Михаил Трухин
День рождения: 28.10.1971 года
Возраст: 44 года
Место рождения: Петрозаводск, Россия

Гражданство: Россия
Рост: 173 см

Один из самых интересных российских спектаклей последних лет — "Вишневый сад" Эймунтаса Някрошюса — пережил недавно второе рождение. На роль Лопахина, которую интересно, глубоко и совершенно неожиданно играл Евгений Миронов, ввелся Михаил Трухин.
Это нечастый случай в театральной практике, когда выдающегося артиста в его звездной роли заменяет другой артист, тоже находящийся на пике своей славы. Дело осложнялось тем, что "Вишневый сад" не значится в афише репертуарного театра, где всегда есть возможность для длительных репетиций. Это проект Фонда Станиславского, который, как и всякий проектный спектакль, лишен постоянного места жительства. Срочный ввод в такую постановку можно приравнять к актерскому подвигу. Совсем недавно Михаил Трухин дебютировал в роли Лопахина на гастролях "Вишневого сада" в Риме. Судя по восторженному приему, которым одарила наших артистов итальянская публика, эту высоту он взял. Вскоре после гастролей с Михаилом Трухиным встретилась обозреватель "Известий" Марина Давыдова.

вопрос: Вам приходилось когда-нибудь прежде играть роли с чужого плеча?

-ответ: Нет, никогда раньше не вводился в готовые спектакли. К тому же все это свалилось на меня совершенно внезапно. Я дал свое согласие, а через неделю мне надо уже было выезжать в Литву на встречу с Някрошюсом. Я сидел, обложившись дисками с записью спектакля, где играл Женя Миронов, и пытался освоить математически точный рисунок его роли. Запись плохого качества — ничего не слышно, ничего не видно. Мне вся эта постановка казалась огромным пазлом, в который я должен встроиться, повторив очертания исчезнувшего элемента. И у меня в мозгу просто бомба взорвалась от перенапряжения. Ведь все приходилось делать с налета в кратчайшие сроки.

в: А вы вживую спектакль видели?

-о: Видел. Тысячу лет назад на гастролях в Петербурге в "Балтийском доме". Я помню, на меня это тогда очень сильное впечатление произвело. Но ужас моего положения состоял еще и в том, что у меня почти не было полноценных репетиций. В "Вишневом саде" звездный состав, все занятые люди, вытянуть их в Литву на мой ввод было практически невозможно. Поэтому моими партнерами на репетициях оказались литовские ребята, которые говорят по-русски. Они мне просто подыгрывали, подавали реплики. Конечно, тяжело было, что это все рождено не мной. Важен ведь сам путь, который ты проходишь с артистами, с режиссером. Не только результат, но и длинная дорога к нему.

в: А как вы снимаетесь в кино? Ведь там по определению нет такого длинного пути.

-о: Кино — это забеги на короткие дистанции. А тут пять часов подряд на тебя смотрит тысячный зал. Конечно, и в кино есть исключения. Например, Александр Сокуров, снявший свой "Русский ковчег" одним планом. Я просто не понимаю, как Сергей Дрейден полтора часа выдерживает натиск камеры. Это же все равно что на войне побывать. Меня спасало то, что в "Вишневом саде" все очень крепко забито гвоздями. Это спектакль все же больше режиссерский. Я вдруг пришел к такому выводу. Тут артисты вообще мало что значат.

в: Я знаю, что Някрошюс не из тех режиссеров, которые показывают артистам, как играть. Он даже как-то жаловался мне, что лишен этой способности, которой обладали Ефремов, Эфрос...

-о: Умеет он показывать или нет, я не знаю. Но мне он ничего не показывал. Он вообще закрытый человек. Порой не поймешь, что у него на уме. Смешно ему или грустно.

в: И как же вы нашли контакт с ним?

-о: Знаете, я вообще-то жутко боюсь самолетов. Я всегда вылетаю на съемки или на спектакли заранее, потому что перед полетом всегда выпиваю, чтобы мне не было так уж страшно. А здесь все было экстремально. Я прилетал, и у меня в этот же день утром должна была состояться первая репетиция. И я впервые в жизни не выпил перед полетом. Меня встретил помощник Някрошюса, и мы сразу поехали в его театр "Мено Фортас". В театре мне говорят: Эймис скоро приедет, а вы пока идите на кухню. Я вхожу. Там аппарат для кофе стоит. Окно такое огромное. Я стал смотреть в это окно и как-то задумался. Весна... И вдруг я понимаю, что на меня уже давно кто-то пристально смотрит. Я просто почувствовал этот взгляд. Поворачиваюсь, стоит огромный человек. Молча стоит. Я здороваюсь. Он молчит. Проходит, садится на подоконник и снова молчит. Прошло, наверное, минут пять. Я весь покрылся испариной. Он наконец говорит: "Ну что, как вы долетели?" А вы же понимаете — это для меня жизненно важный вопрос. И я сразу как-то открылся ему навстречу.

