Желанием жить ради других ты принуждаешь свою любовь к тому же. Помогая всем и каждому, стремясь усовершенствовать мир, забываешь о самом сокровенном – о том, кого любишь. Боишься бездействовать, чтобы не дай Бог на тебя снизошло прозрение, что все, что ты делаешь, лишь заглушает чувство бессилия перед несовершенством человечества, дисгармонией природы. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир», под нас, быть может, он и не прогнется, но укротить его уже невозможно. Что-то изначально было не так, что-то в нас, в людях, которые пустили реку не в том направлении.
Стреляя, Лиза всегда попадала точно в цель. Она никогда не промахивалась. Но откуда ей было знать, что у Зака Керна заложник? Ему хватило какого-то мгновения, сбегая по крутым ступеням мостовой лестницы, схватить восьмилетнюю девочку и использовать ее как прикрытие. И теперь здесь, в Централе, сидит женщина, потерявшая мужа и сына на ишварской войне, которая сегодня лишилась дочери, единственной звездочки, осветлявшую ее горе. И как должна двадцатичетырехлетняя девушка, случайно убившая ребенка, как помеха, подвернувшегося совсем невовремя, смотреть ей в глаза? А Керна так и не поймали.
Насколько бессмысленно просить прощения за убийство, старший лейтенант Хоукай понимала. И, в то же время, нельзя было не делать этого. Дрожа от отвращения к себе, коря за то, что вообще однажды появилась на свет Божий, Лиза выслушивала несчастную мать своей жертвы, обливавшуюся слезами и кидавшую уничтожительные взгляды в ее сторону. Хоукай стояла у окна. С потерпевшей говорил полковник. Находиться при этом в кабинете было поистине невыносимо, и ненависть Лизы Хоукай к себе, несомненно, превышала ненависть к ней матери погибшей. В голове вертелось только одно желание: поскорей бы все вышли из кабинета; пистолет ждет последней миссии своего владельца.
- Госпожа Кунс, распишитесь здесь и здесь. Приносим вам свои соболезнования…
- Да нужны мне ваши соболезнования! Катитесь вы, знаете, куда…
- …и обещаем оплатить похороны. Сообщите нам, пожалуйста, когда будет проходить церемония, мы обязательно приедем. Всего хорошего. – закончил полковник Мустанг.
Женщина, видимо, хотела еще что-то выкрикнуть, но майор Армстронг, предчувствуя приближение бури праведного гнева, аккуратно взял ее под руку и вывел из кабинета.
Рой Мустанг вздохнул и начал укладывать документы, оставленные потерпевшей, в ящик стола. Лиза Хоукай по-прежнему неподвижно стояла у окна, отвернувшись от полковника. Мустанг, обеспокоенно глядя на нее, нарушил напряженное молчание комнаты:
- Ничего не бывает просто так, ты ведь знаешь. Алхимики не верят в Бога, но я скажу: то, что сегодня произошло, было предопределено свыше. Возможно, в смерти Ханны Кунс есть смысл, в какой-то степени, даже некоторая необходимость. Откуда нам знать, может эта девочка в будущем совершила бы что-то ужасное…
- Например, убила бы кого-нибудь? И поэтому ей не следовало жить?.. – спросила Хоукай, и полковник уловил в этих словах нотки отчаяния. – Почему же меня никто не застрелил, никто не предотвратил тех ужасных вещей, что я наделала?! Почему был смысл в смерти маленькой девочки, ни в чем не повинной, которой столько еще предстояло узнать о мире, о людях, и чего она уже никогда сделать не сможет… из-за меня. Почему Ханне нельзя было жить, а мне можно?!
