял эти гейские обтягивающие одёжки), вот прошла парочка, поедая мороженку, купленную в ближайшем лотке. Сначала они, играясь, толкали друг друга локтями, потом девушка тюкнула парня мороженкой в нос и, смеясь, убежала дальше по улице, в то время как парень, явно ошарашенный, вытирал нос салфеткой. Но было тепло и приятно, и девушка была ему не равнодушна, и он рассмеялся и побежал за ней вслед.
А мороженое таяло на языке, и глаза сами собой закрывались в этом приятном чувстве, когда тебя овевает летний ветерок, а ты сидишь, слушаешь звуки улицы и чувствуешь, как расплывается внутри этот приятный, вишнёво-сливочный вкус.
Доев мороженку, я собрался было пойти за пивом, но внезапно остановился. Я ведь упарился! А значит, привет, душ и новая чистая, свежая одежда! Кстати, интересно, что там в ванной.
Ванная меня поразила в конец. Небольшая комната, покрытая плиткой всех оттенков синего, справа от входа была синяя раковина необычной формы волны, концы которой упирались в стенку, поверхность её была шершавая, а края выполнены в виде морской пены.
Душ был выполнен тоже отнюдь не ординарно. Пол в ванной был расположен на десяток сантиметров ниже двери, слева от которой находился выключатель. Раздеваешься, вешаешь одежду и полотенце на крючки у входа в ванную, щёлкаешь переключателем - и оказываешься под сотней струек, бивших из маленьких незаметных дырочек в стенках. При желании можно регулировать силу струй и их количество. А при приступах консерватизма можно отключить струйки, и душ будет бить сверху из расположенных по кругу отверстий.
Источником света была раковина и несколько разноцветных маленьких светильников, расположенным на каждой стенке на разной высоте. Свет отражался от плитки, и поэтому вся комната загадочно мерцала, как в каком-нибудь гроте.
Как работает выключатель, я узнал только через полчаса, а перед этим меня окатило сначала кипятком, затем ледяной водой, причём от удара струй, которые до этого регулировал явно какой-то мазохист, на теле потом появилось множество синячков.
Помывшись и вытершись, я оделся, подождал минут пятнадцать, пока досохнут волосы, и пошёл гулять. Тело приятно покалывало после такого душа, ступни приятно ступали по брусчатке, а воздух был свеж и приятен, как в какой-нибудь деревеньке. Только без запаха навоза, конечно. И отсыревшего сена.
Видимо, в моём районе было запрещено движение машин. И правда, по улице ездили только велосипедисты, и то по отгороженной заасфальтированной дорожке.
Я шёл, вбирая в себя культуру другой страны, людей, чьи лица неуловимо отличались от тех, что я видел в Москве, города, светлого и чистого, его улиц, магазинов, чужую речь, одежду, поведение. Плеер остался дома, потому что иначе он бы только мешал в осмысливании того места, где я находился. Вообще, на улице было прохладно, потому что тень от домов падала на улочку, и в тех местах, где между домами был проход или очередной переулок, возникала щель, сквозь которую проникал солнечный свет. Такое ощущение, что он грел меня, как будто говоря, что я не одинок, наполняя меня, как сосуд, своим теплом.
В пяти кварталах от меня обнаружился бар, и я решил зайти в него. Вокруг звучал, раздражая барабанные перепонки, громкий смех, стук кружек об деревянные столы, звон приборов, и я решил не задерживаться. Знаками показал бармену, бородатому пузатому мужичку, какого пива мне нужно (тыкая, как варвар, пальцем в бочонок), количество (меньше литра они не отпускали, так что я взял два, на будущее), и что мне нужно с собой (пальцами изобразил идущего человечка). Мужичок, так же, пальцами, показал мне число евро ( 9 евро за 2 литра, вот ироды!), дал сдачу с десятки и помахал мне рукой на прощание, улыбаясь.
До дома дошёл без приключений. Взял кружку, подошёл к окну. Оказывается, за окном был балкон, и лестница наверх действительно была. Она вела на другую сторону дома, куда не выходили мои окна. Я взобрался по ней, и обнаружилось, что крыша дома не треугольная, как мне раньше казалось, а трапецевидная. То есть, черепица шла по склонам, а наверху была плоская площадка, на которой стоял принесённый кем-то диван. Жаль, я был один. С Серёгой даже молчать интересно. А распивать два литра отличного светлого немецкого пива в одиночку ну совсем не торт.
Я сел, налил себе пива, и стал ждать. Скоро должен был быть закат. Спина пока о себе не напоминала, видимо, устыдившись своего поступка в аэропорту. А пока всё было спокойно, я созерцал панораму, множество черепичных крыш, где-то вдали стояли крупные яркие торговые центры, слева стояла телевышка, а рядом с заходящим солнцем виднелся шпиль католического собора.
Небо было безгранично. Перистые облака, как перья фламинго, обрамляли ставшее уже оранжевым, солнце, пространство вокруг которого окрасилось ярким, но нежным красноватым цветом. Всё это было похоже на какой-то неземной, недостижимой красоты цветок. Никакая техника, никакой фотоаппарат, ничья рука не способна была воссоздать.
Я наслаждался пейзажем, потягивая пиво, в наушниках играла песня Radiohead - Lotus Flower. И передо мной распускался самый красивый лотос, который только можно представить.
Но солнце закатилось, под конец оставив яркую оранжевую полосу, небо приобрело фиолетовый оттенок, и в другой от солнца уже загорались первые звёзды. Со вздохом я встал, размял мышцы, и собрался уже пройти на балкон, но во время спуска спина неожиданно взорвалась болью, как будто лопатки пробило взрывным патроном. Потеряв контроль над мышцами, я упал. И с треском раздираемой ткани завис сантиметрах в 10 от пола.

