Орехов Роман Александрович
ТРИАДЫ МЕНКАУРА. ПОПЫТКА НОВОГО ПРОЧТЕНИЯ, ИЛИ
НЕКОТОРЫЕ КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ТЕОРИИ Ф.Д. ФРИДМАН


АННОТАЦИЯ

Автор статьи подвергает критическому рассмотрению теорию Ф.Д. Фридман, которая трактует знаменитые триады царя Менкаура, происходящие из долинного храма его пирамиды, как хеб-седные. Американский исследователь проанализировала триады с точки зрения сравнительной иконографии, но при этом не дала четкого определения, что она понимает под таким сложным явлением, как хеб-сед (ḥb-sd, «праздник хвоста»).¹ Так как праздник на протяжении истории Древнего Египта менял свое сущностное наполнение, данные сюжеты могут быть истолкованы двояко, в том числе как причастные к ритуалу коронации, который также подтверждал царский статус и мог, в отличие от хеб-седа, проводиться ежегодно. По мнению автора статьи, основная идея, заложенная в триадах Менкаура, связана с празднованием Нового года, когда царь встречал богиню плодородия Хатхор, прибывавшую от южных рубежей страны.
_______________________________
[1] Древнеегипетское торжество хеб-сед, или «праздник хвоста», получило свое название из-за обычая прикреплять к ритуальной одежде фараона хвост быка.

* * *
ТЕОРИЯ Ф.Д. ФРИДМАН

В 1931г. Райзнер (George Andrew Reisner), руководитель Бостонской экспедиции в Гизе, опубликовал результаты раскопок пирамидного комплекса царя IV династии Менкаура (Mn-kȝw-Rˁ). Он охарактеризовал материалы, использованные при возведении пирамидного комплекса, храмов и припирамидного поселения, описал технику их строительства, предложил перевод и классификацию скорописных надписей строителей на каменных блоках, дал классификацию орудий труда, каменных сосудов, керамики и статуй.

Особый интерес у исследователей вызвали триады — скульптурные группы, каждая из которых включает царя, богиню Хатхор и божество — персонификацию того или иного нома. Всего было найдено шесть подобных памятников, и все они происходят из долинного храма. Четыре триады имеют идеальную степень сохранности, остальные две дошли до нашего времени во фрагментах.

Три из целиком сохранившихся памятников хранятся в Египетском музее в Каире. Они почти идентичны. Богиня Хатхор стоит с правой стороны от центральной фигуры Менкаура и держит его за руку. Слева от царя располагаются персонификации номов, в двух случаях женские, в одном — мужская. Голова богини увенчана коровьими рогами с солнечным диском, в свободной руке — шен (šn) — символ вечного движения солнца. Четвертая целая триада ныне хранится в Музее изящных искусств в Бостоне. Ее композиция несколько иная. Богиня восседает на троне в центре и по-матерински обнимает Менкаура. Справа от Хатхор стоит богиня — персонификация Гермопольского нома. На голове царя — «белая корона» Верхнего Египта, в руках — булава и футляр мекес (mks). Его поза символична. Он не просто держит булаву в руке, а опускает ее на трон рядом с Хатхор, вероятно показывая этим жестом свое преимущественное право быть наследником богов. Очевидно, что перед нами зафиксирован ритуал коронации — ḫˁj m nsw-bjtj. Богиня Хатхор, как и царь, присутствует среди персонажей всех триад, следовательно при коронации (ḫˁj) именно она передавала царю право быть владыкой объединенного Египта, и в частности конкретного нома.

Мастерство резчиков и скульпторов достигло в эпоху правления Менкаура значительных высот. Показателем совершенства триад является в том числе то, что они выполнены не штучно, а серийно. Скульптор проявил себя замечательным копиистом — смог повторить образы Менкаура и богини Хатхор, сохранив мельчайшие детали. И это при том, что материалом данных скульптурных групп была не глина, а камень — светло-зеленый сланец.

Исследователи по-разному определяли для себя, какое количество триад могло первоначально находиться в храме. Так, Райзнер полагал, что их было шесть, а В.Вуд — восемь. Очевидно одно — все сохранившиеся триады представляли номы, относившиеся к Верхнему Египту.

1. Триада Диосполис-Парва. Египетский музей. Каир. JE 46499.
2. Триада Фиванского нома. Египетский музей. Каир. JE 40678.
3. Триада Кинопольского нома. Египетский музей. каир. JE 40679.
4. Триада Гермопольского нома. Музей изящных искусств. Бостон. MFA 09.200.

На цоколях четырех из пяти найденных триад сохранились надписи. Рядом с Хатхор сказано: «Царь Верхнего и Нижнего Египта Менкаура, любимый Хатхор, госпожой Дома сикоморы» (Гермопольский ном) и «Царь Верхнего и Нижнего Египта Менкаура, любимый Хатхор, госпожой Дома сикоморы в местах ее всяких» (все остальные триады).

Надписи рядом с божествами-персонификациями тоже почти идентичны: «Даю я тебе всякие хорошие вещи, которые на земле юга, как воссиявшему в качестве царя Верхнего и Нижнего Египта навечно» (Диосполис Парва, ном Бат);² «Даю я тебе всякие хорошие вещи, те, что на алтарях земли юга, как воссиявшему в качестве царя Верхнего и Нижнего Египта навечно» (Кинопольский ном);³ «Даю я тебе вещи всякие, жертвы всякие, пищу всякую, те, что на юге, как воссиявшему в качестве царя Верхнего и Нижнего Египта навечно» (Фиванский ном);⁴ «Дарую (я) тебе добро всякое, жертву всякую и всякую еду, те, что на юге, навечно» (Гермопольский ном).⁵

Вплоть до настоящего времени вопрос о назначении этих памятников остается открытым. С какой целью их поместили в долинный храм, что они символизировали? В своих последних работах Фридман попыталась подойти к решению ряда проблем, связанных с триадами, используя метод сравнительной иконографии.
_______________________________
[2] Bȝt — Бат, Диоспольский малый ном (греч. Διοσπολίτης μικρὰ νομός, лат. Nomos Diospolites Parva), VII ном Верхнего Египта, столица Хут-Сехем (егип. Ḥwt-zšm-sḫm.w, лат. Diospolis Parva).
[3] Jnpwt — Инпут, Кинопольский ном (греч. Κυνοπολίτης νομός, лат. Nomos Cynopolites), XVII ном Верхнего Египта, столица Хор-ди (егип. Ḥr-dj, греч. Κυνόπολις).
[4] Wȝst — Уасет, Диоспольский ном (греч. Διοσπολίτης νομός, Nomos Diospolites), IV ном Верхнего Египта, столица Уасет (в эллинистический период Θῆβαι — Фивы).
[5] Wnt — Унут, Гермопольский южный ном (греч. Ἑρμοπολίτης νομός, Nomos Hermopolites meridionalis), XV ном Верхнего Египта, столица Хемену (егип. Ḫmnw, греч. Ἑρμοῦ πόλις, «город Гермеса»; лат. Hermopolis Magna).

По мнению исследователя, триады имеют три основных уровня смысла. Первый уровень — легитимизация власти царя. Богиня Хатхор и божество-персонификация вводят (jbs) царя в святилище сенути, утверждая или подтверждая тем самым его статус как царя Верхнего и Нижнего Египта. Этот момент, впервые зафиксированный на рельефах долинного храма Снофру и на печатях Хафра, может относиться как к ритуалу коронации, так и к хеб-седным торжествам.

Второй уровень — обеспечение царя жертвенными дарами. Ключевая роль здесь отводится Хатхор. Царь основывает в честь богини в Верхнем Египте часовни и храмы и наделяет их землей, она же, в свою очередь, заботится о нем в инобытии, поставляя дары из своих владений. Что это были за владения? Фридман считает, что в триаде зашифрован текст, а значит, памятник может быть прочитан. По мысли ученого, задняя опорная стенка представляет собой не что иное, как иероглиф «хут». Поэтому вся надпись структурно выглядит следующим образом: «Владение (ḥwt) Менкаура, Менкаура, любимый Хатхор (цокольная надпись рядом с богиней), в котором дает тебе (далее надпись рядом с божеством-персонификацией)». Исследователь полагает, что между долинным храмом Снофру и храмом Менкаура существует преемственность в сюжетном оформлении. Основной мотив в храме Снофру — подношение жертвенных даров женщинами, персонифицирующими селения хут. Поэтому можно предположить, что посредством триад царь Менкаура усиливал связь с Хатхор и ее культовыми центрами хут в Верхнем Египте.

Наконец, третий и наиболее значимый уровень — хеб-сед.

Фридман атрибутирует эти памятники как хеб-седные. Это — ее основной вывод. Однако именно он хуже всего обоснован. Надписей хеб-седного характера в комплексе Менкаура обнаружено не было. Вывод исследователя основан на двух фактах. Во-первых, боги вводят Менкаура в святилище сенути. А во-вторых, в руке у него зажат мекес — футляр из кожи, в котором хранятся документы, подтверждающие его права на престол.

Заметим, что футляр мекес (mks) действительно являлся важным атрибутом хеб-седных торжеств, например ритуала, во время которого царь обегал площадку, ограниченную маркерами дженебу (ḏnbw), символизировавшими границы Египта. В нашем распоряжении имеется всего одно письменное свидетельство, где раскрывается сущность данного действа. Речь идет о надписях птолемеевского времени в храме Хора в Эдфу. Бегая, царь как бы овладевал, согласно завещанию своего отца Геба, пространством Египта и всего мира. Этому завещанию посвящена обстоятельная работа Берлева. Один из фундаментальных выводов исследователя состоял в том, что данное завещание царь-Хор получал именно в момент вступления на престол как преемник Геба и Осириса. Следовательно, мы имеем все основания рассматривать этот бег как часть не только хеб-седных торжеств, но и ритуала коронации.

Далее Фридман проводит любопытную иконографическую параллель: сцены хеб-седа в долинном храме Снофру включают подношения деревень хут. На рельефах царь изображен в хеб-седном одеянии вместе с богами, а у него под ногами, в нижнем регистре, показаны женские персонификации селений хут.

Это наблюдение тоже заслуживает внимания, но в храме Менкаура рельефы отсутствуют. Долинный храм Менкаура представляет собой открытый двор с чередованием простых и сложных ниш. В нем нет привычных стен, а следовательно, ни рельефов, ни полноценной изобразительной программы. Поэтому заупокойный культ Менкаура был выстроен преимущественно с использованием скульптуры.

Главная идея, отраженная в триадах и вытекающая из их хеб-седной сущности, по предположению Фридман, состоит в том, что Хатхор и божество-персонификация выводят царя к выходу, расположенному на востоке, что в конечном счете приведет его к возрождению — в мир живых, которыми он будет править вечно. С этим выводом исследователя невозможно не согласиться, так как вечная жизнь правителя — основная цель культа, отправлявшегося в пирамидном комплексе. Однако в том, что касается хеб-седной атрибуции памятника, позиция ученого требует некоторых уточнений и дополнений.


ХЕБ-СЕД ИЛИ НОВЫЙ ГОД?

Для того чтобы трактовать скульптурные группы как хеб-седные, необходимо прежде всего четко определить, что представлял собой этот праздник. Фридман, к большому сожалению, этого не сделала. В фокусе внимания исследователя оказались главным образом сюжеты иконографии, которые в той или иной степени можно связать с хеб-седом. Однако совершенно очевидно, что этот праздник неоднократно в ходе истории менял свое сущностное наполнение. Пресловутым юбилеем тридцатилетия он стал называться сравнительно поздно. Это определение мы впервые встречаем на Розеттском камне, где Птолемей.V в греческом переводе иероглифической части надписи назван «владыкой праздников тридцатилетия».

В историографии хеб-сед на ранних этапах египетской истории рассматривается как ритуал обновления витальных сил правителя или военный (охотничий) праздник. В ту эпоху от царя требовалось побеждать врагов, объединять страну, расширять свои владения, выступать защитником племен и народов. Задача хеб-седа — подтвердить легитимность царской власти. В ходе него правитель доказывал, что способен справляться с возложенной на него ролью. Есть предположение, что недееспособного царя могли убить, а власть передать его преемнику. Последний раз подобные торжества, возможно, устраивали при Хасехемуи (конец II династии). В этом смысле очевидно и верхнеегипетское происхождение хеб-седа.⁶

Со времени правления Джосера праздник получил иное качественное наполнение. Структура и планировка составляющих пирамидного комплекса царя свидетельствуют о том, что он являлся не только воином, охотником, защитником народа, но и ходатаем за него перед богами Верхнего и Нижнего Египта. В правление этого царя ввели солнечный календарь. Поэтому принципиально изменился расчет времени проведения торжеств.⁷

Залогом царской юности, вечного обновления мира стали считать Око Ра — Сириус.⁸ На мифологическом уровне эту звезду воспринимали как «женский коррелят Солнца» — его дочь, реже супругу, часть тела (например, руку, глаз) или вообще корону с уреем. В разных текстах дочь выступает под различными именами — Хатхор, Тефнут, Сехмет, Бастет, Уаджит, Исида и т.д. Теперь царскую легитимность надо было подтверждать не просто военными успехами или удачной охотой, но прежде всего способностью вызвать разлив Нила. Разлив реки — событие ежегодное, поэтому одним из главных праздников Египта стал Новый год. Следовательно, раз в году царю нужно было ритуально закрепить свои права, и лучше всего для этой цели подходил именно ритуал коронации («воссияния»).
_______________________________
[6] В историографии Хасехемуи рассматривается как последний представитель династии Тина (Абидоса).

[7] До Джосера египтяне, скорее всего, использовали для этого лунный месяц. Например, А. Крол полагает, что хеб-седный период был связан с циклом луны. Исследователь отталкивается в своих выводах от текста времени правления Сети.I: «Ты повторяешь обновления, ты цветешь подобно Луне-младенцу… рождения твои в повторениях хеб-седов» (Крол 2005: 154). Данный архаический мотив, вероятно, сохранился в традиции проведения этих праздников в более позднее время.

