Метро

Душно. Душно и тепло. Оглядываюсь – я в самой гуще толпы. Справа, слева, спереди, сзади, люди. Кто-то спешит на работу, или на встречу, кто-то, наоборот, не спеша, вечно задумавшись о чем-то, плывет в толпе. Говорят, что в метро не всегда столько народу, но я попадаю именно в давку. Видимо, так задумано.
Оглядываю потолок и стены – где-то должен быть указатель. Быстро понимаю, что в указателях нет необходимости, поток людей и так несет меня куда нужно. Оставляю попытки добраться до места в потоке, где людей не так много.
Впереди, наконец-то, замаячили эскалаторы. Движение сильно замедлилось. Стали чаще наступать на пятки, и потихоньку толкать в спину и с боков.
Наконец встаю на эскалатор, сзади больше не толкают. Скоро должно начаться.
Лента транспортера быстро заканчивается и передо мной встает вопрос «на право, или не лево». Задумываюсь на секунду. Черт, как трудно думать стало! Даже о таких простых вещах. Вдруг, понимаю, что все это время мозг был, словно в отключенном состоянии, и только теперь включился, и еле-еле начал работать.
Схожу с эскалатора и иду налево. Скорее всего, не важно, куда я пойду. Это все равно должно случиться. Подхожу к белой линии и смотрю на табло. Последний поезд уехал пятнадцать секунд назад. Следующий, минуты через две. Снова осматриваюсь.
Народу стало поменьше, почти половина после эскалатора пошла на право.
Окидываю взглядом людей. Кто-то уткнулся в вечную книгу, кто-то в бесплатную газету, что раздают на входе в метро, кто-то, без интереса, разглядывает рекламные щиты. И странное ощущение, вроде и шумно и тихо одновременно. Шумно от громких разговоров, слившихся в общий гул, от уехавшего только что поезда, от передвижения толпы, но шум пустой. Странно, почему я раньше этого не замечал. Может по тому, что теперь я смотрю на все по-другому, зная, что на этот раз случится. Может быть.
Легкое дуновение застоявшегося воздуха. Сверкнули фары приближающегося поезда в туннеле. Я чувствую, что это именно этот поезд. Хотя я с таким же успехом мог сесть и на другой стороне, в другой поезд, это все равно бы случилось. Но мне хочется думать именно так. Это привносит какой-то элемент безысходности в атмосферу на перроне. Хотя безысходностью пропитано все здесь.
Двери с шипением открываются. Снова начинают наступать на пятки и толкать в спину. Ничего, скоро все кончиться. От этой мысли непроизвольно улыбаюсь. Совсем скоро.
- Осторожно двери закрываются. Следующая станция…
Впрочем, большинству пассажиров не важно какая станция. Мозг проснется тогда, когда объявят их станцию. Да и большинство из них бывает только на тех станциях, с которых ездят на работу и домой. На остальных станциях многие даже и не бывали. Зачем?
Поезд медленно трогается и набирает ход. Все быстрее и быстрее проплывает перрон. За окном темнота.
Я где-то слышал, что в Японии на стены тоннелей метрополитена весят движущиеся рекламы. Через каждые пол метра, плакат – одни кадр из ролика, следующий плакат – следующий кадр. Поезд движется, получается небольшой ролик. И, хотя, реклама и так по всему метро, мне кажется так немного интереснее. Не так тоскливо и неуютно, как темнота, и тянущиеся в ней километры проводов за окном.
Смотрю на пассажиров и начинаю видеть удивительный вещи.
Напротив меня сидит женщина. На ней, уже полинялый, старый красный свитер. Такая же старая кожаная сумочка, стиснутая, больше по привычке, чем от карманников, в руках. Смотрю ей в глаза.
Свадьба в девятнадцать, неинтересная работа, воспитание ребенка с надеждой на счастливое будущее. Сегодня, как и всегда, она едет на надоевшую работу, после которой маленькая, давно не ремонтировавшаяся квартира, очередное выяснение отношений с мужем после ужина, бессмысленный, но почему-то любимый сериал, сын, не желающий делать уроков со своей ужасной грохочущей музыкой. И на следующий день все по новой. Она уже давно устала от себя, семьи и от жизни и замучившего ее вопроса. Почему все так плохо? На этот вопрос у нее нет ответа. Вернее, она не хочет на него отвечать. Иначе ее, и без того, шаткий мирок рухнет в миг. Она не хочет этого, и поэтому продолжит жить своей бессмысленной жизнью с мужем, ребенком и опостылевшей работой – единственным, что оправдывает ее существование.