Такси довезло нас прямо до подъезда моего будущего дома. Аэропорт находился всего в 8 км от центра города, поэтому доехали мы быстро и недорого. Водитель, молчаливый турок, взял с нас деньги (я, как безвалютный идиот, решил отбросить джентльменство и предоставить оплату даме), и мы поднялись на пятый этаж старинного кирпичного здания. Дверь открыла моя провожатая, и я оказался внутри своего будущего "уютного гнезда".
Первое, что я увидел, было окно. Большое, широкое окно с поперечными перекладинами, деревянное, но без единого намёка на сквозняк. Через него можно было увидеть гуляющих немцев, туристов, небольшую, однополосную дорогу и стоявшие по другую сторону опрятных кирпичных домов. Как какая-нибудь старая фотография германской идиллии. Нет, не той, где все нации подчинены прекрасным благородным арийцам а евреи счастливо развеялись прахом по земле, а той, где каждый человек трудится ради единого блага, и собственными руками строит благополучие себя и своего народа.
Чёрт, я отвлёкся. В этой новой обстановке прям глаза разбегались, как у ребёнка с сотней рублей в кармане в каком-нибудь супермаркете. Квартира была студией, то есть, стен не было, огорожена была только ванная и туалет. Стены были покрыты деревянными панелями, да не просто каким-нибудь дсп, краской покрытым, а настоящими отшлифованными досками, наполняющими дом приятным древесным запахом.
Кровать была справа, причём это была выемка в полу, покрытая пуховым матрасом и одеялом. По утрам мне бы ярко в глаза ехидно светило солнце, если бы не плотные занавески, которые, кстати, были увешаны различными открытками. Видимо, до меня тут побывало много путешественников. Кто-то оставил открытку с Еревана. Солнце, пески, и пара, обнявшись, улыбается в объектив. Внизу подписано *Лидия и я, за год до разрыва*. Мда, недолговечно счастье людское.
Всё это время я ходил, рассматривая своё новое пристанище, поэтому, когда в тишине прозвучало:
- Я тебе не мешаю?
Оказалось, мой гид всё это время стояла, скептически меня рассматривая. Кстати, звали её Елена, об этом я узнал в такси, когда она переговаривала с кем-то по телефону, но немцы звали её по-своему, Элен, да и не сказать, что ей это не нравилось. Скорее, она чуралась своего русского имени, чем такого благородного, изысканного и так по-иностранному звучащего Элен.
- Постой ещё полчасика. Вдруг ты уйдёшь, а меня внезапно похитят арабы-террористы? У моих бедных родителей не найдётся денег для выкупа, а собирать меня по мизинчику - дело, знаешь ли, непростое. Франкенштейн и то не смог, а уж какой умный человек был! - я состроил серьёзную мину и замолчал.
Элен смотрела на меня, иронично подняв бровь.
- Серьёзно? Ты действительно думаешь, что тут есть кому-то дело до какого-то Васи Пупкова, на жизнь зарабатывающего съёмкой детишек, разбазаривающих родительские деньги?
- Нет, на самом деле я бабаек в ванной боюсь, она ещё не проверена. И кстати, забыл представиться, Иван Рябушкин.
- Элен Пирогова. - Она откинула прядь волос, посмотрела на меня и улыбнулась. - Такой большой мальчик, а в сказки веришь. И не стыдно-то, в свои-то года бабаек бояться? Кстати, сколько лет-то вы живётё в вечном страхе перед таинственными монстрами ванной?
- 21 год пошёл. - тут я застрял, не зная что сказать. Просто рассматривал её, стараясь делать это как можно незаметнее, тем более, она подошла к кухонному столу и стала раскладывать продукты, которые фирма выделила мне на этот день, справедливо посчитав, что сил бегать по магазинам у меня не наберётся. Продуктов хватало дня на три, по моим скромным подсчётам, так что я решил переключить своё внимание на неё.
Лицо у неё было овальное, неглубоко посаженные голубые глаза, тонкие, будто в постоянном удивлении, вздёрнутые брови, курносый, слегка толстоватый для её тонких черт лица, нос и полуоткрытый рот делали её похожей на девочку, случайно выпустившую воздушный шарик из рук, но лёгкие морщинки, проступавшие у уголков губ и внутренних уголков глаз выдавали её истинный возраст. Лет ей было 25, плюс минус год, и в России, где у девушек принято ходить, как на показе, она бы носила строгий деловой костюм, каблуки под десять сантиметров и строгую завитульку на затылке (как это у них называется, не знаю. Но похоже на второй мозг, ловко замаскированный волосами. По крайней мере, мне такие девушки кажутся умнее обычных.). Но в Германии больше внимания уделяли удобству, потому немудрено, что она предпочла унылые костюмы свободной спортивной одежде. И да, у неё были тёмно-русые волосы, которые сейчас пребывали в распущенном состоянии.
За всё то время, что я молчал, она не проронила ни слова. Странная, однако, манера, спровоцировать на разговор, а потом вот так вот молчать. Это какой-то психологический приём?
Я снова посмотрел на неё, на этот раз стараясь телепатически вызвать её на разговор. Внезапно она повернулась и спросила:
- Любишь вишнёвое мороженое?
- Ну да, люблю. - я немного удивился. - По правде, я бы его любому другому предпочёл.
- Мой дар предвидения меня не подвёл. - она посмотрела на меня и улыбнулась, выкладывая из пакета коробку отличного немецкого мороженого.
- Что, по наследству дар Ванги перешёл? - я хмыкнул и подошёл поближе, рассматривая набор продуктов.
- Да, можно и так сказать. - Лена выложила еду на стол и теперь раскладывала её по полкам холодильника и шкафчиков.
Готовые свиные отбивные, рис, специи, банка кукурузы, четыре упаковки йогуртов (вишнёвых, кокосовых и ананасовых), перцы, огурцы, мандарины, толстая пачка цукатов и две пятилитровые коробки апельсинового сока.
- Как ты всё это донесла? И откуда ты знаешь, что я обожаю мандарины? И йогурты? Чёрт, да это же всё, что я люблю!
- Пакеты завезли до того, как ты зашёл. Гениям свойственна рассеянность. - она скептически хмыкнула. - А насчёт того, как я узнала... Сказала же, дар предвидения у меня.
- Правда? И что там, в будущем?
- Да так, ничего особенного. - её лицо омрачилось.- Ну ладно, мне пора. Я же не только тебя встречаю, я тут, почитай, за всех ответственная. Эрик что-то на работу не пришёл, мне звонили из офиса, когда мы ехали в такси. Телефон не отвечает. Надо будет съездить к нему домой, вдруг что случилось.
- Удачи тебе тогда. - Я проводил её до двери и подождал, пока она обуется.
- И тебе того же. Обживайся. Кстати, рядом с окном есть пожарная лестница. Если ты, конечно, не струсишь на неё взобраться, то увидишь что-то, достойное твоего объектива. - Элен улыбнулась мне и ушла, быстро сбегая по лестнице.
А я закрыл дверь и минуту постоял, пытаясь понять, правду она говорила или нет насчёт предвидения? Фиг их поймёшь, этих женщин. Подошёл к холодильнику, налил себе сока, и внезапно понял, что пива Лена мне не привезла. Чёрт. Придётся сегодня сидеть в режиме нон-алкоголь. А так хотелось бы чуточку напиться...

