На нашей маленькой планете есть столько разных людей. Столько неповторимых, противоположных, противоречивых людей. Людей, у которых мало общего. Кроме одного – страсти. Страсти идти вперед, идти сквозь дождь и палящее солнце, сквозь горы и долины, перебираясь через пропасти и океаны. У каждого свой способ оказаться там, где он желает. Для НАС он один – пламя. Ярко-обжигающее, нежно-холодное, сказочное пламя, такое разное и всегда такое прекрасное. Пламя помогает нам преодолевать шаг за шагом, помогает держаться, когда под ногами лишь узкая полоска неизвестного моста, нечеткий штрих, рассекающий пространство и время. С огнем нужно слиться, стать одним целым, раствориться и найти в нем себя, ступив на другую сторону совершенно другим.
Так много на свете вещей, которые помогают нам удерживать огонь, чувствовать его, покоряться его магии. Мощные стаффы. Юркие пои. Прекрасные веера. Волшебный леви-стик. Веселый дьябло и кое-что еще. Это – наши друзья, наши ключи. Ключи к дверям, скрывающим мосты.
Позвольте показать Вам нашу Сказку.
Огонь – один из путей. Воплощение страсти. Как страсть, он может быть горячим, сжигающим и возрождающем из пепла, а может быть холодным, спокойным, исцеляющим израненную душу. Другой – бугенги. Забудьте об окружающем Вас мире, сосредоточьтесь на движении, на бесконечном движении, захватывающем, уносящем Вас далеко за пределы этого мира, и Вы окажетесь в Волшебной стране – только позвольте гипнозу и иллюзиям взять верх над Вашим разумом… Еще один путь – небольшой шар, который, если представить, так похож на нашу планету в могущественных руках того, кто древнее вечности… Смотрите, как вьют узор пальцы, как плетут вокруг нее охранный кокон, или, быть может – лишь управляют ей, как хочется. Как отражается в нем весь мир – весь мир в руках, как бесценная игрушка.
Умейте видеть магию. Умейте чувствовать ее легкие прикосновения – касания, от которых замирает сердце и дыхание, не смеющие спугнуть эти мгновения. Мгновения, когда простая палочка превращается в волшебный посох, подчиняющиеся легчайшему движению пальцев. Он парит в воздухе, чертит призрачные узоры, сплетая вязь древней истории. Кто сможет прочесть ее? Разве лишь тот, кто смог понять, как управлять нитями магии, незримо оплетающими мир.
Это – наша Сказка. Так мы преодолеваем наши мосты.
14.04.2011

Стена – как отражение мира за окном. Окном, которого нет. Которое ненужнó. Вместо него есть она – Стена. Если достаточно долго смотреть на нее, можно увидеть дальние страны. Дальние, теплые, чужие, манящие страны. Страны, где можно увидеть большие, шикарные, великолепно поставленные шоу. Шоу, пробирающие до костей, выдирающие душу актеров и бросающие ее на растерзание толпе. Разумеется, такое действо гораздо великолепнее того, что можно увидеть в небольшом помещении, которое становится тесным, когда в него набивается тридцать человек. Человек, готовых несколько часов стоять на цыпочках, вытягивая шею и затаив дыхание, чтобы смотреть выступление. Маленькую пьесу, театр четырех актеров, играющих в жизнь на клочке пространства, в отблесках искусственной зари и звезд, мерцающих под потолком.
Страны смотрят на их игру, слушают их слезы, чувствуют их стихи, что рождаются в полном боли и любви сердце. Они смотрят и, наверное, не понимают, отчего же так молчалива маленькая толпа, отчего зрители жадными глазами следят за движением фигур, отчего напряженно вслушиваются в их голоса? Почему губы презрительно кривятся при виде капризной красотки? Почему жалостливый взгляд провожает сгорбившуюся от тяжкой ноши тайны фигуру? Ведь это мелкое представление и рядом не стоит с тем, что могут показать они!
Но люди приходят. Стоят. Ждут. Смотрите, какую сказку могут показать наши актеры не на Сцене, но просто перед зрителями. Смотрите, и постарайтесь понять.