Чуть правее женщины юная особа украдкой поглядывает на меня. Смотрю ей в глаза.
Ей не больше двадцати, но огонек интереса к жизни почти потух в ее больших, зеленых глазах. Вечером в клуб. Возможно там, под грохотом басов, и какой-нибудь таблеточкой, в окружении таких же молодых людей, ей удастся не думать кажущейся ей бессмысленной жизни, и своем туманном будущем. Там в лучах лазеров и светомузыки можно не думать ни о чем, там можно, хоть не надолго уйти от реальности, от которой, впрочем, уйти никому еще не удавалось.
На следующий день, после той само таблеточки, мир будет серым, скучным и бессмысленным. Хотя еще ночью он был таким ярким и красивым. Еще недавно ты чувствовал, что все и еще впереди. Неужели за это время мир так изменился? Она задает себе этот вопрос, но ответь себе боится - страшно. И она копит деньги, которые зарабатывает, подрабатывая официанткой, на новый поход от реальности. И… не считает, что у нее все еще впереди. В ее глазах – безысходность.
Там, у дверей, уже немолодой мужчина. Он и сам не заметил, как его жизнь превратилась в дом-работа-пиво-диван-телевизор-кровать-работа. Он листает каталог машин, видимо хочет купить машину. Может быть, тогда жена перестанет пилить его в электричке на надоевшую дачу. Может быть, тогда жизнь станет, хоть чуточку радостнее, хоть немного измениться. Как я могу что-то изменить? Ответ прост, но именно этого ответа он и боится, он хочет перемен, но даже не способен признаться в этом себе. И поэтому сейчас едет на скучную работу, чтобы, отсидев кое-как свою смену, плестись устало домой к ворчливой жене, пить пиво, и мечтать о машине, которая может быть что-то изменит.
Мне становиться жутковато. Скорее бы уже это случилось.
Слева от меня молодая женщина брезгливо оглядывает пассажиров.
Она считает, что достойна большего, чем имеет. Она, видимо, не на столько красива, чтобы завести любовников по состоятельнее, которые смогли бы обеспечить ее автомобилем, и ей не приходилось бы ездить в ненавистном метро. Она все свободное время проводит в солярии и фитнесс-залах, в бассейне и на омолаживающем массаже. Но почему-то ничего не меняется. Почему я делаю все, для того, чтобы изменить жизнь, а она остается неизменной? Где-то, в глубине души она понимает, что на самом деле не делает ничего, чтобы жить по-другому.
И она по-прежнему ездит в ненавистном ей метро, спит с опротивевшими ей мужиками, ест дешевые пирожные после занятий по фитнесу, сводя на нет все свои старания. И продолжает клясть свою никчемную жизнь в долгих разговорах с подругой, за дешевым вином. В глазах – усталость от жизни и от себя.
Я оглядываю пассажиров и вижу в них безысходность и тихую ненависть к себе и своей неудавшейся жизни. Во взглядах – отсутствие нежелания что-то менять, или хотя бы честно признаться себе в причинах своих неудач. Только вопрос – Почему жизни такая несправедливая? Мы ведь достойны большего! Правда, ведь?
Почему я раньше не замечал всего этого. Неужели только сейчас, перед тем, что должно произойти, можно это увидеть.
Поезд начинает мелко вибрировать, по вагону тревожно разливается отзвук гудка… другого поезда.
Наконец-то! Началось.
Гудок обрывается страшным грохотом, вагон начинает трясти еще сильнее. Время замедляет свой ход. Я устраиваюсь по удобнее.
В критической ситуации в мозг человека начинает поступать большое количество, обогащенной кислородом, крови. Мозг, в частности, начинает быстрее обрабатывать информацию, передаваемую глазами. В результате человек начинает видеть все, как бы, в замедленном режиме.