Стены кабинета эхом вторили голосу старшего лейтенанта, уже сорвавшемуся на крик. Произнося последнюю фразу, девушка повернулась к Мустангу лицом. Он думал увидеть в ее глазах слезы, но в них не было ничего, кроме злости. Злости на самое себя, на полковника – за то, что оправдывал ее и находил в случившемся какую-то пользу. О какой пользе может идти речь, когда она застрелила ребенка?! Ребенка, ни на йоту не причастного к делу Зака Керна, ребенка, которого Хоукай вообще видела впервые, живым - лишь какую-то секунду…
Некоторое время Рой, оцепенев, сидел за столом. Прекрасно понимая чувства Лизы, столь схожие с его собственными (особенно после войны в Ишваре), он совершенно не знал, что сказать. Поднявшись, полковник медленно подошел к окну. Мустанг заметил, как дрожат руки девушки. А, когда коснулся бледной кожи, обнаружил, что они холодные, словно лед.
- Я убила ее! Я убила ее… - зашептала Хоукай.
Рой Мустанг с болью различил страх в ее голосе. Не задумываясь о том, что делает, полковник обнял девушку.
Мы можем долго сдерживаться, силясь не заплакать. Но нам это удается только до тех пор, пока кто-то не прижмет вот так к груди, кто-то, сильнее и мужественнее нас в эту минуту. И вы оба молчите, но кажется, как будто сердца настолько близки, что им не нужны слова, чтобы понять друг друга. И вот тогда, как бы вы не сдерживались, истинные чувства выдадут вас, потому что душе станет невозможно скрывать их.
Лиза разрыдалась. Но, как бы не было ей стыдно делать это при Рое Мустанге, сил на то, чтобы вырваться из его объятий и убежать куда-нибудь, где в ней снова будет гнить боль о прошедшем, уже – в одиночестве, не было. Нежно гладя девушку по голове, Рой чувствовал, как промокла на его груди рубашка от Лизиных слез. Если бы на месте Хоукай была другая, он бы просто жалел ее, стараясь морально поддержать. Но, когда вот так плакала его возлюбленная, ему делалось даже тяжелее, чем ей. Полковник ощущал ее мысли, ее переживания, ее душу. Как будто бы сам был частичкой старшего лейтенанта Лизы Хоукай…
Был конец рабочего дня, военные возвращались в Штаб Центрального Командования с отчетами и докладами, но никто, почему-то, не заглянул в кабинет полковника, не потревожил обнявшихся у окна. Они простояли так весь вечер, до поздней ночи, и никто, кроме них, кто бы случайно стал свидетелем этого, не понял бы, сколько пережили в эти часы их души. Сколько пережила в этот миг их душа…
***
Когда начинаешь убивать, делаешь шаг в пропасть, и, летя вниз, уже не способен ни твердо стать на мягкую почву безгрешности, как какое-то мгновение назад, ни остановиться. Есть только один выход – встретить конец падения и окунуться в леденящий поток мучительных сожалений, которые сводят с ума. Их тлен охватывает изнутри, медленно, но не отпуская, уничтожает душу. С течением времени человек как будто погружается в новую бездну, теперь уже – собственных мыслей, от которых никуда не деться. Ты все меньше можешь их контролировать, не давая обратиться в оболочку ночных кошмаров и галлюцинаций. Но отныне ты в их власти, а не наоборот. Если в жизни есть что-то, кроме одиночества, есть шанс выжить. Что-то или кто-то, кто станет твоим концом падения…
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Лиза взяла книжку, которую ей дал почитать накануне полковник. Было около часа ночи, глаза девушки закрывались помимо ее воли, и вскоре она, поджав под себя ноги и съежившись от сквозняка, уже крепко спала в уютном кожаном кресле.
Была ночь. Даже в лесу не удавалось скрыться от пронизывающего ветра, а темнота вокруг угнетала все больше и больше. Сухие листья вперемешку со снегом шелестели под ногами, и казалось, что рядом раздается чей-то шепот. Эти звуки сами собой укладывались в сознании Хоукай в голос погибшей сегодня девочки.
Лиза остановилась: к ней медленно приближалась сама Ханна. Оглянувшись, девушка увидела точно такую же дувочку, нет, не одну – несколько! Все одинаковые, у каждой пуля во лбу (именно туда попала Хоукай, когда стреляла в преступника) и окровавленное лицо. Мертвые дети окружили старшего лейтенанта, подходя все ближе. И вдруг – разом вспыхнули и исчезли, и ни от одной из них не осталось ничего, даже горстки пепла.
