«ЕСЛИ ЧТО И ДЕРЖИТ МЕНЯ ЗДЕСЬ, ТО ЭТО ДОЧЬ»

Воскресенье, 16 Января 2011 г. 19:35 + в цитатник

Цитата сообщения Dmitry_Shvarts

Прочитать целиком В свой цитатник или сообщество!

«ЕСЛИ ЧТО И ДЕРЖИТ МЕНЯ ЗДЕСЬ, ТО ЭТО ДОЧЬ»

АЛЕКСЕЙ БАТАЛОВ СУМЕЛ СТАТЬ ГЕРОЕМ НЕСКОЛЬКИХ ПОКОЛЕНИЙ И COBEPШЕННО РАЗНЫХ ЭПОХ. СЕГОДНЯ ОН НЕ СНИМАЕТСЯ ПРИНЦИПИАЛЬНО: ЖДЕТ, КОГДА «ОБЩЕСТВО РАССЯДЕТСЯ ПО МЕСТАМ».

   В начале прошлого века в Художественном театре служил целый клан Баталовых. Но об этом мало кто знал, потому что почти все Баталовы носили творческие псевдонимы - создатель и худрук театра К.С. Станиславский не признавал семейственности на сцене, просил актеров-родственников работать под разными фамилиями. Во МХАТе играл отец Алексея Владимировича - его псевдоним был Владимир Аталов. мама - Нина Ольшевская, брат отца, известный по главным ролям в кинокартинах «Мать» и «Путевка в жизнь» Николай Баталов, его жена Ольга Андровская, а также их разной степени родственники Мария Щербинина и Виктор Станицын.
  Фамилия Баталов, по версии Алексея Владимировича, произошла от слова «ботало» - это такое приспособление, которое вешали коровам на шею. «Правда, дядя Коля Баталов уверял, что пошел наш род от Баталини - был такой цирюльник при дворе Екатерины II. Но во МХАТе и не такое придумывали!» - смеется Алексей Владимирович.
  Со стороны отца у Алексея Баталова корни пошехонские. Когда-то его дед, Петр Владимирович Баталов, приехал из Пошехонского уезда Ярославской губернии в Москву на заработки. Он устроился официантом в модный ресторан «У Марьяныча», который помещался в подвалах ГУМа, а со временем стал совладельцем этого заведения. Два его сына - Николай и Владимир - стали артистами МХАТа.

  Мать Алексея Баталова происходила из знатного польского рода Понятовских. Родная бабка ее со стороны отца по любви вышла замуж за небогатого шляхтича Ольшевского. Аристократическая родня этим браком была до такой степени недовольна, что молодым пришлось бежать в Россию, во Владимир.
  Бабушка Алексея Баталова со стороны матери, Нина Васильевна Нарбекова, до революции была активисткой эсеровской партии. Брат Алексея Баталова, священник Михаил Ардов, рассказал: «Я как-то спросил у мамы, кто был ее крестным отцом. Она ответила вполне серьезно: «Фрунзе». Оказывается, этот большевистский деятель прежде был эсером и в то время дружил с нашей бабкой Ниной Васильевной». Впоследствии, может быть, именно эсеровское прошлое стало причиной ареста Нины Нарбековой. В 1937 году ее вместе с мужем, Антоном Александровичем Ольшевским, арестовали. «Мучения Антона Александровича, - вспоминал Михаил Ардов, - окончились сравнительно скоро. По натуре он был вспыльчивым и резким, то и дело кричал свое любимое: «Ко псам!» На одном из первых же допросов следователь НКВД свалил его ударом кулака и топтал ногами. Поскольку он болел чахоткой, у него началось легочное кровотечение, и вскоре он скончался в тюремной больнице. А Нина Васильевна, как «враг народа», прошла тюрьмы и лагеря, выпустили ее на свободу уже безнадежно больную, с запущенным раком желудка.
  Алексей Владимирович Баталов родился 20 ноября 1928 года во Владимире, в доме бабушки и дедушки по материнской линии. Вскоре его перевезли в Москву, и вторым домом маленького Алеши стал МХАТ. Его родители жили в производственном дворе театра. Здесь кругом были театральные декорации, станки, расписанные кулисы и проветривающиеся костюмы, и всегда много людей. «В детстве для меня привычнее было видеть загримированную физиономию, чем обычное лицо, - вспоминает Алексей Баталов. - И на сцену Художественного театра «выходить» начал едва ли не с первого своего шага. А поскольку я родился в семье актеров, то и профессию не выбирал, мне на роду было написано стать актером».
  Но жизнь на задворках МХАТа закончилась уже через три года, потому что родители Алеши расстались. Нина Ольшевская вышла замуж за писателя Виктора Ардова. Вместе они собирались купить небольшую кооперативную квартиру, но с деньгами было не очень. И вдруг Нине Антоновне повезло - большую часть взноса за квартиру она выиграла в карты.