[8] Праздник встречи Нового года обозначался на письме буквально как «открытие (рождение) года» — wpj-rnpt (Орехов 1999). При этом знак «год» в сочетании слов wpj-rnpt означал рождение как года, так и Сириуса. На этот день приходился гелиакический восход звезды (prt-Spdt). Временной промежуток между двумя восходами Сириуса в период Древнего царства служил наиболее точным эквивалентом продолжительности года в 365 дней, а его появление на утреннем небе — предвестием начала половодья («это Сотис, дочь твоя, возлюбленная твоя, сотворяющая юность (букв. «зелень») твою в имени ее этом Год») (Pyr. 965 a-b).

В связи с этим можно предположить, что хеб-седные ритуалы стали составной частью празднования Нового года, а еще позже могли быть приурочены к каким-то важным событиям, например к постройке пирамидного комплекса. Очевидно, что идея хеб-седа доминирует в комплексе Джосера, а также царя VI династии Пепи.I. Однако следует учитывать, что, поскольку сцены хеб-седа, коронации или новогодних торжеств зафиксированы на стенах пирамидного комплекса, это предполагает отправление данных обрядов умершим царем или его преемниками. Ведь считалось, что именно благодаря вечному повторению праздничных ритуалов умерший царь навсегда сохранит свой сакральный статус правителя.

На связь хеб-седа и Нового года указывают сцены на стенах Палаты времен года в храме Солнца царя V династии Ниусерра. Изобразительная программа святилища включает в себя не только рельефы с хеб-седными торжествами, но и сцены, изображающие сезоны годового календаря. Очевидно, что на этих последних показаны этапы приготовления жертвенных даров, предназначенных для центрального алтаря солнечного храма. Благодаря этим дарам, собранным в период сухости, солнечный бог возрождает свои силы и дает начало новому годовому циклу, который начинается с празднования Нового года. Таким образом, в эпоху Древнего царства хеб-сед и Новый год определенно были связаны.


БОГИНЯ ХАТХОР

Появление в числе персонажей триады богини Хатхор представляется закономерным. И дело тут вовсе не в Хафра, отце Менкаура.

В эпоху пирамид существовала такая категория святилищ, как мерет (mrt). Вплоть до настоящего времени археологам не удалось обнаружить ни одного из них. Однако хорошо сохранившаяся жреческая титулатура в гробницах вельмож, а также анналы Палермского камня позволяют выявить важную роль мерет в культе Хатхор. Этимологически слово mrt может быть соотнесено со словом mrj.t («берег», «порт», «причал»). Поскольку долинный храм действительно выполнял роль некоего преддверия в заупокойный комплекс, В.Хельк, а за ним и Р.Штадельман допустили, что слово «мерет» могло являться названием долинного храма. В настоящее время между исследователями достигнут консенсус, закрепленный в словаре Р.Ханига, где mrt определяется именно как долинный храм при пирамиде, средоточие культа Хатхор и царя.⁹
_______________________________
[9] Мы хорошо знаем, что долинные храмы были не у каждой пирамиды. Например, у пирамид Усеркафа и Тети их не было. Эти комплексы располагались рядом со скальным откосом, а потому не могли быть спроектированы с учетом наличия долинного храма. При этом у обоих царей, согласно надписям, имелись свои святилища мерет. Можно предположить, что в таком случае функцию мерет на себя брала часть верхнего припирамидного храма. (Hannig 2003: 546)

Если это так, то в долинном храме Менкаура отправлялся в том числе культ богини Хатхор. Примечательно, что Фридман не обратила внимания на этот факт.

О роли Хатхор в торжествах по случаю Нового года свидетельствуют «Тексты пирамид» и ряд гробничных надписей. Например, в текстах пирамиды Пепи.I Мерира (VI династия, ок. 2332-2283 до н.э.) названию праздника соответствовало выражение «Око Ра на рогах Хатхор»:

О Ра, о Уахти, о Уахти, о Пенедети, о Пенедети, Мерира — это ты, ты — это Мерира. Возликуй, о Мерира, возликуй, о Ка Мерира! Да воссияешь ты в Мерира, и да воссияет Мерира этот в тебе. Дай процветание (букв. «зеленение») Мерира этому, и Мерира даст процветать тебе. Мерира — это то твое Око, которое на рогах Хатхор, которое возвращает вновь и вновь годы для Мерира этого, покоится (ночью) на ложе Пепи; зачинается и рождается (Пепи) день всякий.

ḏd mdw j Rˁ j wȝḫtj j wȝḫtj j Pndtj Mrj-Rˁ pw ṯw ṯwt pw Mrj-Rˁ ḥnj n Mrj-Rr ḥnj n kȝ n Mrj-Rˁ psḏ.k m Mrj-Rˁ psḏ Mrj-Rˁ pn jm.k sḏȝ Mrj-Rˁ pn sḏȝ ṯw Mrj-Rˁ swȝḏ Mrj-Rˁ pn swȝḏ ṯw Mrj-Rˁ pn Mrj-Rˁ pw Jrt.k ṯw tp.t wp.t Ḥwt-Ḥrw jnn.t jnn.t rnpwt ḥr Mrj-Rˁ pn sḏr Ppj pn jwrj msj rˁ nb

Из данного текста хорошо видно, что между богиней и Новым годом существовала тесная связь. Эта связь подразумевала в том числе то, что именно Хатхор, дочь бога Ра, его Око, являлась олицетворением Сириуса, который обновлял годы как царя, так и его небесного отца Ра.

О ключевой роли Хатхор в данном празднике также убедительно свидетельствуют надписи в гробницах вельмож. Так, в гробнице Пепианха в Меире (VI династия) сохранился текст песни, которую исполняли арфисты:

Восходит Золотая [т.е. Хатхор] в великих вратах неба, возвеличивается твоя мощь через Хора.
______________________________
ẖˁ Nbw m rwt wrt ḳȝ sḫmt.ṯ jn Ḥrw

Еще одна песня происходит из мастабы Кагемни в Саккаре (VI династия):

Хатхор во вратах востока! «Приветствуйте ее», — говорят боги. Привечаема ты, соединившаяся с образом…
______________________________
Ḥwt-ḥrw m rȝ jȝbt nḏj ḥr.s jn nṯrw jw nḏ ḥr.ṯ jn Rˁ twt zmȝ

Текст очень похожей песни относится к эпохе Среднего царства и происходит из гробницы визиря Сенусерта.I Антефокера и его супруги Сенет, жрицы Хатхор:

Отверсты двери неба, выходит бог [Ра]. Смотрите, приходит Золотая.
______________________________
wn ˁȝwj pt prj nṯr mk nbwt jjt

Слова этой песни, в свою очередь, напоминают одно изречение из «Текстов саркофагов»:

Двери неба отверсты для (лицезрения) твоей красоты, ты (т.е. умерший) выходишь, ты видишь Хатхор.
______________________________
wn ˁwj pt n nfrw.k prj.k mȝȝ.k Ḥt-ḥr

Вышеперечисленные тексты позволяют предполагать, что богиня Хатхор в образе Сириуса появлялась в небесных вратах, т.е. на восточном горизонте, в канун Нового года.¹⁰ Следовательно, смысловое содержание триад может отражать вовсе не хеб-сед, а празднование Нового года.
_______________________________
[10] По мере ее восхождения и слияния с солнцем образ Сириуса-Хатхор мог трансформироваться в образ Сехмет (ḳȝ sḫmt.ṯ jn Ḥrw). В частности, подобное превращение мы можем наблюдать в знаменитой «Книге коровы» (Матье 1956: 87).

Мы также должны обратить внимание на тот примечательный факт, что триады представляют только верхнеегипетские номы. Это странно, так как женские персонификации владений Снофру отчетливо делятся на верхнеегипетские и нижнеегипетские. Фридман на этом не останавливается и никак не объясняет. Мы можем предположить, что данная особенность триад связана с тем, что царь встречает богиню, которая должна прибыть с юга.

Из местных культов, отправлявшихся в честь Хатхор, больше всего сведений сохранилось о том, который существовал в птолемеевское время в Дендере (Jwnt, греч. Τεντύρα, VI ном Верхнего Египта). Этому способствовала великолепная сохранность храмового комплекса. В Дендере Хатхор почиталась как богиня неба и одновременно как сестра-супруга Хора Эдфуского (или Бехдетского). В третий месяц сезона шему (šmw, «засуха») празднично украшенная флотилия перевозила священную статую богини в Эдфу, где, по местным поверьям, Хатхор сочеталась сакральным браком (ἱερός γάμος) с локальным божеством-соколом Хором Эдфуским. После недолгого пребывания в Эдфу праздничная флотилия возвращалась в Дендеру. М.Э. Матье писала, что «представления о возвращении богини, с которым связывали возрождение природы, соединялись с представлениями о сакральном браке, который обуславливал принесение плодов всей природой, ибо считалось, что если богиня природы, зачиная в весеннем браке с небесным божеством, рождает затем свое дитя, то тем самым и вся природа, зачиная во время весеннего обновления, рождает затем свои богатые плоды». Сыном этой супружеской четы в Дендере считался бог музыки и танца Ихи. Под эпитетом «Хор, объединитель обеих земель» (Ḥr-smȝ-tȝwj) он также почитался и в Эдфу. По мнению некоторых исследователей, ритуальная связь между Дендерой и Эдфу прослеживается со времени Аменемхета.I (ок. 2000-1970 до н.э.). Однако не исключено, что эти представления уходят корнями в эпоху Древнего царства.

Не мог ли в таком случае именно Менкаура стоять у истоков корабельного шествия в честь возвращения Хатхор с южных рубежей страны? Тогда смысловое содержание триад предполагает, что царь надеялся, что будет вечно встречать Хатхор, когда наступит время ее возвращения, а боги номов всегда будут подносить ему жертвенные дары.


ΙΕΡΟΣ ΓΑΜΟΣ

Однако триады Менкаура могут иметь еще один дополнительный смысл. Обратим внимание на легенду, которую приводит Геродот. Царь Менкаура якобы был настолько влюблен в собственную дочь, что овладел ею против ее воли. После этого девушка от горя и стыда повесилась. Остановимся более подробно на данном сюжете. То, что могло показаться греку постыдным поступком, вполне укладывалось в традиционную египетскую концепцию ἱερός γάμος («священный брак»).

Постараемся аргументировать данную позицию.

Как сообщают египетские источники, в один из юбилеев Аменхотеп.III изменил Хорово имя с «Бык могучий, восходящий в правде» (kȝ nḫt ḫˁ m mȝˁt) на «Бык могучий, восходящий в хеб-седах» (kȝ nḫt ḫˁ m ḥbw-sd). В первом случае, очевидно, присутствует коронационное имя, во втором — имя, полученное в ходе юбилейных торжеств. Однако интересно другое. Надпись на статуе дочери фараона Исиды свидетельствует, что царь не только сменил имя, но и вступил с ней в брак. Если это так, то на легенду Геродота можно взглянуть совершенно под другим углом. Эта практика могла быть заимствована из далекой древности, например, из времени правления предшественника Менкаура Снофру.

Согласно предположению ряда исследователей, в подготовке празднования первого хеб-седа Аменхотепа.III (царь отпраздновал его на 30-м году правления) участвовал некто Маи, писец, оставивший посетительское граффито рядом с пирамидой Снофру в Медуме. Основываясь на дате составления граффито, они допускают, что Маи был послан царским двором с поручением осмотреть рельефы и тексты пирамиды и храма, чтобы использовать эти данные для подготовки хеб-седных торжеств. Заметим, что царь Снофру (ок. 2575-2551 до н.э.) был особо почитаем во все периоды египетской истории. С этим царем связана в том числе одна чудесная история, сохранившаяся от времени Среднего царства.

В папирусе Весткар повествуется о чуде, совершенном жрецом-чтецом Джаджаеманхом, который помог царю Снофру избавиться от депрессии, «усладив его сердце». Чтобы разогнать тоску, жрец-чтец посоветовал царю устроить катание на ладье в зарослях озера (или вдоль канала) рядом с дворцом. Он взял дев, «чье лоно не разверзалось деторождением», надел на их обнаженные тела сети и посадил в царскую ладью:

Да отправится твое величество к дворцовому каналу (озеру), и да снарядят для тебя корабль со всеми юными девами твоих дворцовых покоев. Сердце твоего величества усладится, когда ты увидишь, как они гребут вперед и назад. И узришь ты прекрасные заросли твоего озера, поля рядом с ним, и пребудет твое сердце в усладе (букв. «охладится от этого»).

ḥwj ȝ wḏȝ ḥm.k r š n pr-ˁȝ ˁpr n.k bȝw m nfrwt nbt nt ẖnw ˁḥ.k jb n ḥm.k r ḳbb n mȝȝ ẖnn.sn ẖnt m-ḫd m-ḫnt jw.k ḥr mȝȝ sšw nfrw n š.k jw.k ḥr mȝȝ sḫwt.f ḫfȝȝt.f nfrw jw jb.k r ḳbb ẖr.s

По мере того как девы гребли, к Снофру возвращалась радость жизни. Сюжет незамысловатый, если не учесть последующего чуда, совершенного жрецом-чтецом, вероятно предумышленно, чтобы еще больше поразить царя и отвлечь от тяжелых раздумий. Одна из дев, плывших на царской ладье, как бы случайно уронила в воду подвеску из бирюзы, а Джаджаеманх ее извлек, «положив» одну половину вод озера на другую. Что скрывается за этими фантастическими событиями?

Блэкман (A. Blackman) и Дершен (Ph. Derchain) обратили внимание на тот факт, что описание красавиц из царской ладьи повторяет некоторые эпитеты богини Хатхор из ее храма в Дендере, в частности из текста, где богиня представлена как «дочь бога Ра, госпожа c заплетенными локонами и (крепкими) грудями» (zȝt Rˁ ḥnwt ḥnsktjt bntjt). Дершен заключил, что женщины из ладьи — жрицы Хатхор, а сам Снофру — бог Ра, для которого совершается ритуал сотрясания папируса, призванный пробудить витальные силы царя.

П.Риго усмотрел сходство между необычными одеяниями женщин, описанными в папирусе Весткар, и знаменитой сетью, обнаруженной экспедицией Райзнера (G.A. Reisner) в Гизе. Пожалуй, все отличие состоит только в том, что сеть из Гизы выполнена из фаянса. Это свидетельствует о том, что подобная одежда была в ходу среди женщин из царского гарема, которые, как известно, являлись жрицами Хатхор. Развивая данную тему, Элизабет Штеелин указала на возможную принадлежность украшения девы из ладьи — бирюзовой рыбки (nḫȝw n mfkȝt mȝt), которую та уронила в воду, к культовым амулетам Хатхор.

