Десятый кусок текста

______________________

Небывалое количество народа слоняющегося без дела в столь поздний час поражало. И что такого в этом… наемнике? На Высшего какими она их всегда представляла черноволосый ну никак не тянул. Если подумать даже то, что эльфу нужно есть, спать и иногда ходить по нужде уже говорило не в его пользу. В смутном образе, который сложился в сознании еще маленькой Дан, любой из них являлся почти полубогом.
Придя к решению, что раз уж так сложилось, стоит хоть одним глазком поглядеть на главное деревенское зрелище, чужачка двинулась вслед за людским потоком.
Казалось, тут собрался почти весь Бродль.
«Неужто всем этим людям ровным счетом нечего делать?..» - Возникла у нее притрушенная немалой порцией удивления мысль.
Но вглядываясь во встречных, видела лишь воодушевление и внезапно сама почувствовала странное возбуждение.
Тонкое чужеземное лицо исказила гримаса.

Словно судьба подталкивает ее к этому нелюдю. И к теперешнему положению привели все мелкие и большие события прошедшего дня.
Будь она полностью властна над собственной жизнью, не оказалась бы на той дороге, не увидь всадника, не пошла бы вслед за ним, не зайди в приступе отчаяния к Таре не попала под влияние ее слов, и не забрела б сюда...
Цепочка причин и следствий выстроилась, наконец, в ровный ряд.
Так что же он и есть то, что обещало ей предчувствие?.. Но как такое может быть и как все же стоит воспринимать для себя приезд полуэльфа – плохим или хорошим? За день они не перемолвилась и парой слов, каким образом какой-то незнакомец может повлиять на ее Даниэль жизнь?
Может его и следовало остерегаться... хотя бы, потому что каждый мужчина так или иначе был для нее опасен, но бурная река уже подхватила сироту и понесла, прочь сметая остатки сомнений.
Обходя стороной компании, делала вид, что не слышит окриков, только сильнее натягивая шаль на лицо. Узнать ее было невозможно, но все же…
В принципе ничего запрещенного она не делает - гулять вместе со всеми не возбранялось, но не хотелось увидеть кого-нибудь из прислуги. Не все одинаково хорошо относились к полукровке и кто-то подогретый парами от выпитого мог припомнить старые обиды.
Большинство уже нетвердо держалось на ногах, и это было только начало.
Ребятня носилась вокруг с таким видом, словно им и не пора спать и, глядя на их шумные игры, девушка отстраненно думала, что эти маленькие воронята еще нескоро поймут, в каком ужасном месте оказались. Если и поймут вообще.
Дождь прекратился – и на том спасибо, но теперь начала падать мелкая крупа. И стало гораздо холодней.
Где-то наверху готовились переждать очередную беспокойную ночь лучники. Что им видно там внизу… в темноте? Заметны ли твари, подходящие к Стене или с такой высоты ничего не видно? Чужачка понадеялась, что нет.
Когда в молодую женщину с размаху попали крупным яблоком, и разлетевшаяся в разные стороны мякоть запорошила лицо, Дан от неожиданности затормозила.
Послышался веселый смех, и зло, бросив во тьму несколько отборных ругательств, с удовольствием дождалась ответного обескураженного молчания. Так вам! Нечего кидаться во взрослых, чем попало!
Какой-то мальчик в съехавшей набекрень шапчонке заплакал и ему ответили еще несколько голосов, и агрессорша поспешила затеряться в толпе.
Ей было одновременно и стыдно и неловко, что заводится с малышней, но порой малолетние отпрыски деревенских жителей доставали похлеще мошкары.
Вредные и не задумывающиеся о завтрашнем дне, что будут, есть и чем платить за привилегию жить в этих стенах, они даже представить себе не могли, каково жилось все это время ей с другим цветом кожи и волос которые невозможно спрятать под нарядом служанки отличавшейся от их родителей, как деготь от белого деревенского сыра.
Их искреннее счастье раздражало ее, хотя полукровка и понимала, что злиться на детей глупо. Они ни в чем не виноваты. Разве что их родители… да и те жили так как до них их предки недоверие к чужакам перенявшие с молоком матери.
Поджав губы, смуглокожая девушка упорно продиралась сквозь куражащуюся толпу подобно хрупкой рыбешке сквозь целый косяк.
Пару раз на нее недовольно посмотрели.
Те, кому она по случайности отдавила ногу, рассерженно шипели вслед.
Бывшая ученица травницы не смогла бы их заметить, даже если б захотела.
Свались на землю в этот миг хоть небо она и то вряд ли сейчас обратила внимание на такие мелочи.
