Известный пермяк поделился своими впечатлениями от происходящего сейчас в Киеве

Преподаватель Пермской государственной академии искусства и культуры, режиссёр Лев Островский, который в эти дни находится в Киеве, куда он приехал в в гости к своей маме и попал в центр горячих событий, дал скайп-интервью Общественному телевидению Пермского края. Беседу вели руководитель ОТВ Елена Веселкова, руководитель интернет-ТВ-проектов, шеф-редактор прямых трансляций ОТВ Влад Воробьев, к ним подключился пермский журналист Илья Голоднов.

Воробьёв: Лев, то, что происходит на Майдане, то, что мы видим на экранах телевизионных каналов и в интернете, похоже на апокалипсис. Вчера (22 января — ред.) в Киеве всё было затянуто чёрным дымом. Это было похоже на конец света. Это был апокалипсис?

Островский: Это горели покрышки. Причём ничего не было видно. Дым стеной стоял, ветер шёл в сторону Днепра, то есть в сторону, где стоит «Беркут» — украинский спецназ. Поскольку стороны друг друга не видели, то никаких действий не предпринимали.

Сейчас майдановцы, как обычно, бросают камни, бутылки с зажигательной смесью, ракеты запускают в сторону «Беркута». А спецназ отошёл на свои позиции. Потому что у них не стояло задачи, как я понимаю, никого разгонять. Они просто оттеснили толпу на Майдан, на прежние позиции. И хотя на Майдане все время кричали, что их атакуют, никто их не атаковал. По крайней мере, уже сутки никаких боевых действий не ведётся.

Просто горели покрышки. Запас их большой. И сейчас их несут на Майдан со всех сторон. Поэтому они могут гореть долго. От них даже загорелось здание. Каким-то образом сумели к зданию пробраться пожарные машины и погасили пожар, хотя вся брусчатка разобрана на булыжники, на «оружие пролетариата».

Гасили сообща — и «беркутовцы», и ребята с Майдана. Они ведь не очень враждебно друг к другу относятся. Они даже, когда есть возможность, и курят стоят вместе. Так что всё нормально. Каких-то непримиримых разногласий я не заметил.

Веселкова: Вы сказали про боевые действия. Они в чём все-таки заключались? Мы видели по телевидению, что в кого-то стреляли, кто-то погиб...

Островский: Боевые действия проходят стандартно. «Беркут» закрывает проход к правительственным зданиям. Улица Грушевского ведёт к Совету министров Украины и к Верховной раде. Спецназ стоит цепью. Майдановцы на них наступают. Пока наступают, беркутовцы предупреждают в громкоговорители: «Если подойдёте ближе трёх метров, мы будем считать это нападением». Те подходят на расстояние, откуда можно добросить камни, бутылки с зажигательной смесью. Спецназ стоит на месте. В какой-то момент начинает двигаться. Майдановцы сразу отбегают.

Потом из сожжённых автобусов, мусорных ящиков создали баррикаду. Ну и когда похолодало, они её полили водой. И стали из-за баррикады обстреливать. Получалось, что для «Беркута» они не доставаемы, а спецназу изрядно доставалось. Беркутовцам надоело, они разобрали эту баррикаду, народ оттеснили. Кого поймали, тем досталось. Спецназовцы выходили из себя. Они неразорвавшиеся бутылки с зажигательной смесью тут же бросали обратно.

Я на месте был, смотрел со стороны. Там было много праздных наблюдателей с фотоаппаратами. Все снимали на мобильные телефоны, на планшеты. Много было корреспондентов.

Кстати, пока СМИ не собрались, действие не началось. Всем хочется попасть в историю, быть замеченными. Все корреспонденты — в цветных жилетках, как уличные регулировщики. На жилетках написано «Пресса». Огромные объективы. Я насчитал 21 камеру. Журналисты бегают между атакующими, люди бьют друг друга, дубасят, а оператор стоит рядом и спокойно снимает, девушка комментирует. Иногда им достаётся, несколько камер разбили. Как только им достаётся, сразу бегут, жалуются в эфире, что побили прессу. Журналистам досталось. Бегали с синяками, с кровью ходили операторы друг друга снимали.

Был очень смешной момент, когда на Майдане народ уже отошёл от боя, вдруг бежит мужик с поднятым пальцем и орёт: «Где пресса? Снимайте, пуля в палец попала!»

Сначала я это всё воспринимал как взятие ледового городка. Такая народная игра. Молодцы с одной стороны летят, с другой — готовы с ними сразиться.

