По этому роману в 2007 г. был снят одноимённый фильм режиссёра Франсуа Жирара. Мне особенно запомнилась сцена знакомства главного героя - Эрве Жанкура, французского торговца тутовым шелкопрядом, с японским торговцем по имени Хара Кей. В романе гостю предлагается попробовать рассказать о себе, а в фильме это развёрнуто в интересное по форме знакомство, непривычное для европейца. на вопрос "Ты кто?" герой ответил: "Франсуа Жирар". - "Это не ты, это твоё имя. А ты кто?" - "Купец." - "Это не ты, это твоё ремесло. А ты кто?" - Гость задумался и ответил: "Я тот, кто сейчас сидит перед тобой." какой ответ хотел получить от от него японец, не знаю, но после этого разговор всё же продолжился.
Дело в том, что в японском языке, как и в некоторых других дальневосточных языках, я не могу быть чем-то, а не самим собой, и вещь не может быть отождествлена со своим свойством или общим понятием. Самая универсальная форма высказывания в логике Аристотеля: S есть P (субъект есть предикат, например, "Сократ есть человек") невозможна в языках, не принадлежащих к индоевропейской семье (в том числе арабском и других семитских языках, сумевших приспособиться к аристотелевой логике). А европейцам очень трудно представиться, рассказать, кто я.
На первых занятиях по философии в студенческих группах первокурсников я предлагаю познакомиться друг с другом, рассказать о себе, приводя сцену знакомства из фильма "Шёлк". Можем ли мы поведать другим, кто я есть, не сводя себя к своим именам и качествам, не отождествляя с родовыми понятиями? Очень трудно выразить в краткой форме конкретный ответ на вопрос: "Кто ты?". Нужно бесчисленное множество абстрактных определений отдельных моих сторон, свойств, отношений, описаний и повествований о своей жизни, внутреннем мире и т.д., чтобы осуществить восхождение от абстрактного к конкретному.
И это трудно даже для русского и других славянских языков, принадлежащих к культурам общения, а не к цивилизациям интерактивного взаимодействия и обменных коммуникаций, как романо-германские языки. Это нелегко и в языках хинди или санскрите, которые, как и славянские языки, являются процессными, а не объектными типа западноевропейских языков.
Но во все языки мира из Ветхого Завета пришли и такие формы представления себя, как, например, "Я есмь Сущий" - так сказал о Себе Бог Моисею. Именно Сущий как Кто, в отличие от сущее как Что. На это обращал особое внимание византийский православный мыслитель Св. Григорий Палама, противопоставляя личностный, энергийный и синергийный характер подлинного знания Бога, мира, человека, вещи и невозможность выразить их в именах, в том числе в Имени Бога.
Однако новоевропейская культура всё вернула на круги своя, пытаясь свести не только вещи, но и конкретного человека, живого Бога к абстрактным понятиям. Русская философия Логоса - Логоса как Христа, Бога Слова, а не безличного надмирового начала, преодолевает такие тенденции в западной философии Рацио, где исчезает живой Бог и конкретный человек, исчезает природа и остаются одни понятия, как в гегельянстве. И.А. Ильин, переосмысляя гегелевскую философию с православных позиций, спасает в ней учение о конкретности Бога и человека.
Революция в науке на рубеже ХХ века выявила ситуацию, в которой исчезают материальный мир, природа, и остаются одни уравнения. А. Пуанкаре, отмечая тенденцию науки изгнать из своего содержания всё исходящее от человека, предупреждал, что в результате этого сам научный разум станет невозможным. Информационная революция последних десятилетий привела к тому, что знания стали замещаться операциональной информацией, базами данных, и возникла ситуация конца науки, объявившей невозможность объективного познания мира. А философия постмодернизма в лице Жана Бодрийяра пророчествовала неоязыческий конец света, в котором символический обмен (информационный. рыночный и т.д.) приведёт к тому, что в мире не останется ни природы, ни человека. ни Бога, и он превратится в хаос пустых, бессмысленных символов и знаков.
Наша отечественная философия науки предложила альтернативный путь: переосмыслить научное знание как отношение человека и мира, вернуться к пониманию знания как любви, а не как информации. Именно любовь может быть подлинным знанием другого человека, мира, Бога, себя - не только в философии, но и в науке. В любви к Ты, Другому, к каждой вещи мы вмещаем то содержание, которое невозможно получить в информации. Мы беспредельно расширяем свой внутренний мир, приобщаясь к внутреннему миру Другого, относясь к природе, вещи как субъекту, как вещей и вещающей о себе. Преодолевая противопоставление науки и религии, мы встаём на путь, о котором говорил Ф.М. Достоевский: Христос пришёл в мир, чтобы показать, что человек может вместить в себя Бога.
В современной теоретической мысли интересны попытки преодолевать сведение человека или вещи к их абстрактной сущности. Это мы видим в синергийной антропологии С.С. Хоружего и его энергийном дискурсе, приходящем на смену не только аристотелевскому эссенциальному дискурсу, но и экзистенциальному дискурсу неклассической философии Запада.
Для разрешения трудностей, связанных с ответом на вопрос "Кто Я?" есть искусственные языки, в частности, Язык тернарного описания (ЯТО) в троичной логике Уёмова, лежащей в основе его Параметрической общей теории систем (ПОТС). Здесь активно используются языковые и логические формы высказываний, универсальные для индоевропейских и других языков. Вместо формы "Сократ есть человек" можно говорить: "Сократу присущи человеческие свойства", "Сократ принадлежит к человеческому роду" и т.д.
Однако можем ли мы, не обременяя себя изучением философии и логики, просто и ясно сказать о себе, кто я такой?