Здесь давно не пишу. В основном ВКонтакт, Facebook, английский блог.
Но пока иногда держу в курсе.
Новый рассказ по ссылке далее. Сегодня 29-й лунный день...
_________

Анфас - прелестная улыбка...
Посмотришь в профиль - пустота.
У головы его стоишь,
Как у окна...
_________

Новый рассказ англоязычного цикла "Перекрёстки 29-го Лунного Дня" называется Frame Head (дословно Голова-Рама). История о "человеке с дырой в голове" мне пришла в полусне ещё утром юной Гекаты. Чуть позже рассказ был написан до точки.

Эти и последующие произведения 29-го Лунного Дня будет отличать стиль "загаданного подсознания", в котором автор, отключаясь от реализма обыденности, исследует суть "странного" происходящего одновременно с читателем. А смерть в конце предлагает ответ. Причём, всегда по-своему разный...

Читать рассказ Frame Head здесь...

Так называется вторая часть (B) саундтрека к роману ИНКУБ.

Сам роман и первая часть саундтрека (A.bove the INCUBUS) были закончены в начале этого года.
Было получено несколько весьма полных и интересных отзывов, что безусловно подталкивает рассказать больше о мире и героях романа. Как и довести книгу до печати...

Пока же я продолжаю работу над литературно-музыкальными образами инкубского Санкт-Петербурга.
И сегодня представлю нечто вроде сингла с будущей второй части саундтрека: композицию Woken Sins.

Отмечу, что вторая часть саундтрека к ИНКУБУ (в отличие от первой) призвана более полно раскрыть характер героев и атмосферу Города, особенно его "демоническую" сторону. Отсюда beyond - за гранью, за привычным фасадом, где даже Видящие - не сильнее людей.

Woken Sins - это обратная сторона мелодии души Гэбриела, отражающая природу его инкубской сущности.
Эта же мелодия легла в основу финальной композиции первой части саундтрека - Broken Casket.
Первоисточником же является песня Broken Wings, которая войдёт в первый полноценный альбом группы Memoire d'Ardente.

Слушать Woken Sins
Скачать

Иллюстрация к песне (примерно так вижу стиль иллюстраций романа)...


Гэбриел Ластморт. Рождение Инкуба.
_________

P.S.
Есть идея развития мира и героев романа в формате манги/комиксов, даже серии компьютерных игр (quest/adventure).
Заинтересованных просьба писать на почту: ardorugus@gmail.com

Женщина в Бутылке
by Villard L. Cord
Сегодня, завтра, быть может, вчера – в один из многих дней, в момент, когда ночует время – у глядящего в небо окна – ослабленный прогулками под руку с талиями рифм, опьянённый пульсациями бёдер струнных музык, очарованный странник, отбивающий чечёточный ритм под вздохи ветреных лик – я ласкаю тебя, моя женщина в бутылке, вновь кивая в ответ на смешные упрёки и оды любви.

«Ты одна у меня», – шепчу ложь, улыбаясь; и ты знаешь, что ложь – но всё так же льнёшь телом к моим разогретым губам. Обхватываешь шею кольцом ароматного дыма, роняя вересковый цвет на мою грудь. Глубоко, по-французски целуешь: раскрашиваешь кончиком языка моё нёбо – бархатистым оттенком бросающейся на скалу волны, в исступлённом экстазе взбивающей волосы в пену. Требуешь жарко измену – тебе… с тобой.

Чуть позже я уложу тебя спать – в комнате, где другие женщины в бутылке сидят при свечах у зеркальных трюмо: поправляют наряды, подбирают помады, натирают кожи десертным вином. Чуть позже одна из них вновь напоит меня сексом. А после, быть может, мы отправимся вместе гулять по мостам, и её ревнивое забавное ворчание станет фоном моих новых встреч с близняшками белокурых элегий, с кошками тёмных аллей.

Тук-тук. У двери стоит ангел. Ничем не отличается от прочих, разве только ростом вышел мал, но, тем не менее – ангел. В его протянутой навстречу мне руке – бокал, а на лице по-детски круглом, чуть румяном – просьба. «Что, никак не потерпеть? Ваша доля – своим чередом. Такие уж правила», – смеюсь, глядя вниз. Ангел грустно уходит. Прежде чем он исчезнет, обернётся ещё раз или два – с надеждой – хоть и знает, что я непреклонен. Мои женщины в бутылках – только для меня. Небесам остаётся лишь жадно ловить их изысканный запах; натирая мозоли, выжимать драгоценные капельки страсти, пота и растёкшейся туши – из облаков.

Женщина в бутылке – безупречна по-своему. Всегда хочет, не разочарует, неизменно дождлива, ярка. Разве лишь потому, что она – тоже женщина – меня тянет к другим… но она – панацея любому ненастью – глоток чистого выдержанного оргазма. В его мгновении разом – знакомство, кокетливость взгляда и слова; разорванные блузы и пуговицы, чеканящие об пол в темпе стонов; пряжка ремня, расцарапывающая нестройное, падающее с ног пианино; бешеный спазм, выбивающий книги из полок; гортанный рык в опламеневший морок.

Тебя.
До дна.

Момент музыкальной мысли, литературное вдохновение перед Шапелью.
Александровский парк, Царское Село. Октябрь, настоящее время...

В колонках играет - Villard L. Cord - Gravery Pave

Картина авторства M. Riddelmar

Какой эпизод романа Инкуб вы бы хотели услышать на второй части саундтрека? Возможны вокальные композиции.

Пишите здесь, либо в соответствующей теме в группе (http://vkontakte.ru/theincubus), посвящённой данному произведению.
_________

Тем, кому формат PDF показался неудобным: Текстовая версия романа
(постепенно обновляется, скоро будет добавлена сторона B).

Постепенное возрождение...
И вновь оно приходится на осень, пору творческого цветения. Мне не хватало вас, морские горизонты! Но нет - не вернулся, возвращение - обратный ход. Новая встреча, знакомство, наречение. Новый путь по перекрестью мостов.

Чем занять вас пока... что ж, предлагаю вместе развивать мир романа ИНКУБ, а тем, кто ещё не читал вторую часть - добро пожаловать, вступайте в группу ВКонтакте:

http://vk.com/theINCUBUS

Файлы романа выложены в документах.
Добавлен альтернативный саундтрек (композиции других музыкантов, в том числе упомянутые в романе).
В обсуждениях расскажу больше о мире, выслушаю ваши идеи, предложения, впечатления.
А в первую очередь жду вашей активности в теме, посвящённой второй части саундтрека.

Итак, в осень! Дышу петербургским дождём...

Иногда специально, иногда неожиданно для самого себя, но - неслучайно - я буду цитировать свой роман, связывая вместе его и привычные людям реальности (в коих периодически даже интересно и полезно оказаться).
Сегодняшняя встреча напомнила мне вот этот нижеследующий отрывок.
_________

"Он стоял на одном из мостов на краю, не держась за перила, по привычке засунув руки в карманы, мутным взором блуждая по стёклышкам волн в обрамлении солнечных клякс. Чернильные воды Невы, пролитые ещё давно, до времён серебристой поэзии, малевали обрывки слогов, вздрагивая, окаймлённые дыханием холодного ветра. Он стоял, неподвижный, не обращая внимания на то, как редкие прохожие кричали ему: просили «не прыгать», «не бросать свою жизнь», «не сдаваться», «не кидаться в объятья невзгоды». Так ведь и не пытался – Гэбриел Ластморт любил эту бурную реку и город, дуревший от шарма гниенья, испорченных гениев, приготовленных в душных коптильнях, пропитанных розмарином, сервированных в франко-английских тонах. Сам Инкуб, без сомненья, наслаждался опасной свободой, пробудившей в нём то, что когда-то приносило лишь боль – страсть, желание быть, покорять, увлекать за собой. Обладать…"
.........