Запахи, звуки… Ощущения. То резко кидающие в лицо пригоршню чьего-то пьяного веселья то смотрящие из темноты долгим изучающим взглядом.
Обманчивое чувство что является частью чьего-то сна вернулось и Даниэль едва удерживалась от того чтобы не протереть глаза рукавом платья.
Меховые накидки щекотали щеки, красивая одежда мелькала тут и там, еще больше оттеняя надетое на нее неприметное шерстяное платье.
Стоптанные почти до дыр грубые башмаки шумно стучали по мостовой.
Разве что новая шаль ярким пятном разбавляла общий бедный вид.
Не собранные в прическу волосы рвал ветер, принося с собой колкие капельки и еле уловимый запах реки.
Затылку было холодно, но этот холод и немного отрезвлял наскакивающие друг на друга мысли. Словно даря лекарство от неизвестной болезни. А она была больна… Поражена неизвестным недугом. Он-то и гнал Дани вперед не давая остановиться и оглядеться по сторонам, осознать, куда и зачем несется почти, не разбирая дороги.
В раскрашенной проблесками темноте лишь глаза – всегда искрящиеся своим внутренним светом на умном собранном лице – с головой выдавали чужачку среди прочих. Эти глаза не могли бы принадлежать крестьянке.
Все будет хорошо, если только наемник не умеет видеть в темноте все же он как-никак эльф. Это с ее стороны было конечно крупным просчетом...
Но наверняка пришлый уже и не вспомнит ее. Вон у него какой богатый выбор сирота фыркнула.
С каждым шагом к злополучному «Барану» неразбериха становилась все более и более стихийной. И только слепой не увидел, что деревня похожа на развороченный улей.
Еще раз, посетовав на каверзы провидения, девушка, закусив удила, рвалась, вперед понимая, что если замешкается хоть на миг, толпа моментально притрет к стенке без возможности выбраться.
Остановившись возле группы, состоящей из горланящих что-то селян с красными лицами и вконец окосевшими глазами, от которых на всю улицу разило перегаром, и нескольких их явно не слишком довольных этим спутниц девушка замерла.
На лоб упала длинная прядь, но убирать ее она не стала.
Все внимание Даниэль было приковано туда, куда окружающие старательно вытягивали головы, в голос, переговариваясь и чуть ли не делая ставки. В сторону прохода между сдвоенными домами в центре, которого особняком укрепилась неудачливая таверна. Неудачливая – потому что еще чуть-чуть и желающие видеть Высшего разнесут все здесь по кирпичику. Все ее четыре этажа и пятый чердачный пылали яркими огнями.
Никто тут тоже и не думал отходить на покой: разномастная толпа бесконечной чередой втекала в распахнутые двери гостиницы и уже слегка помятая выходила через другие.
Кто-то, сильно жестикулируя, начинал что-то рассказывать подбегавшему люду, а другие безбожно дергали везунчиков, которым удалось узнать крохи информации, чуть ли не умоляюще складывая перед собой руки.
Силуэты бродлевцев отбрасывали на мостовую колышущиеся профили, так что могло показаться, что вокруг собралась целая стая призраков.
В деревне в кои-то веки появилась примечательная личность, и женщины разных возрастов надев свои лучшие украшения, собрались в кучу перед постоялым двором с раскрасневшимися на холоде лицами.
Искоса наблюдая за переливами на кольцах, браслетах и ожерельях утопающих в мехах и местами довольно дорогих тканях Даниэль недовольно думала, что все они просто жалкие позерки. Или они надеются привлечь красавчика-эльфа блеском тех стекляшек, что повставляли себе в уши?
Поселяне изумленно следили за вереницей служанок, в чистых передниках, идущих к колодцу с ведрами, чтобы набрать воды для бани, которую растопили по случаю приезда «дорогого гостя».
Несколько мужиков подбадриваемые выпитой яблочной водкой, которую подавали на проходной, громогласно вызывались «потереть остроухому спинку» и это щедрое предложение потонуло в хоре безудержного хохота.
Люди скалились и хлопали друг друга, радуясь удачной шутке.
Не понимающая, что происходит полукровка, заставила себя прислушаться к разговорам. По ним выходило, что наемник уже стал крупной знаменитостью, и только последняя собака в Бродле не знала, где он остановился на ночлег. Как и о его разговоре с Килбором. И про Ловчего тоже. Сенсационная новость, что чужак будет ходить теперь в услужении у Стервятника, была у всех на устах. Только приехал – и сразу попадание в яблочко. Хваток, однако.
Постепенно она входила в курс дела.