и снова я проснулся, но на сей раз вокруг меня не было той привычной обстановки. Слева был иллюминатор, в котором, кроме облаков и поднадоевшей уже голубизны неба ничего не было, справа сопела толстая тётка, а ещё правее - неприметный серый мужичонка в потрёпанном пиджаке.
Лететь, судя по времени (а часы показывали 12 часов пополудни) осталось менее часа, поэтому я уютно завернулся в плед (который, кстати, мне любезно предложила порядочная немецкая авиакомпания). Плед был колючий, но тёплый, и постепенно меня засосала дрёма.
А вот во сне творилось что-то совсем не по-немецки беспорядочное. Я стоял на крыше, смотрел на странное сюрреалистичное небо, расцветающее синими, розовыми, фиолетовыми цветами, среди которых, как росинки, укрывались звёзды. Затем меня понесло к самому краю, я посмотрел вниз, и увидел двадцать, как минимум, этажей подо мной, и где-то далеко внизу стояли люди и кричали, чтобы я прыгнул. Но меня толкнуло дальше, и оказалось, что это туннель, и я пытаюсь найти выход, за мной гонятся какие-то люди, но кто-то выбегает из следующего поворота, кажется, девушка, хватает меня за руку, толкает дверь (как в бункере) в следующую комнату, тянет меня за собой, и внезапно я падаю в чёрную глушащую пустоту, с той самой крыши, на которой стоял в начале, только тут этажи тянутся и тянутся за собой. И какой-то голос, который шепчет мне на ухо "Кто-то же должен это сделать"
Я упал, почувствовал, как хрустят мои кости и тело сминается об асфальт. И проснулся. Ощутил на себе ошарашенные взгляды соседей и, стараясь не поворачиваться в их сторону, аккуратно свернул плед и уставился в иллюминатор. Похоже, во сне я кричал.
И буй с ним. Что, никто никогда кричащих людей не видел? Пердеть во сне, значит, нормально, а вот кричать так всё, против системы пошёл? А если бы вместо меня сидел эпилептик, и внезапно начал дёргаться бы и истекать пеной изо рта? А если бы сидел человек с синдромом Туррета и постоянно упорно настаивал на том, что окружает его исключительно говно и письки? А если бы сидел человек, притворяющийся, будто он страдает синдромом Туррета, и выплёскивал на пассажиров годами накопленную злобу?
Радуйтесь, что вам попался всего лишь я, подумал я.
Самолёт начал медленно снижаться, и я наконец увидел Германию. Ровные квадраты полей, аккуратные леса, промелькнуло какое-то озерцо, своей неправильной формой, наверное, раздражавшее немцев до жути, и наконец, я увидел длинную дорогу, один из изгибов которой вёл в нашу сторону. Наконец, колёса самолёта соприкоснулись с землёй, что сопровождалось небольшим толчком, и мы поехали по ровной асфальтированной дороге в сторону Тегеля, как ни странно, единственного аэропорта в Берлине.
В здании мы получили свой багаж, после чего все разошлись кто куда, а я остался ждать своего гида. Он должен был выдать мне ключи от квартиры и заодно до неё довезти, рассказав, в каком месте находится моя работа, во сколько она начинается, и вообще, что я смогу делать в стране практически без знания немецкого.
Так что, без него мои шансы на выживание в этом огромном городе упадут до нуля.
А этот засранец всё не появлялся. Пунктуальный народ, ага. Я присел на чемодан, потянулся за батончиком ( в рюкзаке всегда должно быть немного батончиков, правило путешественника номер раз), и тут мне опять прихватило спину. Не то что прихватило, её согнуло, как оку в аварии, я дёрнулся и упал, попытался облокотиться на чемодан, но он оказался на удивление далеко, и его почему-то заволокло странным серым туманом, а пол внезапно прохудился, и я провалился в вату...
Очнулся я от едкого запаха нашатыря. На меня смотрели две симпатичных молоденьких девушки, одна из которых, в форме авиакомпании, протарабанила что-то на немецком, видимо, спрашивая про самочувствие. Вторая, в кенгурухе и джинсах, с тревогой наблюдала за мной. Чёрт возьми, что мне им сказать? Что мне спину прихватило, будто на ней катались тысяча чертей во главе с Боярским? Или что я очутился в незнакомом городе без поддержки и какого-нибудь толкового переводчика?
- Аллес гут, данке, данке, зингельшухер - пробормотал я, а затем меня осенило. - Их бин рашн, фром Москау сити, беарс, балалайка, матрёшка!
Лицо одной из них просветлело. Точнее, как сказать, просветлело, а затем её взгляд, полный громов и молний, направился на меня. Она нагнулась к моему уху и прошептала на родном языке:
- Ну и зачем строить из себя руссо туристо, Иван? Сказал бы, что фром Раша, на кой чёрт ты приплёл медведей и балалайку? Они и так к русским нелояльны, так теперь ещё будут думать, что Россия перенаселена матрёшками и медведями, и теперь все русские срочно мигрируют в Фатерлянд.
- А что бы делала ты, если бы тебя расколбасило посреди зала, да ещё бы и в малознакомой стране? И вообще, кто ты такая?
- Ещё не догадался? Я твой гид, идиот, и в незнакомой стране я бы вряд ли стала сидеть на чемодане, когда вокруг куча свободных залов ожидания. - с этими словами она поднялась, сказала служащей пару слов, и повела меня из аэропорта.
Да, жизнь становится всё интереснее, - подумал я. Зал был наполнен инородным гомоном, по громкоговорителю объявляли рейсы, кто-то кричал, отстав от своей туристской группы, а меня совсем недавно колотило на глазах у сотен людей, и я постарался хотя бы на время отвлечься, чтобы эта культура не утопила меня целиком. Поэтому я шёл, рассматривая стеклянную крышу аэропорта, сквозь которую было видно кричащую голубизну неба, по которому плыли редкие, далёкие полоски перистых облаков, напоминавшим формой морские волны.