  Соседями Ардовых по дому в Нащокинском переулке оказались Михаил Булгаков, Мате Залка, Дмитрий Фурманов. Для маленького Алеши Баталова все эти люди были просто дяди и тети, мамы и папы его закадычных друзей.
  Прямо над Ардовыми жила чета Мандельштамов. Однажды они попросили устроить на ночлег свою гостью, Анну Ахматову. Она только что приехала из Ленинграда, а у Мандельштамов в эту ночь все спальные места оказались заняты другими гостями. Поэтому Ахматову пришлось проводить ночевать к соседям.
  Алексей Владимирович вспоминает: «Когда она приезжала в Москву, для нее освобождали мою комнату. В ней было шесть метров, когда я ложился, то доставал ногами до противоположной стены, - а она выглядела в этом закутке, как королева». С первой же встречи она очень подружилась с Ниной Антоновной, и с тех пор Анна Андреевна, приезжая в Москву, жила только у Ардовых - и когда они переехали в Лаврушинский переулок, и потом на Ордынке.
  ...В первый же месяц войны Нина Ольшевская с сыновьями - 12-летним Алексеем, 4-летним Михаилом и полугодовалым Борисом - была отправлена в эвакуацию. Путь оказался долгим: сначала Свердловск, потом Уфа и, наконец, Бугульма. Здесь Нина Антоновна организовала маленький театр. Алексей тоже был занят в нем, сначала как рабочий сцены - красил ширмы, сколачивал фанерные щиты, строил декорации. Потом ему доверили маленькую роль в настоящем спектакле - и это было событие для мальчишки, давно мечтавшем о сцене.
  «Я выступал в госпиталях, читал стихи в палатах, где лежали тяжело раненные, - вспоминает Баталов. - Стоишь посреди палаты, что-то рассказываешь, а на тебя из-под бинтов глаза смотрят. Я понимал, что эти ребята, у которых рук-ног не было, а иногда и половины лица, и есть те люди, которые защитили тебя. Они сделали все, чтобы ты стоял перед ними невредимым, чтобы мог жить». За работу в театре Алексей стал получать не иждивенческую, как прежде, а настоящую продуктовую карточку служащего, чем очень гордился.
  «Если б не война, - говорит Алексей Владимирович, - никогда в жизни я, мальчик из Лаврушинского переулка, не узнал бы, как запрягать лошадь, ловить рыбу, полоскать белье в реке. И до сих пор понятие горя я оцениваю по тем меркам, когда мир сжимался до корочки хлеба».
  В 1945 году семья вернулась в Москву, в свою квартиру на Ордынке. Алексей пошел в школу. Учился он плохо, после эвакуации никак не мог догнать по успеваемости товарищей, потому при каждом удобном случае пропускал занятия. Но однажды в школу пришел человек с «Мосфильма», чтобы отобрать ребят для съемок. Это был кинорежиссер Лео Арнштам, он снимал картину «Зоя» о Зое Космодемьянской и искал ребят, которые