Свет открывает суть вещей. Чистый, ясный, дивный дневной свет. Но стекло искажает его. Извращает. В свете, прошедшем через цветное стекло, суть меняется. Она уже совсем не та. И оживает то, что обычно скрывается. Прячется под завесой дня.
Стекла бросают блики, пляшущие на нитях в руках Мастера. Едва шевелятся пальцы, и куклы поднимают нарисованные лица, оживающие, когда падают нити. Тонкая паутина шелка касается пола и рассыпается беззвучным всплеском, давая шанс жить, шанс открыть то, что, быть может, скрывается в глубине кукольной груди. И три образа, три таких разных создания, таких четких души… пусть две из них пусты – не тронет их голос, тихий, идущий из глубин ватного кукольного сердца, оттуда, где томится, трепещет, живет… любовь… Слишком чистая, слишком яркая, слишком безрассудная. Слишком… слишком, чтобы они смогли понять. Но все, что они могут понять – то, что с этим живым сердцем можно играть…

Коломбина… прекрасная Коломбина… ты как прогоркшая конфета в цветной обертке – прекрасна снаружи, но внутри тебя лишь горечь и желчь, отравляющие душу. Ты мнишь себя непревзойденной, ты присваиваешь себе все, что восхваляет красоту. Услышав слова о преданности, ты тут же блаженствуешь в море гордыни, будто они восхваляют твою пустую душу. Красотка Коломбина, кукла с куском ваты в груди… не тронь чужих строк, не тронь душу, выплеснутую на бумагу, не тронь мир, целый мир в этой простой тетради! Но тебе нужно, обязательно нужно вырвать, бросить на землю и растоптать своей крошечной, прекрасной ножкой чужое сердце. О Коломбина, если бы ты знала с самого начала… Бедная Коломбина, пытающаяся хоть как-то заполнить пустоту в груди…

Арлекин… о вечно скучающий Арлекин… твоя душа черна, как небо, которое в ужасе покинули все звезды, как недра бездонного космоса, самые дальние его уголки, куда не может достать своим светом ни одно солнце. Ты можешь добиться всего. Силой – сжатой в кулак ладонью, пальцами на горле, палкой в руке. Сила может дать тебе все. И, быть может, потому тебе так скучно. Быть может, потому ничто не радует тебя, потому все вызывает лишь зевоту. Ты так отчаянно пытаешься развлечь себя, так отчаянно пытаешься впрыснуть в кровь хоть каплю огня… Но все тщетно. Вырви и ты душу, брось ее в пыль, сожги дотла и станцуй на пепле – быть может, это развеселит тебя? Тщетно, все тщетно. Ты не в силах изменить это, ты просто не знаешь как. Ты обречен на вечную скуку…

Пьеро… Прекрасная, бессмертная, открытая душа… Какая же воля, какой же бушующий океан вынес тебя сюда, под эти холодные стекла вместо звезд? Что заставило тебя открыть клетку сердца, выпустив на волю крылатые чувства? Если бы довелось знать, что крылья эти не смогут помочь вырваться из холодных прекрасных пальцев, осталась бы дверца закрыта? Но тяжко руке находиться в покое, сама ищет она карандаш, сама выводит на бумаге мысли, мечты, желания и святые клятвы. На бумаге, которую так легко порвать, уничтожить. Даже сжечь. Но рукописи не горят, так ведь? Почему же тогда мелькают тени в безумном танце вокруг огня, почему порывы ветра уносят прочь пепел? Легкий, невесомый пепел – все, что осталось от слез. Таких непонятных для них, таких искренних и живых. Открой свою душу – пусть они заглянут в нее, увидят, как можно любить, поймут, что нужно лишь сбросить маски, чтобы увидеть, кто перед тобой, протянуть навстречу руку…