Оказывается, за какие-то сутки вся женская половина деревни разделилась на два лагеря, один из которых считал наемника не заслуживающим доверия и просто жутковатым типом, а другой - милашкой каких поискать и вообще настоящим идеалом мужчины.
Романтический образ эльфа так же сыграл немаловажную роль.
Окрыленные сказками о вечной любви Перворожденных девушки готовы были живьем растерзать своего героя.
Но все, тем не менее, сходились в одном: встречаться глазами с опасным и таинственным чужеземцем, не побоявшемся в одиночку пройти Пустошь было не то что боязно, а ужасно страшно! Что эти дурехи успели разглядеть в глазах темноволосого нелюдя неизвестно, но завидев высокую фигуру, которую тут же загородила служанка, воспитанница травницы почувствовала, как внутри все стынет от нехорошего предчувствия.
А предчувствия никогда не подводили ее.
Став так чтобы не мешаться другим девушка лихорадочно искала выход из щекотливой ситуации. А точнее попросту решила сбежать. Но ее плотно окружили со всех сторон, и спрятаться ровным счетом не имелось возможности.
Наверное, злые духи и подземные демоны разом ополчились на нее за что-то, потому что здесь Дан находилась как на ладони.
Проходили минуты и постепенно молодая крестьянка снова начала замерзать.
Когда зубы выбили барабанную дробь, Даниэль с силой потерла плечи, пританцовывая на месте чтобы хоть как-то удержать стремительно уходившее тепло. То же самое делали те, кто по глупости слишком легко оделся.
Ударил самый настоящий мороз.
Тело под платьем оказалось холодным и твердым, и было видно, как покраснели пальцы.
С завистью поглядев на аккуратные шубки на женщинах вокруг, не удержалась от вздоха. У них, по крайней мере, были родители, братья и мужья, чтобы обеспечивать всю эту красоту. А у нее… только старая кошка и ворох бесполезных шкурок сойги.
Заметив ее жадный взгляд и истолковав его правильно, статная девица с ровным пробором и двумя длинными пшеничными косами, небрежно закинутыми за спину, надменно улыбнулась.
Покраснев, сирота возвела очи горе: вот и наступило то последнее, чтобы этот день стал поистине «бесподобным».
От унылых мыслей Дани отвлекла какая-то возня и, подняв голову, она увидела торговку, напролом продирающуюся сквозь недовольную такой бесцеремонностью толпу.
Нелегкая понесла тетку прямо к ней и под требовательным взглядом сирота, не торгуясь, купила на завалявшуюся мелочь несколько исходящих паром пирожков. В животе приветственно заурчало. Ну, хоть что-то… Надо все же почаще есть, а то платье итак уже висит на ней.
Блаженно откусив кусочек – ммм… с капустой молодая женщина отстранено думала, что дома у нее наверняка сейчас холодища. Вот огонь бы развести поставить кипятка да заварить пару травок… эхх!
Смертельно мечталось оказаться в своей лачуге, а не здесь под ушатом вылитого презрения.
Тряпичный кошелек, у которого еще лет десять назад порвалась подкладка, селянка брезгливо выбросила, решив, что с нее хватит. Что жалеть о том, чего нет? На шаль ушли остатки зарплаты. Но почему-то сей факт не трогал девушку, так как обычно. То ли у нее просто отшибло мозги от холода, но чувствуя, как тело снова начинает жить от вмиг поглощенных пирожков, она ощутила прежнее волнение.
Сцена перед «Пьяным бараном» снова встала как наяву.
«Это ничего», - мелькнула мысль, еще таящая в себе крохи энтузиазма. Этакая не унывающая и обычно находившаяся на дальних задворках сознания мыслишка. – «Я тут тихонечко постою меня даже никто не заметит. А деньги… всегда можно заработать снова, - и добавила, убеждая уже себя:
«Зря, что ли ты сюда приходила? Так хоть полюбуешься на «героя дня», - и не удержалась от насмешливого фырканья. При этом движении ей показалось, что кожу на лице кто-то натянул, да так и оставил. - Наверняка эльф сейчас купается в славе, наслаждаясь обожанием стольких дур сразу, - припомнив подробности его торжественного въезда в деревню служанка пришла к стойкому выводу что этот нелюдь чересчур надменен. Заносчивый Высший для которого все люди – ничто. Привыкший воспринимать поклонение как нечто собой разумеющееся. – Вдруг и правда что интересное будет».
Выбежавшая из заведения уже знакомая по дневным событиям служанка что-то шепнула ожидавшему у дверей человеку и унеслась – только пятки засверкали.
Люди восторженно загудели, и народ заволновался в предвкушении.