бы «сыграли» Зоиных одноклассников. Баталов так загорелся желанием попасть на съемки, что не только подтянулся по успеваемости (а на пробы допускали только хорошистов и отличников), но успешно прошел пробы и даже должен был произнести перед камерой небольшой текст. Это уже вырисовывалась настоящая роль в кино, куда он давно хотел попасть. Ведь до этого в 1940 году Алексей хотел пройти пробы к фильму «Тимур и его команда», но родители не разрешили. А теперь он им просто ничего не сказал. И когда приехал на «Мосфильм», был уверен, что у него, потомственного актера, все получится блестяще. Но едва режиссер скомандовал: «Мотор!» и в павильоне воцарилась тишина, Алексей будто окаменел. Он только с четвертого дубля еле пролепетал заученный текст. Когда фильм вышел на экраны, Баталов ждал позора, и нехотя, лишь за компанию с одноклассниками, пошел в кинотеатр. Но когда его крупный план мелькнул на экране, Алексей понял, что произошло чудо - все получилось совсем не так плохо, как ожидал. «Месяца на три меня прозвали «артистом», - вспоминает Алексей Владимирович. - Некоторые даже поздравляли, говорили, что им понравилось, и это было хуже всего, потому что стыдно было получать благодарность за обман». Но больше всего Алексея в тот момент волновало мнение Ирины Ротовой, дочери известного советского художника-карикатуриста.
  Они познакомились еще до войны в дачном поселке на берегу Клязьмы. Когда на веранде дачи Ротовых компания ребят играла в карты, калитка вдруг открылась и на участок верхом на белой лошади въехал Алексей. Он молча объехал дачу и так же молча скрылся. Петр Петров, сын писателя Евгения Петрова, заорал: «Я знаю этого воображалу! Это Лешка Баталов». Ирина была сражена наповал. И хотя позже выяснилось, что белая лошадь - всего лишь старая водовозная кляча, притом слепая, но сидел-то на ней Баталов как принц на арабском скакуне. Так они впервые увидели друг друга. Начался красивый дачный роман.
  Потом была война. Алексей и Ирина встретились уже после Победы в доме у Пети Петрова. «Алеша прекрасно танцевал, - вспоминает Ирина Константиновна, - и мы без устали двигались в ритме «Серенады солнечной долины». Мы веселились, как тогда и полагалось молодежи, без выпивок и излишеств, но с игрой в «бутылочку», так что я пришла домой с опухшими губами».
  Когда Ирине исполнилось семнадцать, они с Алексеем одолжили у домработницы писателя Николая Погодина деньги и купили одно на двоих золотое колечко, на обратной стороне которого выгравировали: «1948. Алеша + Ира = Любовь». Расписаться влюбленные не могли - невеста была несовершеннолетней, но жить стали вместе - то у Ротовых, то у Ардовых.