Исследователи не исключают и эротического подтекста лодочных катаний Снофру. В частности, Д.Кесслер допустил, что прогулка происходила в сезон половодья и в ходе нее царь как воплощение верховного божества обновлял вместе с разливом Нила свои физические силы. Благодаря союзу царя и богини Хатхор рождался очередной год, а также обеспечивалось изобилие и процветание египетского государства на всем его протяжении. Д.Кесслер справедливо отметил, что встреча царя и богини происходила в момент возвращения ее с юга, одновременно с разливом реки. Именно к этому событию и было приурочено то, что мы на древнегреческий манер называем ἱερός γάμος («священный брак»).¹¹ Царь торжественно выезжал на ладье и встречал барку Хатхор хебат, прибывавшую из далекого Пунта,¹² после чего встречался с богиней в святилище мерет.

Таким образом, возможно, в папирусе Весткар описаны события, предшествовавшие разливу Нила и приуроченные к празднованию Нового года. Главным новшеством в эпоху Менкаура стало то, что этот праздник начали отмечать во всеегипетском масштабе, что и нашло отражение в иконографии его триад. Так не эта ли реальность скрывается за сообщением Геродота? Ведь вполне можно допустить, что царская дочь являлась жрицей Хатхор или служительницей царского гарема. Поэтому она также могла принимать участие в праздничных катаниях. Возможно, именно дочь царя была представлена в образе Хатхор в составе скульптурных групп Менкаура.
_______________________________
[11] Ш.Аллам попытался связать mrt Древнего царства с помещениями mȝrw в Эдфу и Дендере. Последние, по его мнению, служили местом отдыха Хатхор и ее сына Харсомтуса (греч. Χαρσόμτος, егип. Ḥr-smȝ-tȝwj, «Хор, объеденитель обеих земель») после возвращения священной процессии из Эдфу (Allam 1963: 10, 49). П.Каплони переосмыслил рассматриваемый термин, указав на этимологическую связь mrt и mȝrwt в значении «любовь». В pr-mȝrwt птолемеевского времени он тоже видел своего рода «дома любви», имеющие отношение к рождению наследника (Kaplony 1981: 310, 315). Концепции В.Барты и Д.Кесслера в этой связи затрагивают проблему сакрального брака. Помимо того что исследователи локализовали mrt в дворцовых угодьях Мемфиса, они предположили, что царь и царица (последняя исполняла роль Хатхор) участвовали в некоем мистическом действе либо сексуальном акте, благодаря которому происходило обновление всей природы, возрастала плодовитость птиц, животных, людей и т.д. Для иллюстрации своей теории В.Барта приводит текст культовой корабельной песни, согласно которой солнечный бог Амон плывет в ладье вместе с «Прекрасной» (т.е. Хатхор; здесь подразумевается крупнейший фиванский праздник Опет, проходивший во второй и третий месяцы сезона половодья) (Barta 1983: 103). В ходе плавания, целью которого было посещение гарема в Луксоре, Хатхор «сотворяла» царю, олицетворению солнечного божества, что-то «прекрасное» и наделяла многими «прекрасными вещами» (jrjt nfrt nfrwt n NN).

[12] Примечательно, что по приказу Снофру была организована одна из первых экспедиций в страну Пунт, которую Э.Эдель локализовал в районе современного Судана. Цель экспедиции заключалась в доставке мирры и других благовонных веществ, применявшихся в ритуальных целях (Edel 1996: 206).


_______________________________

Орехов Роман Александрович
ОБРЕЗАНИЕ В ДРЕВНЕМ ЕГИПТЕ
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РИТУАЛА С ПОЗИЦИЙ БЛИЖНЕВОСТОЧНОЙ И АФРИКАНСКОЙ ТРАДИЦИЙ


АННОТАЦИЯ

Цель статьи — интерпретировать сложный древнеегипетский институт обрезания на основе ближневосточной и африканской культурных традиций. Автор выделяет специфические маркеры, которые отвечают за обрезание в традиционных обществах Ближнего Востока и Африки, и обнаруживает схожие мотивационные признаки в ритуальной практике Древнего Египта. Автор приходит к выводу, что институт обрезания в древнюю эпоху был теснейшим образом связан с культом священной сикоморы и покровительствующей ей богине Хатхор, супруге солнечного бога Ра-Атума.

* * *
Уже Геродот отметил в своем «египетском логосе», что обрезание является исконным обычаем только у трех народов земли — у колхов, египтян и эфиопов. Другие же народы, например финикияне и сирийцы, по его словам, заимствовали этот обычай у египтян. Здесь Геродот делает чрезвычайно важное историческое наблюдение. Говоря, что финикияне и сирийцы переняли этот обычай благодаря торговым сношениям с Египтом, он приводит в качестве доказательства следующее: «Все финикияне, которые общаются с Элладой, уже больше не подражают египтянам и не обрезывают своих детей» (Herod. II. 104).

Информацию Геродота существенно уточняет Страбон в своей «Географии». Он, в частности, замечает: «Один из наиболее ревностно соблюдаемых египтянами обычаев следующий: они выкармливают всех новорожденных детей; также подвергают обрезанию мальчиков, а девочек — вырезанию, как это в обычае и у иудеев; ведь эти последние также египетского происхождения» (Strabo XVII. 2. 5).

Итак, в тексте употреблены два субстантивированных инфинитива: τὸ περιτέμνειν (у мальчиков, досл. обрезывание) и [τὸ] ἐκτέμνειν (у девочек, досл. вырезывание или подрезывание). Вообще глагол ἐκτέμνω может иметь разные значения, в том числе оскоплять (в частности, именно в этом значении его использует тот же Страбон (VII. 4. 8)). Примечательно, что Страбон, в отличие от Геродота, существенно конкретизирует интересующую нас информацию. В частности, он отдельно отмечает женское «вырезание», что, возможно, говорит об инициационном характере данного явления.

Геродот же, говоря о египетской богобоязненности, утверждает, что «половые части они обрезают ради чистоты» (Τά τε αἰδοῖα περιτάμνονται καθαρειότητοσ εἵνεκεν, προτιμῶντεσ καθαροὶ εἶναι ἢ εὐπρεπέςτεροι Herod. II. 37). При этом интересующее нас слово καθαρειότης («чистота») может иметь как прямое («чистоплотность»), так и переносное («благопристойность») значения.¹ Однако, учитывая контекст, мы можем предположить, что речь идет о чистоте ритуальной, а не просто о личной гигиене.
_______________________________
[1] καθαριότης (-ητος) ἡ
1) чистота, чистоплотность, опрятность Her., Xen., Plat.
2) четкость, ясность (εὐρυθμία καὴ κ. Plut.)
3) благопристойность, безукоризненность (κ. καὴ φιλοφροσύνη Plut.)

Свидетельства этих авторов представляются чрезвычайно важными, ибо они были получены непосредственно от живых носителей традиции, которая уходит своими корнями в далекое прошлое. В то же время отсутствие полноценной мотивации данного явления свидетельствует о том, что во времена персидского и римского владычества в Египте (когда, собственно, жили и творили Геродот и Страбон) сами носители имели о нем весьма поверхностное и расплывчатое представление. Последнее подтверждается характером самих древнеегипетских памятников, к рассмотрению которых мы переходим.

Долгое время считалось и считается, что самое достоверное изображение ритуала мужского обрезания происходит из гробницы верховного сановника Анхмахора в Саккаре (рис. 1, VI династия, Древнее царство, 2345-2181 до н.э.). На одном из рельефов хорошо видно, как группа молодых людей подвергается странной и малопонятной процедуре. Один человек держит руки другому, в то время как третий производит манипуляции с половым органом испытуемого. На соседнем рельефе мы видим почти аналогичный сюжет. Разница только в том, что испытуемый сам терпит малопонятную операцию. Одна его рука расположена вдоль туловища, а другую он положил на голову «хирурга». В правой руке у последнего хорошо просматривается большой нож, левой он держит половой орган. Надпись рядом с первым изображением поясняет, что «хирург» — это жрец заупокойного культа ḥm-kȝ (букв. «слуга ка»).² А характер действия поясняет другая надпись sbt.³
_______________________________
[2] «Жрец ка», жрец заупокойного культа, жрец духовного двойника человека. По поверьям египтян, ка продолжал жить после смерти в гробнице. Его жизнеспособность поддерживалась специальными жертвами.

[3] Обычно трактуется как инфинитивная форма — sbt, «обрезывание» (Edel 1955, 348, §688). В качестве детерминатива используется знак N105 по таблице С.Росмордука. На самом деле в гробнице Анхмахора содержится изображение иного знака, некой разновидности изогнутого ножа, предназначенного, вероятно, для кастрации быков. Райнер Ханниг толкует знак-определитель в гробнице Анхмахора просто как один из вариантов ритуального ножа и дает однозначный перевод всего слова — «beschneiden» (Hannig 2003, 1076).

Как полагает американский египтолог А.Рот, ключом к пониманию сюжетов данных изображений является надпись, сопровождающая доставку в гробницу жертвенного инвентаря (рис. 2).

Исследовательница предлагает следующий перевод:

[Доставка] ткани менехет [к] празднику для обрезания (совершаемого) на канале жрецом ка

[šḫpt] mnḫt [r] ḥȝb r sˁbt r tp mr jn ḥm-kȝ

По мнению А.Рот, через обрезание должны были пройти, в том числе, близкие Анхмахора (его сын или сыновья), чтобы быть допущенными к жреческому служению. Поэтому совершенно логично предположить, что обрезание способствовало обретению ритуальной чистоты и поэтому может трактоваться как возрастная инициация.

Подход А.М. Рот был оспорен в статье Ш.Грунерта, в которой исследователь предположил, что в гробнице Анхмахора изображен вовсе не ритуал обрезания, а достаточно обыденная подготовка «жрецов ка» к ритуальному служению. Данная подготовка включала в себя не только эпиляцию, стрижку ногтей, бритье головы, но и ... бритье мошонки. Соответственно, слово sbt он трактует не как «обрезывание», а как š[ˁ]b.t «приведение в состояние чистоты».⁴ Надпись, сопровождающую сцену «обрезания» (sbt ḥm-kȝ), он предлагает читать не как инфинитив, а как каузативную глагольную форму — «Очистите жреца (т.е. жреца ка)».
_______________________________
[4] В этой связи важным представляется наблюдение Геродота, который, в частности, отметил: «Каждые три дня жрецы сбривают волосы на своем теле» (Herod. II. 37). Grunert 2002, 137-151.

Принципиально иную позицию по трактовке изображений из гробницы Анхмахора занимает британский антрополог М.Шпигельман. Отталкиваясь от богатого опыта полевой хирургии времен Второй мировой войны, исследователь предполагает, что сцены манипуляций с половыми органами представляют собой операцию для удаления воспаленной части крайней плоти (опухоль парафимоза). При этом на первом рельефе показана подготовка к операции, натирание полового органа анестезирующим средством, на втором показана уже сама операция. Таким образом, ритуальный аспект сцены из гробницы исследователь исключает.

Следующая надпись относится по времени к Гераклеопольскому периоду (2181-2040 до н.э.). Согласно ей, некто Мерери описывает свои благодеяния родному городу Дендере:

Я погребал ее (т.е. города Дендеры) стариков, я обрезал ее молодых.

jw ḳrs.n jȝw.s sˁb.n[.j] nḏsw.s

Крупнейший отечественный египтолог О.Д. Берлев, касаясь содержания данной надписи, отмечает, что обрезание совершалось в подростковом возрасте, поэтому древнеегипетское слово неджесу (nḏsw) правомерно трактовать именно как «молодежь».⁵ Основываясь на данные надписей из святилища номарха Элефантины Хекаиба (XII династия), ученый уточняет, что данная категория населения, наряду с хуау («подростки») и джаму («юные»), составляла социальную прослойку ашат, т.е. людей, ожидающих трудового распределения после выхода из детского возраста. Следовательно, обрезание неджесу являлось необходимым условием как данного перехода из состояния детскости, так и последующего распределения в трудовые команды. Отметим дополнительно следующее. Слово неджесу в контексте древнеегипетских реалий подразумевает молодежь мужского пола, в том числе военных, поэтому Мерери скорее всего заботился только о мужском населении города. Это вполне согласуется с реалиями современных, в частности африканских, инициаций, когда обрезание находится в ведении тайных мужских и женских обществ. Соответственно, Мерери не мог отвечать за женское обрезание.
_______________________________
[5] Данные древнеегипетской скульптуры убедительно свидетельствуют о том, что, по крайней мере, мужское обрезание совершалось не в младенчестве, а в 12-ти или 14-ти летнем возрасте (Берлев, Ходжаш 2004, 57-58).

Древнеегипетские тексты, повествующие о самой процедуре обрезания, не только крайне малочисленны, но и неопределенны. В частности, в надписях почти никогда не говорится о женском обрезании. Однако в нашем распоряжении есть небольшая группа текстов, в которых «необрезанность» (мужская, равно как и женская) с большой долей вероятности может восприниматься и толковаться как социально-возрастной феномен. Этот письменный источник также относится к гераклеопольскому времени и входит в корпус заупокойной литературы; он известен как «Тексты саркофагов». Эти тексты тематически связаны с более ранними «Текстами пирамид», в которых очень подробно описаны т.н. «ритуалы пробуждения», т.е. обретения новой жизни умершим царем, его соединения с божественными предками. «Тексты саркофагов» в каком-то смысле продолжают эту линию с той лишь разницей, что описывают посмертную участь простого человека. Гераклеопольский период иногда называют периодом «демократизации» заупокойных представлений, когда тексты царского заупокойного культа стали доступны широкому кругу людей. В данных изречениях заметно усиливается магический элемент, что говорит о приходе в заупокойную традицию массы народных верований, в том числе многочисленных суеверий. Поэтому исследователь, читающий данный памятник, даже при знании основных значений слов текста иногда вообще затрудняется понять, что же хотел сказать автор:

Если желает знать человек, как выжить на своих ногах (т.е. в преисподней, после смерти), он должен читать это (т.е. заклинательную формулу) ежедневно	jr swt mr s rḫ šˁnḫ ḥr bbwj.f šdj.f s(t) rˁ nb
натирая свою плоть истечениями девочки, которая не обрезана,	sjn fȝj-jwf m bȝd jdt ˁmˁt
и кусками кожи голого человека, который не обрезан.	ḥnˁ šnft nt jȝs ˁmˁ

С большой долей вероятности мы можем предполагать, что женская «необрезанность» соответствует возрасту незамужней девушки, фактически выступает синонимом чистоты и «юности». А если это так, то обрезание символизирует стадию перехода в брачный возраст, когда эта чистота утрачивается. Однако в таком случае крайне трудно понять ту часть надписи, в которой упоминается «голый человек» (jȝs).