Проснулся я сонным красноглазым монстром, и первым делом понял, что жутко опаздываю. Самолёт вылетал в 8, на часах было 6, и Москва не то что бы только просыпалась, как это бывает в провинциальных городках, она уже кипела, как оставленная на кухне нерадивой мамашей манная каша, которая, кстати, сейчас мне не помешала бы. Из оставленного корма у меня остались только кашка-минутка, напоминающая опилки со вкусом персика, но выбирать не приходилось. Поставил чайник, убежал в ванную, почистил зубы, старательно избегая своего отражения в зеркале, умылся, кое-как причесал волосы расчёской а-ля "пятерня", и умотал обратно на кухню, ибо чайник уже закипел.
Чемодан стоял уже в прихожей, вместе с сумкой с документами, деньгами, и прочими бумагами, которыми так дорожат все человеки планеты Земля. Ну вот попробуй объяснить инопланетянину, что в случае армагеддона, метеоритного дождя, превращения Земли в огромную котлету или второго пришествия любая инструкция по спасению приказывает взять эти бумаги чего бы это ни стоило, спрятать их за пазуху и бежать в любое свободное укрытие. Это что, бронежилет? Или дарственная от Бога, в которой он обещает мне абсолютную безопасность от наземных, воздушных, подземных и съедобных угроз моей жизни?
Единственный способ, которым можно сделать эти бумаги полезными - сделать материал мягким и ворсистым. И с делениями для отрыва.
Заговорился я. В спешке мозг думает о чём угодно, кроме шанса просрать возможность всей своей жизни, который с каждой секундой становился всё больше, как разбухающая в молоке печенька. Я уже доел кашу и вымыл посуду, и теперь звонил в такси, проходя по комнатам и проверяя электроприборы, стараясь не думать о выстроившихся в длинные унылые колонны автомобилях.
Деловой женский голос ответил мне, что один из водителей прибудет ровно через десять минут, в 6.30, а мне остаётся только сидеть у телефона и ждать, пока мне не позвонят.
Сбросил трубку, сел на табурет на кухне. Совдеповский угловатый холодильник уныло примостился у стены, сверля меня двумя глазами-магнитами, которые мы с Серёгой ему по пьяни приделали. "Скучно тебе без меня будет, друг,"-подумал я. А вообще, есть ли у предметов душа? А если есть, то в чём их предназначение? И кем является тут человек, создателем или всего лишь исполнителем, дарующим жизнь механизмом? И получают ли предметы удовольствие от их использования? И что чувствует холодильник, отключённый от электросети, с тусклыми лампочками и серым пустым нутром?
Явно не радость, подумал я. И сочувствующе похлопал холодильника по (спине) доступной мне поверхности. Наверное, так чувствуют себя люди после запоя. Только холодильника никто не побалует огуречным рассолом целых полгода. Или больше. Смотря, кому повезёт, мне или ему.
Зазвонил телефон. Тот же женский деловой голос, только на пару градусов теплее, сообщил мне, что машина у выхода, и водитель ждёт. Я подхватил чемоданы, попрощался с квартирой, окинул взглядом комнату, которая, казалось, уже скучает по мне, выключил свет в прихожей и умчался.
Вёл машину, приятную вольво, сорокалетний Володя, у которого была жена, две дочки, и злобная гарпия, по ошибке признаваемая всеми за тёщу, и всё это я узнал только за первые пять минут пробки. Стояли мы примерно полчаса, в течение которых оказалось, что родственников у Володи - мама не горюй, а потому, когда мы приехали, я с унылой миной сунул ему тыщу, сам достал багаж и умчался в здание Домодедово, пока не оказалось, что у двоюродной бабушки его сестры, есть ещё какая-нибудь падчерица, которая приходится тётей самой Белькоминской, той самой, что в в новогодней передаче стояла в толпе цыган, пятая слева.
За оставшиеся 15 минут до отлёта я успел добежать до таможенного контроля, раздеться, пройти через металлодетектор, одеться, забрать чемодан, примчаться к уставшей контролёрше, которая едва ли не пнула меня в сторону прохода к самолётам, узнать, что автобус с пассажирами самолёта без меня не отъезжал, закинуться в автобус, почувствовать себя негодяем, услышать пару лестных фраз от бабулек, выстоять всю дорогу до самолёта Москва-Берлин, простоять эту длинную очередь до входа, найти своё место, сесть у окна и пристегнуть ремни. Ничто не помешает мне восполнить недостающие часы сна, даже рёв турбин за окном и гомон в пассажирском отсеке. А пока самолёт летит, может, приснится что-нибудь дельное. Например, Дита фон Тиз и её неподражаемый номер в бокале. Да, я бы определённо не отказался от чего-то экзотичного.
С этой мыслью я и заснул.