Но «Беркут» чётко работает в своём пространстве. Они его отвоевали и вернулись обратно. Но позавчера беркутовцы продвинулись дальше, зашли на Крещатик. Поэтому все быстро смывались. И тех, кто не успел, лупили нещадно и кого-то ещё утаскивали в сторону. Потом спецназовцы разобрали баррикаду, привезли туда бронетранспортёр, убрали сгоревшие автобусы.

В ответ майдановцы начали жечь покрышки. Пошёл дым, ничего не стало видно. Дым стоял стеной, и это действительно напоминало кадры апокалипсиса. Ветер сильный, дым понимался выше зданий. Покрышки рвались, подпрыгивали. Загорелось здание. Правда, стали кричать, что «Беркут» сам поджег это здание. Но было ясно, что пожар — от этих покрышек.

Веселкова: Вы сказали, что это было похоже на представление. Но в любом представлении есть не только актеры, но и режиссёры. Кто режиссирует Евромайдан?

Островский: Понятно, что всё это спланировано. Причём было видно, что лидеры официальной оппозиции растерялись. Кличко даже полез, пытался растаскивать, его из огнетушителя полили. Они были все растеряны. Яценюк имел вообще потерянный вид. Но постепенно они взяли себя в руки.

В Украине есть организации мощнее, чем эти ребята. УНА-УНСО (Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона) или «Правый сектор» Евромайдана, «Удар», но это не партия Кличко, а другая группа.

Там, говорят, ещё были фанаты киевского «Динамо». Правда, они открестились.

Кто спланировал? Не знаю. Но сценарий очень похож на то, что всегда происходит в революциях. Ещё в ноябре 2013 года повстанцы захватили здание, прилегающее к Майдану, и там устроили свои базы. Они полностью хозяйничают в Доме профсоюзов, это многоэтажный дом, прямо примыкает к Майдану. Захватили целый этаж Киеврады и Октябрьский дворец, который на горе.

Основная их база — Дом профсоюзов. Там ещё месяц назад был развернут госпиталь на 200 коек. Там у них хорошие запасы продовольствия, сухие пайки, пиццы, оттуда приходят бабушки-волонтёрши и создают видимость, что население кормит Майдан.

Под самим Майданом — огромный, в три этажа, подземный универмаг. Огромный переход, очень любимый молодёжью. Его называют «Трубой». Я там проходил ещё до Нового года, был там в Рождество. И там было как-то необычно тихо. Народ весь был наверху, где шли концерты, колядочные, вертепные дела.

Приехали люди из Львова, из Ивано-Франковска. Привезли массу детских самодеятельных коллективов. И артисты одно и то же пели всеми днями. А внизу было как-то необычно тихо и пусто. Хотя всегда этот переход был полон жизни в такие дни. А в этом году просто сидели бомжи с собаками. Вряд, вдоль стены. Человек 20.

Коренные киевляне как-то не очень спешили на Майдан. Только приезжие веселились наверху. То есть люди уже что-то знали.

И ещё наблюдение. Майдановцы наступают не стихийно, идут цепью, прикрываясь. Палицы у них с гвоздями. Есть люди с топорами. Много пиротехники.

Майдановцы притащили ящики с китайскими «снарядами» и устроили праздничный салют на Крещатике. Это всё летело, взрывалось. Все на это смотрели с удовольствием. А потом появилась какая-то труба и ракета. Ракета пролетает через эту трубу и взрывается.

Воробьёв: Лев, а как ваша мама? Она тоже считает, что это такой заговор антиукраинских сил, может быть, американских? Меня интересует, что думает ваша мама и её подружки-пенсионерки и так далее.

Островский: Она особо политикой не интересуется, она их называет бандитами.

Воробьёв: А бандиты для неё те, кто на площади?

Островский: Ну, так, правильно, потому что они против порядка, она же человек законопослушный.

Воробьёв: А откуда она информацию черпает? Мы знаем, что и «Еспрессо ТВ» и HromadskeTV вещают в интернете, а госканалы на Украине, они, конечно, посвободнее, чем у нас, но всё равно там нет прямых трансляций, есть только в новостях.

Островский: Еще раз вам говорю — это не так. Здесь нет ни одного проправительственного канала, за исключением канала «Рада», который транслирует в прямом эфире заседания парламента. Здесь есть откровенно оппозиционные каналы и несколько нейтральных, они дают достаточно объективную информацию.

Есть каналы, которые круглосуточно транслируют Крещатик и рекламу изредка, а есть каналы, которые ведут свою программу передач, а новости посвящают полностью Майдану. Дают высказаться всем сторонам. Здесь абсолютно другая ситуация с прессой, чем в России.