Смешны твои капризы, Коломбина. Жалок ты, Арлекин. Ты терпишь рядом вздорную девицу, пустую куклу, вы как два грифа, скованные короткой цепью – она досаждает вам, трет кожу изо дня в день, делая их похожими один на другой, и не давая отойти дальше, чем на протянутую к шее руку. Не грозись уйти, Коломбина, он не пойдет вслед за тобой, зная о цепи. Не пытайся найти нежность там, где тебе не место. Не мог ты думать, Арлекин, что для тебя все эти покрытые строчками листы. Листы, что обратила в прах пустышка пред тобой. Пьеро… сбрось маску, покажи им, как можно видеть мир! Но вот конец игры, сыграны роли, на которые взирает Мастер. Конец игры, последний дар – шанс выбрать. Тебе, тебе бесценный дар, о Арлекин. И что же? Жест один укажет, но что руководит им? Привычка, страх или сомненье? Все сняли маски, ты видишь, ты понял, так протяни же руку навстречу ей, переплетите пальцы… Вас жизнь связала, но поймите, что не стальною цепью, а шелком – мягким, нежным, прочным. Как любовь. А ты, Пьеро… отбрось, что было тебе обузой, и иди в восход. В восход, в начало новой жизни, где будет все, что дóлжно быть.
И не грусти ты, Мастер, не стирай ты грима, не плачь, не надо, пусть цветок уж сорван, мертв, засушен и обратился в пепел.
Ты все же – Мастер, взирающий на сцену.
Настало время и для тебя сорвать с лица пустую маску. И показать лицо – что много старше того, играющего жизнь, лицо, с глазами полными не скуки, а любви.

19.02-09.03.2011

Марлинам
и моей любимой
LaTá

Дни бывают разные. Теплые, прохладные, мокрые, откровенное жаркие, мерзко-холодные, сухие. Суматошные, сонно-скучные, рутинные, полные неожиданностей, а может – грусти или радости. Вздохов, криков, улыбок или слез, рукопожатий, драк и поцелуев. Старых друзей и новых знакомств, случайностей, планов и крахов всего ре-шенного. Мечтаний, рационализма, споров, смеха. Простуды, энергии, задумок и кучи ненужной информации. Ожидания в пробках, или на перроне – потерявшейся электрич-ки, когда холодный ветер бросает в пятно света снежную пудру. Снежинки танцуют, складываются в причудливые вихри, закручивающиеся вокруг тебя и обнимающие про-бирающей до костей стужей. В такое время остается лишь одно желание, и ты едешь через полгорода только ради одного бокала. Бокала, полного ароматного, обжигающе-горячего пунша, такого восхитительного именно в эти зимние вечера. А летом, когда властвует жара, когда дрожащее марево искажает черты города, окутывая его плотным пуховым одеялом… Когда горящий воздух стискивает грудь, мешая вдохнуть, раскрыть-ся и вспомнить, что ты еще жив… в такие дни хочется прижать к горящей щеке стакан, чьи хрупкие как тончайший осенний лед стенки покрыты капельками влаги, стакан, полный холодного молока и кусочков мороженого. И становится легче дышать – дышать ароматами чая, кофе, сиропов, специй, шоколада и выпечки. А если зайти поздно вече-ром, можно застать дружескую перепалку за длинным столом, взрывы смеха и мелька-ние безликих масок, скрывающих хитрые глаза. И иногда бывают времена, когда не-большой уютный зал заполняется до отказа – заняты все стулья и каждый свободный клочок пола, люди стоят и сидят, хлопают в ладоши и поют, - ведь забрели знакомые музыканты. Они ласково достали гитары, бонги и даже кахон – будто в память о старых временах, - и полилась музыка, по которой мы успели так соскучиться. Это не концерт, это домашняя посиделка, когда мир остается за порогом, а здесь остаются лишь друзья, тепло и музыка. Такая другая, такая непохожая на ту, что звучала раньше – но нужно отпустить и идти дальше. Она тоже веселая, родная, более… нет, полностью, совершен-но, абсолютно, невероятно безумная! Намного менее взрослая, но тоже – музыка. Та, что мы любим. О жарких песках, каменных лабиринтах, любви, блаженной зелени на клочке бумаги, о дороге и друзьях. И, конечно же, о кофе. За окном может царить зима, мороз может заковывать в лед город, серебрить снегом его стены, но здесь – лето. Жар-кое, страстное, зеленое лето, пенный прибой, шелестящий о том, что оно не кончится, не кончится, не кончится никогда. Здесь голос может раскрасить мир во все цвета раду-ги, в любой – но нам нужно лишь три. Зеленый, желтый, красный.
Это место, полное друзей – старых и новых, аромата кофе, тонкой струйкой вью-щегося над белоснежной чашкой и сплетающей воедино, и вечного тяжкого выбора – что же взять сегодня? Нежного, белопенного латтэ, или может большую кружку такого крепкого, такого домашнего кофе? Или может попросить вечно смеющихся прекрасных волшебниц смешать таинственное зелье – каждый раз неповторимо новое, неповторимо удивительное, где кофе сплетается в объятиях с терпкими сиропами? Или склониться над горячим бокалом, полном напитка цвета темного меда, и найти в нем маленькую звезду и зеленый, летний листик мяты?
Постоянство губит жизнь, губит ее дыхание и прелесть. Но так прекрасно, когда есть день – один и тот же день, всегда эти часы, - в который все знают, что ты здесь. Здесь, где все такое любимое и родное – само место, столик, зеленая чашка и книга. «Из праха восставшие», «Вино из одуванчиков» или, быть может, просто потрепанный сборник, полный удивительных историй – о костях и волшебных зеркалах, банках с чем-то таинственным и детских площадках. Так по-детски волнующе сидеть и думать – кто же придет сегодня? Старый друг, которого не видел полтора года, или тот, с кем ви-дался лишь вчера? А быть может, в случайном лице узнаешь вдруг кого-то, кто был ва-жен много лет назад? Это место, где мы отдыхаем после работы, готовимся к экзаменам или блаженствуем после их сдачи, встречаемся с друзьями, читаем стихи, пишем, фото-графируем, и просто – живем.
Это – наша LaTá.