в: У вас не возникало порой ощущения, что вы играете Евгения Миронова, играющего роль Ермолая Лопахина?

-о: Конечно, я невольно повторял какие-то его интонации. Это уже автоматически как-то получалось. Так балетные ребята иногда поступают. Им говорят: "Танцуешь завтра партию третьего лебедя". Надо просто выучить ее как по нотам — и вперед...

в: У оперы и балета другие законы. Я помню, как во время антракта спектакля "Сказание о граде Китеже" было сделано объявление: "Из-за болезни артиста такого-то партию Гришки Кутерьмы в третьем акте исполнит артист такой-то". Я подумала: вот здорово. Представляете, идут "Три сестры", и в антракте говорят: "В следующем акте роль Вершинина вместо приболевшего артиста Любшина сыграет артист Мягков".

-о: А я помню, как у нас в МХТ во время Чеховского фестиваля показывали "Лебединое озеро" Мэтью Боурна. Так из-за жары несколько артистов в антракте попадали в обморок. И что же вы думаете? Им на смену из гостиницы приехал второй состав и как ни в чем не бывало дотанцевал до финала.

в: Так вот я и говорю: то, что возможно в опере или в балете, в драматическом театре совершенно невероятно. У него свои законы.

-о: Да и в драматическом театре всякое бывает. Сколько раз я наблюдал экстремальные вводы за 15 минут до спектакля. А сколько существует театральных легенд о том, как какая-то актриса учит роль некой звезды. Потом дожидается ее болезни — и р-раз... блистает в ее роли.

в: Когда вы играете Гамлета или Лопахина, насколько для вас важна трактовка этой роли актерами прежних времен? Или вы предпочитаете об этом не думать?

-о: Я отношусь к чужому труду с большим уважением. Но как бы это сказать... Я делю все на 16. Не потому что я такой-растакой, а потому что другое время. Потому что Козинцев — это черно-белое кино. Это другой способ жизни. Другие взгляды на искусство. А я живу в совершенно ином мире. Хожу по нынешнему Камергерскому переулку. Вижу другие цены в магазинах. Театр должен отражать токи этой жизни каким-то образом. В этом его задача. Если все время думать, да как же я после Смоктуновского... Тогда лучше вообще не выходить на сцену. У меня есть одно преимущество перед всеми исполнителями Гамлета. Я про сегодня эту историю рассказываю.

в: Вы могли бы объяснить, про что эта история? Есть, знаете, такой запрещенный, но по сути точный вопрос: про что вы играете эту роль? Или можно так: про кого вы ее играете?

-о: Мне кажется, я всегда понимаю, про что. Но я не могу этого объяснить. Банально же будет говорить, что я играю про вечную борьбу бобра с козлом с неизменной победой бобра.

в: Банально. И как раз совершенно непонятно — про что. О Высоцком, скажем, можно было сказать, что он играл в Гамлете диссидентствующего человека, живущего в очень фальшивом мире. Он физически не мог мириться с этой фальшью, неизбежно отдававшей в спектакле Любимова застойной "жизнью по лжи".

-о: Мне кажется, это уже критики все по полочкам расставляют. А артист может сегодня про это сыграть, а завтра про то. Я смотрю, как идет спектакль, я тяну из зрителя какую-то энергию и по ходу дела ориентируюсь. Это режиссер должен отвечать на вопрос — про что, а у нас своя кухня. Я словами не могу сформулировать секреты своего рецепта. Когда мне задают такой вопрос, я даже немного оскорбляюсь. Значит, я чего-то не донес, что ли?! В спектакле тысяча смыслов, и каждый вынесет из него что-то свое. Кто-то на эту сцену эмоционально отзывается, а кто-то на другую. Зрители же разные.