Воробьёв: Я тоже слышал, что Янукович пока не зажимает их, как Путин. Тут к нам в скайп-чате подключается Илья Голоднов, пермский журналист, он пишет, что «насаждается информация от тех, кто сочувствует Майдану, что властью дана команда стрелять в прессу».

Островский: Нет, нет. Здесь идёт сценарий того, что обязательно должны быть жертвы. А дальше всё перейдёт к нам, в Россию.

Украина не развалится, Янукович до чего-то договорится, он никогда не даст приказ стрелять по народу, он боится, он не хочет получить статус Саддама Хусейна. Даже статус Лукашенко его не устраивает, поэтому он будет юлить, это хитрый лис.

Общая ненависть к власти здесь объединяет всех. Его ненавидят и презирают все. Но люди говорят, что они больше боятся бендеровцев, чем его. Его ненавидят меньше, чем ненавидели Ющенко в последний год.

Воробьёв: А я вот в теорию заговора не верю. Читаю дальше в чате скайпа: «А раскол — то есть в народе?» — я заканчиваю вопрос Ильи Голоднова.

Островский: Раскол есть.

Воробьёв: А в чём? Люди понимают, что президент никчёмный?

Островский: Этот раскол никогда не будет преодолён, это то, что у России с Кавказом.

Воробьёв: Да, есть исторический раскол. С одной стороны — пророссийская часть Украины: Донбасс, «Партия регионов», с другой стороны — Западная Украина. Я другой раскол имел в виду. Сейчас всё наоборот — на Донбассе полно сочувствующих Майдану и на Западной Украине осуждают «бандитов» на площади.

Островский: Бандитов боятся все, эти бандиты показали, что они очень хорошо организованы, они умеют быстро смываться.

Воробьёв: Парадокс в том, что и во власти тоже «бандиты» во главе с Януковичем, и «бандиты» на площади, а оппозиция, получается, пошла на поводу у них, она там ничем не руководит. Тот же Кличко как-то слабовато выглядит.

Островский: Я не устаю повторять пушкинский афоризм, он сказал: «Живая власть народу ненавистна». Живой правитель никого не устраивает. Достаточно человеку пробыть год у власти, и его начинает ненавидеть большая часть населения.

То, что власть прогнила, и что они воры — это аксиома. Но те, кто идут им на смену, они пугают не меньше. Ни Кличко, ни Яценюк, ни Тягнибок не тянут на национального лидера. Юлия из тюрьмы — уже не лидер. Нет человека, который бы возглавил, и люди в некоторой растерянности. Им не нужен Янукович, этот лис, который готов и Россию лизать, и Запад лизать, и будет юлить, собственно, это и есть принцип всегдашней украинской политики.

Веселкова: Мне нравится, как вы разговариваете, но я бы хотела вернуться к быту. Нам показывают, что участники Майдана днём ходят на работу, а вечером — на улицу Грушевского. Они действительно работают или им кто-то другой платит? А как вообще жизнь в Киеве? Замерла?

Островский: Нет, всё идёт нормально. Вчера в городе работали все школы. Правда, кто-то родителям рассылал СМСки, чтобы они забрали детей, и многие родители бросились в школу, испугавшись. На Крещатике работают магазины, под самим Майданом работает торговый центр, который, правда, усилил свою охрану.

Воробьёв: Илья Голоднов спрашивает, кому простые жители помогают больше на баррикадах какой стороне? «Беркуту» или восставшим?

Островский: Есть люди, которые подкармливают «Беркут», собирают в интернете средства, потом отчитываются, как они несут пакеты со стороны метро «Арсенальная». Кстати, беркутовцы — не киевляне, это ребята из других городов. Киевских не ставят, боятся, что их семьи будут атаковать.

На Майдане же ребята — бендеровцы, у них метод такой, они всегда запугивают семьи. Я лично разговаривал с ребятами «Беркута» из Симферополя, они мне рассказали, что их автобус сожгли, они остались без вещей. Им тут же местные жители стали тащить разные вещи.

Жители поддерживают и народ на Майдане, которому это всё нравится.

Есть люди, которые любят «русскую рулетку» — пассионарии.

Воробьёв: А лично вы с кем общались? Кто на стороне восставших, может быть, из тех, кто был ранен?

Островский: У меня есть племянник, который время от времени тусуется на Майдане, с каской туда ездит. Правда, сейчас там не ночует, домой возвращается. Ему уже 32 года, взрослый человек, но не женатый.

Веселкова: А с улицы Грушевского у вас есть знакомые?