Перед ней стоял Рой Мустанг. Его лицо было мрачно, а под глазами задумчиво залегли серые круги (быть может, это всего лишь игра теней?..).
- Убийца… - прошептал он. Лиза вздрогнула. – Если бы не ты, Ханна Кунс была бы жива. Смеялась бы, - {послышался отдаленный детский смех} – радовалась новым игрушкам и куклам. Как все девочки в ее возрасте.
Взгляд Лизы упал на фарфоровую куклу, лежащую на земле, очень похожую на Ханну, только с черными волосами и глазами. Ее лицо, треснутое пополам, почему-то тоже было в крови, как и у мертвой девочки.
- Убийца! – повторил Мустанг уже громче. – Ты знаешь, каков мой долг: исправить твою ошибку, вернуть к жизни несчастного ребенка. Ни ты, ни я не имеем представления, чего мне это будет стоить… - произнес Мустанг, иронично глядя на свою подчиненную, слегка наклонив голову вбок.
- Может быть, я умру из-за того, что ты – он ударил ее указательным пальцем в солнечное сплетение так, что в глазах Лизы потемнело, - промахнулась!!
- Полковник! – вскрикнула девушка, испугавшись яростной ненависти, отразившейся на его лице. Глаза застилали слезы, из-за чего все вокруг казалось размытым, нечетким… В горле стоял ком, и жгло в грудной клетке.
Мустанг отступил на шаг и щелкнул пальцами. Его охватил огонь, и он пронзительно закричал.
- Полковник… Полковник!!! – подавшись вперед, заорала Хоукай во всю мощь, срывая голос до хрипоты. Внезапное ощущение тепла… (Может, она горит вместе с ним?..)
- Все в порядке, я здесь.
- Полковник?..
Рой Мустанг сидел на краешке кресла, обхватив Лизу левой рукой, а правой убирая мокрые волосы с ее лица.
- Я… мне… Как вы вошли? Я оставила дверь незапертой?
В памяти полковника снова всплыло свежее воспоминание: он стоит у двери, собираясь позвонить, как вдруг слышится крик. Сперва Мустанг подумал, что ему показалось, но через какое-то время это повторилось. Перепугавшись за Лизу, он немедля подорвал замок и вошел.
- Ты… звала меня…
Покраснев, Хоукай резко села.
- Я сделаю кофе, - безразличным тоном произнесла она нарочно громким голосом.
Полковник пожал плечами и опустил взгляд.
На кухне, в отличие от комнаты, было жарко, так что Мустангу пришлось снять мундир, который Лиза после аккуратно повесила на спинку стула.
- Что-то случилось? – спросила она. – Нечасто вы заходите ко мне в половине третьего…
- Армстронг взял выходной, Фьюри в отпуске, и теперь на мне висит, кроме своей, еще и их бумажная работа. В общем… я подумал, ты ведь поздно ложишься… и, если не спишь, может быть, согласилась бы помочь?..
Лиза улыбнулась. Как будто она могла отказать.
***
Эдвард Элрик уныло плелся по коридору. Предстоящий разговор с полковником навевал сплин, а перспектива просить его об одолжении отнюдь не радовала.
Дверь Роя Мустанга. Даже прикасаться к ней костяшками пальцев было противно (что уж говорить о том, какие чувства возникают, когда входишь в кабинет).
- Утро доброе, Стальной! С чем пожаловал?
- С просьбой.
С лица Мустанга исчезло усталое выражение. Вместо этого на нем появилась ехидная ухмылка, говорящая о том, что без язвительных замечаний сейчас вряд ли обойдется.
- Дайте мне небольшой отпуск. Мне нужно в Ризенбург.
- Крошечный, говоришь… - усмехнулся Огненный алхимик, радуясь возможности вскипятить мозг Эдварда.
- Хорошо. Пиши рапорт и езжай хоть сегодня. – с неожиданной серьезностью сказал полковник.
- Спасибо… Полковник?
- А? – встрепенулся тот.
- А где старший лейтенант?