12-13.12.2010

more

Характеристики
Бренд: GT MTB

Серия: Recreational XC

Год:
2010

Вес:
15 кг

Рама:
Новый GT Triple Triangle дизайн. Алюминий 6061. Баттинг. Верхняя и нижняя трубы выполнены с применением гидроформинга. Профилированные трубы переднего треугольника. Рулевой стакан - стандарт Zero Stack. Крепление дискового тормоза, сменный держатель заднего переключателя

Задний амортизатор:
Отсутствует

Вилка:
Suntour XCR-LO, 100мм, настройка прелоада, блокировка

Система:
Shimano Acera FC-M311, SQR, 22/32/44T

Каретка:
Shimano SQR Cartridge

Педали:
ATB Алюминий, рамка - сталь, совместимые с туклипсами

Передний переключатель:
Shimano FD-M330

Задний переключатель:
Shimano Deore Shadow

Манетки:
Shimano Rapidfire 3х8sp

Кассета:
Shimano 8sp, 11-32T

Цепь:
Shimano HG-40, 8sp

Обода:
Jalco AX-430, двойные

Покрышки:
Kenda Nevegal 2.1"

Передняя втулка:
Alloy QR Disc

Задняя втулка:
Alloy QR Cassette Disc, 8sp

Спицы:
Нерж. сталь

Ниппели:
Бронза

Передний тормоз:
Tektro Auriga Comp, ротор 160мм

Задний тормоз:
Tektro Auriga Comp, ротор 160мм

Тормозные ручки:
Tektro Auriga Hydraulic

Руль:
GT Mtn Riser, 31.8мм, подъем 15мм

Вынос руля:
GT ATB, 31.8мм, кованый, подъем 25гр

Грипсы:
GT ATB, двойная плотность

Рулевая колонка:
Tange Seik, полуинтегрированная, 1 1/8"

Седло:
WTB Pure V

Подседельный штырь:
Alloy, 31.6мм, микрорегулировка

Дополнительное оборудование:
Подседельный хомут и эксцентрик

Размер:
M

Тип подвески:
Хардтейл

Тип рамы:
мужская

Гарантия:
Гарантия на раму - 5 лет

Цвета:
Blue/Silver

Используемые технологии:
Просверленная верхняя труба, Тройной треугольник (Triple Triangle), Баттинг (Butted), Гидроформинг

Розничная цена рекомендованная производителем:
27125 руб.

НОВАЯ ЦЕНА:
21700 руб.

Цена с учетом дисконтной карты:
20615 руб.

Людей необходимо уничтожать.

От них уже просто житья никакого не стало: в метро сесть некуда, в магазинах не протолкнёшься, семечками всё заплевали.