В следующей надписи «необрезанность» можно трактовать как чуждость египетскому, ее пришлость, или не исконность. Например, надпись времени эфиопского владычества (XXV династия, 746-716 до н.э.):

Были они не обрезаны, питались рыбой — мерзость это для дворца.

wn.n sn m ˁmˁ ḥnˁ ḳḳ rm btjn pw nt pr-nswt

Так как рыба для некоторых народов была табуированной пищей, мы понимаем смысл надписи как встречу двух разных культур. В самом деле, эфиоп Пианхи после завоевания севера Египта (его дельты) отказывается впустить во дворец местных царьков, мотивируя это тем, что они «не обрезаны» и принимают нечистую пищу. При этом сам Пианхи не отделяет себя от египетской традиции. Его северный поход был «санкционирован» самим богом Aмоном в Фивах. В священном городе бога Тота Гермополе он празднует свой юбилей хеб-сед. Следовательно, «необрезанность» подразумевает в контексте надписи чуждые египтянам обычаи.⁶ Выше мы уже вспоминали Геродота, который говорил как раз об исконном распространении обрезания у эфиопов, египтян и колхов. Таким образом, мы подошли к главной идее обрезания как некой социальной и родовой идентификации. Большего, к сожалению, не позволяют сказать источники, которыми мы располагаем на данный момент.
_______________________________
[6] Примечательно, что в арабской культуре существует аналог данному понятию, преподносимый зачастую в негативном ключе — aikhan, aklaf aghlaf — для мужчин (для женщин в негативном смысле — lakhnä, букв. «сын необрезанной женщины» [ibn al-bazrä ibn al-lakhnä], т.е. проститутки), евр. 'arel — применительно только к мужчинам.


«ЖЕНИХ КРОВИ»

Совсем по-иному обстоят дела в памятниках «авраамической традиции». Под этим термином мы понимаем традиции, восходящие к эпохе библейских патриархов. Для уяснения сути обрезания имеет смысл обратиться прежде всего к книге Бытия:

«Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан (himmöl) весь мужеский пол. Обрезывайте крайнюю плоть вашу (besar 'ordalekäm): и сие будет знамением завета между Мною и вами. Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола, рожденный в доме и купленный за серебро у какого-нибудь иноплеменника, который не от твоего семени... и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным... необрезанный ('arel) же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего; ибо нарушил он завет Мой». (Быт. 17, 10-27)

Обратим внимание на следующие знаковые моменты данного текста. Первое и самое важное — Господь никак не мотивирует и не объясняет своего предписания, это просто завет, принадлежность к избранной группе. Второе, при обрезании Аврааму было девяносто девять лет и вместе с ним были обрезаны все домочадцы независимо от возраста и рода-племени. Третье, при обрезании Авраму и Саре были даны новые имена (Аврам→Авраам; Сара→Сарра).

Что нам предлагает мусульманская традиция? Обрезание мальчиков у мусульман относится к категории желательных поступков — sunna (обрезанных мальчиков так и называют — «sunneth»). Вместе с тем важным аргументом в пользу того, что обрезание является близким к обязательному поступку (wädjib), служит предание о пророке Ибрахиме (Аврааме). Подавляющее большинство мусульман следуют этому важному правилу.⁷
_______________________________
[7] Согласно мусульманской традиции, Ибрахим был обрезан в восьмилетнем возрасте.

Однако весьма интересным является тот факт, что в мусульманскую религиозную традицию было инкорпорировано женское обрезание (khafd). Сторонники данного ритуала (иногда он относится к категории sunna, т.е. желательных поступков ) ссылаются на один относительно достоверный хадис, в котором повествуется об обращении Пророка Мухаммеда к своей сподвижнице и знаменитому лекарю Умм Аттийя: «Не отрезай слишком много, потому что так лучше для женщины и более желательно для ее мужа» (idha khafadti (khafatti) fa-'ashimmî wa-la tanhakï fa-'innahu adwa' li 'l-wadjh wa-ahza 'ind al-zawdj). Как полагает имам Ахмад ад-Дин, данный хадис запрещает два наиболее опасных вида обрезания — ампутацию клитора (клиторидектомию) и «фараоново обрезание», т.е. полную ликвидацию наружных половых органов женщины: клитора, малых и больших половых губ. По мнению богослова, данные операции связаны исключительно с местными языческими обычаями, а не с требованиями ислама. Женское обрезание на сегодняшний день практикуется в таких странах, как Египет, Судан, Саудовская Аравия, Южный Йемен, Бахрейн, Оман, Малайзия, Пакистан, Индонезия, Филиппины. Но оно отсутствует в Иране, Ираке, Алжире, Ливии, Марокко, Тунисе. Следовательно, женское обрезание можно с большой долей вероятности отнести к обычаям доисламского времени.⁸
_______________________________
[8] Подтверждение данного положения можно наблюдать в Саудовской Аравии, где практикуется именно «фараоново обрезание». Данную операцию проводят исключительно старшие женщины в деревнях. Действо сопровождается ритуальными танцами под аккомпанемент бубнов и совершается примитивным лезвием (Сэссон 2008, 171-172). Каменный нож — важный элемент большинства инициаций в традиционных обществах — постепенно уступает место примитивным бритвенным лезвиям и даже осколкам стекла.

Чтобы лучше понять природу авраамического обрезания, необходимо обратиться к тем местам Библии, где оно помещается в определенный историко-религиозный контекст. Таким местом является прежде всего знаменитый пассаж из книги Исхода:

«Дорогою на ночлеге случилось, что встретил его (т.е. Моисея) Господь и хотел умертвить его. Тогда Сепфора (Sippora т.е. жена Моисея), взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего ('orlat bënah) и, бросив к ногам его, сказала: Ты жених крови (hâtan damim) у меня. И отошел от него Господь. Тогда сказала она: жених крови — по обрезанию». (Исх. 4, 24-26)

Напомним контекст рассматриваемого сюжета. Изгнанник Моисей получает божественное откровение (явление божественного знака через неопалимую купину) и последующее повеление идти в Египет, чтобы вывести из рабства израильский народ. Во время перехода, на одной из ночных стоянок, и случается столь необычная встреча. Богословы и современные библеисты всегда пытались ответить на вопрос: кого в данном тексте следует понимать под «женихом» Сепфоры? Совсем недавно данный фрагмент стал предметом всестороннего исследования в монографии А.Десницкого. Ученый собрал все известные редакции данного текста и многочисленные комментарии.

Однако даже в столь фундаментальном исследовании, как «Поэтика библейского параллелизма», не было учтено очень существенное наблюдение отечественного семитолога-энциклопедиста И.Ш. Шифмана. Шифман пишет буквально следующее:

«Несоблюдение обряда обрезания в отношении сына влечет, таким образом, гнев Божий против отца. Обрезание и касание стоп Божьих спасает человека от попытки Бога его убить. Особенно важно здесь выражение «зять крови» (вариант прочтения hâtan damim): оно доказывает, что отношения кровного родства между людьми и Богом уже возникли или существовали как следствие брака Бога с представительницей этого общества (ср. схожие представления об угаритской богине Анату, именуемой «невестка Бога» — ybml l'imm). Обрезание устанавливает узы кровного родства, делает людей сопричастными в Боге и единосущными с Богом. Нам кажется несомненным, что такие воззрения были общими для всего переднеазиатского Средиземноморья...» (Шифман 1999, 251-252)

Примечательно, но именно в Египте мы впервые сталкиваемся с различными сюжетами о сакральном браке бога солнца Ра и земной женщины, которая чудесным образом рождает детей, будущих правителей Египта. Как отмечает в этой связи О.Д. Берлев, «новым царям не надо было доказывать свою легитимность, поскольку принципы священного брака, в который Солнце (т.е. бог Солнца) могло вступить в любой семье, не обязательно царской, но им надо было объяснить выбор Солнца его планами свершить через своих сынов, царей Египта, нечто необыкновенное, такое, как новое объединение и успокоение Египта, верховенство над всем окружающим миром и т.п.». По свидетельству Плутарха, чья информация представляется в этой связи крайне важной, египтяне свято верили, что женщине «доступно соединение с духом божества и следствием этого бывает некое первичное зачатие» (Plut. Numa IV). Позднее данный сюжет переосмысливается в ритуале сакральной свадьбы, в ходе которой бог Амон («сокровенный») принимает образ царственного супруга и посещает покои царицы. В результате данного союза на свет также появляется будущий наследник престола.

Мы можем с достаточной степенью вероятности допустить, что ритуал обрезания египтяне также могли посвящать богу-создателю, коим и был Амон. В частности, сохранился интересный скорописный текст на остраконе времени XIX династии, в котором обрезание неких людей увязывается с обетом, даваемом богу египетских Фив: «Они пришли, чтобы совершить обрезание перед Амоном» (jw rdt sȝd pȝ jsft m bȝh Jmn — De Wit 1972, 43).

Рассмотрим еще один интересный сюжет. Речь идет о рельефе из храма богини Мут в Карнаке, на котором изображена процедура обрезания царских детей (рис. 4). К сожалению, мы не можем установить, кто и когда повелел высечь на стене храма данное изображение. Интенсивная строительная деятельность в храме Мут начиналась царем XVIII династии Аменхотепом III (1386-1349 до н.э.) и была продолжена царями XIX династии. Однако для нас это не представляется принципиально важным. Прежде всего, на фрагменте рельефа отчетливо видно, что обрезание производится жрецом, которому ассистируют две женщины (жрицы?). Одна из женщин сзади заламывает ребенку руки, в то время как жрец совершает обрезание. Примечательно, что как на рельефе из гробницы Анхмахора, так и на рельефе из храма Мут испытуемые стоят.⁹ Не менее важным представляется и тот факт, что обрезание совершается в присутствии богов. Мы вправе задать вопрос, почему данный рельеф происходит именно из храма Мут?
_______________________________
[9] Этот момент представляется важным, так как в некоторых современных инициациях испытуемых кладут на землю. Причина этого в том, что ребенок начинает понимать, что процедура будет болезненной и начинает сопротивляться. Поэтому в лежачем положении его держат сразу четыре человека. В Древнем Египте мы наблюдаем иную ситуацию. Ребенок стоит, следовательно, он понимает, что он должен терпеть боль в присутствии богов. Иначе его сочтут слабым и недостойным царского звания (т.е. в будущем).

Имя этой богини мы условно переводим как «Мать». Но чаще оно бывает табуированным, скрытым за многочисленными второстепенными именами, которые только отражают грани ее сути («Великая», «Могучая», «Великая чарами» и т.д.). К.Зете справедливо замечает, что и «мать» она постольку, поскольку является матерью Амона-Ра, что, впрочем, не мешает ей быть его супругой (вторично порождая своего мужа как бога Хонсу) и даже дочерью. Все это свидетельствует о том, что Мут — это прежде всего «богиня-око», охранительница и защитница своего отца Амона-Ра.

В комплексе Карнака, откуда происходит рельеф со сценой обрезания царских детей, Мут особенно почиталась в образе Сохмет.¹⁰ При Аменхотепе III на территории храма Мут было воздвигнуто более 600 двухметровых статуй сидящей на троне богини Сохмет, выполненных из гранита и диорита. Сохмет представляет собой женщину-львицу, или гневное проявление богини Хатхор, уничтожившей врагов своего отца Ра, согласно мифу «Книги Коровы». Так как восстание было потоплено в крови, то приношение крови обрезания для богини может восприниматься как акт символический, призванный отвратить ее гнев от ребенка и призвать ее в качестве покровительницы. Но самое главное — обрезанные царские дети посвящались этим актом богу Амону, покровителю Карнака. Это объясняет, почему сцена с обрезанием происходит именно из храма «матери» Мут.
_______________________________
[10] М.Шпигельман интерпретирует фрагмент рельефа из храма Мут как проведение хирургической операции, а не обрезания (Spigelman 1997, 91-92). Нет ничего удивительного в том, что храм Мут мог выполнять роль своеобразного лазарета, так как «жрецы Сехмет» были в том числе врачами-хирургами. Об этом свидетельствует прежде всего знаменитый хирургический папирус Эдвина Смита (Вассоевич 1995, 100-101). Однако этот факт только доказывает, что ритуал обрезания царских детей мог проводиться именно жрецами Сехмет как первыми профессионалами своего дела. Другими словами, обрезание доверяли преимущественно врачам.

Очевидно, что культ Хатхор-Сохмет проник на территорию Карнака с западного берега Фив, т.е. из зоны некрополя. Первые следы этого культа фиксируются в эпоху Первого переходного периода (2181-2040 до н.э.). Однако культ Хатхор явно не фиванский и пришел туда, скорее всего, с территории Дендер. Об этом свидетельствует как царская, так и жреческая титулатура времени Среднего царства, в которой Хатхор упоминается как «владычица Дендер». Поэтому случай с Мерери (см. выше) для нас важен особо: «Я погребал ее (т.е. города Дендеры) стариков, (я) обрезал ее молодых».

Здесь интересным представляется не столько его руководство этой инициацией, сколько его сакральный статус. Из надписей мы знаем, что должности Мерери указывали на его ведущую роль в организации культа Хатхор в Дендере. Например, он был «пастухом священной коровы» (именно культ Хатхор в виде коровы получил в последующем распространение в фиванском некрополе). Но он также носил уникальный титул — «Тот, кто над тканями Хатхор, владычицы Дендеры».

Как полагает Ш.Аллам, роль Мерери в данном случае сводилась к облачению статуй в храме Хатхор. Таким образом, изначально обрезание могло быть связано именно с культом Хатхор, покровительницы Дендеры, а уже впоследствии оно стало ассоциироваться с культом Амона и его женского двойника Мут.