Рой Мустанг выпрямился в кресле.
- Я сказал ей, чтобы она отдохнула денек. Хоукай всегда работает за троих, так что…
Распахнулась дверь.
- Простите, я опоздала – встретила внизу…
- ЛИЗА?!!!
- Да, полковник?..
- Вы же должны быть дома! Я дал вам выходной, потому что… впрочем, неважно, почему. Раз уж вы здесь – вот бумаги, которыми стоит заняться.
Свет в комнате замигал и погас. Вбежал Бреда в панике и протараторил:
- Фюрер убит!
Какими же все-таки жестокими бывают люди первого числа четвертого месяца в году! Некоторые сначала пугают до смерти, а ты потом, когда понимаешь – тебя разыграли, чувствуешь себя таким счастливым… Но когда тебе говорят – сбылась мечта всей твоей жизни! – и ты собрался заказывать в кондитерской большущий бисквитный торт и покупать самое дорогое шампанское, какое есть в вино-водочном магазинчике напротив, как над тобой смеются и удивляются: «Да это шутка, ты чего?..»
Что ж, какова была реакция полковника?
«Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!»
В общем, он решил устроить конец света. Но, поразмыслив, решил, что сам фюрер при этом вряд ли выживет, а значит осуществится заветное желание Мустанга (смерть фюрера!). Если так, то не глупо ли будет умирать при этом самому?
Вечер был шумный, на улице – людно и неспокойно. Но полковник не собирался уходить домой: не пускали многочисленные отчеты и дела государственных преступников, накопившиеся за неделю.
- Старший лейтенант, вы можете идти. – монотонно прощебетал Рой Мустанг.
- Разрешите остаться!
Наблюдая за подчиненной, серьезной и добросовестной, которую сам временами побаивался и которая сейчас отдавала ему честь (как смешно – столько лет знакомы, и она делает это в комнате, где кроме них никого нет!), Рой заулыбался. Работать вдвоем гораздо легче, тем более, - с таким человеком, как Хоукай (да одно удовольствие!).
- Старший лейтенант!.. – проворковал Мустанг, собираясь гордо обняться с огромной горой бумаг, заполненных им, со словами: «Посмотрите, сколько я успел!» (с целью услышать: «Ах, какой вы молодец!».
Но, посмотрев на стопку бумаг Лизы Хоукай, он с огорчением отметил, что его работа – лишь восьмая часть того, что сделала его подчиненная.
- Вы что-то хотели, полковник?
- Ничего, ничего… («Ничего!..»)
Раздосадованный и пристыженный (самим собой), Рой умолк, пообещав себе не произнести в этот вечер ни слова.
Три с половиной минуты в кабинете торжествовала тишина. Затем раздалось:
- Старший лейтенант!
***
На часах в кабинете полковника, лениво передвигающих стрелки, было десять минут двенадцатого. Мустанг и Хоукай вышли из здания Централа в совершенном молчании. Каждый думал о своем: Лиза – о недавнем деле, покоившемся на тот момент в сумочке на ее плече, Роя же заботили предстоящие послезавтра выходные, - нужно проведать Хаввока, да и на могилу Хьюза съездить не мешает.
- Я провожу тебя. – опомнился от своих мысле полковник.
- Не стоит…
Лиза смущенно улыбнулась, но (надеясь, что Мустанг этого не заметил) решила отчитать начальника:
- Я и сама могу прекрасно позаботиться о собственной безопасности. Я взрослая девушка, способная за себя…
Все произошло очень быстро. Прежде чем Рой или Лиза сумели что-нибудь предпринять, фигура в сером плаще и маске, неожиданно выскочившая из-за угла, выхватила у девушки сумку.
- Там дело Керна!.. – спохватилась старший лейтенант, но Мустанг уже гнался за грабителем во весь опор.
Хоукай с сожалением посмотрела на свои туфли на высоком каблуке и узкую юбку, недостающую до колена. В день, когда докладываешься высшему начальству, ты должен выглядеть соответствующе, вот и стой теперь, если не научилась хоть как-то бегать в такой обуви и одежде…
- Девушка! – послышалось позади нее.