Люди расхватали все прекрасные вещи: зайдёшь в магазин, а там остались одни картонные сосиски и кособокие пиджаки. Даже продавцы уже спохватились: на те вещи, которые им самим нравятся, они специально ломят такие цены, чтобы никто не купил.

И главное, нет от них никакого спасения.

Запрёшься у себя в квартире, так нет: звонят, сволочи! В дверь, по телефону, в пять утра, сорок восемь звонков. «Да!!! Алло!!!» «Что новенького?» — спрашивают. Всех уничтожать.

Чтобы от людей убежать, нужно сначала полчаса в метро на эскалатор проталкиваться, потом в электричке два часа про пластмассовые чудо-верёвки слушать и ещё час через бурьян в самую чорную чащу прогрызаться, чтобы выйти, наконец, на поляну. А там уже насрано, в самой середине. И бутылка от кока-колы.

Пустыня, джомолунгма, антарктида, луна — нигде спасения нет. Вылезут и бутылочку спросят. Или как дела.

Поэтому — уничтожать.



Для начала нужно всем желающим раздать автоматы и сказать, что им ничего не будет.

Уже через день половина начальников, зятьёв, тёщ, свекровей и тамбовских родственников будет валяться в лесопосадке.

Трамваи утопить, метро засыпать, нечего шастать туда-сюда, пусть дома сидят, детей воспитывают как следует, а то все стены хуями изрисовали уже.

Отключить воду. Когда спросят, где вода, ответить: «Выпили. Сами знаете, кто».

Бани взорвать, сказать, что чеченцы. Электричество отключить, сказать, что хохлы.

Через неделю ещё живых собрать на площади и рассчитать на первый-четвёртый. Первых-вторых расстрелять на месте, третьих объявить сраным говном, четвёртых — сверхчеловеками.

Сраное говно поселить в бараки и кормить червивым горохом. Сверхчеловеков поселить в Кремль и Эрмитаж и кормить одними устрицами. В туалет не выпускать. Каждую пятницу проводить среди сверхчеловеков розыгрыш лотереи. Кто выиграл, того уничтожать.

Установить полную диктатуру. Диктатора назначать по понедельникам из сраного говна. В воскресенье вечером расстреливать. С вечера воскресенья до утра понедельника — полная анархия. Все ебут всех. Кого не ебут, того уничтожать. В шесть утра все на работу.

Через год оставшихся посадить в баржу и утопить.

Выйти на поляну, проверить — если опять насрано, всё повторить.

http://gorchev.lib.ru/txt/by1/plan.shtml

М.

Жил-был… хм… наверное, он был все же человеком только на половину. А может, и вовсе кем-то другим. Например, эльфом. Знаете, как в сказках. Только в тех сказках, где эльфы – прекрасные бессмертные создания, а не злобные маленькие человечки. Он был… хм… особенным. Наверное, это самое подходящее слово. Причем совершенно-совершенно особенным. Не похожим ни на кого другого. Таким… хм… другим. Не здешним. Всегда часть его была где-то там, и только он сам знал, где это – «там». А вот какая часть его – сколько – была там, зависело от… наверное, от ситуации и настроения. Никто не знал, кроме него. Не знаю, многие ли ведали об этом, многие ли замечали. Хотя не заметить, как он уходил в себя, как загорались глаза, когда он рассказывал о тех мирах – кажется, было просто невозможно. Его рассказы были… хм… живыми. Да! Именно так! Живыми. Осязаемыми. Неповторимыми. Нет, все это лишнее. Хватит одного слова - живыми. Правда-правда хватит. Все его рассказы, а их было так много, как… может и не как песчинок на берегу, но и не как семян в одуванчике... Сотни, тысячи, каждый – своя маленькая (или очень большая!) история, кусочек огромного… леса наверное – знаний. Его голова как… как огромный тропический лес – там столько всего! Истории столетий, народов – тех, которые давно канули в Лету, и тех, которые еще остались в этом мире. Истории о богах и героях, об обычаях и верованиях, о городах и целых мирах. Не было истории, которую он бы не знал. Хотя сам он всегда говорил что знает слишком мало. Слишком мало чтобы попасть туда. Туда, куда он так страстно мечтал добраться. Вряд ли кто-то, кроме него самого, осознавал, сколько он действительно собрал знаний. Кусочек там, клочочек тут, упоминание вон там. Кто-то удивлялся, кто-то считал напрасной и смешной тратой времени, кто-то просто не понимал. А он собирал. Не спеша, тщательно выбирая. И знаете – собрал. Собрал все. И не просто свалил кучей в одном месте, а действительно понял. Нашел ответ. Единственно правильный – для него. Именно потому он – был. Конечно, он и сейчас где-то есть, но где – известно только ему…