Островский: Я там сам был. Людям, которые живут на тех улицах, всё это очень надоело. Я звонил знакомому, который рядом живет, так он «питается» от Майданаwi-fi, он там бесплатный. Уже давно в Киеве на Крещатике бесплатный интернет. Но людям это всё надоело.

Воробьёв: Я, кстати, удивился, что война — войной, а все каналы вещают оттуда с помощью мобильного интернета.

Островский: Поэтому я и вижу опереточность всего этого дела. Я вижу, как они каждый раз бьют себя копытом в грудь, как там молебны проходят. Белое выдают за чёрное — сегодня такой принцип нашей жизни. Но люди на это поддаются очень легко. Это — игра, и там собрались азартные игроки. Но при этом зрители не хотят жертвовать собой, умирать.

Я скажу кощунственную вещь: первых трупов очень ждали на Майдане. Они появились. Сейчас ждут, что должен погибнуть кто-то из беркутовцев.

Подтверждено два случая, но кричат о пяти, но троих никто предъявить не может.

Воробьёв: Продолжая эту линию теории заговоров, что есть такая пьеса, которая разыгрывается: в этой логике «Партия регионов» выбирает пропутинскую модель, а с другой стороны — Америка, которая спонсирует восставших. Такой анализ идёт в российских СМИ.

Островский: Сговор Януковича с Путиным очень оскорбил Украину. Янукович теперь говорит, что «папа запрещает ему идти на Запад». Серьёзные политики не должны себя так вести. Он поехал в Литву и пожаловался, что Путин теперь не дает идти в Евросоюз. Вся Украина — кто смеялся, а кто-то обиделся всерьёз. Они не хотят быть зависимыми от России.

Воробьёв: А Майдан верит в то, что это все проплачено Америкой, как утверждают наши госканалы?

Островский: Многие не верят, а кто-то хорошо это знает, знает про счета, откуда идут американские деньги. Майдан — это далеко не бесплатное мероприятие. Более того, когда у них не хватало массовки, они платили.

Воробьёв: Я думаю, на Майдане есть много спонсоров, у которых свои бизнесы, которые в это вкладываются, потому что им не нравится эта модель развития общества, они хотят другую. При чём здесь Америка?

Островский: У Майдана спонсоры есть.

Воробьёв: А какие у Януковича спонсоры — все бандиты с Донбасса. У Януковича круче спонсор — сам Путин.

Веселкова: А о каких цифрах идёт речь в майдановском бюджете?

Островский: Цифры мелкие, они обещают, но не всегда дают.

Я лично разговаривал со школьником, которого позвали, а потом «Беркут» начал всех гнать, и ребята потеряли ту тётку, которая должна была им деньги выплатить. Они потом её нашли на Майдане, а она им говорит, что не смогла найти заказчиков. Им, восьмиклассникам, обещали по 120 гривен. И ничего не дали в итоге.

Веселкова: Кто-то «распиливает» майдановский бюджет, вот и всё.

Островский: Я беседовал с врачом-волонтёром. Он говорит: я опыт приобретаю, как врач. Он дежурит там по ночам, там постоянно что-нибудь случается. Он тоже говорил, как наблюдал за раздачей денег.

Там заказывают: с тебя — 100 человек, дают деньги на 100 человек, а она по телефону говорит: «Мне надо 95». То есть за пятерых она себе уже присвоила. 200 гривен за человека, 1000 гривен она уже получила.

Деньги получают далеко не все, это надо, чтобы создать первую массовку, а потом народ приходит просто так. Многие хотят покрасоваться, все — с планшетами, фотоаппаратами.

Я в первые дни удивлялся, что люди держат над собой планшет и снимают, все запечатлелись, все в историю хотят войти.

Веселкова: Это всё напоминает гоголевские мистерии, чёрную оперетку.

Островский: Это и должно Гоголя напоминать.

Воробьёв: При чем здесь оперетка? Если на Украине полстраны проголосовало против Януковича, полстраны недовольно, их мнение никак не учитывается. Их Рада превращается в нашу Думу, которая «не место для дискуссий».

Островский: В своё время полстраны голосовало за Ющенко, и вторая половина не была довольна, это — демократический процесс.

Воробьёв: И только в последние дни почему всё случилось? Потому что была принята куча законов в духе Путина.

Островский: Они были приняты уже в ответ на Майдан. Я не понимаю, то ли Янукович думал, как беременная девушка, что «само рассосётся». А оно, видите, не рассасывается.

