Говорить о Ли «Скрэтч» Перри трудно потому, что о себе он почти ничего не сообщает. Если, например, литераторов мы можем узнать по их письмам, или, например, записям в дневниках, то здесь ситуация совсем иная.

Во время интервью мы слышим слова Ли, Возмутителя, Скрэтча, но никогда не Рейнфорда; ведь многие даже не знают, что именно это его настоящее имя. Возможно, расчётливый Перри говорит то, что от него хотят услышать, а может быть дело в Возмущении. Маяковский, рассуждая, однажды, о своем эпатажном сценическом образе, говорил: «Это вам нужна желтая кофта! Не мне, а именно вам, публике, нужна была такая вспыльчивость! Иначе у вас просто не было бы возможности войти в оглушительную трескотню сегодняшнего дня».

Перевод дневниковых записей Ли Перри требует особого подхода, ещё не разработанного лингвистами. Они напоминают собой не то шифр, не то ассоциативное мыслеизлияние, заключенное в причудливую последовательность крестов и нолей. В качестве примера, приведу абзац из его записи, которую Ли назвал «Конец Вселенной»: «Дьявол мёртв, Бог жив. Дьявол мёртв! Бог жив! Бог взял, Бог дал, Бог Сын и Боже, храни. Х29, Хозяин Времени; Х29 Хозяин Времени, Исайя 9 из Святой Книги Жизни, взываю всем его 300 женам, 900 наложницам, чтобы осыпать сзади его (to powder his behind) и 144 000 000 ангелов от Отряда Птиц Закона, вместе с Отрядом Птиц Моря, Отрядом Джунглей и Богом Джунглей». Разумеется, после подобной дневниковой записи, больше остаётся вопросов, нежели ответов (если последние вообще появляются).

Полагаться на тексты песен имеет смысл лишь при изучении его творчества в период до 80-х гг., — время, когда он ещё не сжег свою студию «Чёрного Ковчега» (Black Ark Studio). Всё, что написано позже, во многом походит на его дневниковые записи, с тем лишь отличием, что во главу угла рифма здесь ставится гораздо чаще. Иногда и вовсе кажется, что не рифма подбирается к смыслу, а наоборот. Так, в песне «Jah Rastafari, Jungle Safari» основываясь на сочетании слов «лгать» (lie), «умирать» (die), «дрэды» (dread) и «мертвый» (dead), Ли Перри предлагает такие умозаключения: Бог никогда не лжёт и поэтому не может умерть, так как лишь путь греха ведет к смерти. Боб Марли, Дэннис Браун, Питер Тош — мертвы и все они носили дрэды, а это значит, что эта прическа — ложь, и Бог её (в отличие от убеждений раста) никогда не носил.

Вообще, альбом Jamaican E.T., из которого и была рассмотрена вышеуказанная песня, хорошо отображает то, как Ли Перри представлен человеку: в одну колонку можно услышать первый его напев, а в другую — ещё один, при этом, иногда в них вклинивается третий голос Возмутителя, и вместе они создают новую, уже 4-ю композицию. Таким образом, «общаясь» со Скрэтчем, человек теряется в обозначенной Маяковским «оглушительной трескотне». Забавно и то, что Вавилон или «буржуа» (как говорил Владимир Владимирович) так перепугался этого альбома, что отдал Ли Перри на откуп свой Грэмми!

В 1979 году Возмутитель переживал острый кризис: от него ушла жена, которая вела все дела, связанные с реализацией продукции Ли Перри, а в студию приходили бандиты и нахлебники. В то же время, его лучшим работам не давали хода издательские компании. Скрэтч решил закрыть студию на время, пока всё не уляжется, однако проблемы не разрешались, а лишь продолжали нарастать. Производство простаивало.

Тогда Ли Перри решил ускорить процесс, радикально изменив своё поведение. Историй об этом периоде очень много, и отделить реальность от вымысла очень сложно. Его видели поклоняющимся бананам; ходящего по городу задом наперед с молотком в руке: Ли останавливался и, время от времени, бил им по асфальту. Если же к нему приходили, чтобы взять интервью — он отнимал микрофон и устраивал так называемые «аутервью», где сам допрашивал интервьюеров, либо же говорил без остановки, не давая вставить ни слова. «Точкой невозврата» можно обозначить время, когда от рака умер друг и главный музыкальный «продукт» Ли Перри — Боб Марли: Скрэтч поджег свою студию и покинул Ямайку.