8.05.2010

Из цикла Мотивы фламенко

Фламенко трио и
Андрею Кошелю

Обычно знающие люди замечают, когда ко мне приходит она. Моя единственная, дорогая и самая любимая. Моя муза. Та, кто помогает мне творить. Создавать мои миры. Проживать сотни жизней. Рождаться и умирать, любить и убивать, летать и разбиваться вдребезги. Порой мои «кусочки» - все, что мне остается. Знаете, что я хочу показать? Сны. Мечты. Желания. Воспоминания. Порой я путаюсь, что было на этой земле, а что лишь на бумаге. Я так четко помню… обвивается вокруг ног длинная цветастая юбка, выгибаются руки, звенит в руке бубен и палит жаркое солнце. Ласкает ноги теплое море и витает в воздухе аромат мандаринов. Холодит ладонь лезвие ножа, готового сорваться в стремительном полете. Мои «кусочки» - все, что я умею. Порой я жалею, что нет еще одной руки – чтобы не выпускать из рук гитару. Хочешь побывать в дальних странах? Окунуться в другие миры? Ощутить на губах вкус чужих ветров? Приходи в гости, я сварю тебе кофе и сыграю что-нибудь. Отвлекись на полчаса от жизни. Позволь себе отдаться аромату свежесваренного кофе, музыке и придуманным историям. А потом вновь монитор и клавиши, клавиши… скобки, заменяющие чувства, слова, имитирующие жизнь. Все это – неважно. Дайте мне лист бумаги и карандаш, и я буду жить. Я бы так хотела станцевать для вас, ребята. Но я могу лишь написать об этом. И позвольте, я вновь напишу для вас…


Танец огня

Спасибо, Мечтатель

- Спасибо, друзья!

Звонкий голос, легко перекрывающий гомон толпы, удивительно не вяз в тяжелом жарком воздухе, меховым одеялом окутывавшем мостовую.
Толпа стала расходиться, музыканты – убирать инструменты. Танцовщица вытерла лоб тыльной стороной ладони и подошла к фонтану, пытаясь отдышаться. Маленький бубен был ласково отложен в сторону, длинные вечно взлохмаченные волосы – подобранны яркой ленточкой. Прохладная вода расплескалась по горящим щекам и шее, неся блаженство и облегчение, капли засверкали на беспорядочной копне черных кудрей и смуглой коже. Диего передумал закрывать чехол и вновь взял гитару в руки: пальцы ударили по струнам, Абель засмеялась и птицей вспорхнула на бортик фонтана, закружившись в танце. Босые ноги стремительно переступали с камня на камень, браслеты и ожерелья звенели, руки чертили странные узоры, рассекая горящий, казалось, воздух, и музыка сплеталась с ними в единое кружево, закрепленное проснувшимся вновь перестуком пальцев по кахону. Пятеро человек плели эту паутину под палящим перуанским солнцем, и оживали цветы на платье, загорались глаза, бешено бились сердца, пели гитары… А потом – усталый шаг до ближайшей кантины, легкий ужин на половину собранных денег, немного любви и сон под открытым небом. И лишь только оно начинает светлеть, встает девушка, смехом будя друзей, и новый день, полный музыки и танца…

И однажды один из зрителей остался. Они часто задерживались – поболтать, угостить сигарой, пригласить в кантину распить бутылку вина… этот же задал лишь один вопрос.

- Вам нравится ваша жизнь?

Абель склонила голову на бок и долго смотрела на молодого парня. Дорогая, отлично сшитая одежда и сапоги, объемистый кошель – явно из обеспеченной семьи. Рядом с ним еще ярче казалось залатанное платье девушки, еще многочисленнее ее дешевые украшения, еще разномастнее костюмы музыкантов. Абель широко улыбнулась.