С того времени, как только он посадил Тимошенко, там идёт перманентный Майдан. На Крещатике годами стоят палатки, где сидят её бабушки. Скорее всего, им доплачивают. Они и летом сидят, и зимой ходят. Если надо, они тут же заводят разговор «за Юлечку». Причём палатки пустые, просто они занимают целый квартал. Там человек пять обычно дежурят. Там есть такая публика, которая живет этим Майданом, питается с него, они там торгуют, они там общаются, это такой клуб. И всегда там осуждается Россия.

Воробьёв: А чем это всё может закончиться?

Янукович сам не уйдёт, скорее всего, но парламент он сдаст. Назначит перевыборы парламента, и будет двоевластие такое до конца выборов, а результаты выборов если Майдан не устроят, то Майдан продолжится. То есть, в итоге, выборы должны закончиться избранием промайдановского парламента.

Веселкова: Во имя чего это всё? Через перманентный Майдан там действительно больше свободы? Нужно ли это делать ради свободы? И, может быть, России тоже не хватает Майдана?

Воробьёв: Я продолжу ваш вопрос, Елена. Просто, наверное, украинцы не хотят быть рабами, а россияне уже свыклись с тем, что Путин их считает за рабов.

Островский: Свобода быть идиотами всегда остаётся.

Воробьёв: Мне по душе больше украинские идиоты, которые борются за свободу, чем российские, которые уже расслабляются и получают удовольствие.

Островский: Здесь проще. Людям обещают Европу. Европа — это здорово, это свободное передвижение, это перспективы, это другое. С другой стороны, людей пугают, что, ребята, вы там будете лишней белой рабочей силой, которая только пока Европе нужна белая. А все ваши земли скупят иностранцы, а вы всё равно останетесь нищими, как и были.

Воробьёв: Так земли и так все скупили в Крыму, только это россияне.

Островский: Не только. Например, вся энергетика Украины уже американская. Понятно, чего не хочет Россия — чтобы корабли НАТО стояли в Севастополе, и где-нибудь под Черниговым была база НАТО. Но я думаю, ситуация до этого не дойдёт, Россия расколется сама.

Воробьёв: Я думаю, что у Путина есть тайное желание взять себе русскую часть Украины с Донбассом и Крым вернуть к себе, а Западная — пусть идёт на Запад.

Островский: Крым отделится и объявит себя отдельной республикой, это у Аксенова хорошо написано.

Воробьёв: Да, у него хорошо описано, но я думаю, что Крым будет российским, и Путин введёт войска в русскую часть Украины, года через два-три, точно.

Островский: Года через два Путина не будет, а будет несколько отдельных российских территорий. Будет Дальний Восток китайский, будет озеро Байкал под международным контролем (ещё Мадлен Олбрайт сказала, что одна страна не имеет права владеть этим). Россия будет значительно менее имперская, чем сейчас.

Воробьёв: Если кончится нефть, конечно. Пока она не кончится, Россия может спать.

Островский: Мы сегодня видим, как совершенствуется технология этих искусственных революций, эти теории работают.

Воробьёв: Кстати, насчет революций. Альфред Кох написал в своем фейсбуке, что такой же Майдан — это будущее России, такие же катакомбы в центре. А я думаю, что мы уже прошли точку невозврата, мы уже навсегда в летаргическом сне, а Украина пока карабкается куда-то.

Островский: Россия, может быть, живет лучше, чем Украина. Все эти настроения идут с пассионарной части Украины. Этот там самый бендеровский край, который был присоединён Сталиным и который хранит этот бунтарский дух, в других местах, его уже, по сути, нет. Эти ребята не успокоятся, пока не увидят униженную Россию и возвышающуюся Украину, они на этом воспитаны, они к этому идут. У них есть и ресурсы, и поддержка в этом плане.

А у России нет национальной идеи. Как только она говорит о национальной идее, она распадается. В России есть только имперская идея, а она не всеми поддерживается.

Воробьёв: Про имперскую идею — это отдельный интересный разговор.

У нас был на связи из Киева Лев Островский, сторонник пророссийской Украины.

Островский: Я хочу, чтобы Украина шла в Европу.

Воробьёв: И чтобы жила на российские деньги.

Островский: Никакая Европа особого антироссийского настроения не даст.

Воробьёв: Лев, а вам не жалко было $15 млрд для Украины?

Островский: Мне — жалко.

Воробьёв: Елена, а вам?

Веселкова: Мне, вообще, жалко. И денег на Олимпиаду жалко.

Воробьёв: Не говорите, в итоге — $70 млрд коту под хвост. У нас ничего нет, а у Украины есть надежда на Майдан и движуха с утра до вечера, можно позавидовать. Спасибо вам и до встречи! Всего доброго

Островский: До свидания! 

http://newsko.ru/articles/nk-1276010.html