Я сидел на старом, годами потрёпанном диване и наслаждался тишиной. Точнее, как, тишиной, пятью этажами ниже с шумом проезжали машины, помечая дорогу сизым дымом выхлопных труб. Казалось, в этот момент надо было сказать что-то серьёзное, философское, глубокое, но все мысли куда-то ушли, остались только звёзды. Да какие звёзды в этом смогом окутанном городе? Только тусклые огарки, и изредка проглядывающая через клочки облаков опухшая физиономия луны. Так что сформулируем так: я смотрел на небо, пытаясь найти там что-то, стоящее внимания, в то время как Серёга шумно прихлёбывал пиво из банки.
- А классная сегодня ночь,- сказал я.
- Потому что последняя,- глубокомысленно изрёк Сергей, отрываясь от банки.- Если бы завтра был такой же день, как вчера, ты бы сидел сейчас и ворчал как старый пердун, мол, всё эти урукхайи московские загадили, неба не видно, звёзды обкурили, а вместо крыши вообще музей бытовых отходов сделали!
- Да ну! А ты бы сидел весь такой неприхотливый, банки бы из-под пива под диваном складировал да восхищался, какая вокруг красота?! Да ты посмотри на этот город! Да это просто огромная чёрная дыра!
- Это, мой друг, урбанизация! Хочешь в лачуге жить и лопухом подтираться - пожалуйста! Деревня Бобрюково, 100 км от МКАДа, воду, правда, придётся воду из колодца таскать, дрова колоть, но ничего, зато смога нет! Глядишь, ещё и корову заведёшь!
Я фыркнул. Мы оба иногда перегинали палку. В таких ситуациях хоть кто-нибудь из нас, но пойдёт на примирение.
- Да и вообще, взгляни вниз.- Серёга подошёл к краю крыши, выжидающе посмотрел на меня. Я нехотя поднялся с нагретого уже сиденья.
Внизу горели огни. Тысячи, мириады фонарей, фонариков, фар горели внизу,бросая вызов тьме, реки света проходили мимо нашего дома и устремлялись дальше, в центр, растекаясь по множеству маленьких улочек.
- Ну, неплохо.- Я хотел сказать ему, что фонари - всего лишь один из множества вызовов природе, вызов маленького человека огромной, древней системе, но тут внезапно остро заболела спина. В области лопаток что-то яростно сверлило, будто кто-то перепутал мою спину со стеной и теперь методично вгонял в неё гвозди, не забывая посильнее стучать молотком.
Друг посмотрел на меня за секунду до этого, и успел подхватить прежде, чем я потерял равновесие.
- Ванёк, ты чего? У тебя лицо такое было, будто тебе кинжал в спину вкололи. Аж посерел весь. Ау, не молчи, хватит рожи корчить. Мне страшно, мать твою!
- Со спиной ты угадал,- прохрипел я, пытаясь разогнуться. Организм упорно не желал выходить из такой удобной позы эмбриона.
- Домой пошли, я помогу дойти хотя бы. А я говорил, что ты старый пердун, вон, смотри, как спину радикулитом расшибло!
Я попытался улыбнуться. Мышцы нехотя послушались, хотя больше всего это смахивало на кривую ухмылку маньяка-стоматолога, обнаружившего дупло в зубе несчастной жертвы.
Я облокотился Серёге на плечо, и вместе мы поковыляли по лестнице. Слава богу, жил я на четвёртом этаже этого же дома.

До отлёта осталось всего ничего, уже на следующее утро он окажется в другой стране, поэтому встречу с другом нужно было совершить во что бы то ни стало.
Ваня позвонил Сергею, и тот приехал буквально через полчаса. Москва - большой город, но, слава Богу, Серёга жил совсем недалеко, они вместе ходили когда-то в одну школу, но познакомились только ближе к выпуску, когда после девятого класса детей распределяли по направлениям, и Ваня с Серым оказались в одном, гуманитарном, где собрались практически все отбросы параллели, не имеющие никакого желания реализоваться, или оттягивающие выбор профессии до конца школы. Сначала их посадили вместе, на "камчатке", и нельзя сказать было, что в дальнейшем они станут лучшими друзьями. Первое время на последней парте было тихо, как в белорусских СМИ, они приглядывались друг к другу, проверяя и оценивая каждое действие своего соседа, а потом, примерно через полгода, один попросил у другого стёрку, всего лишь стёрку, и уже на следующий день они общались так, будто знакомы уже несколько лет.
Иногда бывает так, что ты находишь своего человека. Все говорят о второй половинке, но никто и не думает, что найти друга бывает иногда намного сложнее. Многих людей мы просто пропускаем через себя, понимаем их, и затем они уходят в прошлое, становятся именами, вписанными в историю нашей жизни. Но нужный тебе человек, свой человек, будет всегда с тобой, и никакая ссора, никакая катастрофа не может разделить вас.
Так и тут.
А в этот день Серый и Ванька сидели на крыше, пили пиво на принесённом кем-то диванчике, да смотрели на звёзды. Благо небо позволяло.
Луна проглядывала через раны облаков, как опытный хирург в нутро пациента, огорчённо цокала языком, и пропадала, чтобы появиться в другом разрезе, который, может, не такой безнадёжный. Хотя что она могла увидеть нового, человечество, наверное, уже давно ей обрыдло, как надоедает бесконечный мексиканский сериал с его перипетиями.
Ваня молчал. Молчал и Серёга. Тишина было лучшим обрамлением момента. (продолжение следует)

Ваня шёл не спеша. За путь домой нужно было обдумать, кого оставить присмотреть за квартирой, кому нужно будет позвонить, что забрать с собой, и, ясное дело, что же это в его жизни начинается.
За всю жизнь он не пережил никаких радикальных перемен (развал Советского Союза произошёл, когда ему было 2 года), и, тем более, на нём не было такой ответственности за свои действия. Чужая страна, чужой город, чужая речь, это всё как огромный организм набрасывается на тебя, отравляя твою имунную систему, и, чтобы выжить, нужно стать таким же, как всё, что тебя окружает, где-то в глубине души сохраняя резервную копию себя настоящего.
5 пар трусов, 4 футболки, 2 пары джинсов, кроссовки, 10 пар носков (ни одного парного, правда, так что лучше будет сказать, 20 носков), фотоаппарат, штатив, объективы, мобильный, зарядка ( хотя зачем, никогда особо не пользовался телефоном), пара книг в бумажном формате, пара десятков книг на mp3, браслет дружбы, который вместе с таким же он купил вскладчину с Серёгой - вот, в принципе и всё, что ему нужно взять с собой.
Странно, что многие мелочи, кажущиеся нам такими нужными и важными дома, даже в паре километров от дома становятся бесполезными и смешными .