Эту особенность человеческого организма и применили создатели этой программы.
Оглядываю вагон.
Пассажиры пока еще не успели понять, что произошло. Пока в их глазах непонимание и проснувшийся слабый интерес Что произошло? Время потекло еще медленнее.
Наблюдаю, как начинает корежить, от инерции, вагон. Весь состав впереди уже успело смять. Обшивка вагона начинает медленно трескаться и сминаться вместе с самим вагоном. Пассажиров медленно отрывает от пола и сидений.
Смотрю в их глаза…
Женщина в красном поношенном свитере уже почувствовала дыхание смерти. В ее глазах страх…но страх не перед смертью, ведь она, как и многие, до сих пор не может поверить в то, что умрет. Ее страх от того, что перед лицом смерти ей нечего вспомнить из своей однообразной, серой жизни – тупика, в который она сама себя загнала. Смерть только что задала ей тот самый вопрос, и четко ответила на него. Осколки стекла медленно входят в ее тело, уродуют лицо. Кусок обшивки, так же медленно, раздирает грудь, отбирая жизнь. Тело и мозг мертвы, но в потускневших глазах остался страх.
Молодая девушка с ребенком на руках пытается закрыть руками младенца. Даже перед смертью она защищает то, что хоть как-то может оправдать ее никчемную молодую жизнь. В глазах нет даже страха. Она просто не успевает осознать, что происходит.
Тем временем вагон смят уже наполовину. В какой-то момент, все пространство оказывается заполнено осколками стекла. В этих осколках летят и разбиваются о смятый вагон люди.
Передо мной оказываются глаза той самой юной особы. В глазах – вопрос.
Неужели я так и не схожу в клуб на выходных? Неужели я целую неделю работала зря?
Мне смешно и страшно.
Женщина, каким-то чудом зацепившаяся за поручни в конце вагона.
Осколки стекла уже успели изуродовать ее, уже не молодое лицо, но она еще жива. Она еще может видеть, как покореженная железная масса надвигается на нее. И в последние секунды перед смертью в глазах нелепое разочарование. Она разочарована в себе. Почему она никогда не делала того, что хотела сделать, а слушалась мнения других, или же просто боялась. Почему она работала на неинтересной и никому не нужной работе? Ведь ей предлагали очень интересную и ответственную должность. И она на самом деле очень хотела ее получить. Но ответственность пугала ее. Она боялась, что не справиться. И только сейчас, перед смертью, она поняла, что, даже если у нее не получилось, то это было бы ее первое настоящее решение, ее первый самостоятельный поступок. Он уже только по тому верный, что принадлежит только ей. Как бы она хотела все исправить. Но особо крупный кусок стекла откладывает ее стремление до следующей жизни.
Вагон сминает полностью, превращая людей в кровавое месиво.
Темнота
«Повреждения, не совместимые с жизнью» - мигает перед глазами яркая объемная надпись, в наушниках тревожно пищит.
Я снял очки. На мониторе та же надпись, но уже не такая яркая и не объемная.
Поднял руки и, хотел было, потереть глаза, лицо мокрое от слез. Вытер слезы руками, и уставился в одну точку. Перед глазами все еще стояла картина раскуроченного вагона и лица тех, кто был там.
Достал из привода диск и положил в пластиковую коробочку.
«Симулятор аварии электропоезда» - написано на обложки.
Сейчас, говорят, очень модны стали, эти симуляторы различных аварий и катастроф. Можно приобрести и крушение самолета, и парохода, и в автомобильной аварии поучаствовать.
Здесь и адреналин и острые ощущения, которых так не хватает в повседневной, скучной жизни.
Только я никогда больше не буду в них играть. Уж очень это страшно, когда видишь в глаза страх человека, который перед смертью не может вспомнить ничего стоящего.
Страшно видеть, как смерть срывает с них черную повязку и отбирает все оправдания их существования. Обнажая страх, страх о том, что жизнь прожита бесцельно и бессмысленно.
Страшно слышать немые вопросы в предсмертном взгляде.
Я повертел коробочку в руках, и выкинул в корзину. Не хочу больше туда…
Страшно…

WayMan
Санкт-Петербург, начало сентября 2005