Причем не только милиционеры из уголовно-исполнительной инспекции, которые должны их «воспитывать», пока не истечет срок судимости, не только пропагандисты, но и независимые журналисты, и френды в соцсетях, и те, с кем стояли в сцепках три года назад.

Потому что напомнить о себе означает риск получить новый срок. За что — неважно. И если до 2020 года выход каждого политзаключенного означал пресс-конференцию, интервью, публичные выступления, то теперь отсидевшие просто растворяются в тумане, если не уезжают. Впрочем, те, которые уезжают, тоже не спешат высказываться — им нужно восстанавливаться после адских условий содержания в тюрьмах, после пыток и карцеров, а еще искать работу в новой стране, учить язык, встраиваться в новое общество. Некогда им говорить. Да и о чем, если и так всё ясно?

И теперь я точно знаю, что больше никогда не произнесу фразу «они не будут столько сидеть». Стыдно перед отсидевшими — будто мы, уцелевшие, пообещали освободить их и не выполнили обещание.

А еще больше никто не произносит «Жыве Беларусь!», но по другой причине — опасно. Фразы строятся теперь по-другому, с осторожностью. Зато любой белорус, пусть даже раньше он сидел в офисе, а вечером пил пиво в модном баре на Зыбицкой, знает, чем отличается кича от БУРа и что такое кешер (кича — это ШИЗО, а БУР — это барак усиленного режима в лексиконе заключенных, официальное же название ПКТ — помещение камерного типа; кешер — это большая клетчатая сумка, в которой носят передачи, а заключенные складывают в нее личные вещи на этапе. — Ред.). Раньше такими знаниями обладали только активисты, а употребляли эти слова лишь родственники политзаключенных. Теперь тот офисный работник знает всё, потому что или сам сидел, или близкий друг сидит, или девушка.

Что еще в Беларуси кардинально изменилось, так это сроки. «Двушечка» и «трешечка» стали такими же ностальгическими воспоминаниями, как маски во время пандемии. Эти почти уютные сроки давались по «народной» статье 342 УК Беларуси — за организацию действий, грубо нарушающих общественный порядок. Теперь эту статью в отдельности, как правило, не используют. К ней всегда можно добавить разжигание розни, оскорбление представителя власти или Лукашенко, участие в экстремистском формировании — а там, глядишь, уже и десять лет давать можно. В лучшем случае