"- Эй, Мистер! Не прыгайте! Нет ничего, с чем нельзя справиться в этом мире! – обращался к Инкубу один из случайных прохожих, в ответ получая:
- Я просто смотрю на Неву.
- Что такого в этой чёрной реке? Сколько раз видел, как отсюда бросались в её гневные воды!
- Вы не любите город?
- Может, город прекрасен, но в нём, определённо, невозможно жить!
- Скажите это ему, как представится возможность. Вскоре…
- Вы что, сумасшедший?! Чтобы город умел говорить!
- Говорить… и не только… этот Город способен убить… и любить… впрочем, это синонимы…
- К чёрту! Вы и вправду безумный! Как и всё здесь! Чума!
- Безусловно, чума…"

the INCUBUS by Villard L. Cord (отрывок из второй части романа)
_________

Нечто подобное - и, безусловно, забавное - я испытал, стоя у кромки волн ветреного залива, готовясь забить свою трубку (ту самую, что стала прообразом любимой "француженки" Гэбриела Ластморта) привычным латакиевым табаком. Уже размышляя над дальнейшим развитием сюжета и загадками нового романа, боковым зрением заметил женщину лет 45 (из тех женщин, что уже в 30 хоронят свою юность и привлекательность), по всему видно спешившую на свидание с рыбами - теми, коих она была бы счастлива поймать на свой любительский рыболовный крючок. Предусмотрительно предположив, что она пройдёт мимо, я отошёл от самой кромки воды, освобождая путь. Правда, далее близ парапета расставили сети кусты, и пойди она там - свидание с рыбами произошло бы буквально, но я бы прошёл, а о ней в тот момент и не думал. Однако, то ли "отсутствующий" взгляд, то ли безличное предложение проследовать "нехожеными тропами", но она действительно озвучила вслух боязливый вопрос: "Вы ведь не собираетесь прыгать?". В ответ оставалось лишь засмеяться: "Нет, конечно! Зачем!". Но то ли её смутила частица согласия, то ли излишнее возбуждение от близости назначенного свидания с рыбами - огибая кусты (за которыми она в итоге и расположилась, осторожно поглядываю в мою сторону) женщина нервно пробормотала: "Я за вами прыгать не буду!".

О, как приятно осознавать, что люди - кроме того, что всё так же внимательны и учтивы - вдобавок ещё и исполнены желания помогать! Но - спрашивайте, не стесняйтесь. Вы - мой опыт и мои истории. Написанные... и ждущие точек законченных фраз.

Усмехнувшись усмешкой героя моего нового романа я закурил.

В ту призрачно-бледную ночь, когда новый Наблюдатель Санкт-Петербурга - Гэбриел Ластморт - вмешался в судьбу утратившего вкус к жизни молодого поэта, пробудились слуги чумы, потревоженные этим незваным вторжением.

Тогда, приглашённый на смерть, Гэбриел, не таясь, бросил вызов чуме, отравляющей Город, желая изгнать из его души скрежет безумия - столь похожего на голод, изнуряющий демонов страсти - инкубов*.

Но Город желал иного...


(c) Иллюстрация by Marcia (Городская Чума)

*Инкуб - в средневековых легендах демон пьянства и похоти, ищущий утоление своего "голода" (созвучного в какой-то мере голоду вампира) в сексуальных связях с женщинами.
_________

Однако в романе "инкуб" определяет "одержимость" - преувеличенное в той или иной степени влечение к обладанию чем-либо, кем-либо, и самим собой, в частности (здесь имеется в виду самоконтроль, в первую очередь).

Основной идеей романа является - стремление к обретению самого себя, настоящего. Способность принять себя таким, какой ты есть, и научиться наслаждаться этим. К ней в свою очередь присовокупляются другие идеи и авторские загадки, на которые обратит внимание только внимательный и пытливый читатель.
_________

Роман сопровождается саундтреком (объединяющим первую и вторую часть в 40-минутное музыкальное полотно, созданное на стыке стилей darkwave/dark-electro/trance/trip-hop/ambient). Особенностью большинства композиций является "многослойность", в которой на гипнотической основе одной реальности строятся отзвуки и фантасмагории другой. Эта же идея заложена в звучание прозы романа и его мир - где обычные люди живут бок о бок с существами безвременья, контролирующими процессы "творца". Вот правда сами они почти такие же люди...
_________

От тех, кто уже читает роман, жду впечатлений...

Тем же, кто ещё не знает, что такое "инкубский" Санкт Петербург - добро пожаловать.

Для вашего удобства выкладываю первую часть романа (Side A - в формате PDF), и саундтрек (320mp3).

Скачать:
- INCUBUS Side A
- Soundtrack for the INCUBUS

Напоминаю, что вторую часть высылаю каждому после прочтения первой.
Для этого просто напишите по адресу на почту: ardorugus@gmail.com
или оставьте сообщение здесь или ВКонтакте - http://vk.com/vlcord

Ссылки по роману:
Интерактивный сайт (flash)
Страница ИНКУБа ВКонтакте
Саундтрек на Last.FM
Саундтрек на RealMusic (128mp3)

Данный роман носит больше философско-созерцательный характер и требует внимательно и постепенного "проникновения". Однако, помимо прочего, наполнен характерными героями, при создании которых видел их в графическом, близком к аниме стилю. Дальнейшее развитие персонажей возможно в формате мистического рисованного сериала. Если среди вас (или ваших знакомых) есть хорошие художники-аниматоры и вас заинтересовал мир и герои ИНКУБа - пишите на почту или в личку, буду рад возможному сотрудничеству.

Новый фотоальбом на странице, посвящённой роману - http://vk.com/lustmort - представит стилизованные фотокарточки мест, описанных в романе, и не только, сопровождённые соответствующими цитатами.

Сейчас познакомлю вас с двумя первыми образами:
Плавучий дом в районе Елагина острова, и мой любимый Исаакиевский собор.



Плавучий дом на сутулом изгибе залива готов был отправиться вновь в свой случайный круиз. Он часто блуждал по извилистым талиям рек, собирая разбитые грёзы бродяг, потерявших себя в очертаниях нег искорёженной прозы. Беглец, как и все на борту, забылся во сне, запечатав двери наружу; рыдающий битым стеклом по ревущим полам.
Его видели в разных местах, даже пытались войти, но не знали дороги – старый дом брал с собой только тех, кто не мог умереть, но свихнулся от вечности пыток. В бессознательном мире обшарпанных залов, среди пыли пустующих полок и виселиц бронзовых люстр, одиночки, сорвавшие жилы, находили искомый приют – тюрьму, куда бежали загнанные звери. Их покорил Петербург…

отрывок из второй части романа ИНКУБ (c) Villard L. Cord



Павший на руки, потерявший голову, заключивший ангелов, заманивший демонов – на его горбатой спине свили гнёзда химеры, и часто людям казалось, что там, наверху, рядом с вечными статуями встречают закаты другие извечные существа, поющие городу на ладони, свечам за фасадами рам, свою тайную музыку. Таким – гротескным и мифическим – в любую погоду представал взорам жителей и приезжих зевак Исаакиевский великан. Люди верили, что в нём – характер и сила Санкт-Петербурга. И в смуту неведомой лихорадки боялись, что он вот-вот оживёт: оттолкнётся могучими мускулами колонн от земли, расправит спину, сбрасывая немощных ангелов, водрузит бронзовый шлем на безглавую шею и прыгнет в Неву, выживая её из своих берегов, накрывая всё больше домов и дорог обозлённой волною. А потом – примется крушить гранитные набережные, грохоча невидимым ртом лязгающие яростные литании . И остановит его только тот, кто дал ему жизнь, начертав слово «Maeth» на исполинской груди бесстрашной, точной рукою.