И библейский, и египетский варианты по сути подчеркивают то положение, что с женщиной сочетается некая невидимая божественная сила,¹¹ а не просто земной жених. Таким образом, обрезание как «завет крови» может являться свидетельством того, что в родившемся ребенке признается отцовство божества.
_______________________________
[11] Ἰmn — Амон, букв. «сокрытый», «потаённый».


СВЯЩЕННОЕ ДЕРЕВО

Теперь, чтобы дополнить картину, мы коснемся института обрезания в традиционных африканских обществах. Прежде всего, когда говорится об обрезании в традиционных обществах, оно рассматривается преимущественно в рамках возрастных инициаций. В разных племенах эти ритуалы проводятся по-разному. Тем не менее, всегда наличествуют и общие моменты. Например, инициации совершаются отдельно для каждого пола, при этом подбираются подростки преимущественно одной возрастной группы. Испытуемых поселяют в специальные лагеря на краю деревни, у реки или в лесу. Там, по местным поверьям, юноша или девушка должны принести себя в жертву предкам, пройти через ритуальную смерть, чтобы возродиться для полноценной взрослой жизни.

Поэтому, чтобы четче обозначить грань перехода между беззаботным детством и юностью с ее новыми правами и обязанностями, подростки проходят через символическую смерть. Чтобы преодолеть этот рубеж, они подвергаются различным болезненным испытаниям — ритуальным калечениям. Например, их подвергают порке, им подпиливают или выбивают зубы (гереро, масаи, бакамба), делают татуировки, скарификацию кожи, — в данном случае порезы, разбухая, образуют различные причудливые рисунки (сенуфо, моси, сара). Обрезание, а в ряде случаев и искусственная дефлорация девушек (валенга), совершается на заключительной стадии посвящения. Преобразование личности всегда заканчивается получением нового имени. При этом инициации для девушек существенно отличаются от мужской. Если в ходе инициаций юноши проходят своеобразную закалку тела и духа (в частности, во время обрезания подросток должен терпеть боль и не проронить ни стона), то девушки избавляются от своей природной нечистоты, проходят моральное и духовное совершенствование.

Как отмечает Богумил Оля, зона распространения подобных инициаций в Африке очень обширна, но не непрерывна. Обрезание и эксцизия — или заменяющие их операции — практикуются, как правило, на суданских равнинах и в лесных массивах. Между этими двумя полосами живут народы, которые не только не прибегают ни к какому калечению, но и запрещают его. Интересная информация касается палеонегритских народов (нуэр, динка, ануаки). Здесь обрезание, как правило, не производится. Зато эксцизия встречается часто. Причиной этого информанты называют именно природную нечистоту женщины. Например, по местным поверьям, от прикосновения женщины, у которой начинаются месячные, сохнут виноградные лозы, вянут овощи, гниет зерно, киснут молоко и вино, буйволы становятся слабосильными и т.д.

Однако некоторые африканские мифы представляют для нас особый интерес. Например, в 1946 г. старейшины Огола решили допустить французского этнолога Марселя Гриоля и его ближайшую сотрудницу Жермену Дьетерлен к посвящению в «глубокое знание». Они поручили это одному из своих членов Оготеммели. Оготеммели не только приобщил этнологов к начальному знанию, но затем смог их ввести в одну из самых совершенных космогонических картин мироздания. Немалое место в ней отводилось обрезанию и эксцизии. Так, Творец Амма создал мужчину и женщину одинаковыми, как двойников. Но затем они были разделены, чтобы дополнять друг друга, взаимодействовать и тем самым участвовать в динамике жизни. Чтобы добиться такого созидательного противоречия, один из предков нарисовал на земле два контура, один мужской, другой женский, так, чтобы один покрывал другой. Затем первый мужчина лег на них и принял за свои собственные. Но то же самое произошло и с женщиной. Поэтому в этот момент каждый человек был наделен одновременно душами разных полов. У мужчины женская душа располагалась в крайней плоти, у женщины мужская душа находилась в клиторе. Чтобы человек не мог нести бремя сразу двух разнополых существ, предок Номмо сделал мужчине обрезание, тем самым удалив женское начало, таившееся в крайней плоти. Мужское начало в женщине было удалено во время совокупления с мужчиной, уже лишенным женских черт. По одной мифологической версии, первая эксцизия была совершена неким Амма (всего их четырнадцать), который пытался совокупиться с землей. На его пути встретился оттопыренный термитник, клитор земли, который был раздавлен.

Обратимся непосредственно к тому источнику, который был открыт М.Гриолю и подробно описан в статье «Суданская система Сириуса». Сириус и его звездная система — центральное ядро всей системы мироздания догонов и родственным им бамбара (оба народа принадлежат к языковой группе манде). Название Сириуса у догонов звучит как Сиги толо, звезда Сиги, или Йазиги толо, звезда Йазиги. И догоны, и бамбара называют одновременно Сириус «звездой обрезания». В чем тут дело? Как отмечает М.Гриоль, система Сириуса ассоциируется с ритуалом обновления людей и соответственно — в согласии со складом ума африканцев — с церемониями, отмечающими обновление мира.

В мифологии бамбара Сириус выступает и как «звезда основания», символизирующая Мусо Корони Кундье, женского двойника демиурга Пембы, мифическую женщину, которую он преследовал и не мог поймать. Мусо Корони во всех отношениях подобна Йазиге догонов. Согласно бамбара, именно она ввела обрезание и эксцизию. В частности, об этом повествует миф о горящем дереве баланза, или acacia alfida. В далекие времена на земле не было смерти, а вся власть принадлежала фаллическому дереву Пемба (Пембеле, баланза) и предку людей, духу воды Фаро (система Сириуса у бамбара представляет на небе невидимое тело Фаро или «две звезды знания»). Стремясь к господству над миром, Пемба не довольствуется больше Мусо Корони, а требует, чтобы все земные женщины принадлежали только ему. Они должны были соединяться с ним, увеличивая его жизненную силу и могущество, т.к. он питался их силой. Баланза всегда требовались новые силы для созидания. Однако сил, которые он черпал в семенной жидкости женщин, было недостаточно. Однажды старик женился на девушке, но, т.к. был бессилен, девушка соединилась с деревом. Дерево, дефлорировав ее, покрылось кровью. После этого оно стало горячим. Отныне Пемба требовал большего. Люди должны были приносить ему свою кровь, и все женщины должны были принадлежать только ему. В обмен дерево стало омолаживать людей.

Впоследствии предок человеческого рода Фаро восстал против могущества баланза и победил его. Постепенно отвернулись от дерева и люди, которые перешли под покровительство Фаро, но с этого момента стали смертными. На этом миф подходит к своему логическому завершению. Примечательно, что цикл преданий о Фаро был известен фульбе, сенуфо и туарегам, следовательно, был распространен на значительном пространственном ареале. В.Тэрнер выявил, в частности, во многом схожие представления у ндембу (северо-западная Замбия). Так, при сооружении травяной хижины для изоляции девушки-неофита во время церемонии совершеннолетия две основные рейки деревянного каркаса символизируют дерево мудьи и мукулы. Для ндембу мукула представляет мужа, за которого девушка выйдет сразу после совершения обрядов инициаций. При этом информанты поясняют, что основное доминантное значение мукулы — это кровь.

В мифе бамбара, в частности, имеется важный фрагмент, когда дерево становится горячим от крови. Кровь — это совокупная жертва людей божеству, благодаря которой оно обновляет мир. Обратим внимание, что с точки зрения данного мифа совсем не играет никакой роли, чья кровь приносится дереву — женская или мужская. Согласно мифу бамбара, женщины могут приносить девственную или менструальную кровь, мужчины — кровь из своих вен. С точки зрения Ветхого завета, младенец при обрезании посвящает свою первую кровь Богу, при этом он становится под его защиту, и в дальнейшем это служит гарантией продолжения его рода.¹² Как в Ветхом Завете (эпизод с Моисеем), так и в мифе бамбара ключевая роль отводится женщинам. Сепфора четко понимает, что нужно сделать, чтобы отвести от Моисея гнев божества. Она действует как профессиональная жрица. Но Сепфора одновременно и «невеста Бога». Невестами баланза были все земные женщины. Не случайно особенно изощренные инициации проходили там, где преобладал материнский счет родства. Суммируя данные наблюдения, мы можем заключить, что обрезание — это один из вариантов жертвы божеству, подчеркнем особо — жертвы кровью. Возникает закономерный вопрос, можно ли вписать в древнеегипетский историко-религиозный контекст нечто общее, что характеризует африканские предания?
_______________________________
[12] А.Десницкий указывает на ряд этимологий к древнееврейскому хатан дамим, т.е. «жених крови». Например, угаритское htn в значении «жениться», арабское hatana — «обрезать крайнюю плоть» и аккадское hatanu в значении «защищать» (Десницкий 2007, 359). Возможно, отсутствие женского обрезания у израильтян объясняется тем, что женщина посвящает свою кровь Богу в первую брачную ночь, т.е. речь идет о девственной крови.

Чтобы ответить на него, мы обратимся к анализу одного малопонятного и труднообъяснимого мифологического сюжета, дошедшего от древнеегипетской эпохи, связанного с горящим сикоморовым деревом (Ficus sycomorus). Самые ранние упоминания о нем содержатся в «Текстах пирамид» (около 2350 до н.э.), едва ли не древнейшем письменном памятнике мировой религиозной литературы:

«Привет тебе, сикомора, обнимающая (вар. «защищающая») бога, под которой стоят боги иного неба, чья кора сожжена, сердцевина обуглена, которая приносит страдания;¹³ собираешь ты жителей Нуна, собираешь ты жителей Луков».

В данном тексте перед нами по сути предстает вселенная древнего египтянина. Луки — это все окружающее пространство с его населением, включая Египет. Жители Нуна — это умершие, равно как и боги другого (т.е. перевернутого) неба — njwtjw.¹⁴ Сикомора, расположенная в центре, подобно мировому древу, охватывает собой мир живых и умерших (т.е. предков). Но почему это дерево горящее?

Первым исследователем, кто постарался дать на этот вопрос обстоятельный ответ, был немецкий египтолог Г.Кеес. Кеес не привлекал в своем исследовании данные африканского фольклора, поэтому указал на связь сикоморы с солярным культом. Его объяснение представляется несколько наивным. Так, по его мысли, восходящее солнце просвечивает своими лучами через крону дерева, создавая эффект горения. Однако, касаясь символики цвета, Г.Кеес отмечает, что «красный» соответствует цвету неба в период восхода и заката светила, в восприятии египтянина, — места борьбы солнечного божества и сил мрака. Красный цвет — цвет огня и одновременно цвет крови, который неизбежно сопровождает эту борьбу. Исследователь Э.Хермзен усматривает параллель священной иерофании (букв. «священный огонь»)¹⁵ горящей сикоморы в θεοφάνια («Богоявление») горящего куста из книги Исхода (3, 2), когда Яхве заключает с Моисеем своеобразный завет.
_______________________________
[13] Одно из самых трудных для понимания мест текста. Mȝˁ.t pȝzw.t Г.Кеес предлагает читать «воистину красная» (Kees 1979, 90, 134). Очень интересен детерминатив, представляющий собой стекающую из головы (?) струйку крови. Поэтому как один из вариантов можно предложить такой — «кровоточащая». Р.Фолкнер предлагает следующее оригинальное прочтение: «Которая посылает боли смерти» (Faulkner 1969, 229). В нашем переводе мы больше склоняемся к варианту прочтения К.Зете (Pyr.Texte II. 313), хотя интерпретация Р.Фолкнера представляется не менее интересной.

Возможно, некоторая параллель мифу о горящей сикоморе присутствует в другом пирамидном изречении, согласно которому умерший царь должен переправиться на восточную сторону неба, буквально n nh.t-tf ḳȝ.t jȝbt.t p.t ḳrḳr.tj ḥms.t nṯr.w dp.s — «к той высокой сикоморе на восточной стороне неба, горящей (?), на которой восседают боги» (Pyr. 916 a-b). Видимо, всё же прилагательное «горящей» относится к пылающему восточному небу, а не к сикаморе.

[14] В данном случае мы имеем дело с относительным прилагательным, образованным от существительного njw.t («небо») или nn.t. Поэтому буквальный перевод — njw.tjw (nn.tjw) «небесные» (Hannig 1995, 392; 2003, 598). Так называемое «противонебо» является в мифологическом сознании египтянина эпохи пирамид женским дополнением к njw, т.е. «небу» Нуну, «отцу богов» (Hannig 1995, 595; Sethe 1976, §61).

[15] ἱεροφάνια (ἱερο-φάνια) ἡ проявление священного. Термин был введен румынским историком религий Мирчей Элиаде.

ἱερός — священный, культовый;
φανός {φαίνω} ὁ факел, светоч Arph., Anth.

В историческое время культ священной сикоморы был тесно связан с культом богини Хатхор (Ḥwt-ḥr, буквально «Дом Хора»), той самой Хатхор, которую мы упоминали в связи с Дендерой, богини любви, ритуального опьянения, но в то же время покровительницы института царской власти и одновременно всех территорий, окружающих Египет, включая недра земли и преисподней. Перед нами, и уже в достаточно раннее время, налицо образ универсального женского божества. Фараоны Древнего царства величали себя «Любимыми Хатхор, Владычицей сикоморы в местах ее всяких» (mrj Ḥt-ḥr nbt nht m swt.s nbwt). Вместе с этим Хатхор — это супруга солнечного божества (Ра-Атума, позднее Амона-Ра), оказавшая преимущественное влияние на складывание образа фиванской Мут. Жрицами Хатхор, «владычицы сикоморы», в эпоху строителей пирамид были исключительно женщины, игравшие важную роль при царском дворе и составлявшие институт так называемых «царских сокровищ».

