Примеров писателей-фантастов, которые оставили свой след и в науке, немало. Это биохимик Айзек Азимов, изобретатель Артур Кларк, философ Станислав Лем, географ Жюль Верн. Да что там говорить, сам родоначальник жанра Герберт Уэллс был доктором биологии. Но Иван Антонович Ефремов (1908-1972) в этой когорте занимает особое место.

Влияние родителей на его становление было невелико, основной толчок развитию личности дали книги. Его отец, выходец из заволжских крестьян-староверов, был рослым и крепким мужиком, ходил на медведя с одной рогатиной. Как купец, занимался лесоторговлей и имел чин титулярного советника. Отец имел крутой нрав, в их дворе вместо собаки по проволоке бегал пойманный в лесу медведь. Устои были в семье традиционные, мать в основном занималась болезненным братом Василием, Иван рос сам по себе.

Научился читать он рано, и в шесть лет уже осваивал отцовскую библиотеку. Жюль Верн, Хаггард, Рони-старший, Конан Дойль, Джек Лондон и Герберт Уэллс – «джентльменский набор» юного романтика.

В революцию родители развелись, и мать с детьми переехала в Херсон, выйдя замуж за командира Красной армии.

Дети остались на попечении родственницы, но вскоре она умерла от тифа. Дальнейшую заботу «о молодом советском поколении» взял на себя Отдел народного образования, а потом Иван прибился ко 2-й автороте 6-й армии.

Однажды при бомбардировке Очакова белогвардейский снаряд упал совсем рядом, было много убитых. Ивана взрывной волной контузило и засыпало песком. Легкое заикание осталось на всю жизнь, поэтому он был не очень разговорчивым человеком и профессором, никогда систематически не преподававшим.

В автороте Иван Ефремов до тонкостей изучил устройство автомобиля, и научился его водить. То и другое пригодится в его дальнейшей экспедиционной жизни, а увлечение автомобилем останется на всю жизнь.

После войны их часть была расформирована, и он, демобилизовавшись, отправился в Петроград. Сначала занимался выгрузкой дров и бревен из вагонов и лесовозных барж. Потом работал шофером и механиком, позже поступил в школу. Здесь его снова накрыла страсть к чтению. Он читал труды по теории эволюции.

Среди книг по биологии, приключений и исследований ему попалась статья зоолога Петра Петровича Сушкина "Эволюция наземных позвоночных и роль геологических изменений климата". От избытка чувств он написал письмо академику. Пришёл ответ с предложением встретиться. Беседа с учёным проходила большей частью в музее. Иван впервые увидел слепок скелета диплодока, скелет индрикотерия и многое другое, что во многом и определило его дальнейший путь в науку.

Однако для него ещё не пришло время пропитанных книжной пылью архивов и научных симпозиумов - жажда путешествий брала своё. В 1923 году молодой человек сдал экзамены на штурмана каботажного плавания при Петроградских мореходных классах, и следующей весной отправился на Дальний Восток, нанявшись матросом на парусно-моторное судно "III Интернационал".

Сделать решающий выбор между странствиями и наукой было непросто.

Иван искал свою дорогу и чтобы разрешить мучавшие его сомнения, решил поговорить со своим капитаном Лухмановым, к тому же автором морских рассказов.

«Мы сидели у него дома на Шестой линии, пили чай с вареньем, — вспоминал Иван Антонович. — Я говорил, он слушал. Внимательно слушал, не перебивая, знаете, это большой дар — уметь слушать! — потом сказал: "Иди, Иван, в науку! А море, брат ... что ж, все равно ты его уже никогда не забудешь. Морская соль въелась в тебя"».

По рекомендации Сушкина Иван Ефремов поступил на Биологическое отделение физико-математического факультета Ленинградского университета. Страсть к путешествиям наполнилась новым содержанием, теперь это были серьёзные академические исследования. Ему пришлось побывать в Средней Азии, на Каспии, на Дальнем Востоке, на просторах Сибири, в Монголии. Его дальневосточные и каспийские морские впечатления спустя годы нашли отражение в рассказах.