отрывок из второй части романа ИНКУБ (c) Villard L. Cord

Один раз до рассвета…
Лишь только наступит заря – исполнится казнь. Людям не хватает тепла; с первым светом сбредаются сонно: греть руки у городского костра. Уже давно закончились дрова…
Они ломали стулья и шкафы, бросали в пламя рамы и полотна, и вместо керосина лили спирт, жгли трубки и табак, и деньги – но сгорало всё, и снова холод заполнял их жизни.
Тогда они решили жечь людей. Тянули жребий? – как же! Уличали, обвиняли, лгали, подставляли – всё исподтишка. А я сидел в своём доме, вдали от других, и выводил за письменным столом виньетки мыслей, лишь изредка бросая взгляд на то безумье за окном.
Они пришли ко мне однажды, как-то прознав своим никудышным чутьём, что мой письменный стол до отказа забит первосортной (для розжига их диких костров) бумагой; но я отказался предоставить им как её, так и сам стол, который, безусловно, они безнадёжно желали.
Я сказал им тогда:
- Чистым листом, что вы тут же сожжёте, я поведаю тайны, совсем незнакомые вам. Узоры слов и ритмичных мелодий, впоследствии, увидят другие – те, у кого дымят камины, и всегда найдутся дрова. Они не бросят в огонь книги, ноты – они знают, как ничтожна их роль среди огненных языков. Они знают, что искусство способно греть душу, оставаясь нетленным, и, скорее сожгут свои платья, нежели тот – самый любимый, заветный поэтический том. Они ценят тепло, что внутри, много больше тепла, что снаружи, и предпочтут отказаться от омаров и сочных ягнят, нежели изменят композиции тончайших специй вдохновения. Для них пишу! И ни один листок, как волос с головы, не уроню во благо ваших лицемерных нравов; а стола, которому шепчу агонии рифмованной бессонницы, ценой жизни – не позволю коснуться вашим грязным рукам. Так идите же прочь.
И они поспешили уйти, но их лица в тот день искривились гримасами мести, и вот… до рассвета уж меньше, чем раз.
Город вынес вердикт, и, согласно ему, я был избран сгореть как очередное полено, призванное поддержать тепло их собственным богом забытой цивилизации. Что ж, пусть так.
Моим условием было – гореть за письменным столом, что они так сильно желали, и лишь потому согласились предоставить его мне. И сейчас я сижу, уже ночь как прикованный к месту великих исканий, где сам Адонис объяснялся Киприде в любви.
Я написал немало книг, и все они со мной – недра письменного стола заполнены до отказа: я обещал не бросать их в минуты невзгод, а я держу литературное слово. Да и что с ними будет здесь? – бросят в печи, даже не прочтут заголовки. Это ли не истинная смерть…

Жнец-рассвет расписался в свершении рока, и, спустя всего несколько слов на дрожащем под тушью листе, меня вынесли на площадь – огромное чёрное днище – кострище, созданное, дабы заточать огонь.
Но скажите мне, верите ли, что искусство нетленно? Будь в холодном лесу, пронзили бы вы сердце Бодлера, изранили бы кисть Шекспира, обезглавили бы Шелли, выдрав страницы, разломав на куски переплёт? Если нет – вам знакомо горение Муз: их мускусы страстных течений. Если да – как и те, что кричали: «Гори!» – бросая сушёные кожи на хворост сонетов, не поймёте ту странность, что вовсе не так и странна (уж не страннее сжигания собственных чад в эвфемистическом сонме навязчивых кредо), что последует дале...
В тот миг, когда свершилась казнь, я как раз писал эти строки. Огонь лизал и кусал мою плоть… но что то шипенье ожогов в сравнении с новым витком мелодичных метафор и тайнописаний чернильных, искрящихся слёз!
Я писал до тех пор, пока стол не обратился углями. Я писал до тех пор, пока пепел стихов и романов не покрыл белой блузой мою раскалённую плоть. Я писал до тех пор, пока не оплавился верх пера, и тушь не начала кипеть на мраморе запёкшейся тетради. Я писал, пока всё вокруг не задохнулось дымом… А после встал коптящей головнёю, и ушёл.
И вот, я вновь за письменным столом. Его, как и книги, вновь собрал из пепла. Завершаю до точки свой чуть подкопчённый рассказ. На часах – ещё раз до рассвета.

Говорят, кто-то видел человека иль птицу; не то ангела, но чёрного, горящего, словно покрытый золой манекен, чучело, бредущее прочь от заброшенных – в саже – развалин – Феникса, на листах идей новых романов – крыльях – парящего выше земли по гвоздичного вкуса ветру.

(c) Villard L. Cord '11

_ _ _ _ _ _ _ _ _
Рассказ связан с (вдохновлён) песней группы Memoire d'Ardente - Phoenix.
Прослушать можно здесь: http://vkontakte.ru/mdardente
Или здесь: http://www.realmusic.ru/songs/862861

Сайт романа - аперитив - создаёт предвкушение и настраивает на "инкубическую" волну. Поэтому предполагаю начало вашего приключения именно с него. Однако, в случае возникновения технических проблем (не проигрывается флэш, не скачивается текст рукописи, и так далее), пишите здесь (комментарии), в личные сообщения (лиру или вконтакт), или на почту ardorugus@gmail.com. Помогу, чем смогу, вышлю роман при необходимости.

Полный треклист саундтрека пока выложен только на Last.FM: там его можно и послушать, и скачать.
На странице романа ВКонтакте в течение нескольких дней появятся все композиции (там их уже три), каждая с небольшим описанием от героя романа.
После этого (скорее всего на следующей неделе), предполагая, что большинство из вас уже прочли первую часть рукописи хотя бы до середины, ещё более подробно расскажу о каждой композиции в контексте событий, атмосферы и философии романа.

О прочих новостях - буду держать в курсе. Не всегда в формате постов, поэтому приглашаю ВКонтакт и позднее выложу ссылку на Твиттер. Английский блог - вы уже знаете где. Но - нет, полностью отсюда исчезать не собираюсь. Инкуб на связи. Услышимся.

Предлагаю вашему вниманию небольшой флэш-сайт, посвящённый главному (рукописному) труду моих последних лет - роману ИНКУБ (INCUBUS). Сам роман состоит из двух частей (сторон A и B, как аудио-кассета) и сопровождается саундтреком, который (автор настаивает) является обязательным дополнением для более полного восприятия атмосферы Города Белых Ночей. Чуть позже я посвящу отдельный пост саундтреку и его композициям, в частности; но пока вы начнёте читать...