Лиза обернулась. В глазах резко потемнело, и последним, что она увидела, была тряпичная маска с прорезями для глаз и рта… родинка над губой!.. Затем Хоукай потеряла сознание.
«Куда же он подевался, черт возьми!» - подумалось полковнику. Он нервно оглядывался по сторонам. Вдруг совсем рядом в телефонной будке раздался звонок.
«Какая-то ошибка…» - решил Мустанг.
Но телефон продолжал звонить. Тогда Рой снял трубку.
- Ну что, полковничек. Здравствуй, душа моя.
Мустанг вздрогнул.
- Кто это?
- Желаешь познакомиться? Оммм, ну я думал, тебя больше девушки интересуют… Значит так, - голос переменился, в нем больше не было лукавства, - шутки в сторону: твоя баба у нас.
Рой опешил и только сейчас сообразил, что в погоне за грабителем совсем забыл о Лизе. Он в панике обернулся, но вокруг не было ни души.
- Что толку оборачиваться – ее там нет! – раздался гортанный смешок. – Вот условия, на которых мы согласны вернуть твою ба…
- Не называй ее так! – взбесился Мустанг.
- …бу: один из наших людей встретится с тобой и передаст поддельные документы, из которых следует, что Керна нашли мертвым в реке на окраине города. Ты должен закрыть его дело, в противном случае…
- Я понял, - прервал полковник, - когда и где?
***
- За тебя! – улыбнулся Рой, легко коснувшись своим бокалом бокала Хоукай. Как же глупо пить цветной лимонад, изображая, будто наслаждаешься изысканным шампанским! Служба…
Хотя, Хоукай, кажется, было достаточно лимонада, чтобы опьянеть. Она еще не до конца оправилась от роли заложника, как начальство подкинуло новую. Звезда штабского кинематографа, тоже мне… А ведь в прошлый раз заказные Керна поверили, что их план сработал! Вот что значит вовремя прижучить преступника, который попался по всем статьям – он тебе в любую подпольную контору, в любую банду внедрится, да так, что его там от своих не отличат, - и все только чтобы загреметь сроком поменьше! Кто знает, может, сегодня повезет, провернут и эту операцию. Правда, в этом случае их дело – слежка, заочно верная информация, а основную работу сделают ребята из Младших Командных. От Мустанга и Хоукай что требуется? Молодая семейная пара, отмечающая День рождения одного из супругов.
- Дорогая, - обратился «муж» к «жене», - я хочу пригласить тебя на танец!..
Седовласый старик в темных очках за столиком у окна странно покосился на них и зачем-то достал блокнот и ручку. Ха, будет зарисовывать движения танца?
«Ты обратила внимание на этого старпеда в углу?!» - прошептал Мустанг старшему лейтенанту.
- Только Аккуратный Какой Ты Оказался! Что, Не Ожидал? – отозвалась Хоукай, дважды ударив мизинцем ему по запястью. Ее рука в его руке, никто ничего не заметил, однако полковник все понял. «ТАК ТОЧНО»
- Ну, это уже лишнее! – мягко проговорил Рой в полголоса.
Окружающие как-то недоверчиво поглядывали на них. Малоубедительная конспирация!
Мустанг наклонился к Лизе и нежно поцеловал ее в губы. Вот, что значит солдат! – При обстоятельствах особой секретности у девушки отключились естественные рефлексы – она ни на дюйм не вздрогнула!..
Изобразив, что собирается поцеловать ее в шею, Рой буквально не шевеля губами процедил около уха Лизы: «Положи голову мне на плечо».
Старший лейтенант послушно и ласково, с осторожностью, на которую способны только девушки-снайперы-со-стажем, будучи влюбленными в своих командиров (ну, все поняли, о ком я).