Публикации в научных журналах, поиски раннетриасовых лабиринтодонтов в прибрежно-морских отложениях… Ефремов постепенно становится большим учёным, мысль его не останавливалась ни на мгновенье, и времени на всё не хватало. По возвращении в Ленинград к привычной работе препаратора добавилась научная. Иван Антонович публикует первую научную статью в "Трудах Геологического музея АН СССР".

Именно эта работа положила начало будущей тафономии. По сути, Иван Антонович положил начало совершенно новой отрасли палеонтологической науки.

В 1928 году умер Петр Сушкин, и лабиринтодонт с Шарженги — первый таксон, описанный Ефремовым, — был назван Bentosaurus sushkini Efremov.

Через год, после знакомства с основами исторической геологии и геотектоники, Иван Антонович высказал предположение, что океанические впадины, подобно континентам, имеют сложный рельеф. Подводные горы лишены мощного слоя осадков и их магматический фундамент доступен изучению. Статья была послана в "Geologische Rundschau" и хотя получила разгромную рецензию, время показало, что Ефремов в итоге был прав.

Индустриализация страны требовала новых источников сырья. Вскоре Иван Антонович возглавил геолого-съемочную партию для изучения Каргалинских медистых песчаников. Это был период накопления палеонтологического и геологического опыта. В 1931 году он был начальником отряда Нижне-Амурской геологической экспедиции АН СССР. Из Хабаровска отряд спустился на пароходе до глухого таежного села Пермского, обследовал долину и устье реки Горин (или Горюн) и район озера Эворон. Через некоторое время на этом месте началось строительство Комсомольска-на-Амуре.

Позже Иван Ефремов работал на участке от Олекмы до поселка Тында. Экспедиция задержалась на старте. Поэтому 600 километров пути по горам и тайге пришлось передвигаться с максимальной скоростью. Последнюю треть пути Ефремов и его спутники шли по глубокому снегу, а морозы стояли крепкие, до -40 градусов. Один из участков БАМа проложен именно по этому пути.

По результатам двух полевых сезонов была написана статья "От Алдана до верховьев Чары" и составлена геологическая карта. В дальнейшем карта этого труднодоступного района была использована при составлении большого советского "Атласа мира".

Сезоны 1932-го и 1934-х годов подорвали богатырское здоровье Ивана Антоновича. Но приобретенный в геологических экспедициях опыт, не только научный, но и жизненный, открыли ему двери в литературу.

Именно там родились сюжеты большинства его ранних рассказов. Как говорил сам Ефремов, «"Голец Подлунный" - хроникальное и точное описание одного из моих сибирских путешествий».

Позже он писал: «Двенадцать лет спустя после его написания на письменный стол, за которым был написан рассказ, легли три алмаза из первых добытых в трубке, правда, южнее места действия "Алмазной Трубы", но точно в той геологической обстановке, какая описана в рассказе».

«Компетентные органы» Ивану Антоновичу даже предъявляли претензии, дескать, знал и умолчал, а через открытую печать выдал гостайну. Но Ефремов, никогда не состоявший в КПСС, «компетентных органов» не боялся. Что ему тогдашние «компетентные органы», если во время войны, заботясь о сохранности научного наследия, он написал письмо самому Сталину.

В письме подчеркивалась бесценность коллекций, являющихся гордостью советской науки, необходимость их срочного развертывания к геологическому конгрессу. Кроме Ивана Антоновича, письмо подписали ведущие специалисты. И в результате Минералогическому музею досталось нормальное помещение, по функционалу идеально подходящее для подобного рода работ.

Предсказание места заложения кимберлитовых трубок с алмазами - не единственное прозрение Ефремова.

Он предсказал открытие крупного месторождения ртутных руд на Южном Алтае в рассказе «Озеро горных духов»; дал понятие голографии в рассказе «Тень минувшего»; отразил особенности поведения жидких кристаллов в рассказе «Атолл Факаофо»; описал трехмерное телевидение с параболическим вогнутым экраном в романе «Туманность Андромеды», рассказал об экзоскелете («прыгающий скелет»), который позволяет людям преодолевать повышенное гравитационное притяжение, и поведал о микрокибернетическом лечащем устройстве, заглатываемом больными. Повестью «Катти Сарк» он повлиял на судьбу знаменитого британского парусника, ныне отреставрированного энтузиастами и стоящего на берегу Темзы.