На сайте четыре страницы (каждая - с фоновой музыкальной темой, которая, при желании, легко отключается):

FOREWORD - вступление от автора (там же ссылка на страницу по роману ВКонтакте).
NOVEL - аннотация и доступные для скачивания PDF-версия первой части романа+примечания; ссылка на прослушивание/скачивание саундтрека; информация о копирайте.
CONNECTION - дополнительная информация от автора; обратная связь; прочие ссылки.
SPECTATIONS - небольшое слайд-шоу образов по роману (которое со временем будет пополняться) для тех, кто хочет визуально "попробовать атмосферу", недостаточно удовлетворившись текстом и музыкой на предыдущих страницах.

Перейти на сайт романа ИНКУБ...



(c)

Предисловие (SIN-OPSIS), написанное главным героем романа.
Вместе с ним предлагаю ознакомиться с вступительной композицией саундтрека под названием Pale Nights (Белые Ночи) здесь (или во вложенном файле ниже): http://vkontakte.ru/lustmort
_________



Девять дней прошло с тех пор, как случилась эта история. Жил бы себе спокойно в Лондоне, сочинял партитуры, прогуливался по Тауэрскому мосту, так нет же – снова потянуло к приключениям. Да и как я мог отказать моей маленькой Лилль в приглашении сменить один туманный город на другой – ещё более призрачный и безумный… Впрочем, мог. Но огонь, наполняющий душу, и далёкое чувство вины (слабое, но гнетущее, увы) не давало покоя, который, по всей видимости, мне никогда не удастся по-настоящему испытать. Одному из многих людей – быть может. Но не такому как я – Инкубу.

Набросив плащ и прихватив бутылку любимого виски, уже через час после прочтения письма-приглашения я сидел в одном из тех немногих поездов, что идут по другим, неизвестным человечеству рельсам, напрямую (без всяких суетливых пересадок) соединяющим города Ока друг с другом. Маршрут: Лондон – Санкт-Петербург. Именно он, горделивый гранитный мираж на восточном краю мира Видящих, был указан на том злополучном письме. Но не думайте, я не жалею, и сейчас, сидя за письменным столом напротив окна моей ветхой мансарды, улыбаюсь, встречая закат над всё ещё сонной после недавних событий Невой, запивая едкий привкус северных поцелуев ликёром айлейских костров.

Девять дней… Так и хочется сказать: «если б знал, к чему приведёт случайная встреча с тем горе-поэтом, то не ввязывался бы в городские интриги», – но, зная себя, промолчу. Любой Город по-разному встречает новых – приезжих. Любой Город считает себя единоличным правителем своих мест. И Санкт-Петербург, тем более, не стал исключением, даже наоборот – предстал бездушным тираном и ревностным хитрецом, чем, в свою очередь, ещё больше привлёк моё пристальное внимание. Поначалу даже влюбил… как влюблённый в изысканное хобби палач нежно готовит гостя своих казематов к пиршеству изощрённых и болезненных пыток. Тем он напомнил меня – демона страсти… в иные моменты отпускающего с привязи подконтрольный смертельный огонь. Контроль – одна из основ, на которых держится Баланс мира Ока. Одна из тех основ, которую так же сложно измерить, как и обуздать.

Но, несмотря на то, что, только прибывший, я оказался втянут в неинтересные мне игры Совета Видящих (невзлюбившие, по всей видимости, мой характер, столь похожий на Город, которым они так и не научились управлять), и даже своего рода чудом избежал неминуемой смерти, это приключение помогло мне увидеть себя и принять. Хоть, всё равно, это не сильно изменило моё отношение к зеркалам…

По Городу прошла чума… Конечно, вы, люди, вспомните что-то о землетрясении, наводнении, грозе, вспышке преступности и некой опасной инфекции, от которой вы прятались за дверьми своих шатких домов на протяжении последних трёх дней, но никогда не задумаетесь о том, что случилось на самом деле: известное Видящим, но непонятное вам. А может, кто-то из вас о чём-то догадывается? Если так, не пугайтесь – откройте глаза. В этой истории – правда, известная мне. Вы поверите, если не считаете меня, Инкуба, существом из мифов или чьих-то больных сексуальных фантазий. Иначе – погрузитесь на время в жутковатую, но интригующую сказку с героями столь характерными, что вы будете их представлять, и чувствовать… как чувствую я и мой автор – прекрасный друг, которому жизнью благодарен за эту историю. Да и сам бы не смог написать лучше…

Девять дней… Так сложно не раскрыть сюжет, при этом рассказав вам о романе. В нём Петербург, к которому привыкли, не такой – не просто город, а живой бессмертный царь, голодный до душ великих людей своего времени. В нём человек – лишь описание существ, похожих внешне, но других – внутри. В нём символизм – не просто слово, и всё имеет магию значения (будь то числа, имена, аллегории), а философия – за гранью восприятия – приглашает заглянуть за фасад реальности… и вновь вопросы: что реально, а что нет? Читатель решает… автор лишь предлагает варианты решения…

Девять дней… тумана, дождя, запаха терпкого латакиевого табака и вкуса шотландского мальта… тихих мелодий мандолины Харона, чая со Смертью, секса, наркотиков Жизни, поэм вдохновенных поэтов и игр с азартной Судьбой… викторианских платьев, синтетических звуков, кэбов, машин, театральных рапсодий и слёз неслучайных людей… соборов и статуй, музеев, заболоченных кладбищ, тайных туннелей, дверей…

Я бы назвал этот роман – созерцательным. И советовал бы пробовать его медленно, не спеша, но постепенно, прерываясь редко и не более чем на несколько часов. Сам вкушал так же (вновь и вновь удивляясь, сколь точно и чутко передана атмосфера Города и мои собственные чувства, словно автор сам вместо меня был главным героем) с бокалом чего-нибудь крепкого, скажем, вина или виски – под мотивы саундтрека, буквально извлечённые из алхимии прозы, оригинально дополняющие сюжеты музыкальных страстей.

Что ж, увидимся на страницах романа. А, быть может, и не только там…
Добро пожаловать, читатель, в мой Санкт-Петербург.

Гэбриел Ластморт, Инкуб.

Каждый день она снимает себя на камеру.
Она пишет диплом, задаваясь вопросом: "Что приобретает человек, убивая себя?"
Она ищет ответ - хочет верить, что со смертью становится лучше.
Без возраста...
Без времени...
Без чувств...
Каждый день она снимает на камеру свою смерть.

Cam.RIP
by Villard L. Cord

	Villard L. Cord - Cam.RIP
	Скачать Обсудить	Realmusic.ru

Swish… Blank… Noise… Rec…

Little red light turned on. Through the tiny monochrome display one could see only vagueness disturbed by the bouncing scratches of thrilling mentality. There along with her dream in the middle of dim hollow room swung a girl with her eyes open wide; without blink thus she gazed in the camera lens, and her lips moved in silent endeavour to bring out the voice from beyond, just to say in contemptuous anger: “Rope. Dismissed,” – removing the loop off her throat like a necklace that made her feel bored on the Saturday evening.
She rewound the film winding piece of a rope round her arm, and stopped dead, being not dead at all, watching over and over how one girl, closely known to her, put a stool right in front of the shivery bulb ‘midst the hardly observable crossed broken-down parquet, and standing on it put a fleecy embrace on her neck with a smile that a Hollywood starlet would make to the loaded camera. Then she started to sway getting free of a stool, closing eyes like a child whose dream is about to come true, tightly held by the ropy hand of uncompromised dying.
Yet again disappointed she was. Though she was prepared – had a knife being hidden inside of her pocket, ‘cause you know it’s no big fun to keep hanging forever, feeling hungry and thirsty, and uncomfortably wetting your pants. So she had cut the rope and now strangled her wrist with that useless device pled guilty and dismissed of misbehaviour.
Returning to her desk, she took the plans and crossed out the experienced method. Some had been left though, but the rope was anymore of her concern.