  Пока Ирина оканчивала школу, Алексей поступил в Школу-студию МХАТ в мастерскую С.К. Блинникова и В.Я. Станицына. Получив аттестат о среднем образовании, Ирине, как дочке репрессированного и безродного космополита (такой ярлык навесили тогда на ее отца), удалось поступить лишь в Пушно-меховой институт, который находился в Балашихе.
  Вспоминает Ирина Ротова: «Мы уже официально были расписаны, когда Алеша сдавал экзамен по мастерству, играя в спектакле «Два веронца», а я сдавала в своем институте экзамен по животноводству крупного рогатого скота. Я должна была ни свет ни заря выгнать на пастбище стадо коров, после чего их должны были подоить доярки, а затем высчитывались кормовые единицы. Пастух помог мне выгнать стадо и пошел досыпать, отдав мне кнут. А я не знала, что делать дальше... В общем, зачет я получила. В тот же вечер Алеша пришел и сказал моей маме, что свой экзамен сдал на «отлично». Она чуть не заплакала: «Хорошенькое начало семейной жизни - муж играет Шекспира, а жена в это время в Балашихе пасет коров».
  После окончания Школы-студии в 1950 году Баталов ушел в армию - служил в Театре Советской Армии. Молодые актеры, состоявшие тогда в команде театра, кроме занятий по обычной воинской подготовке, работали в цехах и иногда играли на сцене в массовках.
  Несмотря на довольно плотный график воинской жизни, Баталов решил в свои выходные дни брать уроки живописи у знаменитого художника Роберта Фалька. Несколько раз до этого Алексей Владимирович уже начинал учиться рисовать: сначала в Бугульме, когда делал декорации; потом, когда познакомился с художниками «Крокодила», плакатистами, иллюстраторами. Вообще, он рисовал всегда, но никогда этому толком не учился. И вот теперь, занимаясь у Фалька, стал делать очевидные успехи. В один из солдатских выходных дней, вдоволь выспавшись, Алексей слонялся по дому, а Ахматова, как обычно гостившая у Ардовых, завела разговор о его занятиях у Фалька. Алексей откровенно рассказал, что не знает, стоит ли вообще тратить время на эти уроки. Анна Андреевна сказала: «Жаль. Я хотела предложить вам попробовать сделать мой портрет. Мне кажется, вам удаются лица».
  Вспоминает Алексей Баталов: «Я остолбенел от неожиданности. К тому времени я написал от силы пять или шесть портретов друзей и родственников. Я знал о том, как давно Фальк мечтает пополнить свою галерею портретом Ахматовой, я видел, как старик Фаворский делал карандашные наброски ее головы, наконец, я собственными руками прибивал в спальне Ахматовой строго окантованный рисунок Модильяни... Это было в 1952 году. С тех пор я больше никогда не писал портреты. Но время, когда я выполнял этот заказ, те дни и часы, когда по утрам в тихой прибранной комнате напротив меня сидела Ахматова, были до краев наполнены творчеством и остались в душе как самая высокая награда за все мои старания и стремления проникнуть в тайны изобразительных искусств».
  Служа в армии, Баталов еще раз снялся в кино. Фильм назывался «Служу Советскому Союзу!» и был скорее наглядным учебным пособием для молодых бойцов. Баталов играл рядового, который может с закрытыми глазами разбирать и собирать автомат и до блеска чистит пуговицы.