Можно ли утверждать на основании этого, что культ священной сикоморы, богини Хатхор, покровительствующей этому дереву, и является тем архетипом, вокруг которого кристаллизуются древние ритуалы обрезания и эксцизии? На этот вопрос мы склонны ответить скорее положительно. Но важно здесь другое. Древнеегипетские свидетельства об обрезании обладают важной особенностью. Они не раскрывают сущность самого явления, они его просто фиксируют. Наша задача поэтому выглядит куда сложнее: на основе этих разрозненных свидетельств показать более-менее общую картину. В ходе нашего обзора мы смогли показать главное: как в Африке, так и на Ближнем Востоке существовали (и существуют по сей день) культурологические маркеры, которые отвечают за сферу обрезания — культ универсального божества, связь этого божества с земной женщиной и тесно связанный с ними «завет крови». Последний сюжет, в свою очередь, может восходить к культу некоего мифического дерева и покровительствующей ему богини.


https://cyberleninka.ru/article/n/obrezanie-v-drev...ochnoy-i-afrikanskoy-traditsiy
_______________________________

В.В. Солкин
ХРАМ, КАК СВЯТЫНЯ. ДЕНДЕРА


Дочь солнечного божества Хатхор почиталась египтянами как идеал женственности, материнства, «Золотая госпожа любви». С древнейших времен ей были посвящены бирюза и малахит, а также копи на Синайском полуострове, где добывались эти полудрагоценные камни. Зеленый и голубой были у египтян цветами вечной жизни, которой повелевает дочь Ра.

Обитающая в стволе священной сикоморы, богиня дарует жертвенную пищу и священную воду душам усопших, странствующим на пути в царство Осириса. Только вкусив даров Хатхор, души могут достичь своей цели: испив священной воды они обретают знание тайн загробного мира, но уже не могут вернуться к своей земной форме. Заботливая мать Хатхор в образе коровы, своего священного животного, шествует по зарослям тростника, указывая путь истины заблудшим душам, питает божественным молоком фараона — своего сына.

В гневе милостивая богиня становится беспощадной. Приняв облик львиноголовой Сехмет, богиня, согласно тексту Книги коровы, беспрестанно преследовала людей, восставших против вселенской гармонии Маат, установленной Ра. Умиротворенная мудрыми сказаниями Тота и Шу, опьяненная священным пивом с добавлением красного минерала диди, богиня с триумфом возвратилась из далекой африканской страны Бугем, куда удалилась в гневе.

С возвращением Хатхор вселенная вновь возвращается к извечному порядку, а паводок Нила означал, что «Золотая» умиротворилась и согласилась стать супругой бога Хора, повелителя Эдфу. Это событие, происходящее на двадцатый день нового года, было для египтян общенациональным праздником. Плодами союза Хатхор и Хора Эдфусского стали Хор Шематауи — крылатый символ объединенного Египта и младенец Ихи, бог музыки, искусства, столь любимого его великой матерью.

Домом «Золотой» богини был величественный и необычайно красивый храм. В древности это место называлось Иунет та нечерет — «Незыблемая земля богини». Греки, пришедшие в Египет вместе с Александром Македонским, упростили имя города до Тентирис, которое перешло в арабский язык как «Дендера».

Храмовый комплекс Хатхор, известный еще с III тысячелетия до н.э., несколько раз перестраивался. Еще в 23 в. до н.э. фараон VI династии Пепи I расширил древнее святилище богини, в память о чем носил титул «Возлюбленный Хатхор из Дендеры»; судя по сохранившимся текстам, благодарное жречество помнило об этом деянии царя даже на рубеже нашей эры — то есть, как ни сложно это себе представить, две тысячи триста лет спустя. Каменные блоки с именами великих царей Среднего и Нового царства — Аменемхета III, Тутмоса III были положены в основание здания, воздвигнутого в I тысячелетии до н.э. при наследниках Александра Великого, Птолемеях, и их преемниках — римских императорах. Вновь возведенный храм действовал на протяжении пяти веков.

За монументальными воротами открывается храмовый двор. Каждая «хаторическая» капитель первых шести колонн пронаоса имеет вид четырех ликов богини. Нижние части колонн соединены небольшими стенками, отделяющими внутреннюю, сакральную часть храма от проникновения профанного мира. Каждая огромная колонна это каменное подобие систра — священного музыкального инструмента Хатхор, мелодичный звон которого сопровождал пение храмового хора.

«Пробудись, пробудись в мире, в мире возрадуйся!
О, Хатхор, госпожа Дендеры, от сна в жизнь пробудись!
На заре поднимаются боги, восхваляя ежедневно Пробуждающуюся,
Владычицу, восстающую из вод океана предвечного!
Ибо ты, мир в небесах вновь творящая,
Наполняешь всю землю золотом, вновь рожденная,
В Восточных горах Госпожа воссиявшая,
В утесах Западных покой нашедшая,
В Дендере еженощно спящая…
О, Хатхор, Госпожа Дендеры, Око Ра, неба Владычица,
Над всеми богами властвующая, Великая,
Могучая, в сердце ладьи своей восседающая,
Пробудись в мире! Да будет умиротворенным твое пробуждение!
Госпожа Дендеры, женского сердца Владычица, Прекрасноликая…
Да будет умиротворенным твое пробуждение!»
(гимн Хатхор на восходе солнца)

Само имя богини, «обитель Хора», представляет госпожу Дендеры как великую предвечную богиню бескрайнего неба, в котором парит священный сокол. Связь Хатхор с небом подчеркивается и обилием астрономических изображений в ее храме. Восемнадцать колонн пронаоса (крытого колонного зала) символизируют собой не только систры, но и предвечные «опоры небес»: потолок зала украшен сохранившими и по сей день свой цвет образами планет, важнейших созвездий, знаков зодиака, иллюстрациями, рассказывающими о прохождении ладьи солнечного бога через двенадцать часов дня и двенадцать часов ночи. Огромные фигуры богини Нут, персонифицирующей само небесное пространство, обрамляют плывущие в вечности ладьи Осириса-Ориона, Исиды-Сириуса, других небесных божеств. Рожденный Нут диск утреннего солнца своими девятью лучами освещает эмблему в виде лика Хатхор, изображенного в форме иб (сердца) — символ святая святых храма в Дендере.

Центральный проход ведет через небольшой гипостиль к святилищу храма. Капители шести колонн зала выполнены в виде цветов лотоса и папируса, из которых появляется четырехликая Хатхор, владычица всех сторон света. Гипостиль храма всегда находился в полумраке, освещенный лишь масляными лампами и скупыми пучками дневного света, который проникал через специальные световые люки. Первозданная темнота еще раз напоминала о силах, окружавших тайну мироздания и о великих таинствах, которые совершались совсем рядом — в святая святых.

Святилище, или как его называли египтяне Сет Урет — «Великое Место», это не просто центр всего комплекса и место для статуи божества. Это храм внутри храма, сакральный центр микрокосма, символ предвечного холма земли, появившегося в начале творения, обитель Божественного Духа, сошедшего для воссоединения со своим рукотворным изображением. Святая святых Дендеры посвящено двум основным аспектам единого принципа женского божества: восточная часть — Хатхор, а западная — Исиде.

Помимо культовых статуй, здесь же находилась и священная ладья божества, именовавшаяся Учесет нефру — «Поднимающая красоты», выполненная из кедрового дерева, золота и других драгоценных материалов. Нос и корма ладьи были украшены эгидами — скульптурными головами божества, обрамленными богатыми ожерельями усех (wsḫ). Эгиды магическим образом защищали культовую статую, покоящуюся в укрытом тончайшими тканями наосе, который находился в центре корабля. На носу ладьи в сопровождении Маат, под охраной стоящего сфинкса Туту — грозного божества, ослепляющего своим взором всех недоброжелателей, царь подносил к статуе сосуды со священным молоком.

«Я иду к тебе, Двойственная Госпожа Рехит, Могучая не имеющая себе подобия, — обращается царь к Хатхор в текстах Дендеры, — приношу я тебе ладью Манеджет, что защитит тело твое, укроет тебя на Земле жизни день каждый. Ты, Та, что поднимается в небесах в начале года»…

Царь подносит богиням на рельефах, украшающих стены, жертвенные дары — молоко, священные воду и вино, благовония, лотосы, систры. Поднося божеству статуэтку Маат, воплощающую в себе принцип локальной гармонии, царь тем самым восстанавливает космическую гармонию, ибо «сердце богини Маат возлюбило его, и она возносится к богам в вечности», воссоединяя локальный и вселенский миропорядок, провозглашая новое торжество вселенной над изначальным хаосом.

Храм становится воплощенным подобием «идеального мира», перенося посредством молитвы и богослужения благодать божества на всю землю. Однако исполнение ритуала возможно только при соблюдении максимальной точности, как в священнодействии, так и в расчетах при сооружении храма. Тексты святая святых, содержащие в себе важнейшие теологические аспекты культовых действий в храме, восхваляют царя-строителя не столько за богатство и грандиозность творения, сколько за следование канону сакральной архитектуры: только в этом случае в строительстве храма будут участвовать сами боги, и он станет не просто моделью космоса, но живым организмом, поддерживающим миропорядок:

«Хвалы Богу Благому… сыну Ра, владыке диадем… возлюбленному Исидой великой, Матерью Бога, Оком Ра, Владычицей неба, Госпожой всех богов. Воздвиг он Дом Великой, подобен он горизонту небес. «Обитель-Систра-сешешет» задумана царем Верхнего Египта, руками его воплощена, шнур для обмера ее держал он вместе с богиней Сешат. Украсил он «Обитель-Бьющей-в-Тамбурин» вместе с Тутхатом — работой, превосходной в вечности. Четыре угловых камня фундамента установлены Величеством бога Хнума и Исдес отдавал распоряжения, говоря: «Высота совершенна, ширина точна». Все устроено… согласно словам тайным Сиа, согласно тому, что сказали ему предки об этом. Стены храма покрыты словами душ божественных, вырезанными великолепно, золотом на две трети защищенными, расцвеченными. Облик его подобен лучам солнечным и Сириус в небесах сияет напротив его святилища… (Вот, говорит) Госпожа душам божественным, что окружают ее, спутникам Величества своего, что рядом с ней: «Идите за мной и возрадуйтесь со мной в святилище… Она парит как Мут во главе своей Эннеады, сердце ее воссоединяется со статуей ее… Она молит Ра за город свой в щедрости своего сердца и дает она за это царю Верхнего Египта пребывание на троне во главе Ка живущих в вечности».

Руководя церемонией закладки храма, фараон участвует в ритуалах, которые зародились во тьме тысячелетий, повторяет молитвы, которые в течение веков произносились всеми его предками, следует указаниям, которые восходят ко временам сооружения Первохрама, храма небесного, и известны человечеству, если верить текстам храма в Эдфу, благодаря книге Имхотепа, сброшенной мудрецом с неба. Прежде всего, проект храма следовало сориентировать по сторонам света, а затем забить в землю столбы и натянуть шнур, отмечающий границы святилища храма. Этот ритуал совершался глубокой ночью, так как ориентация храмового здания производилась по звездам и, прежде всего, по положению Сириуса: «Я выхожу согласно движению звезд в их часы, — говорит царь. — Я вижу Большую Медведицу. Вот, я — Сек-Аха (т.е. Тот), тот, что знает мерхет. Я устанавливаю четыре угла храма твоего»…

Таким образом, царь, ориентируясь на Большую Медведицу с помощью отвеса-мерхет и зафиксировав астрономическое положение храма, деревянной дубинкой забивал столбы, на месте которых затем будут заложены четыре угловых камня фундамента святилища храма. Затем царь брал в руки мотыгу и священной бороздой отмечал границы всего храма; позже по этой борозде выкапывали траншею до уровня грунтовых вод, для того, чтобы выровнять по нему горизонт будущей строительной площадки.

Следующим этапом церемонии было изготовление первого кирпича, символизировавшего все остальные кирпичи, из которых будут возведены стены вокруг места, предназначенного для святилища храма. Пространство внутри этих стен после их сооружения засыпалось освященным, отобранным вручную песком. Первый кирпич изготовлялся самим царем при помощи соломы и особого жезла; в состав кирпича помимо глины и соломы входили также благовония и священные смолы. В фундамент под четыре угловые камня закладывались плитки из материалов, имеющих теологическое значение: так, судя по обнаруженным в Дендере двадцати четырем таким плиткам, они изготавливались из золота, электрума, лазурита, бирюзы, красной яшмы, сердолика и голубого фаянса. Золото символизировало богов, электрум — богинь, красная яшма напоминала о «госпоже красного пояса», ужасноликой Сехмет; кроме того, и сама Хатхор именовалась «госпожой бирюзовокожей, с волосами лазуритовыми». Далее царь насыпал песок и выравнивал его, подготавливая горизонтальную поверхность для каменной кладки. Теперь можно было начинать строительство.

Когда сооружение нового «дома бога» завершалось, царь очищал здание натроном. Теперь можно было переходить к ритуалу посвящения нового храма божеству, который назывался «жертвование дома его господину». Царь подносил богу или богине маленький наос, символизировавший новый храм и просил божество принять дар: «Возьми себе дом твой в мире, будешь ты в нем нерушимо вместе с тем, который из Эдфу (т.е. Хором). Возьми себе дом твой, прими его, ликуя, о Исида, Божественная, находящаяся в Божественном».

Раз в год, во время праздника Нового года статуя Хатхор, а также и другие образы богов, почитавшихся в храме, выносились на солнечный свет. Жрецы помещали статуи в особую очистительную часовню — уабет, которая располагалась недалеко от святилища. Специальными стенками внутренняя часть уабет отделена от остального храмового пространства. Две колонны, увенчанные ликами Хатхор, поддерживают потолок, украшенный фигурой богини Нут, рождающей утреннее солнце. Здесь, среди священных эмблем и даров, рукотворные статуи богини проходили специальное ритуальное очищение, чтобы быть достойными к приятию Божественного Духа. После очищения по лестницам, расположенным в стенах храма, статуи выносились на крышу комплекса, чтобы Хатхор, Солнечное Око, могла воссоединиться с божественными лучами своего солнечного отца.

«Богиня могучая, в наосе своем пребывающая на празднестве, — гласит текст у восточной лестницы храма, — когда видит отца своего, когда воссоединяются небеса с землей, когда дает руку Запад Востоку, в начале года, первого числа месяца Тот, когда соединяется око правое (т.е. солнце) и око левое (т.е. луна), блистает солнце в золоте, чтобы осветить взглядом своим лик свой, Ту, что Велика в небесах (т.е. Хатхор) и чтобы осветить Обе земли лучами своими».