“Professor, it’s her again”, - third-year student secretary wrinkled at the door with a skillful grimace.
“Oh… well, let her in”.
“Maybe she’d better leave?”
“Part of my mind wants her vanish today, while another is curious ‘bout what she will bring me tomorrow. Bring her in, Evelyn”.

“Oh, that rhymy shit again! Sometimes I think he’s the same weirdo like the girl. Diploma on “Post Suicide Experiences or How human reflects the achievement of killing himself”, Jesus! That is something!” – Evelyn hushed to herself leaving the Professor’s office to approve the trespassing of that “ugly sprite” into her quiet routine.
“Hello, creep”, - she grinned at the gothic style girl, wrapped in black, wearing shadowy glass and the ribbon with cameo skull braced around her neck, “What is this? Hiding a vampire kiss?”
“None of your quiz.”
“Oh, rhymes again. You reek of rotten poetry!”
“Be pleased, I metaphorically reek.”
“Yeah-yeah, whatever. Professor is meeting you, rejoice. Just mute you witchy lips”.

Leaving third-year Evelyn fed with meaningful sentence of the third finger, the girl entered Professor’s room, eager to speak new details of her determination. Professor listened carefully, attentively, without interruptions or misleads. He truly was a man of greater skill and confident behavior. Though from the point of sense he couldn’t understand all of her saying, but calling himself a researcher he still was profoundly intrigued by this case, according to which (assuming she’s not imagining things) the girl had been dead for about a dozen of times, yet still she was standing before him, expressing in language of weird and terrifying words.

When she finished her speech, he asked in a low pleasant voice:
“So, you hanged yourself this morning. Last time, when you were hit by the train, you managed to live despite the broken ribs and spine. Now you decorated yourself with a pendent-scar and, I’m sure, your head is scarcely well connected to your body. If you’re not dying soon, you could not be repaired. Maybe you should try to live?”
“No, Professor, you don’t understand. Can you think about something that is as unreachable for you as the moon, that you never shall touch, never know what it’s made from, and if there’re any handsome third-year blond student girls bathing in the craters of buttery seas, just waiting for your mastership to coach them?”
He blushed, remembering that night when he stayed working late just to go for a spin on sweet Evelyn, but brought himself to senses fast and set his mind to follow with an answer… though he couldn’t tell. Everything is reachable in life, and death – one of the easiest. But this girl – she couldn’t die – she said – thereby the dream of death became her deep obsession.
“The only thing I’m doing this, the only point of me speaking to you, Professor, is because I’m stuck, I don’t know what to do, I don’t know how to die. That’s why I’m asking you – again – to help me die, to think about how to make me dead, at last, not just some creepy broken doll with no goddamn life, but certainly corpse unable to speak and move, released from his everyday shows of suicidal theatre. Some people are not just meant to live. They belong to dead, but somehow had been pinned to frail bodies. Help me pass.”

But, at this part, as always, he just shook his head, renouncing any involvement in such kind of experiment. Arose the material mind, and again she was lacking of Professor’s sympathy, getting the image of incomprehension and apathy in his shallow eyes. Every time he defended himself in this way, like being turned off – as she did to the camera every day of her fruitless attempts to come dead.
Thus again she just left without word past the door, past the hall, past the ignorant Evelyn being, and back home she went on and on through her plans, searching for the clue how to end her unwanted un-living.

Swish… Blank… Noise… Rec…

Little red light turned on. Through the tiny monochrome display one could see chessboard tiles collapsing and devouring each other around the cast-iron bathtub. She was lying there still with her veins unsealed, swallowing drops of rusty noisome liquor spitting out of stewed old tap. Her blouse wet and frivolous nipples swelled, attracting the camera look to her womanly breasts, seductive and tense in their shameless virginity. Precious to some they were nothing to her – all her body was nothing to her, just a dreadful material. Therefore, shaving off those ridiculous nipples she felt no regret, just a thought: “Should I feed them to cats? I wonder if they are fond of nipples…”
Being absorbed by this thought, which occurred to her both humorous and intelligent, for it was definitely one of the liveliest things she wondered about in her fictitious life, the girl didn’t notice a man standing over her watery nakedness, watching her shapes for a while through objective lens.

“Still continue to ruin yourself...”
“Did you come to help?” Without startle she pointed her eyes at the camera.
“You’re a beautiful woman. To ruin you would be a waste.”
“I am already ruined, Professor”.

Rec… Swish… Noise… Blank…
Little red light turned off.
_________
They say he confessed to the rape.
On the 29th day of the moon...


Проза и музыка (c) Villard L. Cord
Фотографический образ by MarieLaReine

Третья песня с демо группы Memoire d'Ardente - по мотивам романа ИНКУБ.

Но, прежде песни (что ниже, в посте), предлагаю к прочтению небольшую главку из романа, которая, отчасти раскроет моего героя и город его страсти - любимый мной "альтернативный" (а скорее - действительно настоящий) Санкт-Петербург.

Кукла

Золотистые буквы вывески клуба «Куклы» казались светочем, манившим сквозь туман мужчин, чьи кошельки были полны ворованных денег, а запросы дики и грязны. Небольшое двухэтажное здание напоминало мотель у дороги, в котором останавливаются на несколько часов, реже – на ночь. Над звонком на входной двери маленькая надпись гласила: «Играть в Куклы» - призывая гостя принять участие в недетской игре.
Гэбриел позвонил, и, спустя несколько секунд, дверь открыл сутулый мужчина итальянской наружности, приглашая странника улиц проследовать в «игорный» дом. Внутри не было ни золота, ни того лоска, которым пестрила входная вывеска. Отсутствие ремонта компенсировали развешанные по стенам плётки, наручники и интригующие части ободранных манекенов, вкупе со статуей Венеры, вероятно, гипсовой, и по всей видимости мастурбирующей под рекламным плакатом солнечного Крита. «Куклы» были не просто клубом азартных игр и сутенёрским притоном, но и турагентством, разрабатывающим программу сексуальных путешествий для жадных до нестандартных приключений граждан. Такова была особая политика клубного руководства «во времена сексуального неверия и недоверия».
На маленькой брошюре, которую «итальянец» сунул Гэбриелу в руки, был записан кусочек речи «кукольного» директора, произнесённой во время митинга в поддержку свободных отношений между людьми. Генри Болз призывал к раскрепощению тела, отказу от общественной морали и началу эпохи международного секс-туризма, в результате которого за несколько лет в мире людей произойдут изменения, которые приведут к усилению качества и численности расы, став причиной великого переселения народов. Однако, ясно было то, что пафосная речь являлась дешёвым пиаром, продвигавшим клуб «Куклы» в широких… на самом деле, весьма широких кругах.
- Спасибо, - Гэбриел вернул брошюру «итальянцу» и подошёл к приёмному столу.
Пышная секретарша с силиконовыми губами улыбнулась соблазнительно-наигранной улыбкой и сладко пропела:
- Карты, девки, два туда и обратно ? Чего изволите?
- Комната 9.
- Секундочку… Тони! – прокричала она итальянцу у двери, - Тут у нас «особый» гость! Подготовь Сабрину! А вы можете проходить на второй этаж, железная дверь в конце коридора. Вот ключ. – секретарша кокетливо подмигнула и сделала вид, что занялась делом, пытливо рассматривая страницы журнала Playgirl .