Задумка удалась и от Скрэтча, наконец, все отстали, но история затянулась и миф о безумии Ли Перри сохраняется по сей день, спустя почти 35 лет. Иногда Ли Перри поддерживает эту легенду, одна из его самых лучших и известных послековчеговских работа — песня «Я — Сумасшедший» (I'm a Madman), но в других случаях, он заявляет о своей абсолютной сознательности. Однако почти всегда Скрэтч пытается вызвать у людей улыбку. В связи с этим, кажется интересным соотнести личность Ли Перри с ключевыми фигурами народной смеховой культуры — шутом и юродивым.

Занимаясь европейской культурой, русский философ Михаил Бахтин отмечал, что шуты и дураки всегда не те, кем предстают перед людьми и поэтому, их действия нельзя понимать буквально; более того, часто они несут противоположный смысл. Также исследователь заметил, что шуты могут являться лишь в каком-либо социальном или культурном контексте — как реакция на событие или общественное поведение. Вне этого, необходимость в дураке отпадает [1].

Обостренное чувство социальной несправедливости была присуща Перри с самого начала творческого пути. Его действия всегда шли вразрез с происходящим вокруг. Так, религиозную музыку регги он создавал как альтернативу «пивной музыке»; звукозаписывающую студию он построил для «страждущих», в противовес студиям нацеленных на финансовый успех. Однако следовать такому пути Ли Перри смог лишь 10 лет, не выдержав давления извне, Скрэтч избрал дорогу дурака: более радикальную, эффектную, возможно, эффективную, но и опасную.

По словами Бахтина, шут — это участник карнавала, действующий в повседневной жизни. Корни этого явления уходят в язычество, но, претерпев ряд изменений, оно приобрело вес и в христианской культуре. Шут противопоставляет себя социальным ценностям — иерархическим, условным, временным. Он осмеивает их авторитетом вечных ценностей, в том числе и религиозных. Всё, что возносится обществом вверх, шут опрокидывает в материально-телесный низ и таким образом поддерживает в обществе память о том, что вообще-то все люди имеют одинаковую природу [2].

Известно, что одно из самых прижившихся прозвищ Ли Перри — Возмутитель. Он объясняет это своё прозвище так: «Всё что находится вверху, я опрокидываю вниз, и всё, что находится внизу — я возвожу ввысь». Подобные ходы были актуальны для раннесоветской литературы, среди футуристов и ОБЭРИУ'тов. Так, например, у Даниила Хармса есть стихотворение «СОН двух черномазых ДАМ», написанное в год рождения Перри: «Тогда Иван схватил топор и трах Толстого по башке. Толстой упал. Какой позор! И вся литература русская в ночном горошке». Здесь прослеживается яркий пример опрокидывания высоких ценностей [3]. Для Перри характерен и обратный приём: «Член — это Иисус Христос, а женская киска — Небеса. Когда Иисус попадает в Небеса, то он оказывается в раю», или другой пример: «Больше всего, я люблю своё дерьмо и мочу. Ведь это то, что кормило и поило меня все эти годы! Мои выделения — это жизнь, прошедшая через меня».

Скандальную известность приобрел альбом Ли Перри 2007 года «Покаяние», где Скрэтч матерился, пел о проститутках и сутенерах, сексе и прочем, при этом, записи было присуще поп-звучание, негативно принятое большинством поклонников его творчество. В то же время, гламурный мир принял альбом на ура, альбом даже был номинирован на Грэмми.

Шутовство имеет довольно редкую способность воздействовать на всё общество. С одной стороны, это возмущает тех, кто оказывается неспособным стать в отрыве от своих социальных ценностей; эти люди осуждают дурака и называют его сумасшедшим. Но с другой стороны, это восхищает тех, кто смог увидеть в действиях шута провокационный, художественно-условный и переносный смысл; эти люди смеются и смех действует на них подобно озарению — очистительно [4].

В одной из своих дневниковых записей, Хармс удачно это описывает: «Есть несколько сортов смеха. Есть средний сорт смеха, когда смеется и весь зал, но не в полную силу. Есть сильный сорт смеха, когда смеется та или иная часть залы, но уже в полную силу, а другая часть залы молчит, до нее смех в этом случае совсем не доходит. Первый сорт смеха требует эстрадная комиссия от эстрадного актера, но второй сорт смеха лучше. Скоты не должны смеяться».