Примерно полчаса танцев, потом пятнадцать минут посиделок за столиком с липовым шампанским, потом опять танцы, танцы, танцы, снова посиделки, и Хоукай со словами: «Милый, я в дамскую комнату» отлучилась в дамскую комнату и передала штабу через Росс информацию, которую они с полковником успели наблюдать в этот длительный промежуток времени. Прибыла оперативная группа, преступников задержали, молодая пара удалилась…
Лиза сидела на жесткой постели гостиничного номера «Люкс». Окно было распахнуто настежь, серые занавески бешено метались на спице под потолком. Роскошный ужин, приготовленный горничной на столике, остыл, словно в обиду за то, что к нему так и не притронулись. Вот они и остались вдвоем – она и леденящий февральский холод, осевший над половицами.
Иногда, если на душе тяжело, невероятно хочется побыть одному. Сидя в сумраке, дрожа от сквозняка, в такие моменты чувствуешь себя по-настоящему счастливым: все вокруг так же, как и у тебя внутри. Необыкновенная холодная гармония. Дышать труднее из-за желания заплакать, но ты не замечаешь, как степи светлых простыней покрываются первыми каплями прохладных мартовских слез. И так спокойно… вот бы эти минуты длились вечно, и никто, никогда не нашел тебя здесь.
Щелкнула дверная ручка, и Лиза почувствовала на себе чей-то, преисполненный нежности, ласковый взгляд. Она не обернулась: это мог быть только Рой, а ей не хотелось, чтобы он заметил на ее щеках еще не высохшие свежие слезы.
- Лиза?.. – вопросительно произнес голос Мустанга с той же интонацией, когда спрашивают «А можно войти?». Хоукай не ответила, и полковник, прикрыв дверь, прошел через всю комнату и приземлился на колени возле кровати, где сидела девушка.
- Я… хочу извиниться.
Хоукай удивленно приподняла голову, но не повернулась.
- За что?
- За сегодняшнюю операцию.
- Но вам был отдан приказ…
- Я пришел извиниться не за него, а за то, как ужасно вел себя сегодня.
Лиза, забыв о своей конспирации, взглянула на Мустанга.
- Ты плачешь?
Этого он не ожидал. Слишком редко Рой видел ее в слезах. Заплаканная, с опухшими красными глазами и мокрыми волосами, от которых веяло жасмином, в одной рубашке, - какая же она была хорошенькая сейчас. Мустанг привык видеть в ней суровую, взрослую женщину, тая под ее серьезным взглядом… Но сейчас перед ним сидела девчонка, абсолютная девчонка, как несколько лет назад, когда он увидел Лизу впервые: такую свежую, словно летний воздух после грозы, такую хрупкую и светлую, точно заледеневшие розы после заморозков, купающиеся в теплых лучах солнышка. Хотя уже тогда это был вдумчивый, грозный человечек, не такой, как другие девочки в тринадцать лет. Замечательный человечек…
- Лиззи, Бог мой, я… Господи, какой же я дурак… я так виноват! Прости, прости меня… - приговаривал полковник. Лиза повернулась, свесив ноги с кровати, и Рой, держа в своих руках ее ладошки, целовал их и по-прежнему стоял на коленях.
Хоукай сделалось неловко, но она, краснея, не решалась отнять рук. Мустанг молчал, но она как будто чувствовала, как он переживает. Рой уселся у ее ног, опершись о пол одной рукой. Лиза вдруг погладила его по голове и мягко улыбнулась.
- Все в порядке, просто… просто я так не могу.
- Как? – не понял Мустанг.
- Эта операция… Я чувствовала себя, как в мышеловке.
- В смысле? Я не понимаю.
- А вам и не нужно ничего понимать. – загадочно произнесла она и резко поднялась с постели. Рой успел взять ее за запястье. Хоукай повернулась, не моргая глядя на него снова блестящими глазами. Ее лицо было так близко…
***
Лиза открыла глаза. Какой сон! Вот бы каждую ночь такие снились… хотя нет, тогда она сошла бы с ума.
Хоукай села, и вдруг почувствовала что-то жесткое на правой руке. Что это… Кольцо?! Так это правда – она выходит замуж за Роя? Лиза повернулась к подушке и увидела спящего полковника, который, наверное, проснувшись, так же подумает, что ему все приснилось.
15 февраля, 1930 г.