Многим навыкам Ефремова могли бы позавидовать и нынешние «эффективные менеджеры». В «Лезвии бритвы» Ефремов указывает: «Начальник тот, кто в трудные моменты не только наравне, а впереди всех. Первое плечо под застрявшую машину — начальника, первый в ледяную воду — начальник, первая лодка через порог — начальника, потому-то он и начальник, что ум, мужество, сила, здоровье позволяют быть впереди. А если не позволяют — нечего и браться».

У Ефремова появляются ученики и последователи, некоторые из них стали впоследствии видными учёными. Самому исследователю некогда было писать кандидатскую, но по совокупности работ ему была присвоена ученая степень кандидата биологических наук.

И снова экспедиции и исследования, и хотя его богатырское здоровье уже было подорвано многочисленными «неблагоприятными условиями», наука оставалась его путеводной звездой.

В марте 1941-го Ефремов защитил докторскую диссертацию на тему "Фауна наземных позвоночных средних зон перми СССР". Цикл работ знаменовал новый этап развития палеонтологии в России.

Когда началась война, Ефремов просился на фронт, но его отправили в штаб по эвакуации ценностей Палеонтологического института.

Вернувшись из очередной экспедиции, он заболел лихорадкой. В 1942 году сотрудники ПИНа перебрались из Свердловска в Алма-Ату. Приступ лихорадки у Ефремова повторился. Во время болезни он начал писать первые рассказы.

В начале 1943 году Ефремов добрался до города Фрунзе, где ему пришлось продолжить свои научные работы. В этом же году ему было присвоено звание профессора по специальности "палеонтология".

Поздней осенью Иван Антонович, в составе штаба по реэвакуации АН СССР вернулся в Москву. Вернулся уже не только палеонтологом, но и писателем. С собой он привез "Встречу над Тускаророй", "Эллинский секрет", "Путями старых горняков" и даже "Олгой-Хорхой", хотя в ту пору он в Монголии еще не бывал. В следующем году все это, кроме "Эллинского секрета", будет издано в "Новом мире", в цикле "Рассказы о необыкновенном".

В монгольской Гоби под чистым ночным небом рождается замысел о космическом будущем. О Великом Кольце миров Вселенной и о красивых, «ненасытных в подвиге» людях.

Роман «Туманность Андромеды» вышел в 1957-м и определил жизненный путь многих людей — от подвижников альтернативной педагогики до космонавтов.

Будущее, описанное в книге, вполне по тем меркам коммунистическое — по крайней мере, без частной собственности, рынка и профессиональных управленцев. Но оно сильно отличалось от общепринятых примитивных конструкций. Ефремов сумел просто показать, что существует мир, в котором у людей есть более достойные занятия, чем «делать деньги» или «одобрять политику партии».

Алексей Толстой первым заметил рассказы Ивана Ефремова: «Как вы успели выработать такой изящный и холодный стиль?». Интуиция Алексея Николаевича позволила ему подметить это чувство языка, «которое росло не из занятий в литературных салонах, а из детства и воплощения своей сути через трудности и работу над собой».

Союз писателей СССР избрал Ивана Антоновича своим членом. Это был единственный случай в послевоенной истории Союза писателей, когда избрание произошло без каких-либо предварительных заявлений и рекомендаций. Мнение Толстого сыграло тут решающую роль.

В то же время он не бросил занятия наукой. За палеонтологические исследования в Монголии он пять раз награждался премиями Президиума АН СССР.

Но больше он уже на полевые работы никогда не выезжал. Его палеонтологическая работа послевоенного периода "Фауна наземных позвоночных в пермских медистых песчаниках Западного Приуралья" подводила итог палеонтологическим и геологическим исследованиям более чем за 100 лет.

Издав книгу о медистых песчаниках, Иван Антонович принялся за "Дорогу ветров", о Монгольской экспедиции АН СССР — самое автобиографичное произведение. Только в ней все герои названы своими именами. Дописывая книгу о Монголии, взялся за роман. "Туманность Антромеды" вышла в сокращенном виде в журнале "Техника — молодежи", а далее отдельной книгой. Это его самая известная, издаваемая и дважды экранизированная книга - вплоть до 1987 года она издавалась 83 раза на 36 языках.