в: Я вам больше скажу. Они очень разные. Кто-то смотрит "Рабыню Изауру" и смеется, потому что воспринимает ее как объект для стеба. А кто-то простодушно обливается слезами.

-о: Ну, хорошо. Я вам на примере Някрошюса отвечу. Мы репетировали, репетировали, и он вдруг ни с того ни с сего рассказал такую историю. В Литве жил олигарх. Богатый мужик. Деньги. Машины. Квартиры. Девушки красивые всегда окружали. Жил сам на широкую ногу и другим помогал — детским домам, школам. Никому не отказывал. Застрелился. В один прекрасный момент просто взял и застрелился. Ну вот про это я как-то и пытаюсь играть Лопахина. А конкретнее ответить на ваш вопрос я не могу.

в: Так и не надо. Вы на него сейчас почти исчерпывающе ответили. Так что, как выясняется, ответ иногда все же есть. А иногда, увы, нет.

-о: Ну, если это ответ, тогда конечно...

в: Вы переехали из Петербурга в Москву, потому что вас привлекла возможность работать в МХТ? Потому что надоело в Питере? Потому что тут жизнь комфортнее?

-о: Да какой там комфортнее. Я ведь так и живу в поездах. Между Москвой и Питером. Между Питером и Минском. Я по сути своей, видимо, странник.

в: Я спрашиваю об этом, потому что для театра всегда очень важна хорошая компания. "Современник" родился из хорошей компании. Да и "Таганка" тоже. А там, в Питере, у вас, как казалось, сложилась хорошая компания. С Бутусовым, Хабенским, Пореченковым. Почему вы ее там не сохранили?

-о: Да много было причин. Я сам по молодости дров наломал со своим отказом от "Идиота". Мне Бутусов предложил сыграть князя Мышкина в Театре Ленсовета. И я сделал тогда огромную ошибку, которая стоила мне потом нескольких лет простоя в театре.

в: Это была игра амбиций?

-о: Глупость скорее. То есть и игра амбиций была, и какие-то бытовые причины, но об этом смешно сейчас говорить. Но когда ребята уехали сюда, я знал, что рано или поздно тоже здесь окажусь.

в: Мне рассказывали разные режиссеры, что очень сложно сейчас собирать артистов на репетиции. Даже в Художественном театре, вроде бы одном из самых благополучных. Все разбегаются на съемки. Кино, сериалы... Это правда?

-о: Правда. Если ты работаешь со звездами... или нет, скажем так — с востребованными артистами, то это почти неизбежные проблемы.

в: Но мхатовские звезды прежних лет тоже были востребованными артистами.

-о: Так все так же и было.

в: И ничего не изменилось?

-о: Я могу за себя отвечать. За других не буду. Для меня ничего не изменилось. Я артист МХТ. У меня есть театральный график. Я его отдаю своим кинопродюсерам, и они уже из этого графика исходят.

в: А не наоборот?

-о: Нет. Не наоборот. Более того, когда шли репетиции "Гамлета", я вообще отказался от съемок на девять месяцев. Надо просто выстроить приоритеты. Я их выстроил.

в: А сериальная жизнь не растренировывает? Там же любая попытка вникнуть в то, что играешь, чревата головной болью. Так что лучше вовсе не вникать.

-о: Все наоборот. На съемочной площадке я часто вынужденно беру на себя функции и сценариста, и даже режиссера. Я просто переписываю или досочиняю текст, потому что то, что мне дают иногда в виде сценария, не только произнести, но и прочитать-то невозможно. Это не расслабляет, а скорее бодрит. Там есть с чем бороться. У меня с серьезным кино романа как-то не получилось. Пока не получилось. И свою телеэпопею я воспринимаю как данность. Я занимаюсь этим уже двенадцать лет. И вы поймите, если я скажу сейчас, что не буду больше сниматься, я этим ничего не изменю. Потому что количество повторов уже снятого не зависит от меня. Оно зависит от телепродюсеров. Я просто лишусь какой-то материальной выгоды. Я на это прагматически смотрю.

Я умный мальчик, уверяю вас. И я знаю цену тому, в чем снимаюсь порой. Знаете, что мне доставляет огромное наслаждение — дыхание большого театрального зала, который, глядя на сцену, вдруг понимает: а он не такой, каким мы его себе раньше представляли. Он другой. Он другое что-то знает и умеет. А я и впрямь другой. Не устаю самому себе это доказывать.

Источник: http://www.peoples.ru/tv/truhin/interview2.html