  Демобилизовавшись, в 1953 году Баталов поступил актером в труппу Художественного театра. Ходил он в гимнастерке, солдатских галифе и сапогах, так как больше просто нечего было надеть, и внешне статусу актера первого драматического театра страны явно не соответствовал. Ахматова, похоже, интуитивно уловила этот момент, и однажды, накануне сбора труппы, дала Алексею денег - она как раз получила большой гонорар - и попросила прилично одеться с ног до головы. Он послушно пошел, но по дороге увидел комиссионный магазин, возле которого как раз продавали подержанный «Москвич». Недолго думая, Баталов отдал все ахматовские деньги за эту машину. К автомобилям он всегда был неравнодушен, а в армии стал профессиональным шофером, окончил школу механиков. Он пригнал машину к себе во двор и сразу пошел с повинной к Ахматовой - с ней лукавить было бессмысленно: «Анна Андреевна, я купил машину. Вон она во дворе, под окном стоит». Ахматова, не моргнув глазом, царственно произнесла: «По-моему, это великолепно».

  В 1952 году у Ирины и Алексея родилась дочка Надя. Баталов в это время был на съемках в Ленинграде и прислал срочную телеграмму. Ее текст Ирина Константиновна цитирует по памяти: «На грехе себя ловлю: Девок сызмальства люблю. Будь то Нина, Маша, Даша, Назови ее хоть Капа - Счастлив будет грешник папа. Сочиняя этот стих, Я уже люблю двоих. Ленфильм. Баталов».
  Ирина Константиновна вспоминает: «Я очень гордилась Алешиными успехами и не могу сказать, что очень переживала из-за нашей раздельной жизни. Была ардовская семья, куда я приходила почти каждый день, где любили меня и нашу дочь. Да и особенно грустить было некогда: Надя была маленькая, и я еще продолжала учиться заочно. Помню, мне нужно было куда- то уйти, и я оставила Надю с Анной Андреевной Ахматовой. Когда я пришла, они сидели за столом, заваленным бумагами и цветными карандашами, и рисовали. «Мы рисуем красивых девочек», - сказала мне Анна Андреевна. В это время зазвонил телефон, ее приглашали к телефону. «Ирочка, если можно, пусть перезвонят минут через пятнадцать. Я занята, я рисую», - попросила Ахматова».
  Несмотря на внешнюю идиллию, ссоры и размолвки случались в семье все чаще. Алексей почти все время проводил на съемках в Ленинграде, бывая дома наездами. Баталов стал известным, и повсюду его преследовали поклонницы. Ирине это не нравилось, она ревновала и не всегда справлялась с эмоциями. После нескольких лет напряженного выяснения отношений они решили расстаться. Первыми об этом узнали Ардовы. Вспоминает Ирина Ротова: «Нина Антоновна обняла меня и сказала: «Ирочка, ты все равно останешься для нас родным человеком, нашей дочкой». Позже я полюбила другого человека. А Алеша женился на Гитане».
  В 1954 году, в период съемок в фильме «Дело Румянцева», 26-летний Алексей Баталов встретил в Ленинграде юную цыганку—танцовщицу цирка Гитану Леонтенко. Она была моложе его на 12 лет. Он увидел ее на представлении и после стал выяснять у знакомых, где поселились артисты цирка... Однако сразу же в их отношения вмешались родственники Гитаны, которые считали, что она должна встречаться только с цыганом, желательно, циркачом, и, говорят, хотя Баталов это отрицает, дело дошло до угроз. Алексей и Гитана девять лет встречались тайно.
  Это был хейфецевский период в жизни Алексея Баталова, он как раз нашел своего режиссера, нашел свое место в искусстве - им оказалось кино. Когда завтруппой МХАТа увидел заявление Алексея Владимировича об уходе, он чуть не упал в обморок от неожиданности. Ведь это было первое заявление об уходе по собственному желанию за всю историю Художественного театра!
  Он осознанно сжигал мосты - вместе с работой потерял московскую прописку, право на жилплощадь и с легким сердцем, так как больше терять уже было нечего, уехал в Ленинград к Иосифу Хейфецу играть рабочего-интеллигента Алексея Журбина в фильме «Большая семья». Алексей Владимирович и по сей день с благодарностью вспоминает Хейфеца: «Этот человек целиком и полностью сделал меня, как папа Карло - Буратино. Я был его актером».
Поначалу в Ленинграде Баталову негде было жить. Он снимал комнатку у одной женщины в доме напротив киностудии, потом перебрался в комнату поблизости от театрального института, где учился режиссуре, и лишь когда зачислили в штат режиссеров «Ленфильма», он получил квартиру в доме кинематографистов. «Он жил на набережной Мартынова, возле Елагина моста, - вспоминает Михаил Ардов. - По поводу его адреса я все время шутил - в письмах указывал адрес «набережная Мартынова и Дантеса» - Дантес убил Пушкина на дуэли, а Мартынов-Лермонтова. Я подолгу жил там у Алексея, когда мы писали сценарии».