Комната номер 9, именуемая посетителями «Камерой Пыток» , существовала в «Куклах» для любителей особых извращений, связанных с болью, кровью, насилием и наркотиками. Здесь, под контролем Сабрины, каждый мог исполнить свою заветную фантазию, будь то суицид или жёсткое изнасилование, сношения с трупами или даже с детьми (часто именно здесь навсегда пропадали беспризорники и сироты). Гэбриел узнал о «Камере Пыток» от одного из посетителей «Дикого Койота» незадолго до того, как вступился за жизнь Поля, поэта-декадента. Тогда уже зов плоти томил Инкуба, но годы контроля научили его справляться с безумным желанием. Однако, до поры до времени…
Сабрина, красиво сложенная блондинка, стянутая кожаными ремнями, уже ждала его за дверью, извиваясь у шеста под грохот немецкого индастриала . Вызывающая надпись «подонок боли» , вытатуированная на её правой ягодице, раскачивалась в такт агрессивной, синтетической музыке.
Гэбриел сбросил верхнюю одежду, и с усмешкой, расправив плечи, словно крылья, двинулся к хозяйке «Камеры Пыток». Из серого призрака дождливых улиц он на глазах превращался в похотливого демона, вены наливались красным огнём, глаза полыхали, движения становились плавными и, в то же время хищными – так крадётся зверь, завидев жертву, предвидя её конец в жарких, безумных объятиях. Запах секса, истинной страсти, полностью овладел его существом и питал одним своим присутствием, но голод был слишком силён и Инкуб жаждал большего, хоть и понимал, к чему это может привести. Здесь в комнате порока, ему не нужны были чужие фантазии – только та, кто творил и повелевал в полумраке бордовых свечей, могла наполнить его тело жидким огнём, насытить демоническое безумие.
Она испугалась. Из тёмной фигуры в плаще, словно из кокона, вырвалось нечто, от чего она впала в первобытный, агонический ужас, остолбенев от одного взгляда странного гостя – опасного зверя, шокирующего своей сверхъестественной красотой. Его тело светилось огнём, словно демон входил сквозь врата преисподних в мир людей, дабы свести их с ума. Сабрина задыхалась, держась за стриптизный шест, не в силах кричать, звать на помощь. Она не знала, что сделает с ней Инкуб, но видела смерть. Янтарное пламя в его глазах становилось всё ярче и ярче – медленно, слизывая с губ солёное искушение, он приближался, и жгучие искры падали на кожу Сабрины, шипели, разъедая дрожащую плоть.

Её называли хозяйкой «Камеры Пыток», волшебницей, исполнявшей чужие мечты, исполненные грязи, рождённые из комплексов и воспитания, усугублённые приветливым современным развратом и неоправданной жестокостью людских масс. Она давала им всё, кроме себя: детей, девственниц, свежих покойников из городского морга – пытала, причиняя боль, наносила тяжёлые увечья и даже кастрировала – всё ради услады извращённых умов. Она давала им всё, кроме себя, потому что жила с тяжёлой травмой – тайной, хранимой с детства, сокрытой от ушей чужаков.

Сегодня мы поиграем в новую игру, моя девочка. Папа принёс новую куклу. Смотри, какая красивая…
У девочки разрыв тканей и заражение крови, необходимо хирургическое вмешательство…
Рэй Бастард, отец 7-летней Сабрины, приговорён к каторжным работам на заливе, пожизненно.
Милая, Сабрина, я тебя люблю, но… я мужчина и мне нужна женщина… ты ведь понимаешь? Женщина, в её истинном смысле!
Женщина, в её истинном, анатомическом смысле, чёрт возьми!

Эхо воспоминаний нахлынуло на Сабрину. Без сил, она упала на чёрный кафель, обескураженная безжизненной пустотой, которая, казалось, заменила ей душу. Она хотела умереть, потому что ненавидела то, кем стала. Её изувечили и бросили такие же люди как те, чьи желания она исполняла здесь, в комнате грусти и страхов. Сабрина… ты стала такой же, как твой отец… ты предлагаешь людям игры, о последствиях которых они даже не догадываются… ты хуже тех, кто убивает, чтобы жить… ты убиваешь, чтобы оправдать свою смерть… смерть, случившуюся давно, ещё когда ты была ребёнком.
Инкуб склонился над ней, провёл огненными пальцами по губам, улыбнулся стеклянным глазам, и прошептал, касаясь терпким дыханием:
- Ты похожа на белый лист, чистое полотно, фарфоровую куклу, у которой отняли душу. Но это не так… Я впитал твою главную страсть – твою обиду, твою ненависть, твоё отмщение. Люди, приходившие к тебе, сами хотели, сами просили. Не вини себя, они больше виноваты перед тобой. Теперь, спустя многие годы, ты почувствуешь себя настоящей женщиной. Не бойся, не будет больно. Огонь побеждает боль. Но твоё тело может не выдержать – и умрёт... Решай, Сабрина, чего ты хочешь…
- Тебя…
Я навсегда запомню всполохи алых крыльев за твоей спиной, Ангел Страсти…

Уходя, он лишь тихо промолвил, обронив серебро:
- Ваша кукла сломалась. Оплатите обряд за мой счёт.
Впрочем, она уже была сломана.

© Villard L. Cord, 2011

	Memoire d'Ardente - Incubus
	Скачать Обсудить	Realmusic.ru

Incubus

I breathe your heart to feel the agony
Before you fall into decay
I walk inside you like the alchemist
In his lunacy for cores

I come to take you when you menstruate
Decapitating life once more
Until the smoke is on and lanterns grow
I wander through the ardering streets

Burning inside
My Incubus – lusting wings!
Tearing apart
My delight and sufferings!
(In the) Ardering height
My Incubus wakes tonight!
Like the torch of fog
In granite morgue
To bridges and the alleys
He belongs!

Don’t you cry, we have a honey moon
In the city of my curse
I lay you... try you... play you...
Licking off the skin
The passion of your ruined being...

Burning inside
My Incubus – lusting wings!
Tearing apart
My delight and sufferings!
(In the) Ardering height
My Incubus wakes tonight!
Like the torch of fog
In granite morgue
To bridges and the alleys
He belongs!

To the smoking air...
...
Looking for some more eternal cry
In the murder sky...

My Incubus...

(с) Memoire d'Ardente & Villard L. Cord

Memoire d'Ardente - ВКонтакте
Memoire d'Ardente - MySpace

по мотивам песни группы Memoire d'Ardente... (чуть позднее - более подробно о песнях с демо-записи)
_________

Солнце из зажигалки. Сердца-сигареты. Пепельным следом он брёл по пустым переходам – играл на клавире пешеходного трафарета мелодии мыслей, что занимали всегда его вечно дымящийся разум… тлеющее безумие городских крыш у дождливой реки.