Поднятые на крышу статуи помещались в специальном киоске. Изображенная на каждой из двенадцати хаторических колонн киоска, грозная гиппопотам Исида Хесамут, символизируя двенадцать месяцев года, звенит систром, прославляя воссоединение Хатхор с благодатными лучами своего великого отца. Торжествующее солнце, вновь победившее в «ночь Ра» — последнюю ночь старого года силы тьмы, противостоящие извечному движению цикла жизни, наполняет энергией своих божественных лучей статуи богов, храм, всю вселенную, которая возносит Богу благодарственные молитвы:

«Привет тебе, поднимающийся в горах восточных, юноша на заре, Тот-кто-в-горизонте, являющийся на горизонте, Тот-кто-велик-в-Дендере, кто наполняет небеса и землю совершенством своим, приходящий во время свое. Все лики в радости при виде его. Освещает он берега сиянием своих очей и видит глаз каждый милостью его. Поднимающийся во тьме, озаряет он мрак, и боги сияют лучами глаз его; он, чьи явления бесчисленны в городах и номах, Диск солнечный, совершенный в Наунет, Бог единственный, Повелитель вечности, создатель бесконечности, образом которого незыблемы храмы».

В это время два разделенных мира — небесный и земной вновь соединяются. Хенем итен, божественное «воссоединение в солнечном диске», торжественно празднуемое лишь один раз в году, неизменно повторялось на заре каждого дня, когда солнечный свет проникал сквозь узкие храмовые щели-окна. Благодаря мастерству древних мастеров, солнечные лучи «окаменели», превращаясь в рельефные образы Солнца, Луны, ветра, крылатые ба богов, которые разлетаются по помещениям. Во главе душ — соколица с головой Хатхор — душа самой госпожи «Земли Незыблемой», вновь соединяющаяся со своим великим отцом:

«Привет тебе, дитя в горизонте, ты, в небесах поднимающийся на рассвете, ты, в окна проникающий, чтобы образы осветить, чтобы статуи в местах своих озарить. Видит он дочь свою в облике ее неизменном и Ра соединяется с Раит. Небеса в радости, земля в ликовании, ибо воссоединился Тот-что-в-Горизонте с Той-что-в-Горизонте; слышен клич счастья в земле Атума из-за Ра, воссоединившегося со своим Оком правым»…

Однако самые сокровенные божественные образы, символы и изображения никогда не покидали специально предназначенных для них помещений — крипт. Храм Хатхор насчитывает пятнадцать обнаруженных к настоящему времени крипт, расположенных в три яруса. Эти тайные помещения были полифункциональными: помимо хранения сакральных предметов они служили святилищами для особых тайных церемоний. На стенах крипт запечатлены важнейшие сакральные церемонии культов Хатхор, Исиды, Хора Шематауи, Осириса; здесь же сохранились уникальные изображения ритуалов, празднеств, зримых образов божеств с точнейшими указаниями размеров и материалов, из которых они были выполнены. Так, в одной из крипт показана статуя Хатхор в облике птицы с человеческой головой, увенчанной традиционной короной богини — рогами и солнечным диском. Текст рядом уточняет: «Хатхор, госпожа Дендеры, которая в обители своей: солнечный диск из золота, из дерева она обработанного; высота: один локоть, три ладони, один палец».

Среди особо почитаемых священных предметов, использовавшихся в культе богини, здесь упомянут менат (mnit) — массивное ожерелье, состоящее из многочисленных низок бус и противовеса, сотрясение которого отгоняет зло и способствует возрождению новой жизни; ба Хатхор входит в это украшение во время храмовой службы, одушевляет его, проявляясь в нем, дарует процветание и бессмертие. Не менее значимыми были и священные систры — сешешет (sššt) и сехем (sḫm); на одном из изображений в криптах вселенский образ богини представлен в виде стоящих на широком ожерелье усех (wsḫ) четырех систров, опор небес, между которых плывет солнечная ладья.

Систр сехем состоял из металлической дуги, укрепленной на рукоятке, снабженной изображением Хатхор; на дуге два или три раза натягивалась проволока, на которой находились миниатюрные металлические диски, звеневшие при сотрясании инструмента.

Сешешет, наиболее тесно связанный с богиней и считавшийся одним из ее воплощений, выглядел иначе: на рукоятке, украшенной головой Хатхор устанавливалось изображений монументального входа в храм, фланкированного двумя металлическими дугами, на которые были нанизаны звенящие диски. Мелодичный звук этого систра заставлял грозную Сехмет превращаться в милостивую кошку Бастет, а затем и в саму Хатхор. В одной из крипт храма сохранилось описание трех таких восхитительных инструментов «из золота, эбенового дерева и всяческих драгоценных камней с ликом из бирюзы» с надписью «Хатхор, госпожа Дендеры».

Среди священных предметов богини особое место занимает унхеб — изображение павиана бога мудрости Тота, сидящего на священной храмовой клепсидре; клепсидра символизировала бесконечность космических циклов, а павиан — легенду о возвращении грозной богини из далекой земли Бугем, после того, как ее умилостивили «маленькие павианы» — Тот и Шу. В ответ на дар царя, протягивающего богине унхеб, Хатхор говорит: «Даю тебе видеть днем диск солнечный, созерцать луну, движение двух светил в их орбитах, наследник Того-кто-считает-возвращения (т.е. Тота)».

Кроме того, некоторые тексты называют унхеб «Ка ока Уджат, образ Ока Ра, подобие Ока Хора», т.е. персонификацией самой Хатхор. Среди других священных предметов Хатхор также следует упомянуть сосуд с молоком небесной коровы Ихет, приносящим вечную молодость богине и тем самым спасающим вселенную от нового погружения в хаос. Не менее значимыми были сосуд мену, играющий большую роль в Празднестве опьянения, отмечавшемся, согласно календарю, сохранившемуся в Крипте архивов храма, первого числа месяца Атира, диадема из электрума, символическое изображение храмовой двери. Все эти предметы имеют огромное символическое значение и подробно рассказывают о египетской теологии и культе Хатхор, предвечной богини неба.

Легенды гласят, что именно в Дендере было положено начало почитания и другой великой египетской богини — Исиды, «Великой матери Бога». Именно в «Земле Незыблемой», согласно текстам, родила богиня неба Нут любимейшую и величайшую из своих дочерей — супругу Осириса и мать Хора. На месте, где произошло это таинство, был построен небольшой храм Исиды. Он расположен чуть южнее храма Хатхор. От святилища, возведенного в IV веке до н.э., практически ничего не осталось. Вернее, сохранилась самая важная его часть — огромная «ложная дверь», через которую храм посещала из иного мира сокровенная сущность богини. Сохранившийся рельеф показывает «мать небесную» Нут, восседающую на специальном стуле для родов. Ее поддерживают две богини с головами коров — священных животных Хатхор. Амон и Шу протягивают символы вечной жизни к новорожденной Исиде.

Основные таинства, связанные с культами Исиды и Осириса проходили в специальных шести «осирических капеллах», находящихся на крыше храма Хатхор. Три капеллы, расположенные на западе назывались Обитель Исиды Шентаит, возведенные на востоке — Обитель жизни Подобий. Именно здесь проходили с 12 по 30 день месяца Хойак (середина октября — середина ноября) священнодействия, основной целью которых было новое ежегодное возрождение Осириса. Тексты осирических капелл Дендеры дают точное описание способов изготовления и освящения фигур «прорастающего Осириса», перечни богов, которые незримо участвуют в процессе изготовления божественных образов, наименования священных символов, использующихся в ритуалах и, наконец, календарный указатель к таинству, совмещенный с его подробным описанием. После освящения нового подобия бессмертного бога, его предыдущий образ с почестями погребался в специальном храмовом некрополе или в гробнице усопшего царя.

На стене одной из комнат изображены божества, участвующие в священнодействии: гончары Хнум и Птах-Татенен восседают на большом ложе в виде льва. Рядом с ними великая богиня Исида-Шентаит, дождавшись полночной тьмы, взвешивает на весах «зерно золотое», дабы соблюсти священную пропорцию при сотворении подобия Осириса. Боги всех номов Верхнего и Нижнего Египта подносят Исиде сосуды с очищающей водой из всех освященных источников страны. Семьдесят семь богов стоят на страже, оберегая богиню от сил зла «от сумерек до зари».

Сотворенное подобие Осириса боги помещают в огромный саркофаг, символизирующий тело богини Нут, его матери, из которого он должен вновь родиться.

«О, Осирис, мать Нут — обитель твоя, — гласит текст, — живот ее — защита для зародыша твоего, вырастит она кости твои, укрепит она плоть твою, оживит она на плоти кожу твою, вскормит она тебя в форме земной, как родила тебя в мир в Фивах».

На крышке саркофага изображен сокол Хор Неджитеф — «Хор Защитник-Отца-Своего» — наследник Осириса, согласно традиции повергший Сетха к подножию престола отца. Рядом восседают плакальщицы — Исида и Нефтида; «горят веки ее от слез, глаза ее плачем наполнены», — гласит надпись, начертанная около Исиды. Сама госпожа «Земли Незыблемой» — Хатхор, в виде двух своих воплощений, поддерживает тела Осириса и Сокара. Все сакральные символы, все силы стихий и души вселенной присутствуют при таинстве возрождения Бога.

С триумфом возвращается к жизни Осирис — «Великий Владыка Прекрасного Запада». Рядом с ним показаны эмблемы его культовых центров — Абидоса и Бусириса. Тридцать четыре священные ладьи совершают триумфальное плавание по водам священного озера Дендеры, освященного светом 365 светильников — «дней года». Великое царство Осириса, владыки мира загробного показано виньетками из «Книги мертвых» в одной из капелл. Шумящие гигантские хлеба «Полей Иалу», великие врата царства и их стражи, угрожающие ножами грешным душам, — вся сакральная география мира запредельного была запечатлена здесь посвященными в таинства мастерами работавшими под руководством жречества.

На потолках капелл выполнены изображения небесных божеств, планет и созвездий. Особое внимание здесь уделено богине Нут, матери Осириса и Исиды, великой защитнице всех умерших. На потолке капеллы 2-восток когда-то был помещен и знаменитый Дендерский зодиак, находящийся, к сожалению, в настоящее время в парижском Лувре. Это не единственный круглый египетский зодиак, однако он по праву считается самым красивым. Небесное пространство поддерживается четырьмя богинями — «опорами небес». У внешнего края зодиака фигуры тридцати шести деканов составляют его внешний «круг»; в центре плиты расположены северные созвездия. В промежутке между северными созвездиями и деканами изображены созвездия юга и собственно знаки зодиака.

Завершающие церемонии празднеств возрождения бога проходили во дворе, расположенном на крыше храма между западными и восточными капеллами Осириса. На заре 26-го Хойака здесь проводился ритуал оживления сокола Сокара-Осириса, уходящий своими корнями в глубокую древность. Согласно изображениям, мумифицированный сокол оживал под лучами утреннего солнца и облетал стены «Земли Незыблемой». Под звуки тамбурина Исиды в жертву Осирису приносили красного быка, который своим цветом символизировал поверженного Сетха. Все боги Египта почитают возродившегося Бога, в то время как Тот, сжимая в руке свиток папируса, читает заклинания из Книги Защиты Божественной Ладьи, призванные уничтожить Сетха и его сторонников во время путешествия Осириса из Дендеры в Абидос. Вся вселенная оживает, видя торжество Осириса, жизнь которого стала причиной для щедрого паводка Нила. В присутствии четырнадцати божеств, «поднимающихся» по стертым веками каменным ступеням на верхнюю террасу крыши храма, Тот водружает на стебель папируса Око Хора Уджат — залог бессмертия жизни богов и всего космоса.

В былые века храм богини Хатхор в Дендере посещали бесчисленные паломники и путешественники. Вслед за ними те немногие наши современники, кто находит время приехать в небольшой близлежащий арабский городок Кена, медленно ступают по каменным полам пронаоса и гипостиля, потрясаются искренности и божественности поэтических текстов, покрывающих стены святилища, с трепетом спускаются в крипты и поднимаются в толще храмовых стен к залам тайн Осириса.

_______________________________

В.В. Солкин
УШЕДШАЯ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ


В глубине Древнего царства, запечатленный в «Текстах пирамид», появляется образ пути, на котором царь, прежде чем достичь своего места в сонме верховных божеств, оказывается на берегу кебху (kbḥw) — предвечной водной глади, через омывание в которой достигается возрождение. Владычица этого бесконечного океана — Хатхор, выступающая в облике коровы, своего священного животного, которая, поднимаясь из воды, несет меж своих рогов новое, молодое Солнце.

Ко II тысячелетию до н.э. в храмах появляются так называемые «хаторические» капители, на которых две стороны украшены лицами богини с ушами коровы, которые демонстрировали природу богини, подательницы «воды жизни» (ˁnḫ-wȝs, анх-уас), т.е. молока, придающего живым существам божественность. Ее имя «обитель Хора» (Ḥwt-Ḥr) — символизирует собой беспредельное египетское небо, в котором парит сокол, олицетворяющий собой божественные силы. Иконография и тексты последующих эпох уточняют ее образ: она дочь Ра, живая сила любви, вечная подательница жизни и защитница умерших, священная утроба, перерождаясь в которой, молодеют даже сами боги.

Способность богини возрождать внутри своей утробы легла в основу культа ее священных гротов, один из которых, наиболее значимый, расположен в Долине цариц в Фивах, еще один был превращен в святилище храма Хатшепсут в Дейр эль-Бахри. Его имитация — святилище возведенного рядом храма Тутмоса III, разрушенного при землетрясении, по счастливой случайности сохранило до наших дней удивительный культовый образ Хатхор — статую пятнистой коровы, выходящей из высоких предвечных зарослей папируса, меж рогов которой рождается солнце. Под головой животного, образ которого выполнен из песчаника и расписан, изображен стоящий Аменхотеп II, по приказу которого была выполнена статуя; он же изображен посредством рельефа сбоку, обнаженным, сосущим молоко из вымени своей небесной матери, получая вместе с ним новое рождение и бессмертие. Эта сцена божественного кормления царя, известная еще по рельефам припирамидных храмов Унаса и Сахура, приобретает здесь какую-то особенную интимность и проникновенность. Намек на это кормление позже появился и в «Книге мертвых» в виде виньетки к ее последней главе, на которой великая небесная корова-мать выходит навстречу умершему из-за массива Дехенет — великой вершины фиванских гор, проходя сквозь заросли папируса, символизирующего место перехода между пространствами — земным и потусторонним. Сотрясая папирус и исполняя тем самым древний ритуал сешеш уадж (zšš wȝḏ), небесная корова направляет слетающиеся души умерших в Дуат.