Неизлечимый недуг заставил рассчитывать время буквально по минутам. Каждая книга, над которой работал Иван Антонович, казалась ему последней.

Через тринадцать лет после публикации "Туманности Андромеды" Ефремов написал ее продолжение, антиутопию — "Час Быка".

Эту книгу попросту запретили: вскоре после издания романа в 1968-69 годах последовала записка в ЦК КПСС за подписью шефа КГБ Андропова с резолюцией Суслова - на специальное заседание Секретариата ЦК 12 ноября 1970 года. Книга была изъята из всех библиотек и магазинов.

Высшими идеологами СССР роман был воспринят как «клевета на советскую действительность».

После "Часа Быка" Ефремовым был написан историко-философский роман "Таис Афинская", посвящённый другу и жене, Таисии Иосифовне.

А в конце жизни писатель начал работать над романом "Чаша отравы". Базируясь на идее Вернадского о ноосфере, он хотел проследить пути "отравления" сознания человека и человечества. "Я хочу сказать, — пояснял Ефремов, — о том, что надо предпринять для очищения ноосферы Земли, отравленной невежеством, ненавистью, страхом, недоверием, показать, что надо сделать для того, чтобы уничтожить все фантомы, насилующие природу человека, ломающие его разум и волю".

Иван Ефремов умер от острой сердечной недостаточности 5 октября 1972 года. Он не дожил до окончания публикации романа "Таис Афинская". А через месяц после его смерти в его доме был произведен обыск. По свидетельству жены писателя, обыск длился почти сутки, проводили его сотрудники Управления КГБ на предмет обнаружения "идеологически вредной литературы». Только благодаря решительности жены "специалисты" не вскрыли урну с прахом Ивана Антоновича, тогда еще не захороненную и находившуюся в квартире.

Следователь в беседе со вдовой писателя особенно интересовался, какие были ранения на теле ее мужа, и "спрашивал все: от дня рождения до кончины". А в прокуратуре расспрашивали, сколько лет она была знакома с Ефремовым. На прямой же вопрос, в чем обвиняется писатель, сотрудник КГБ ответил: "Ни в чем, он уже покойник".

Только в 1989 году удалось получить официальный письменный ответ Следственного отдела Московского управления КГБ на запрос о причинах обыска у Ефремова. Оказывается, обыск, как и «некоторые другие следственные действия» были проведены "в связи с возникшим подозрением о возможности его насильственной смерти. В результате проведения указанных действий подозрения не подтвердились". Однако, учитывая тогдашнюю атмосферу, легко понять, что обыск делался «по совокупности». Между тем обыск имел крайне негативные последствия. Из плана издания выбросили подписанное к печати пятитомное собрание сочинений, «Час Быка» был изъят из библиотек, название романа надолго исчезло из печати. Появился он и был переиздан только через 20 лет. Фамилия Ефремова вычеркивалась из списка научных работ. В напечатанных тезисах докладов к XX сессии Всесоюзного палеонтологического общества, посвященной тафономии, его имя— основателя целого научного направления, было вымарано. Число бывших друзей резко сократилось. Из писателей отошли и те, кто постоянно пользовался его гостеприимством и подписывал свои книги: "Дорогому учителю Ивану Антоновичу...". И лишь один писатель - Казанцев заступился за товарища и обратился с письмом в ЦК КПСС.

А ведь Ефремов не только учёный, но и провидец. Его прозрения относительно общего развития цивилизации не менее значимы, чем его специальные исследования, опережавшие время.

Он недаром предупреждал о засилье технической монокультуры, недаром пытался найти пути очищения информационного пространства, которое искажает базовые принципы развития отдельного микрокосма и ноосферы в целом. Он разрабатывал футуристическую концепцию будущего человечества. Сегодня Ефремова ставят в один ряд с выдающимися учеными и философами, сопоставляя его по масштабу личности с Платоном, Томасом Мором, Ломоносовым.

                                             ***

Урна с прахом Ефремова захоронена под Ленинградом, в Комарово. Плита из темного базальта увенчана многогранником из лабрадорита. Время от времени среди цветов, которые приносят на могилу учёного, писателя и фантаста, появляется игрушечный динозаврик…

Специально для «Столетия»