Даниэль не видела самой сделки, но то, что предприимчивая девушка, убегая, сжимала в руках, было ни чем иным как платой за информацию.
На наемнике уже начали делать деньги и смуглокожую почему-то это раздражало.
С неодобрением, посмотрев вслед девчонке, покачала головой - таких резвых коз надо гнать взашей из любого уважающего себя заведения. По крайней мере, воспитанница травницы именно так бы и поступила, будь на месте хозяина.
Новость, оброненная одним, вскоре достигла и ее ушей.
Затаив дыхание сирота прикрыла глаза. Так посторонние звуки отступали, и словно наяву всплывало резкое лицо полуэльфа. И когда успела так хорошо запомнить? Издали же смотрела…
Прислуживавшие в купальне слуги передали, что все тело чужака покрыто запутанной сетью шрамов и многие из них очень похожи на следы… от плетей, а на левом предплечье есть странный рисунок в виде зачерненного кленового листа. Лист настолько искусно выписан, что его можно было бы принять за настоящий.
Женщины заворожено ахнули, а Дан почему-то покраснела. Но думала при этом о совсем другом.

Всем было интересно узнать о Высшем побольше и несколько мелких монет поменяли за час троих или четверых хозяев. Торг шел не шуточный и люди выкрикивали со своих мест, так как будто находились на базаре.
Скорей всего это затянется до глубокой ночи.
Но странно спать сироте не хотелось. Хотя завтра наверняка сил не будет даже чтоб встать с постели. Если доберется до кровати, конечно…
А ведь ей нужно будет отрабатывать и свой завтрак и эту шаль… будь она неладна. Даже от холода не спасала, а стоила немало. Можно было бы прожить еще пару дней. Впроголодь, но все же.
Бывшая ученица травницы улыбнулась, представив какое лицо будет у старой курицы Мадины Хэннок когда она увидит что служанка не только заштопала ветошь, которую шла на выброс, но и отстирала все пятна в ручье, бившем из-под большого валуна. О найденном там же драгоценном мыльном камне лучше умолчать. Его кто-то забыл до нее, а эта балаболка разнесет по деревне что она, дескать, ОПЯТЬ что-то украла. Эта жадная как тысяча демонов старуха вила из нее веревки всего-то за несколько медяков в день и еду, не забывая каждый раз напоминать об «огромной милости которую ей оказывает, позволяя не умереть с голоду». Слава Папардию, что у нее не было сыновей, потому что чужачка не могла себе представить, какие могли получиться мужчины в этом семействе, где дочери даже шить не умели, не говоря уже о готовке! Да и характерицы – только держись. Все как на подбор безмозглые, как и матушка и спесивые. С каким-то потаенным злорадством чужачка штопала, стирала, мыла и чистила, изредка готовила (чтобы не травмировать нежную душу своих бездарных дочек-гусынь женщина почти не допускала ее до кухни нагружая посторонними порой ненужными делами). Вся черная работа в доме была на хрупких плечах вар Чуги. И лишь достоинство свободного человека позволяло ей сносить уколы и не показать раздражения даже когда пару дней назад старшая из дочерей хозяйки бросила под ноги гору несвежих тряпок откопанных где-то у конюха и приказала все это «починить, да так чтобы смотреть приятно было». Теперь эти гадкие куски ветоши сохли на заборе, и сирота точно знала, что это был последний раз, когда она что-либо делала для них. Тем более что полукровке уже порядком надоел похотливый взор ее муженька-подкаблучника, которым он когда жена не видит сверлил спину в последнее время. Лучше уж умереть с голода, чем вновь почувствовать себя… грязной.
Тавернщик довольно усмехнулся, оглядывая собравшийся народ. Как и рассчитывал его план удался. Именно он был тем, кто затеял и тщательно продумал весь этот спектакль. И люди были готовы платить за крохи знания, будь то правда или заведомая ложь. Его ребятки распространяли по деревне шепотки и двусмысленности, так что не удивительно, что все разошлось быстрее свежих булочек.
Теперь Бродль походил на женщину, которой показали дорогие украшения и поманили за собой пальцем. И насколько хозяин «Пьяного барана» знал, ни одна не смогла бы пройти мимо такого. 
Грузно протопал пьяный в стельку фермер в хлопающем на ветру пальто. Несколько верхних пуговиц расстегнулись, и стала видна голая грудь, покрытая густыми волосами. Повернув голову, мужлан поздоровался. Резко пахнуло перебродившими яблоками деревенщина успел залить глаза дармовым пойлом, так что вряд ли хорошо видел с кем здоровался. Поморщившись, толстяк вытер испарину со лба, и вяло ответил на приветствие.