Единое представление о небесной корове связывает Хатхор, «владычицу северной части неба», места перехода и трансформации, с самой Нут, небом, которая проглатывала солнце на закате и вновь рождала его, порой в облике молодого теленка.

Образ Хатхор лежит в основе легенды об Удалившейся богине, исчезновение которой из пространства Египта лишает страну паводка Нила, урожая, плодородия, радости любви. Знаменитый текст «Книги Коровы», известный нам из нескольких копий, помещенных в царские гробницы, повествует о восстании людей против своего творца, гневе Ра и совете «отца богов» Нуна направить против восставших солнечное Око, которым и являлась Хатхор, принявшая в ярости облик «Могучей» — т.е. львиноголовой Сехмет-Тефнут. Испугавшись почти полного уничтожения людей разъяренной львицей, боги принимают решение умиротворить богиню, опьянив ее пивом, в который был добавлен порошок нубийского минерала диди, придавший напитку цвет крови. Умиротворенная богиня по призыву солнечного божества принимает облик коровы, чтобы поднять солнце и его свиту на небеса, отдалив, таким образом, богов от людей, разрушивших изначальную гармонию.

Более поздняя версия легенды, меж тем, повествует о том, как богиня, оскорбленная подлогом, удаляется в далекие области Африки, в землю Бугем, в пламенеющие пустынные земли юга. В облике львицы, опьяневшей от свободы, грозная богиня царила вдалеке от Египта, кормя переполненной грудью священных львят. В страхе перед грозящими Египту в отсутствии богини голодом и опустением, Ра отправляет на ее поиски Шу и Тота в облике маленьких павианов; причем Шу выступает здесь с эпитетом Ин-Херет, т.е. «приводящий удалившуюся», которую нужно было вновь умиротворить, погасить ее ярость, последствием которой были слуги Сехмет, ее шесеру (šsrw), или Семь стрел, приносящие чуму.

Рассказами о родине и ее очаровании боги-павианы возвращают в Египет львицу, стосковавшуюся по родной земле. Проходя мимо первого порога и Филе, священного острова Исиды, Сехмет вступает в воды священного озера соседнего острова Биге, «запретного», места погребения Осириса, которые приносят умиротворение Удалившейся; из вод озера богиня выходит в облике Бастет, кошки, играющей со своим многочисленным потомством, милостивой и ликующей, приносящей в Египет паводок Нила и возвращающейся на свое место — чело Ра в облике ослепительной змеи иарет,¹ по-гречески «урея» (οὐραῖος).
__________________________
[1] iˁrt — кобра; видимо от iˁr — подниматься, вставать [в стойку].

Умиротворение и возвращение Удалившейся стало отправной точкой для празднеств, главным эпизодом которых было священное опьянение, угодное дочери Солнца. В собрании Лувра хранится удивительное изображение богини во всех ее обликах (ḫprw) одновременно: как коровы (Хатхор, Нут), змеи (Уаджит), женщины (Хатхор, Мут, Небет Хетепет) и львицы (Сехмет, Тефнут, Бастет).

Символизм этой красивой легенды заключен в могуществе разрушительной силы, которой ничто не может противостоять, кроме любви, которая превращает львицу в кошку, а кошку в женщину, подчиняя саму богиню вечному циклическому обновлению жизни, приходящему в Египет вместе с паводком Нила, воплощением плодородия которого и является сама богиня.

Впрочем, женственный аспект ее характера переменчив, и если обычно принято говорить о луке, стрелах, ноже, скотобойне, огне, пылающем костре, посланцах Сехмет, то эти атрибуты порой также свойственны и Бастет; при случае вспоминают и «скотобойню Хатхор» или ее нож, «пламя Мут» или пламя Уаджит, «стрелы» Нейт и «стрелы» Нехбет.

Смысл существования Удалившейся — непостоянство и бесконечная трансформация. На самом деле это одинаковое могущество разных имен Ока Ра, самым привычным образом которого является кобра — урей, который возвышается на головах богов, украшающий лбы царей; или уреи, которые во множестве обрамляют головные уборы цариц, которые рядом с фараоном, преемником Ра, воплощают спутницу солнца. Единственная в своем роде и полиморфная, «Ее Величество», как ее называют, представляет в совокупности Хатхор целиком и Сехмет целиком, будучи Атумом женского рода; ее светящиеся лики озаряют все стороны света, она проводница солнечной энергии, и даже сам диск светила, определяющийся как существо женского рода (Атонет, Itnt). Зрачок Ра, она излучает каждое утро свет, пробуждает и с триумфом согревает вселенную. Сжигающее пламя (Nsrt, Несрет) или лучница, она повергает змея Апопа и его союзников, разрушает врагов государства, наказывает виновных смертью или болезнью и по воле своей исполняет приговоры судьбы. Око-кобра множится, чтобы оберегать и хранить тело Осириса, умершего царя и ночное солнце. Она — вечная сила устрашения, в высшей степени грозная сила, поддерживающая космический миропорядок. Насколько власть света «Могущественной» бесконечна и неизбежна, настолько же ее характер непостоянен.


СЕХЕТЕП СЕХМЕТ

Залог успеха возвращения богини — бог мудрости и луны Тот, «язык богов», еще и владыка календаря. Этот солнечный календарь, который в храмовых службах и сельскохозяйственных циклах заменялся лунным, насчитывал 365 дней и одну четверть, был воплощен в эпоху правления Аменхотепа III в сотнях статуй Сехмет, выполненных из гранодиорита и установленных в заупокойном храме царя в Ком эль-Хеттан в Фивах и напротив него, на восточном берегу, в храме Мут в Карнаке. Развалины храма богини, находящиеся на берегу ее священного подковообразного озера Ишеру, все еще заполнены этими тревожными статуями, разбитыми, безголовыми, поваленными; здесь остались те из них, которые не были вывезены в крупнейшие музеи мира и были разбиты вандалами.

Каждая из статуй, которых известно в настоящее время более 700, была надписана уникальным эпитетом Удалившейся богини и представляла ее гневную форму утром или вечером каждого дня в году: «Та, чья сила подобна бесконечности», «Владычица пламени», «Владычица престола», «Наибожественнейшая из богов», «Та, чьи пути затоплены кровью», «Повергающая восставшего», «Та, которой принадлежат головы». Современный список из ста девяти характеристик неизбежно очень неполон, поскольку некоторые надписи были разрушены и никогда не восстанавливались.

Помимо нескольких обычных названий богини и упоминания известных местностей, в нем содержится особая коллекция неизвестных топонимов и редчайших выражений. Множество Сехмет, производство которых, с огромными затратами началось при Аменхотепе III, должны были, таким образом, воплотить в круглой скульптуре замысловатую литанию, призывающую эту богиню «всеми ее именами и всеми ее местами». Опасность львиноголовой богини беспредельна. «Богиня вызывает волны жары, хамсин,² удушливое лето. Ее пагубная сила аб (ȝb) поднимает температуру, распространяет эпидемии и эпизоотии, отравляет пищу и заражает паводок Нила. Каждый страшится того, что его могут настичь ее стрелы или удары сопровождающих ее духов (šmsw, «шемсу»), загадочные «посланники» (jpwtjw, «ипутиу»), «убийцы», «странствующие», «змеи-стрелы» (šsrw, «шесеру»).

Владея, таким образом, «жизнью и смертью в своих руках», Сехмет властвует над сохранением жизни. Папирус (wȝḏ), который она держит, является знаком свежести и здоровья, которое она умеет восстанавливать, это уадж, который в глубокой древности был скипетром только богинь-львиц и который стал в эпоху Рамессидов атрибутом любой богини.

Произнося при богослужении имена Сехмет-Бастет перед Хатхор, в то время как он посвящал ей «подношение литании» (wdnt), служитель культа, выполняя специфическую роль «жреца с великим уаджем», подносил папирусовидный скипетр для того, чтобы умиротворить богиню и защитить самого себя. На самом деле, во избежание зла, было необходимо выполнить заклинания для «умиротворения Могущественной» — сехетеп Сехмет (sḥtp Sḫmt).
__________________________
[2] хамсин (егип. rstjw, ресетиу) — сезон пыльных бурь, с арабского переводится как «пятьдесят» (50 дней его примерная продолжительность, май-июнь).

Среди двадцати четырех ритуалов, во время исполнения которых царь предстает перед божествами, — подношение напитка мен, который позволяет молящемуся Хатхор достичь в опьянении союза со своей госпожой, которая одарит его своей особенной, хаторической благосклонностью. Чтобы завершить ритуал, царь преподносит им Маат, персонификацию гармонии. В двадцати двух случаях, однако, он только исполняет комплекс церемоний сехетеп Сехмет: поклонение и окуривание, торжественное поднесение чаши-ченеф и гусей, обильные приношения и искупительные жертвования ориксов, принесение в жертву козлов и свиней, восхождение на ступенчатый помост, повязывание семи узлов, защищающих от зла, зачитывание текста — фрагментов книги для «умиротворения Сехмет», хотя она и именуется в нем как Хатхор.

Прославляя Госпожу Обеих земель в главных местных ипостасях, они восхваляют благодать солнечного огня для мира, но также говорят и об ужасах, которые вызывает его излишество. Они повествуют об особых праздниках в Бубастисе и Мемфисе, колоссальных жертвоприношениях в Гермополе, специальных дарах, которые приносит толпа и хлебе, который царь готовит своими руками… Каждое песнопение заканчивается обращением, умоляющим божество-истребительницу сохранить жизнь царствующему фараону, спасти его, освободить, избавить от «всякой злой напасти»: лихорадки, жары, пагубных ветров, вторжения вестников смерти.

«Да хранит царь свою жизненную силу, да будет он жив среди живущих в нынешнем году! … Хор, Хор, уадж Сехмет окружает члены царя, да будет он всецело жив».

Слова литаний Хатхор-Сехмет предназначались вовсе не для того, чтобы молить богиню отвести некое абстрактное зло, но для того, чтобы заклинать ее не выпускать против царя Египта то зло, которое в ней есть.

В наосах птолемеевских храмов многочисленные изображения богини показаны попарно вместе с божествами хронократами, т.е. повелителями того или иного дня в году. То, что амбивалентная богиня раздваивается каждый день, свидетельствует синкретический гимн из Асуана, призывая Исиду-Сотис в облике Сехмет: «Та, за кем следует Ее Величество, числом семьсот тридцать, госпожа лет, владычица месяцев и дней».

Заклинание Богини день за днем тремястами шестьюдесятью пятью различными именами уходит своими корнями в древние представления о том, что Хатхор была «Госпожой года», иначе говоря, Сехмет была «Той, что есть год». «Я [есть] Сехмет-Бастет, … я — Уаджит в год ее, защитница сезонов года, … Боги видели мою ба на моей шее, как госпожу лет», — произносил умерший маг в эпоху Среднего царства, чтобы превратиться в коршуна, эту хищную птицу, имя которой было связано с понятием идеи неру (nrw) — «ужаса» и которая одновременно персонифицирует жестокости Мут, корону Нехбет и, собственно, сам год.

То, что годичный цикл отягчен категорией возвращающейся опасности, исходит из хорошо известного выражения: «иадет года» (iȝdt rnpt), причины губительной смертности, поражающей живущих, из-за того, что Сехмет пускает свои стрелы или направляет своих гонцов. Эти иадет-ренепет смешиваются с вихрями ветров; паводок, чтобы быть благоприятным, должен быть очищен от них. В традиции обычно вспоминаются «бедствия года», подтверждая их синонимичными выражениями — «злые поступки года», «неудобства года», «порча времен года», и т.д. — все это отвечает на широту контекстов, но заслуживает быть принятым во внимание то толкование, которое узнает в иадет-ренпет обозначение эпидемий. Во всяком случае, понятно, что счастливым годам противопоставляются «годы страха», «годы иадет».

О царе, храбром победителе врагов, говорится, что он неистовствует, «подобно Сехмет в год иадет». Переход от одного года к другому, в особенности в той своей отклоняющейся от нормы части, которая составляет 5 дополнительных дней, требует изгнания духов бедствий года. В таком случае особые люди, используя «Книгу окончания года» употребляли магические формулы с целью защиты дома от иадет-ренепет, сообщаемого дыханием «посланников» Сехмет, или для того, чтобы отвести двенадцать «убийц», «происходящих от Ока Ра, посланников сквозь номы, виновников избиений и подстрекателей волнений».

Храмовые календари и календари официальных памятных событий предусматривали подобные меры предосторожности: два дня спустя после начала года; третьего дня месяца Тот проходил «праздник Сехмет, который Ра установил для нее в тот момент, когда он ее умиротворил»; царь во время празднования годовщины его восшествия на престол также увещевал грозную Богиню. Согласно храмовым календарям Позднего времени, великий «праздник Ее Величества» в последние дни месяца Месоре, соответствовавшего «окончанию года» и «началу нового года», включал в себя выполнение ритуала умиротворения Сехмет.

Сосуществование официального, «плавающего», года и естественного года, который начинался с гелиакического восхода Сириуса, возвещающего паводок Нила, и приближение лета, дублировало моменты обновления года. Так, например, согласно поздним храмовым календарям, восхваления Бастет и других львиноголовых богинь, уподобленных божественному Году и Сириусу, происходили в течение месяца Паони. Кроме того, ритуал сехетеп Сехмет, вероятно, происходил по воле обстоятельств: при одном из первых Тутмосидов началом приношения литаний Сехмет было 29 число месяца Мехир, третий день празднества Амона, а Танутамани принимал на себя обязательства «умиротворить Сехмет» после взятия Мемфиса штурмом.

Постоянной опасности вечно тлеющего солнечного огня — постоянный ответ: долгие литании Сехмет, которые, синхронно, защищают год во всей его целостности, и дважды в день приводят надлежащее имя для заклинания богини. Для египтян кобра с головой львицы или львица в короне из уреев, — Око Ра, единое и множественное, — воплощает опасности, которые таит в ней солнечный жар, однако, с другой стороны, это еще и вселенская сила циклов, дающая разлив великой реки, существование, наконец, — сила вечной жизни, способная в любой момент превратиться в «Золотую» богиню любви.


Солкин В.В. Столпы небес. Сокровенный Египет
_______________________________