Следует отметить, что в христианской культуре к смеху относятся не однозначно. Если в западной культуре он допускается, то в православии смех осуждается, как недостойный христианина. Так, Иоанн Златоуст указывал, что в Евангелии Иисус Христос никогда не смеётся. В России известны случаи физического истребления скоморохов, а позже — юродивых. Следует понимать, что шуты и юродивые — не одни и те же культурные герои; на Западе аналогов юродству не существует и они никак не отображены в языке (англичане так и говорят — “yurodiviy”). Впрочем, некоторые культурологи относят к юродивым Франциска Ассизского — итальянского аскета, причисленного к лику святых.

Как и шут, юродивый выступает в роли социального критика, но в отличие от первого, он не имеет авторитетного покровителя вроде короля, при котором действует, или карнавала как социального института. Действия юродивого диктуются самоотрицанием и даже самоуничтожением. Так, среди монашества, юродивый выявляет распространенный в этой среде грех высокомерия. Изображая безумство и безнравственность, он стремится задирать публику, вызывая на себя поношения и даже избиения. Другой функцией такого поведения является обозначение противоречия между социальной моралью (когда «бросить камень» — это нормально) и христианской (не позволяющей это делать). Таким образом, смех, который вызывает на себя юродивый, — греховен, так как унижает не только того, над кем смеются, но и того, кто смеется [5].

Интересно, что один из трех фильмов, снятых о Перри, носит название «Тотальное разрушение» (Total Destruction), а прозвище «Скрэтч» можно перевести как «Задира», хотя вероятно, это можно отнести к совпадениям, но ведь и они возникают не просто так. Кажется, что юродивое поведение, было свойственно Перри перед и сразу после сожжения им своей студии «Чёрного Ковчега». Будучи уверенным, что «здесь завелись черти», а вокруг бродят злые духи, Ли принялся за экзорцизм, обличая лицемерие своих «доброжелателей». Так, разъезжая по городу с тухлой свиной головой на капоте автомобиля, он провоцировал растаманов (они вегетарианцы), разводя жидкий цемент у входа в студию, чтобы «мерзавцы вросли в него» — рекетиров, а, поливая из шланга гостей — праздных зевак и нахлебников.

Когда Возмутитель отправился на постоянное жительство в Великобританию, на пике популярности пребывала провокационная панк-культура, которую Перри полностью в себя впитывает. Однако попав в куда более толерантную нежели Ямайка Англию, эксцентричное юродское поведение Перри, кажется, стало принимать карнавальный, то есть шутовской характер.

Парадоксальность поведения юродивого в том, что по закону герой должен наставлять общество на путь добродетели, но юродивый добивается своей цели от обратного — вводя человека в соблазн и мятеж. Кстати, одной из наиболее известных песен, написанных Перри, является «Мятежник Духа» (Soul Rebel), которую исполнил Боб Марли. Таким образом, встречаясь с юродивым, наблюдатель всегда попадает в ситуацию выбора: кто предо мной — дьявол или святой? имею ли я право «бросить камень»? «Иначе говоря, зрелище юродства дает возможность альтернативного восприятия. Для грешных очей это зрелище — соблазн, для праведных — спасение. Тот, кто видит в поступках юродивого грешное дурачество, низменную плотскость, — бьет лицедея или смеется над ним. Тот, кто усматривает «душеполезность» в «странном и чудном» зрелище, — благоговеет» [6].

Таким образом, если шут выравнивает социальные ценности, опрокидывая их в материально-телесный низ, то юродивый их опускает, но этим поднимает человека в высокодуховные сферы. В своем общении с человеком, Ли Перри чаще всего прибегает к шутовскому поведению, затрагивая такие ценностные религиозные и социальные ориентиры, как, например, Иисус Христос или Боб Марли. При этом, его мысли и шутки требуют сдвига сознания, потому что над подобным юмором нельзя смеяться наивно. Этим, Скрэтч провоцирует расслоенное восприятие (свойственное юродскому поведению), то есть морально-нравственную диллему, которая приведет либо к ненависти, либо к очищению.