Даже отсюда пар с купален был невыносим.
Дымок тонкими дорожками поднимался в черное небо над каменными раструбами гудящих котлов, и ветер уносил его далеко за пределы деревни вместе с шумом, заливистым смехом и плеском воды.
Женщины старались на славу, хотя уже стало понятно, что этот гость не из тех, кто пускает в свою постель первую попавшуюся девку.
Еще ни одной из служанок не было сделано непристойного предложения (хотя если судить по их разочарованным лицам они только его и ждали).
Умопомрачительные городские красотки в надушенных платьях так же остались не удел, потому что сами не захотели оставаться в купальнях дольше минуты из-за несусветной по их словам жары. Вот же ж курицы! Тавернщик сплюнул. А ведь Хильда отвалила ему кучу денег за то, чтобы несколько ее лучших девочек были здесь сегодня вечером. Если бы старая сводня только знала, что эти изнеженные создания вырядятся как куклы, и не будут жертвовать многослойным макияжем, который так и норовил потечь вместе с ручейками едкого пота не дозволительного для прелестниц, находившихся в образах коварных соблазнительниц, то не стала бы иметь с ним дела. Надо бы приказать вышибалам выпроводить девиц легкого поведения через некоторое время да повежливее, чтобы у Хильды не возникло и тени мысли о том, что он ее просто ограбил. Иначе конец его двойной прибыли!
И чего этому… остроухому еще надо то?
На взгляд крестьянина бабы подобрались, что надо и хотя за своими служанками в обычной ситуации он строго следил (у него здесь все же не бордель!) нельзя было не отметить, что все они готовы броситься на шею наемнику, лишь посмотри тот в сторону какой-нибудь. Ну, чисто умопомрачение какое-то…
Пару раз в купальню пробирались самые вертлявые, но возвращались ни с чем и брезгливость владельца постоялого двора вскоре сменилась любопытством. Разочарование на их лицах перерождалось в настороженность, граничащую с откровенной ненавистью. Для таких каждый, кто не проявил себя, как племенной бык и не мужчиной был только наполовину. Тавернщик готов был аплодировать.
Мужик оказался хоть куда, а на них подлец и не смотрит!
Это ж надо, какой облом пережили кошки гулящие!?! Поделом – авось не одним местом думать впредь будут, а тем, что повыше и он скабрезно ухмыльнулся.
Да и на служанок чужанин тоже, к слову говоря, внимания особого не обращал. Знай воды подливай.
Ну не смешно ли? Обхохочешься.
Шумно почесавшись, хозяин постоялого двора прицокнул языком.
И как кому-то приходит в голову купаться чаще раза в месяц? Он как-то слышал, что неженки из Пятилистника и некоторые аристократы делают это каждый день и даже порой по нескольку раз. Наверное, их кожа обладает какими-то особыми свойствами, потому что его слезла бы уже после третьего такого раза.
Перекинув новую бочку с сидром на плечо, тавернщик пристукивая каблуками, удалился, оставив деревенских олухов тупо таращиться вслед.
Все равно все, что касалось его необычного постояльца, станет известно первым только ему. Удовлетворенный этой мыслью мужчина отбросил от себя жужжание мысли точнее даже вопроса, который грыз его внутренности уже несколько часов подряд.
Что за отметины были на спине наемника и кто был тем смельчаком, который их ему нанес?.. То, что неведомого врага эльфа больше нет на этом свете, подсказывала интуиция.
За то непродолжительное время пока он знал нелюдя, его отношение к нему изменилось несколько раз от тихого презрения до… страха.
Он боялся этого человека и мечтал, чтобы тот поскорее убрался с его постоялого двора кто бы или что он ни был.
Ветер бросил сухие листья в массивные окованные снаружи железом и так нелюбимым для тварей серебром ворота человеческого поселения, и псы взвыли, учуяв незнакомый запах.
Замерцавшие костры сказали часовому, что и ворота соседних деревень так же закрываются до наступления утра.
Тракт опустел.
Худой человек с тяжким вздохом прошелся взад-вперед по надзорной вышке и, осушив одним глотком обкусанную деревянную кружку, уселся на козлы.
Ночь обещала быть долгой, и долетавший снизу шум предвещал, что как впрочем, и всегда ему предстояло остаться в стороне от общего веселья, по какому бы поводу оно ни было.
Его не по возрасту ясные глаза с неизбывной тоской глядели вдаль.
Голый лес казался скелетом призраком былого тепла и скупого солнечного благоденствия. Обманчиво безобидный – обычный.