По привычке он дошёл не спеша до четвёртого этажа ( у лифта, как всегда, толпилось много народу), зашёл в студию, прошёл мимо зонтов, фотокамер, дальше, в кабинет к начальнику. Начальник, Игорь Борисович, сидел, уставившись в никуда. При звуке открывшейся двери он встрепенулся, проморгался, и посмотрел на Ваню, как таможник на кавказца.
- Что-то не так? - спросил Иван. За несколько лет работы он уже мог распознать все настроения шефа, но это казалось чем-то новеньким.
- Да нет, всё отлично, - сказал начальник, не отрывая, впрочем, взгляда от Вани. - Тебя вон, в Берлин отправляют.
Ваня прибалдел. Когда-то давно, года два назад, он подавал заявку на стажировку в Германии, да особо ни на что не надеясь. Ну честно, кто хотел бы отправиться за счёт фирмы в Европу, при этом имея кучу свободного времени и денег? Естественно, тысячи и тысячи халявщиков. Но судьба, однако, повернулась задницей к кому-то другому, и это не могло не настораживать.
- Условия те же? - осторожно спросил Ваня.
- Да, конечно, 3 месяца, всё оплачивается, по возвращению отчёт, портфолио, в общем, сам знаешь. - шеф снял очки и потёр переносицу. - Ты был единственный, на кого я надеялся. За работу остальных я бы и рубля не дал.
Похвала от шефа? Неужели? Ваня растерялся.
- Спасибо. Честно говоря, не ожидал.
- Да я сам от себя не ожидал. Мы с тобой, Ванёк, сколько лет-то работаем! Пора бы уже запомнить, что я не говорю комплиментов раньше времени.
- А сейчас пришло, считаете?
- А сейчас пришло. Уедешь в Германию и останешься там, как и остальные. Тебя хотели отправить в самом начале действия программы, но мне жаль было терять такого парня. Можешь ругаться, кричать, у меня психика крепкая, выдержит.
Иван молчал, не зная, то ли смеяться, то ли плакать, то ли матом всё крыть. В конце концов, молчание ещё никому не вредило (ну, не в том случае, если вас упрекают в измене или на улице не дарят миллион за пару сказанных вами слов).
- Что, сказать нечего? - шеф устало посмотрел на него. Без очков он казался каким-то беззащитным, старым. - Зато я могу сказать кое-что. Прости меня, дурака. Езжай. Там тебе будет лучше.
Ваня сморгнул. Странно, что не замечаешь, как привязываешься к людям. Их наличие в твоей жизни кажется естественным, как смена вечером дня, или вечно дружелюбные лица в макдаке, а потом внезапно они исчезают - и ты понимаешь, что лишился какой-то составляющей себя.
- Пока, шеф. Пишите, если у вас будет острая нехватка гениальных фотографов, я всегда найду время, чтобы увидеться со старой командой.
Шеф усмехнулся, одел очки и продолжил читать газету, давая понять, что разговор окончен. Ваня вышел из кабинета. Мир внезапно стал совсем другим.

Сегодняшний день выбивался из колеи. Сначала на переходе случилась передряга, девушка уронила телефон и на красный свет светофора побежала обратно, даже не думая о рванувших было машинах. В результате визг шин, крики водителей и лицо внезапно понявшей всю опасность ситуации бродили в голове Вани, перемежаясь со планами на день, как он сходит в университет, зайдёт в бистро, поест, а потом рванёт на работу в фотостудию. (неужели я до сих пор не указала, где он работает ._.)
Но в университете пары отменили из-за неявки 70% студентов его группы (странно, обычно его хотя бы предупреждали об этом), и поэтому он решил идти в студию, но неспеша, и, желательно, найти уютный закуточек для плотного обеда.
Шёл Иван и думал о сегодняшнем сне. Ну, он иногда летал. Причём не с помощью чего-нибудь, а сам, размахивая руками. Он чувствовал руку как крыло, ощущал потоки ветра, бьющие в крылья, как он разрезает воздух, взлетая всё выше, и как парит над городом, смотря на огни ночного города. Не всегда, конечно, была такая панорама, но полёт был таким столько, сколько он себя помнил.
В этот раз полёт был дольше, и, казалось, он чувствовал себя абсолютно реальным. Помнил каждую деталь сна, как он пролетал над трамваем, как в чьём-то окне на девятом этаже лежали лимоны, как был немного туманно, и, казалось, пасмурно, хотя это было всего лишь раннее утро. Помнится, что-то искал, что во сне казалось таким простым и понятным, но это что-то ускользало от него, как только что выловленная рыба из рук. Он даже удивился, когда проснулся - казалось, нет другой реальности. Но потом захотелось плакать от того, что с каждой секундой мечта была всё дальше и всё недоступнее.

По будням он ходил в университет, учился на филолога. Если бы вы зашли в его аудиторию, вы сразу бы признали его: сзади галдящих насоляренных девушек и уже не менее галдящих и насоляренных парней (бич поколения : порою не отличишь девушку от хорошо накрашенного парня), на самой последней парте, в углу, сидел он. Как всегда, немного неопрятный, с *художественным* беспорядком на голове (на самом деле ему просто лень расчесываться по утрам, все равно волосы не слишком длинные) и совсем нехудожественным в одежде (не умеет он особо одеваться, но любит, чтобы цвета одежды были коричнево-зеленые. В в случае нападения пришельцев там намного проще слиться с окружающей средой). Рядом всегда был его рюкзак, в котором было все необходимое: расческа (на случай визита матери или встречи той самой девушки), кошель, пузатый от мелочи, презерватив (опять же на случай встречи той самой девушки и слишком скоротечных событий, начиная от ребяческого позыва бросить кому-нибудь на голову шарик с водой и заканчивая срочной необходимостью уничтожить род человеческий), и, разумеется, небольшой запас энергетических батончиков. Порой он слишком долго гулял, или забирался на крыши домов, и тогда ему просто необходимо было что-то пожевать, чтобы разделить с его верными спутниками свой триумф над бетонными джунглями.

Постепенно он задремал, и как обычно, все началось с того, что он бежал куда-то и упал. Умер, проснулся. Дрема насмарку, сна нет. Перевернулся на другой бок, заснул. Проснулся, сна нет. Утро, надо было опять начинать новый день, который казался таким же похожим, как листочки туалетной бумаги, и таким же обыденным. «Прям не заканчивающийся день сурка какой-то» - подумал наш герой перед тем, как в очередной раз начать уже приевшийся день.
Кроме дат, в его жизни ничего не менялось. Поэтому он так часто путался во времени, пытаясь влиться в бег жизни, ведь жизнь не замедлит шага ради тебя, но, как всегда, безнадежно отставал. Ведь в той пустой жизни, которой он жил, не было смысла, а значит, не было и направления. Он топтался на месте, не зная, куда идти, и с каждым днем шансы на внезапное озарение все уменьшались, а он не молодел. *Первая минута жизни – первая минута к смерти*- говорят пражцы, а он уже прожил 21 год, или 7665 дней, или 183960 часов, или 11037600 таких минут.
Иногда хотелось сделать вид, что он - морская звезда, раскинуть конечности, прилипнуть к кровати, и мирно проспать до второго пришествия (или хотя бы до сноса дома).