  Они вместе работали над сценариями и к первому фильму, который Баталов снял как режиссер, «Шинель», и ко второму - «Три толстяка».
«Вообще, с Баталовым работать трудно, - говорит Михаил Ардов. - Он чрезвычайно требовательный. Каждую фразу он перечитывает вслух, если что не так, то переписывает и снова проверяет на слух. Думаю, с ним мало кто мог бы работать как соавтор. Он, конечно, человек интеллигентный, воспитанный, но во время работы может закричать, разозлиться, разгорячиться. Это не все могут понять и простить. А мы, как ни крути, братья, ими и останемся. И потом, он очень не любит подпускать к себе близко чужих людей».
  В «Трех толстяках» Баталов решил сам играть роль канатоходца Тибула, а так как всегда старался обходиться без дублера, то ему пришлось набить немало шишек и синяков, осваивая мастерство хождения по проволоке. Лучшим учителем в этом деле оказалась Гитана. Она целыми днями занималась с мужем на манеже. «Канат поднимали каждый день помаленьку, и так - до высоты в два с половиной этажа, - вспоминает Баталов. - Страшно не страшно, а камера включена - иди».
  Когда в начале 60-х Алексей Баталов вернулся в Москву, Михаил Ромм собирался снимать фильм «Девять дней одного года». Первоначально Ромм и слышать не хотел о Баталове. Автор сценария фильма Дмитрий Храбровицкий вспоминал: «Я обычно всегда, когда пишу, стараюсь представить себе глаза человека, который будет сниматься. Стараюсь писать «на актера». И я имел в виду Баталова, которого очень любил еще со времен «Дела Румянцева» и за работу в прекрасной картине «Летят журавли». Мечтал о Баталове. Михаил Ильич Ромм говорил, что Баталов слишком статичен, что он какой-то заторможенный внешне. «Мне нужен, вы поймите, актер горячий, такой, в котором черт живет. Вот такой нужен актер». А я стоял за Баталова. Но шансы у меня были не очень велики: Баталов был болен, долгое время жил в Симферополе, лечился в глазной клинике. И все-таки сценарий мы Баталову послали. Свой ответ Баталов почте не доверил - на своем маленьком «москвичонке», сам за рулем, маханул из Симферополя в Москву. Приехал прямо на киностудию «Мосфильм» и сказал: «Я хочу сниматься». Отказать ему было невозможно».
  ... В 1968 году у Алексея и Гитаны родилась дочка. Назвали ее Гитана-Мария, чтобы угодить и цыганским родственникам - в цирковой семье Леонтенко уже несколько поколений девочек называли этим красивым именем. А Мария - это уже дань русской традиции наречения имени.

  Со временем выяснилось, что у малышки тяжелая болезнь - детский церебральный паралич. Ей требовался постоянный уход и специальные упражнения. Гитана на взлете своей карьеры ушла из цирка. Отныне ее жизнь и жизнь Алексея Владимировича были посвящены только дочери. «Я живу ради Марии, - признался Баталов. - Будучи от природы одаренным ребенком, она ограничена в движении. Машка каждый день насквозь мокрая от пота: по три-четыре часа занимается, тренирует ноги, руки. Прочитала гораздо больше меня. Занимается французским языком, хотя ей трудно говорить. Вообще, если что и держит меня здесь, то это дочь».
  О физических нагрузках, которым подвергала себя Маша, впору слагать легенды. Много лет упорно занимаясь, она верила, что упражнения помогут ей однажды встать на ноги. Но, к сожалению, этого не произошло.
  В 1975 году Алексей Баталов «случайно» стал педагогом ВГИКа. После смерти Бабочкина курс Бориса Андреевича остался неприкаянным. И, чтобы не играть секретарей парткомов или колхозных активистов - в те годы других ролей ему не предлагали, - Баталов взялся всего лишь довести курс до выпуска. Но уже через год он набрал во ВГИКе свою мастерскую, а через три года стал профессором. Наверное, только профессор Баталов и мог сыграть роль слесаря Гоши в фильме «Москва слезам не верит» так, что в природную интеллигентность советского рабочего поверили не только миллионы женщин СССР, но и американская Академия киноискусств, присудившая фильму «Оскар».

