Примадонны
Давеча попыталась посмотреть концерт Пугачевой, проводы на пенсию. Прослушала две песенки, где она жалуется на свою тяжелую жизнь (может и не так, просто мне показалось). Ротару не дождалась, надоело. Не знаю, что от Аллы осталось, кроме имени да приставки к нему "примадонна". Какая она нафиг примадонна, если за 20 лет ничего, кроме мадам Брошкиной?
Пересматриваю ролик с Сьюзи Бойл.
Не могу удержаться, чтобы не перепостить:
--Ни разу в жизни не целованная сорокасемилетняя старая дева, жила с мамой и котом, мама умерла, остался стареющий кот по кличке Булыжник (Pebbles). Безработная домохозяйка из шотландской глухомани. Комичная марширующая походка, смешная привычка хмурить слишком густые брови и близоруко щуриться, поленообразное нескладное тело, нелепый баран на голове, так и поседевшей, не зная краски, дурацкий бантик на боку. Кухарка без поварешки. Из категории деревенских дурочек. На улице ее дразнят.
Ежегодный сомнительный, но всегда оставляющий надежду на несколько минут славы конкурс Britain has got talent. Пафосная сцена, жестокая хлебо-зрелищная публика, безжалостное не лезущее в карман за почти хамскими репликами жюри.
И вот конкурсная сцена. О таких моментах надо снимать длинные художественные фильмы и писать красивые дамские романы.
- Как вас зовут, дорогая?
- Меня зовут Сьюзен Бойл...
Саймон перебивает ее, чтобы недолго затягивать эту клоунаду, которой он уже почти уверенно ожидает.
- Окей, Сьюзен, и откуда вы?
Ну откуда еще может быть такое чучело?
- Я из Блэкберна, Вест Лотиан.
- И большой это город? (все снисходительней и снисходительней)
- Это вроде, ну, скопления, эээ, деревень!
- И сколько же вам лет, Сьюзен?
- Мне сорок семь! - подбоченясь и покрутив плоским тазом, заставив публику свистеть и улюлюкать, а Саймона Кауэлла закатить глаза в притворном ужасе, - и это только один из моих талантов!
- Ну ладно, и о чем же мы мечтаем?
- Я хочу быть профессиональной певицей! (ржание в зале)
- Что же раньше мешало, Сьюзен?
- Да как-то случай не представился... Но теперь, надеюсь, все изменится!
- Хорошо (голос Саймона скучнеет и деревенеет), и чьи лавры нам снятся?
- Элейн Пейдж, не меньше! - ей даже странно, что он это спрашивает.
- И что вы нам споете?
- Я спою "И у меня была мечта" из "Отверженных" (это ария Фантины). Она произносит "ле-мизерабз". Хе-хе, вот ведь деревенщина.
- Ого. Серьезная песня. Ну-с, послушаем. - Судьи подавляют синхронный зевок.
Лицо Пирса Моргана выражает мучительную зубную боль, Саймон вежливо подпирает подбородок рукой, красотка Аманда Холден в надежде на развлекуху потягивается, сияя безупречно депилированными подмышками.
Ведущий за сценой запускает фонограмму. Во время вступления Сьюзен успевает смущенно улыбнуться.
I dreamed a dream in times gone by
When hope was high and life worth living, - первый шок. Брови ползут вверх, челюсти отвисают вниз. Ведущий за сценой, назидательно:
- Ну что, ожидали? Ожидали? Нет!
I dreamed that love would never die
I dreamed that God would be forgiving - и цунами! Брезгливые ухмылки уползли с лиц, как мокрицы из розового сада. "Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию". Любовь, бешеная, восхищенная любовь простодушной толпы, любовь еще более страстная оттого, что мгновенно пришла на смену постыдному презрению, хлещет теперь волнами на некрасивую нелепую стареющую женщину с юным, чистым, теплым ангельским голосом. Ангелы на небесах не посещают музыкальных колледжей, бездари-преподаватели не загоняют в щели их волшебные голоса, поэтому звук округлый, открытый, нежный. Ария немного низковата для нее, и слишком заметно вибрато в начале, и дикция и, наверное, акцент, и... и все это вместе - совершенное звучание, торжество вольного природного дара, не заточенного в клетку академических правил, не ведающего, что "чтобы так петь, двадцать лет учиться нужно". За наивную несбывшуюся мечту трагической дурочки Фантины, высказанную в две минуты конкурсного времени, она получает всю любовь, которой не знала Фантина и которой не досталось ей самой, все поцелуи устремляются к ее устам, все влюбленные глаза любуются ею, все возвышенные чувства четырехтысячного зала принадлежат только ей.
Она же просто поет, как дышит. Как пела в церковном хоре. Старается, как привыкла. Даже не устала - ведь ей всегда нравилось петь. Зал уже на ногах - разве можно сидеть, когда разрешается летать?
О ней Виктор Гюго написал бы роман. А Жорж Лотнер снял бы фильм. Потому что если есть на свете что-то, ради чего стоит без малого сорок семь лет петь в церковном хоре, возвращаться в пустой дом и чесать за ухом единственного друга - то оно в ее жизни уже случилось.
Она спела, одарила влюбленную аудиторию воздушным поцелуем и потопала бодрым маршем за сцену - еле вернули, ведь она покорять пришла, а не оценки слушать, покорила и хватит:) Тогда уж высказали все, что о ней думали: и о восторгах, и об особой чести ее услышать, и запоздалые признания в цинизме. Ангел сложил невидимые серебристые крылья и снова предстал в образе визгливо хихикающей комической тетки, топочущей ногами и размахивающей кулаками от радости. А волшебство никуда не ушло - много ли места ему надо, чтобы поселиться в сердце?
http://westerhope.livejournal.com/9950.html
вот здесь более полный ролик (вот как-то же ухитряются обойти запрет и встроить видео... )
http://www.youtube.com/watch?v=9lp0IWv8QZY&feature=related