Он брёл, как всегда, со страниц недописанных строк к перекрёсткам нестройных гармоний. Проходил сквозь оправы замощенных окон, пороги закрытых дверей. Мимо лиц и вещей… туда, где трубы харкают обжигающий пар; и давятся трубки, до удушья забитые хвойной микстурой.

Промышленный район – человеческий организм. Нестройная механическая связь физических и химических ощущений. Влюбленное сердце горит, как бумага его сигарет. Без фильтра – так привык он, так тлеет чуть дольше табачная пыль. Чуть дольше страдает она – его новая последняя сигарета.

Старая ржавая лестница узким винтом вела вверх. Там, на крыше, он вновь доставал своё солнце… касался алеющих губ кончиком языка, ощущая танины гвоздичной помады. И в такие моменты она хотела бы стать чем-то более вкусным и долгим, и дорогим – как сигара иль трубка – но лишь несколько вздохов-глотков искушали его.

Сколько их в пачке… таких же мечтательных тонких цветов с разноцветной пыльцой в серебристой оправе. Им суждено гореть – но испытать ту самую любовь. Недолгую любовь, как сигаретный дым, поднёсшую бокал портвейна лёгким; разбившуюся с кашлем…

Последняя затяжка для него – последний секс… жестокий и ломающий на части. Так, выпивая страсть, он вновь стоял на ложе закоптелых крыш – тянул до дна последние горячие хинины. И, в такие минуты, почти всегда думал… Это сердце – твоё, или вновь свою грудь прожигаю?.. вонзая окурок под кожу асбестовых улиц трубочных городов.

Но вновь усмехался себе, открывая футляр, и солнечный взгляд обращался подлунным сонетом. Саксофон, словно ветер, звучанием фраз шелестел по клавирам вечерней пастели... над дымящимся тленом её-сигареты – в пепельнице его страстей.

Будда Танцует на Мосту 

 

Всё начиналось партией бриджа…

- Сыграем? – спросили Они.

- Отчего бы и нет, - ответили Мы.

И не имело значения то, что из Нас – был один только Я, с болванчиком в правом кармане.

Юг сосредоточенно перетасовывал карты. Он был внимателен, не суетлив, и карты в его руках льнули друг к другу, словно нежный сатин – к женской бархатной коже.

Юг не смотрел по сторонам. Казалось, стол для игры был его миром… И вдруг, будто услышав мои мысли, он замер – и бесстрастным, почти механическим голосом промолвил:

- Это не стол. Это мост. На нём я слежу за потоком.

Снова Юг перемешивал карты, но тогда я уже не наблюдал за его чёткими выверенными движениями, задумавшись о нарушивших время тишины словах. Представив себя на мосту, смотрящим на пену ревущих порогов реки, я ощутил себя частью чего-то стихийного и стремительного – одной из тех рыб, которые, разбиваясь о подводные камни, умирают, так и не поверив, что кто-то способен жить на земле.

Сколько можно вот так простоять на мосту, глядя вниз? Минуту, десять, день? Почти как в пробке машин – живёшь иллюзией движения – пока не пересохнет русло потока, и ты, может быть, поймёшь это раньше, чем услышишь под ногами треск стёкол песочных часов – столь многих, что их пески уже сотворили пустыню.

Юг, завершивший раздачу, смотрел сквозь меня немигающим взглядом, ожидая, когда начнётся торг.

- Две трефы, - объявил я, с улыбкой заметив, как занервничал Север.

Увлечённый изучением Юга, я почти забыл о его скромном партнёре в сером клетчатом пиджаке, тут же стушевавшемся при виде моего к нему внезапного интереса.

- П-пп-па-а-с, - растерянно пролепетал он, испуганно поглядывая в сторону очевидно авторитетного Юга, которого, впрочем, мало кто волновал кроме его самого.

- Удвоить, - и Север воспрянул, сверкнул огонёк обожания в маленьких глазках – надежда на сильную руку партнёра, враз улетучившаяся с моими словами:

- Три. Без козыря.

Болванчик, отныне стоявший напротив меня, словно маленький Будда в одеждах восточного солнца, задорно кивал головой, как будто посмеиваясь над Севером, отчаявшимся решиться на новую ставку в этой сложной и едва ли понятной ему игре. Если бы Юг был мальчиком, он бы бросал с моста камни, целясь в контуженых рыб. Они – камни и рыбы – похожи на Север. Различные лишь в направлении их применения.

Камни, исчезнув в бурлящем потоке, убивают последнюю волю ведомых, друг на друга похожих рыб. Ложатся могильными плитами на хрупкие слабые тельца существ, всю жизнь считавших, что они сами – хозяева своей свободы – вновь и вновь проносясь по реке под низко нависшим мостом, что – как едва прикрытое веко, кончиками ресниц ранящее их быстрый, но неизменчивый мир до алеющих брызг.

Север снова пасует. Он никогда не принимает решений, пока Юг не скажет своего слова. Но и тот качает головой, ибо знает: силы его руки недостаточно для повышения уровня торга.

И, спустя несколько долгих минут, я делаю гейм.

 

Мой Будда танцует. В нашей партии он всегда играет с открытой рукой. Медитируя в уютной аскезе кармана, он мечтает о том, чтобы выйти на мост и при всех, не стыдясь, танцевать. Почти как для Юга, этот мост – его мир; но, скорее похожий на радугу, связывающую малые и великие небеса.

Это странно звучит, и такой же, как Север, тотчас же воскликнет:

- Но, ведь вот оно, небо! Одни небеса! И других не бывает…

Так ему рассказали такие, как Юг, увлеченные слежением за потоком, трепещущим под ногами, словно тысячи крыльев, сношенных калечными бабочками. Опалённые, рваные, гнилые – испорченные крылья падают сверху. Для них не существует мастерской. Однажды перестав быть бабочкой, навсегда останешься гусеницей под саваном малых небес.

- Лишь одни небеса! И других… не бывает? – совсем немного сомневается Север, и эти сомнения приносят ему боль.

Уже этой боли достаточно, чтобы он почувствовал новое в жизни – спустя многие годы бездейственной северной мглы. Луч света ударит в глаза – стрелой с малых небес – принося с собой каплю познания, но… это сладкая боль перед смертью: для Юга нет ценности в тех, кто сомневается в мире, ему подходящем – удобном.

 

Мой Будда играет со мной. В этой партии бриджа противник ему безразличен – гораздо важнее партнёр. Танцуя на новом мосту, каждый раз он желает помочь мне сыграть только так, чтоб достигнуть великих небес. Тогда – он доволен, и вновь исчезает в кармане; а я изучаю места, постигаю себя, и в какой-то момент вновь встречаю наших с ним оппонентов. Тогда появляется мост: и мои небеса обращаются малыми, и другие великие дождевою прохладой зовут, словно шепчут:

- Иди.

 

Мы с моим Буддой не играем робберы – один только гейм. Север и Юг не встречаются нам, пока мы не уверены, что победим, несмотря на расклад.

Раздаёт всегда Юг. На каких бы великих небесах мы не встретились, он – всё тот же молчаливый философ, вновь и вновь постигающий аксиомы своих заблуждений.