  Как вспоминает Вера Алентова, «исполнителя на роль Гоши Меньшов искал долго. Виталий Соломин и Игорь Охлупин отказались. Володя хотел попробовать на эту роль Олега Ефремова и Вячеслава Тихонова. В конце концов, от безысходности он уже готов был сам сыграть Гошу. Но, как-то случайно наткнувшись по телевизору на фильм «Дорогой мой человек», увидел Баталова и сказал: «Вот он! Гоша!» Правда, все думали, что Баталов не согласится играть в этой легкой мелодраме начинающего кинорежиссера.
  Алексей Владимирович так объяснил свое решение сняться в этой роли: «Вот Гоша - все вроде с ним понятно: надо, чтобы у героини все кончилось хорошо. Но как только я прочитал сценарий, понял, что это не тот канонический, установленный государством рабочий, который уже сотни раз был на экране, это другой совсем человек. Выйдет не выйдет - это второй вопрос, но это интересно делать...»
  После «Москва слезам не верит» предложения сниматься посыпались на Баталова одно за другим. Но Алексей Владимирович сознательно отказывался от ролей. Единственное исключение он сделал для режиссера Дмитрия Светозарова, согласившись сняться в роли директора конструкторского бюро в картине «Скорость» в 1983 году. Баталов отдал этим фильмом дань своему «папе Карло» - Иосифу Хейфецу, отцу Дмитрия Светозарова. «Скорость» стала последней картиной Баталова, в последующие годы Алексей Владимирович больше не снимался.
  Своей основной профессией Баталов считает сейчас преподавание актерского мастерства во ВГИКе. Студенты от него в восторге. Вспоминает учившаяся у Баталова Любовь Толкалина: «Алексей Владимирович никогда никому из нас не рассказывал о том, что у него дочка больна. Я узнала об этом, только когда Мария в инвалидной коляске приехала к нам на занятия. Она сидела и смотрела, как мы репетируем. А до этого, когда Баталов уезжал за границу читать лекции, то в институте говорили, что он поехал «на заработки». Это мы позже поняли, что все он делает ради дочери. Маша, я знаю, пишет сценарии, переводит западную литературу на русский язык, она знает несколько иностранных языков. В общем, она цельная натура и заслуживает большого человеческого уважения».
  Мария заочно окончила ВГИК, получила диплом сценариста. Недавно вышла ее книга «И быль, и небыль», в которую вошли сказки, рассказы и сценарий фильма. Иллюстрировал книгу сам Алексей Владимирович.
  По сценарию Марии Баталовой «Дом на Лиговке» режиссер Михаил Богин, который давно уже живет и работает за границей, снял художественный фильм «Дом на Английской набережной». Фильм был представлен как спецпроект на фестивале «Московская премьера» 2007 года. На церемонии открытия фестиваля на красной ковровой дорожке появилось семейство Баталовых в полном составе - Алексей Владимирович, Гитана Аркадьевна и Гитана-Мария в инвалидной коляске. Их встретили овациями, как настоящих героев. Собственно, они и есть герои, доказавшие, что вера, надежда и любовь творят чудеса.

  Сценарий Гитаны-Марии получил на фестивале награду «За поэтическое отражение истории семьи в контексте истории страны». Маша услышала самые приятные слова о своей работе, и, стеснительно улыбаясь, сжимала мамину руку. Алексей Владимирович от переполнивших его чувств не мог выразить свою радость словами. Ему на помощь пришел Эльдар Рязанов: «Это очень радостный момент не только для Алексея Владимировича, но и для всех нас. Несмотря на недуг, Машенька находит в себе силы заниматься таким сложным делом, как кино. И то, что ее первую картину очень тепло встретили зрители, говорит о правильности в выборе профессии. Спасибо всей семье Баталовых за то, что они сделали и еще сделают для кино и для людей!»
  «Надо обязательно дожить до старости, - говорит Алексей Баталов, - чтобы понять, как все тонко взаимосвязано вокруг. Понять, что нельзя медлить с помощью, откладывать. Порой нужно так мало, чтобы свершилось невероятное. Самое главное совершается всегда на уровне человеческом, а не глобально-государственно-космическом.
  Я каждый день должен сделать что-то конкретное, чтобы, придя домой, спокойно сесть в кресло и выпить свой чай».

Ольга Лунькова