Земля, скованная изморозью кое-где поблескивала в свете факелов, словно щиты древних воинов полегших где-то здесь в незапамятные времена. Недалеко и верно были развалины древнего замка. По легенде некогда подле него кипели кровопролитные битвы, унесшие множество жизней. Люди, оборотни, вампиры - другие неведомее существа, исчезнувшие ныне народы… По сути, сейчас это был один большой могильник, и нередко можно было наткнуться на костяк, белеющий среди высокой полевой травы.
С наступлением ночи тут легко можно было встретить бродячее умертвие или не приведи небо упырицу, что, однако являлось вполне обычным делом для бывалых путешественников. И благодаря именно таким стычкам, часто завершающимся гибелью всех, люди научились избегать подобных мест с особыми картами, составленными медиумами. Эти маги видели глазами тех, кто ушел в Чертог, и знали тайные пути мертвых. Холодные Точки были отмечены жирным белым.
Раньше с каждым крупным отрядом человеческих существ шел наделенный Холодным даром, но сейчас время стало опасным для этой братии, да и нежити развелось небывалое количество. И все после того как о Церкви Алого Когтя заговорили в каждой захудалой деревеньке и даже в самом дальнем медвежьем углу. Увидеть солдат в красном теперь было куда страшней, чем заночевать в Пустоши.
Часовой как бы невзначай коснулся связки амулетов под рубашкой. За большие деньги втайне от семьи они были куплены у колдуна и по его заверениям должны были отваживать всякую нежить не хуже серебра. Не за три версты естественно, но так чтобы распроклятой тварюге было неприятно, есть такое мясо. Для монстра это было сродни плохому запаху или даже ужасной вони – в зависимости от вида, к которому принадлежал Темный. Мужчина невольно поежился и снова посмотрел в темную даль. Будем надеяться, что для них он действительно достаточно «воняет». Не хотелось бы окончить свои дни в чьей-нибудь пасти, тем более сам старик не считал, что дела его в этом мире уже подошли к концу. Еще малой не достаточно обучен, а судя по начинающейся суровой зиме твари сотнями полезут, как пить дать.
На небе лишь только появились первые звезды, а мимо прошла уже не первая цепочка нетвердо держащихся на ногах селян. Они и не посмотрели в его сторону, так были заняты тем, чтобы удерживать равновесие.
Вышка скрипела, угрожающе кренясь на сторону, но дозорный знал, что простоит она еще лет сто как минимум. Ее строил еще его дед. Каждый кусочек дерева и металла был ему хорошо знаком как горячо любимое годами выпестованное детище.
«Наверно земля кажется им ворочающимся в спячке зверем», - отстранено думал часовой. – «Бездельники. Они даже не знают, как легко могут потерять все, что имеют. Беспечность погубила империи. Погубила эту некогда богатую плодородную землю. А сколько деревень стерто с лица земли этим подлым пороком, не счесть. Если бы мой сын пристрастился к выпивке, я бы учил его хорошим манерам вот этим», - и он потряс в темноте костлявым кулаком.
Будь его воля, он сам бы взялся обучать мальчиков ремеслу настоящих мужчин и обучил-таки, но никто за многие годы ни разу не попросил старого вояку об этом, а сам старик был слишком сдержан, чтобы намекать. Дисциплина не позволяла ему распускать язык, даже когда сказать хотелось очень сильно. Его солнце уже давно опустилось за горизонт и, глядя на происходящее с высоты своей вышки, он мог лишь пожимать плечами и, потягивая дешевое разбавленное вино (разбавленное им же самим, чтобы не заснуть) вспоминать о том, как сам был молодым.
Один из разгулявшихся бродлевцев споткнулся, но подбадриваемый дружками пошатываясь, встал. Вскоре его вывернуло прямо себе под ноги. Содрогающаяся в конвульсиях фигура, окончательно потеряв ориентиры, неуклюже плюхнулась на заботливо подставленные руки своих соседей или может быть родственников, которые могли еще что-то соображать.
Раздался очередной оглушительный взрыв хохота похожий на хлопок и парня с силой похлопали по бокам, вскинув на две нетвердые подпорки.
Шайка медленно убрела прочь. И снова все стихло. 

Лишь ветер завывал в щелях на разные голоса.
Глядя им вслед, часовой хмурился.
Не было особых причин для беспокойства, но многолетний опыт и смутное покалывание в груди говорили ему, что ночь сегодня какая-то особенная и в ней таится гораздо большее, чем заметно на первый взгляд. Просто люди в этом поселении могли только смотреть, но видеть, способны лишь такие бывалые волки как он сам.