Север так же, целым множеством зевак монологов Платона, мечется рыбьей икрой, до сих пор не вникая в нюансы игры.

Мой Будда – болванчик напротив – с присущей Востоку задумчивостью слагает эфирные хокку, время от времени отвешивая оплеухи и смешки Северу.

А я…

Придумываю новый танец для моего вечного партнёра. На новых великих небесах ему предстоит выучить ещё более сложные па.

 

- Гейм.

И снова мой Будда танцует. В такие моменты я представляю его женщиной – в томлении страстных и дерзких желаний. У каждого свои фантазии. Мой мост – постель для ласки и убийства. Нас трое на шелках: мой Будда, Я, и Смерть – и, чего таить, я бы не прочь записать наши танцы на камеру; но – неуловимо – приходит нирвана…

 

Прощай, Север и Юг, мы идём на восток – встречать новый восход ещё более яркого солнца. Подниматься всё выше и выше до новых великих небес невозможно – с обычными крыльями. Только с огненным шлейфом костров за ожогами плеч. Продираясь сквозь двери из розовых тёрн. Умирая всегда, но держась на ногах после смерти.

 

Всё начинается партией в бридж.

 

   (c) Villard L. Cord '11

 

- Скажи, я похож на него?
- На кого?
- Феникса, милая...
- Нет, ты же вовсе не птица...
- Я говорю об образе, философии, пламени внутри меня.
- Тогда - да. Ты же инкуб...

Улыбнувшись, я посмотрел на неё... мою Луну...
- Помнишь мою песню?
- Феникс?
- Да...
- Ужасный вокал.
- Ты, как всегда, прямолинейна. Но, ты права. Я записал её снова... лучше.
- Покажешь?
- Чуть позже... сегодня ты - слишком юна...
- О, я всегда юна для тебя! А сам ты - старик.
- Ещё нет... сейчас я готов брать на абордаж корабли, завоёвывать замки...
- Значит, ты не просто старик. Ты - совсем древний и сумасшедший! Сейчас этим никто не занимается.
- Почти... как и редко кто разговаривает с луной...

Моя Луна смотрела мне в глаза...
- Что ж, может ты не такой сумасшедший...
- Но древний?
- Конечно. И вообще - ты больной.
- Ah, oui...

- Гэбриел, а ты что-нибудь будешь?
- Лагавулин, двойной, на холмах.
(здесь и далее цитаты из романа "Инкуб" by V.L.Cord)

Существует огромное множество способов "оживить" книжного персонажа. Поселить его в городе на Неве, сделать похожим на одного из своих знакомых, связать его историю с событиями собственной жизни... но это всё общее, глобальное. Главная же изюминка героя, которого любят, за чьей историей с интересом следят - в деталях, простых, но подчёркивающих его характер. И то самое виски, тот дымчатый мальт, что уже несколько веков производится на юге Ислея (Айла) - острове, между Шотландией и Ирландией - наиболее полно отражает главного героя моего романа - Гэбриела Ластморта. Впрочем, как и меня...



Гэбриел отодвинул чашку и сразу, залпом, выпил стопку анисовой настойки. Поморщившись, потянулся рукой за фляжкой, но был остановлен голосом хозяйки.
- Будешь пить своё «английское пойло» на улице, а со мной то, что предпочитаю я.

Несмотря на тон и резкое выражение винтажной пани - владелицы одного из уютных кафе неподалёку от Биржевой площади (что на Васильевском острове) - этот напиток (Лагавулин) едва ли можно обозвать "пойлом". Однако, ни я, ни Гэбриел не способны принять подобную фразу близко к сердцу. Потому что, действительно, у кого-то данное виски даже вызывает отвращение. И, очевидно, что женственной любительнице сладких ликёров и вишнёвых сигарилл суровый северный дух солёных ветров и торфяных костров, бьющийся в сердце янтарного мальта - совсем не по вкусу. Но вот он - характер. Один предпочитает самбуку, другой - терпкий ром средней выдержки (3-5 лет), третий - шартрез... всегда есть напиток-предпочтение. У личности с характером. Иных даже и не рассматриваю.

Гэбриел задумчиво посмотрел в окно. Его створки были раскрыты, и в мансарду дул прохладный ветер с реки. Город готовился к вечеру. Солнце медленно увядало в объятьях сумеречного тумана белых ночей.
- Приготовить тебе чаю?
- Нет, лучше виски. Просто открой вон тот шкаф и дай мне бутылку.

Если говорить о себе, то в моём списке предпочтений первое место давно уже делят виски и ром (а за ними - вино). Но превыше всех, думаю, как и Гэбриел Ластморт, поставлю Лагавулин, ибо это даже не виски, а нечто особенное, необыкновенное, ставшее именем нарицательным. Именно поэтому, произнося его древнее имя, я сразу вижу героя своего романа. Он стоит на мосту, закутавшись в плащ, и глотает из фляжки ислейский "горящий нектар"... Инкуб... Наблюдатель города белых ночей и шакальих теней... словно волк среди леса безумных волнений. Этот виски, особенно вкупе с неизменным любимчиком Гэбриела - латакиевым табаком - наиболее полно описывают характер моего героя. Так многие в мире не раз говорили и говорят: "Лагавулин - не для всех. Ты либо влюбляешься в него, либо обходишь стороной... с опаской, быть может, презрением. Но неизменно тянешься попробовать вновь. Словно неспособный понять до конца эту странную терпкость и резкость... и мягкость... и волны томления..."



P.S.

С лёгким скрипом отворилась вечерняя дверь, выпуская на улицу ароматы ислейских морей, и тёмная фигура в потрёпанном длинном плаще скользнула, словно тень саламандры, в древний уют прикаминного бара и тусклой лампады, над которой завис небольшой паучок, задумавшись над местом для строительства своей паутины. Сонный Якоб, склонившись над полумесяцем журнального стола, сосредоточенно щурил глаза, сдвигая мохнатые брови, преследуя линии строк одной из тех книг, что Иностранец добавил в его скудную библиотеку. Издалека, по обложке и выражению лица хозяина дома, Гэбриел с улыбкой узнал «Степного волка» Германа Гёссе. А увлечённый Якоб так и глотал незнакомые слова и мистические непонятные строки, не замечая ни Иностранца, столь странно любимого им, ни паука, сплетавшего перекрёстки сапфировых нитей.

- Сегодня ваш дом наполнен богатым тоном скалистой Шотландии, хозяин, - Гэбриел улыбнулся, и тут же поначалу испугавшийся Якоб вскочил и бросился к нарушителю барного штиля, чтобы обнять его крепкими, чуть полноватыми руками, и с радостью выкрикнуть:
- Иностранец, черт тебя дери! Где ты был? Я уже устал пить один!

Почти аксиома.
Лучшие люди, которых ты знаешь – те, с кем хочется выпить.

И с кем ты сам готов поделиться чем-то столь же любимым и богатым (по вкусу) как Лагавулин. Потому что напиток, отражающий характер - почти неотделим от тебя: персонажа истории, или реального человека, или того и другого. Выходит, и приглашаешь ты выпить частичку себя...
Поэтому, в завершение своего небольшо очерка, несмотря на то, что не жалую праздник Нового Года, пожелаю вам в его преддверии, чтобы были у вас такие люди, с которыми вы были бы готовы поделиться тем, что действительно дорого вам, как частичкой себя.