Ох, родная квартира. Запах бабушкиных духов, старого деревянного паркета , нагретого солнцем, даже пыль была какая-то особенная, детская. Раньше тут жили его дедушка и бабушка, но бабушке стало плохо с сердцем, и они уехали в деревню, а его оставили на этой квартире, когда он был на втором курсе. С отцом и мачехой он не ужился, трудно было принимать как семью чужеродный элемент. Все равно, что в сливовое пирожное кинуть соленую селедку.
Он вдохнул запах дома, не спеша разделся, сел на тумбочку и закрыл глаза. Наконец-то он дома, в своем, не требующем суверенитета государстве, где он, как Король из «Маленького принца» сам себе и властитель, и судья, и подсудимый. Сквозь полузакрытые веки он чувствовал тепло заходящего солнца. Его окна выходили на запад, и за черепичными крышами других домов было видно , как солнце, к концу дня совсем обессиленное, волочило лучи к себе домой. Утром солнце ждала та же муторная работа, что и полмиллиарда лет назад, но, в отличие от нас, у него не было выходных и отпусков.
А наш герой наконец-то разлегся на кровати, наблюдая на стене, противоположной окну, как мимо его дома проезжают машины, иногда слышится гомон гопоты, иногда – веселый смех полупьяных девушек, иногда - и то, и другое вместе.

В следующий вагон он попал уже одним из первых, ибо точно смог предугадать место, где откроются двери. У него даже было несколько секунд, чтобы оглянуться вокруг, осмотреть местность в поисках интересных людей, с разочарованием понять, что интересные люди давным-давно кончились, и уставиться в окно с безразличным видом. До своей остановки ему было ехать минут пятнадцать, и за это время, он точно знал, проиграется примерно пять песен, состав вагона поменяется процентов на 70, а он полностью сольется со стенкой.
О, вот и дом. Все такая же старая хрущевка с облупившимся фасадом и бабушками у подъезда, похожими на перекормленных голубей. Поздоровался, прошел мимо, как всегда, услышал шушуканье : «Вот, двадцать один парню, а все никак девку не заведет!» «А может, он голубой? Питерец же, не местный, у них там всякая шандаболия разрешена…ой, извините, извините»
Да, у него не было девушки. Нет, конечно же, была, но виртуальная, поэтому все считали, что он нездоровый. А что, девушек домой не водит, машинами не увлекается, деньги лопатой не гребет, да что ж это за человек-то такой!
Ну а за реальность своей виртуальной девушки он не поставил бы ни рубля своей честно проученной стипендии. Временами он думал, что это очень хорошо сконструированный бот, ну или просто его расшалившееся воображение. Где доказательства того, что они общались? В истории? А если произойдет сбой в системе, сотрутся все данные, сотрется и она, а значит, ее никогда не было, и все его часы, проведенные в бурной дискуссии с человеком, были проведены впустую? Все равно, что смотреть в монитор часами, даже не осознавая происходящего.
Да и все равно была она, а не есть. Недавно они поссорились на какой-то мелочи, она, разгневанная, удалила его из списков контактов и вот уже 2 недели они друг другу и слова не сказали. Вот она, виртуальная ссора. Лучше бы тарелки побили, думал он иногда, ведь тарелки побил – и спокойнее стал, инстинкт разрушения удовлетворил, а так поссорились, эмоции есть, а срывать не на ком. И вот они подтачивают тебя изнутри, неутоленные, жадные до твоих нервных клеток, до тех пор, пока ты не сорвешься на том, кому ты действительно дорог.

В колонках играет - Unkle - Lonely Soul
Оу, виртуальная девушка – это отдельная история. Раньше, единственными хорошо знакомыми ему женщинами были мачеха и бабушка, поэтому он считал, что все женщины – крайне мелочные, взбалмошные, немного истеричные существа, которых ты интересуешь только в том случае, если вовремя не съел таблетку, если не поел супчик, и если у тебя болит живот. В остальном ты предоставлен самому себе.
Но потом, лет так в 14, у них дома появился диковинный зверь – безлимитный интернет. Он сразу подсел на какую-то виртуальную игру, которую ему посоветовал друг, и там познакомился с девушкой. Она была друидом, но не из-за того, что класс всемогущ, а потому, что друиды очень добрые люди, которые не обижают природу и умеют превращаться в кошек и медведей. Конечно, она была интересна, но виртуальное общение, все равно, что чипсы со вкусом курицы - вроде бы запах такой же, но вместо сочной куриной мякоти мы жуем картон.
Он расстался с ней года два назад, после этого сразу забросил игру, потому что игра это те же чипсы, и решил выйти в реал.
И вот теперь он стоит в метро, ждет поезда, и недоумевает, чем же резкий реал лучше вежливой виртуальности?
Люди начали кучковаться, как металлические опилки вокруг магнита, у входов вагона, он же не спешил. Уедет один поезд – приедет другой, а у него еще много свободного времени.

Он стоит на светофоре, выжидая, когда же проедет очередная порция взвинченных автомобилистов, и загорится зеленый свет. Иногда казалось, что автомобили – это злые животные, питающиеся неосторожными пешеходами и сваливающие все на несчастных водителей. Но вот загорелся зеленый, и он пошел вперед, петляя между спешащими домой/на работу/в кафе/в клуб людьми, всегда стараясь выбрать путь, на котором людей будет меньше, и можно будет выделить себе в качестве награды за прошедший сегодняшний день 2 квадратных метра свободного пространства.
Но награды не предвиделось, людей было слишком много. Его даже толкнули пару раз. Его, такого монументального и в то же время незаметного вследствие высокого роста, но равнодушного ко всему лица, и взгляда, постоянно направленного в одну и ту же точку. А взгляд был направлен в его ближайшее будущее, проход в подземное царство Аида ( так он называл московское метро в восемь часов вечера).
Как всегда, у Аида было сегодня много посетителей, и все они были крайне недовольны сегодняшним днем. В глазах рябило от разноцветной одежды, но пестрота этих людей была иллюзией. На каждом была надета маска типичного москвича, эдакий кирпич, который скрывал эмоции и глаза. А может, у них действительно не было эмоций? Иногда он думал о том, что все это может быть иллюзией. Еще в детстве ему казалось, что мир наполнен манекенами, и он – единственный живой человек в этом кукольном домике. Но постоянно находились люди, которые доказывали ему обратное. Да, таких людей было немного, и всех можно было пересчитать по пальцам. Его дедушка, который постоянно угощал его сладкими подушечками, его первый друг, с которым они познакомились, когда он переехал с отцом и мачехой в новую квартиру, вдали от уютного дедушкиного дома, его первая, можно даже так сказать, девушка, с которой они познакомились в интернете.