Этот человек с сухим именем Фокс Маа был бывшим воином, перебравшимся в Бродль из Северного Хэмра много весен назад и уже не мыслящим своей жизни без таких вот ночных бдений.
Наверное, он страдал бессонницей.
Они напоминали ему о старых временах, когда он служил под началом славного сотника и ходил в походы, окрашивая сталь кровью ублюдков из армии генерала Тернага. Вот это были деньки!
Улыбнувшись в темноте, Маа поправил древнюю каску с прорезью для глаз. Металл привычно холодил виски точно так же, как и сорок лет назад. Чувство, которое заставляло его ощущать себя вновь молодым. Да хороша ночь!
Крошечные брильянты встревожено мигали над головой, словно соглашались. Они уж точно все видели и были мудрее тех в кого так пристально вглядывались от самого начала мира. Нэрмидия была стара… Очень стара. И поведала на своем веку многих. Сменились эпохи, боги, короли… Все прошло. И только звезды остались прежними.
Меч на его боку тоже приходился остатком ставшего почти сном прошлого. Все еще острый как бритва он крепко лежал в старческой руке, которую не сломили даже годы забвения в глуши.
Фокс Маа не обрюзг и не обзавелся дурными привычками как другие бывшие воины и, хотя разменял уже седьмой десяток, был еще способен показать кое-что новичкам в открытом бою. По крайней мере, сам он на это надеялся.
Его сыновья и внуки не пошли по его стопам и были лишь честными крестьянами, возделывающими землю, скотниками и мелкими торговцами не видевшими своей жизни без прилавка и щедрых клиентов. Странно, но ни в одном из них и близко не проснулся дух того противоречия, который протаскивал старика через жестокие бои столько лет. Наверное, это желание тех, кого он зарубил в перевитой дымом пожарищ тьме на берегу холодного моря Лал, когда дышать приходилось через раз и душа казалось, готова была разорваться на куски. Тогда свои шли против своих, брат на брата, отец на сына. Да… Он помнил крики раненный и умирающих и себя, который в воспоминаниях теперь казался мускулистее и выше, походя на демона войны.
Такое происходит со всеми старыми людьми, поучительным тоном изрекала его жена сама теперь седовласая старушка, не утратившая, однако, задорного огонька в глазах.
Ты стар Фокс Маа и поэтому тебе грезится незнамо что. Успокойся и смирись. Гляди, ты уже стал прадедом.
Все это так и старый воин согласился бы с любым доводом главной женщины своей порой нечистой запятнанной несмываемыми грехами жизни, но видимо те мертвецы мстят ему из могил до сих пор. Они прокляли его чтобы он не оставил миру ни одного наследника-воина и у них это к сожалению получилось.
Воин… Этот дар теперь был столь же редким как способность заклинать духов. Вытесняемый другими профессиями более спокойными и надежными.
Больше никто не хотел быть разгильдяем служащим только своему мечу, а честь вообще отходила в прошлое подмененная лживыми понятиями долга и ответственности за то за что тебе всего-навсего заплатили. Дда-а…
Вот и пришла пора завидовать нелюдям и дикарям из Синих Столбов.
Те, кто нынче называл себя воинами, солдатами короля, наемниками, наконец, может, и знали с какого конца браться за железки, но кто они по сравнению с отчаянным десятником Грегором по прозвищу Меткая Рука водившим его отряд в исторические походы и сложившим голову за свою многострадальную родину? Истинный сын Севера он умер как герой. Мелкие сошки, сыть тварям. Наверное, каждый из них в душе догадывался об этом.
Неожиданно внимание Фокса привлекла темная точка среди холодных не по-осеннему звезд. В другое время он бы принял ее за птицу, но не ночью же? 

Что же это такое?
Привстав, старик вгляделся в небо, сощурившись и даже высунув кончик языка от усердия.
Но так ничего больше и, не увидев, с разочарованием вздохнул. Что бы это ни было, оно уже исчезло.
Собака внизу разразилась громким лаем, и это означало, что пришла смена караула и вскоре представится шанс погреться у настоящего очага. Но на сердце старого воина было неспокойно.
Когда молодой парень в  коротковатой по росту кольчуге крикнул, что он может спускаться, старик неохотно встал и, снова внимательно оглядев небо, поставил ногу на первую перекладину. Ступеньки жалобно скрипели под весом, но он не обращал внимания. Все его мысли были заняты только что увиденным.

Была ли это простая летучая мышь… или нечто куда более зловещее?
Отточенные многолетней практикой чувства словно сорвались с цепи.
