Вокруг него, рискуя сбить с ног, скачут племянники – Никита и Алина. В их присутствии Максим Галкин, сидящий на полу, усыпанном мандариновой кожурой, уже не так похож на свою телевизионную версию – профессионального острослова с отработанной улыбкой. И разговаривать с таким Галкиным хочется исключительно о детстве.

– Максим, а вы в Деда Мороза верили?

– Да. Я верил в Деда Мороза, хотя у меня и были всегда подозрения, что это дело рук родителей.

– Вы очень часто переезжали в детстве. ГДР, Одесса, потом Улан-Удэ… Перескок из одного климата в другой, смена друзей – все это легко давалось?

– Об этом никто не думал тогда. Это сейчас модно говорить о смене климата. Да, были одни друзья, возникали другие. Но я дорожил в первую очередь всегда моей семьей – родителями и братом. Как главной ячейкой. Она перемещалась – соответственно, я тоже перемещался. Я не помню, чтобы у меня в детстве был стресс, оттого что я менял круг общения. Недавно я побывал в Улан-Удэ в школе, в которой учился. Даже некоторые мои одноклассники пришли встретиться, хотя это нечасто бывает в военном городке, откуда многие разъезжаются.

– Что это было для вас? Не было шока из-за того, что слишком много времени прошло и это совсем другие люди, которых вы не узнаете?

– Ну почему же? Я их узнал! Вот Виталика Варфоломеева, например. Мы с ним дружили. Человек меняется, но все равно это тот же самый человек.

К предметам роскоши и дорогой еде я отношусь потребительски

– А вы помните свой лучший подарок на Новый год?

– Помню, мне подарили в Германии модель экскаватора. Он был желтый. А еще я железные дороги любил. Они у меня до сих пор лежат, эти старые железные дороги. Их было несколько, я составлял сложные пути, маршруты, у меня были стрелки… И много поездов… У меня две мечты было в детстве. Одна такая: как можно больше иметь домиков для железной дороги. И вот представьте мой шок, когда я в Германии уже во взрослом состоянии пошел в большой универмаг и обнаружил там целый отдел, посвященный железным дорогам. Что угодно: города, светофоры, ландшафты… И знаете, что

Я верил в Деда Мороза, хотя у меня и были подозрения, что это дело рук родителей

– А вторая мечта?

– Конструктор Lego. Началось с того, что моему двоюродному брату кто-то его купил. У меня была мечта – накупить кучу таких конструкторов и сделать большой-пребольшой домик. Видимо, после этого – если уж глубоко копать – я и замок стал строить…

– А ведь именно такое возникает ощущение, когда видишь фотографии вашего замка: это сооружение могло возникнуть исключительно из детских мечтаний!

– Ну естественно! Все клиника! Все Фрейд!

– Так давайте же поговорим о том, как вы играете в Lego в деревне Грязь.

– Мой замок стал по популярности обгонять вопросы про Аллу Борисовну...

– А кто выбрал именно эту архитектурную модель?

– Раньше там уже стоял замок. Пару веков назад. И именно в этом стиле – романской готики. Но узнал я об этом уже после того, как возвел собственную романскую готику на том же месте. Там была усадьба Натальи Ивановны Толстой.

– Там была такая же башенка?

– Там еще более трогательная башенка была! У меня сейчас квадратная, а у Толстой была круглая. И зубцы такие же, как у моей, были. А заканчивалась башня шпилем и флагом. Но когда я покупал землю, там ничего уже не было.

– А есть какой-то иронический смысл в том, чтобы построить замок в Грязи?

– Мне было все равно, как называется деревня. Я просто считаю, что надо не подстраиваться под то, что есть, а сделать что-нибудь красивое. Пусть остальные уже подстраиваются. А у этой деревни несколько было названий. Сначала она была Верхогрязье, потом – Черная Грязь, при советской власти стала Грязью. А дальше, может быть, станет Белой Грязью. Мне кажется, что замок в Грязи звучит лучше, чем замок в Кудякино или Дурыкино каком-нибудь. Главное, что там красиво.

Мой замок по популярности стал обгонять вопросы про Аллу Борисовну!

– Вы уже знаете, в каком стиле оформите комнаты?

– Знаю.

– Чего там не будет никогда?

– Хай-тека. Он не идет к тому облику, который уже есть. Замок – это брутальная вещь, опорное сооружение.

– Насколько для вас важны какие-то атрибуты роскоши, деликатесы? Вот, к примеру, устрицы...

– К предметам роскоши и дорогой еде я отношусь потребительски. Если мне нравятся устрицы, то я их съем. Но организовывать что-то ради устриц, идти на званый вечер, посвященный устрицам… Этого я не делаю. Я знаю, что их не едят с мая по август. Ну и не буду я их есть с мая по август!

– Новый год где отмечать будете?

– Пока не знаю. Обычно я дома.

На своем бенефисе Максим встретился с Патрисией Каас

– А какое место вы считаете домом? Замок не готов, в вашей московской квартире идет ремонт…

– Я буду отмечать или у брата, или с Аллой Борисовной на Истре, как в прошлом году.

– Недавно много писали о вашей ссоре с Аллой Борисовной. О том, что она нашла себе нового фаворита. Каково это – находиться в такой системе координат?

– Никак. Это пресса придумала себе какую-то систему координат. Чтобы сейчас что-то опровергать, надо начинать издалека. И получится, что я оправдываюсь…

– Еще рассказывали, что вы уехали от Пугачёвой. Извините, но…

– А что вы извиняетесь? Другие спрашивают и не извиняются. Только это бред!

– Поделитесь секретом: как вы ищете подарки для Аллы Борисовны?

– У меня есть несколько вариантов. Могу заехать в ювелирный магазин – к знакомому ювелиру, вкусу которого я доверяю. Ну и выберу что-нибудь интересное – кольцо или… (Галкин долго пытается вспомнить слово.) Как это называется? Ну, не бусы, а…

– Колье?

– Да, колье.

В последний раз я отыскал для Аллы Борисовны кучу сирени

– Но чтобы купить кольцо, надо точно знать размер пальца.

– А я знаю. Но я не буду вам его говорить. Еще можно найти что-нибудь антикварное, интересное, потому что здесь я примерно представляю, что нравится Алле Борисовне. Либо выберу что-нибудь для души – совсем неожиданное. В последний раз, когда мы одну дату отмечали – это было в ноябре – я отыскал кучу сирени. Продается, оказывается. Не знал.

– Пугачёва любит сирень?

– А почему нет? Сирень, мне кажется, любят все женщины.

– А ужин при свечах приготовить сможете?

– Господи, а как это?! – взгляд Галкина выдает невероятное потрясение. – Я свечи в торт могу воткнуть, но в готовый. Могу после этого помыть посуду. В принципе я, когда мою посуду, медитирую. О чем-то думаю, плейер слушаю. Когда музыка хорошая, могу даже все перемыть еще раз.

В это время маленькая племянница Алина подходит к Максиму и тянет его за рукав.

– Ох, красавица моя, подожди, – говорит Максим.

– Последний, бестактный вопрос: своих детей не хотелось бы?

– Как только, так сразу, – Максим смеется. – Понятия не имею, когда, но с удовольствием. Грязь-то надо заселять. Деревни-то заселять надо!