Итак, кхм.
Дорогие малочисленные пользователи, я решила все-таки разместить здесь свой рассказ. Может, вам понравится, может, нет, может, нудным занудством посчитаете, не знаю. Критика приветствуется, общий троллинг тоже :)

Господи, как я устала -_-
Сегодня снилось, что я лечу в самолете, вечер, в окно видны хвойные леса, и тут самолет падает, в салоне странное молчание, а у меня всего 2 мысли в голове: "Хорошо, что все закончилось" и "Жаль, друзей не предупрежу". Вообще жаль. Жаль, что салон самолета- последнее, что я вижу, что я не слетаю в Японию, что не влюблюсь, что не смогла себя реализовать за все свои 17 лет, что никто не видел той Владки, которую каждый день вижу я.
И таки я не умерла. За секунду до падения я выскочила из сна, и с облегчением ощутила подушку под головой и расслабилась. Мой час еще не пришел, так что я пока всемогуща и вечна.

Влада улыбнулась, принялась строчить что-то в ответку...и проснулась. Проснулась от этого чертового будильника, который дожен был известить о приходе нового дня, но вместо этого напомнил, что легла я примерно за 4 часа до его звенения (гудения-орания-вибрирования-).
День обещал задаться хреновый. Чем лучше сон, тем больше облом, когда просыпаешься, верно? И уж тем более, если сон тебе демонстрирует нечто типа параллельной реальности, где чувства вечны, ошибки всепрощаемы, а мир солнечен и добр.
*Ничего, и такое в нашей жизни бывало* - подумала Влада, включая музыку в наушниках. Заиграла бодряще-попсовая песня с отличным ритмом, и настроение постепенно улучшалось. На кухне было пусто, как в моей черепушке накануне сессии, только на сковородке лежал жареный кусочек мяса. Кусочек мяса + хлеб = отличный сэндвич (и не спрашивайте меня, как я сдавала кулинарию на уроках технологии).
Загрузившись едой и неправильными мыслями, она пошла в свою комнату, непрерывно думая о том, если бы... Да к черту если бы! Здесь и сейчас ты живешь, и не замечаешь, как время утекает сквозь пальцы, а ты вязнешь в своем болоте, горюя о малознакомом тебе человеке! Сделала первый осознанный, самостоятельный поступок а теперь жалеешь о его совершении? Да ты просто слабовольная курица, вот что я тебе скажу!
Надо двигаться вперед, в любом случае, в прошлое возврата нет, и не надо нам такого счастья. Если бы все могли возвращаться в прошлое, наш мир ежесекундно подвергался бы таким изменениям, что на улицу выходить страшно было бы. То атомную бомбу взорвут, то нападут инопланетяне, привлеченные нло-фанатами, а про политику и говорить не хочется. Проснулся в России, вышел, перешел дорогу, купил батон хлеба уже в Германии. Приходишь домой - а дома нет, одна лишь новоэтажка, а у тебя даже ключей нет.
Эх. Ну ладно. Пусть будет так. Возвращаться во времени - плохо. Но можно я ненадолго, месяца на полтора, вернусь во времени и кое-что исправлю? И уверяю, это совсем никому не повредит, разве что одним счастливым человеком станет больше.

Ваахаа. Прям чувствую, как окружающие меня стены рушатся и кусочки кирпичей падают прям на голову. Семья разваливается, а я сижу в своей комнате и даже не хочу отсюда выходить.
Что делать, что делать-таа!
ДА! Влада! Я знаю ответ! Надо ждать бабушку, она накормит. Ну а там вроде как и жизнь к лучшему изменится...
Хм. Позитивненько. Надо чаще смотреть в будущее, а то на прошлом долго не протянешь. Да на прошлом без новых эмоций вообще не протянешь! Разве вас не раздражают бабушки, говорящие "Ой, да я в свое время пятерых мужиков за раз отхватывала!" или родители, как мой отец, а-ля "Да я тебе пеленки стирал, когда тебе год было!"
А сейчас? А что сейчас? Бабка сидит дома, укутавшись в сказочные воспоминания (которые, скорее всего, раз в 5 утрированы - таково следствие женской памяти), а отец, в который раз принеся домой двухлитровую бутылку пива, изредка подходит, чешет спину, и произносит фразу "Шоколад ни в чем не виноват!" ( вру. Обычно это "Папа тебе маму не заменит", с последующей владиной реакцией "да нахер надо блин, я давно привыкла уже", но, до шоколада, думаю, со временем тоже дойдем)
И вообще, надо бы составить план на будущее. Закадрить трех парней, всем отказать, надавать по щщам хоть кому-нибудь (ну так хочется, так хочется! Ирма, можно я надаю тебе по щщам? QQ), Досдать экзамены, купить желатинки, газироп, и оставшиеся 20 дней отдыха потратить на ничегонеделанье и на упражнения для меткости - ловко кинуть пачку из-под желатинок так, чтобы она попала прямиком за диван (а если с бутылкой улетит, то вы COMBO BREAKER!!! 100 очков!!)
Вот.

Ну, в общем, давно появлялась мысль такая: а почему бы не завести свой дневник? Может появится кто-то, кто твои мысли прям сразу так поймет?
И вот оно!
Дневник!
Может, читать его будут лишь 2 человека, но он же есть, да?

Вот и я!
Хотели услышать мои мысли? Да вот они!