Мальчишка, который, так же как и он выполнял нехитрую работу часового вот уже второй год, заменив отца (невестка недавно разродилась поздним ребенком), кивнул прародителю.
Снисходительно похлопав по деда плечу, юноша набросил на него прихваченный из дома плед.
Имя внука все время ускользало из начавшей барахлить памяти, и воин просто благодарно кивнул.
- Будь осторожен… парень, - устало прохрипел он замерзшим ртом. – Что-то мне все это не нравится. Ох, как не нравится. Если что бей в гонг и кричи что есть мочи. Зови батьку. Ты пока еще зеленый и не можешь отбиться от атаки. Так что…
- Хорошо дедушка я понял, - малый нетерпеливо топтался на месте, с неодобрением посматривая на гнездо, из которого только что вылез его старший родственник. Для их семьи не было тайной, что делал он эту работу крайне неохотно, да и то лишь потому, что его попросила любимая бабушка, видевшая, как ее престарелый муж мечтает иметь продолжателя его славного, но, увы, уже порядком устаревшего дела. Вот делал бы он хорошую обувь или шил красивую одежду, чтобы пощеголять перед девчонками. Или на худой конец разбирался в сортах яблок как эти надутые тал Мокки… Иностранцы, а вот, поди, ж ты. Первые сейчас в деревне. И бражку гонят и сидр и квашенья толкают… А кому нужно это его умение махать мечом? Тьфу, одно расстройство, да и холодно уже…
Молодой человек подул на руки, уныло обернувшись через плечо.
В соседнем районе его ждала девушка, с которой они намеревались вскоре пожениться, и отсюда он решил бежать прямо к ней, чтобы сократить путь.
Старческая болтовня о неведомой и скорей всего несуществующей опасности злила и, глядя на этого сухощавого старика с горящим молодым взглядом, юный крестьянин недоумевал, что вообще понесло его на эту вышку ледяной осенней ночью, когда можно было веселиться со всеми остальными.
- Там тебя бабушка дожидается, - буркнул он. - Как обычно принесла пирог с черничным повидлом. Она очень заботлива право слово. Доброй ночи, - и, не дожидаясь пока старик ответит, полез наверх с ловкостью молодой обезьяны.
Кудрявая голова внезапно отразилась на фоне неба, и сердце пожилого воина замерло, прекратив биться.
Ему показалось, нет, он увидел, как там высоко-высоко промелькнул силуэт громадного существа с распростертыми кожистыми крыльями. Небывалый зверь сделал круг над деревней и, снижаясь, скрылся из виду за деревьями. Все длилось секунду, но теперь ничто и никто не смогло бы переубедить дозорного, что это ему только пригрезилось.
Немного подождав пока парень усядется Фокс Маа побрел прочь к флигелю, крыша которого была крыта дорогой зеленой черепицей. Бродль мог себе позволить даже такие излишества. Там стояла, улыбаясь, его жена и ее длинные седые волосы, выбившиеся из-под капюшона, целовал ветер. Он еще смог дойти до нее и кивнуть, а потом ноги подкосились, и старик начал падать, падать…
Отчаянный женский крик пронесся над гулявшим селом и потонул в смехе и шуме.
Только псы поняли быстрей людей, в чем дело и скорбно завыли.
Лицо мальчишки высунулось, чтобы посмотреть, что там происходит и сравнялось белизной со снегом.
Глаза его почти закрылись, но он мог видеть и вызвездившее небо, и силуэт надзорной вышки и перекинувшегося через перила орущего что-то во всю силу легких внука. Чудовища там уже не было, но он знал, чувствовал, что нежить все еще поблизости. Скрывается, дожидаясь часа, чтобы напасть на ничего не подозревающих людей. А его не будет рядом, чтобы помочь и подсказать, как надо…
Последний вздох вырвался из старческой груди и бывший рубака умер. Умер, так и не успев никому ничего рассказать.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Серия сообщений "ДАНИЭЛЬ (роман) Арт+Новости":

ПОСЛЕ ВЫКЛАДКИ МОГУТ ПОЯВИТЬСЯ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ТЕКСТЕ - АВТОР НЕ ВРЕДНЫЙ, А ВСЕГДА В РАБОТЕ НАД ОШИБКАМИ:)

Часть 1 - Ловчий
Часть 2 - Вот он Ловчий моей мечты
...
Часть 24 - Очередная попытка развода
Часть 25 - Даниэль. Книга 1. Кусок 9.
Часть 26 - Даниэль. Книга 1. Кусок 10.
Часть 27 - Портреты наемника и Ловчего
Часть 28 - Портреты Даниэль