- Конечно. Иначе бы мы так не жили.

Парнишка засмущался от ее взгляда, прямого, открытого и вызывающего – вопреки тому, что он привык видеть от девушек своего круга общения, и хотел было уйти, но Диего размашисто хлопнул его по спине.

- Пошли с нами!

Застенчивые возражения затерялись в шумном гомоне усталых музыкантов. Трое гитаристов подхватили чехлы, кахонист ласково погладил свой инструмент и пристроил его под мышку, Абель, в одной руке держа бубен, а во второй – локоть парня, вприпрыжку потащила всех вперед. Они морской волной, в ветреную погоду захлестывающей берег, завалились в ближайшую кантину, полную разномастного народа. Сигарный дым клубился у потолка, многоголосый шум едва давал расслышать соседа, то и дело за каким-нибудь столом громом взрывался смех. Музыканты заняли свободный столик, вывалили собранные деньги и ровно на половину заказали еды и вина. Музыканты смеялись, Диего обнимал Абель, сидящую у него на коленях, один из гитаристов задумчиво перебирал струны, мечтательно вперясь в ближайшую стену и явно витая где-то очень далеко.

Шло время, опустели блюда, не плескалось больше вино в бутылях, стихли потихоньку разговоры. Абель зевнула, отточенным движением помахала рукой перед носом, разгоняя сигарный дым, и вышла на свежий ночной воздух. Тихое позвякивание металла сопровождало каждый ее шаг: вот она миновала дверь, вот постояла немного, запрокинув голову к звездам, вот покрутила головой и опустилась на лавку, закинув за голову руки. Ночные тени окутывали мир, укрывая влюбленных и бандитов, остужая горящий от жара солнца воздух, неся долгожданную и столь желанную прохладу. Порядочные граждане спешили укрыться в домах, спрятаться за стенами, дверьми и одеялами, будто стесняясь ночи, стесняясь желаний, что она будит, не решаясь взглянуть в ее глаза, как не решались глядеть в пламенные глаза уличной танцовщицы верные мужья. И посреди ночной темноты горел огонек. Его не могли погасить ни беды, ни лишения, ни горести. Огонек лежал на лавке под стенами дешевой корчмы, и мечтатель глядел на звезды. Порой Абель мечтала о дорогих нарядах – обычно ловя на себе презрительные взгляды знатных дам, пристально изучающих каждую заплатку на ее платье. Но редко такие мечты длились более нескольких минут. Некогда было витать в облаках, когда сколько возможных дел. Незачем мечтать о большой сцене, если дорога свобода. Незачем желать украшения из золота и серебра, если не хочешь трястись за них. Размышления прервали нерешительные шаги. Абель помолчала немного и, не дожидаясь вопроса, разорвала прохладный воздух своим мягким голосом.

- Такая жизнь мила лишь тем, для кого музыка – это все. Дыхание, биение сердца, мечты и сновидения. Тем, кому больше ничего не нужно. Тем, кому важен лишь сегодняшний день, одна песня, один танец. Такие как мы редко думают о завтрашнем дне, ведь такие мысли – пустая трата времени, которое можно потратить на то, чтобы пить жизнь до дна. День в танцах и музыке, ночь под звездами, мимолетная любовь… Все имущество – то, что на нас надето да инструменты, что нас кормят. Таких, как мы – сотни. Уличные танцоры, музыканты, певцы, художники – мы есть в каждом городе, мы живем, как велит нам сердце, и порой верим, что делаем мир чуть-чуть лучше. Согреваем его огнем наших душ…

Парнишка приминался с ноги на ногу.

- Нет, вы особенные…

Абель рассмеялась.

- Просто одни из многих. И вообще, ты бы лучше домой шел, поздно, родители небось извелись.

Скомканное прощание, торопливые шаги – она осталась одна. Вышел Диего, сел рядом. Девушка положила голову ему на колени, он погладил ее по щеке.

- Мы тут пересчитывали с ребятами. Набрали нужную сумму.

Абель подскочила, вперив в возлюбленного горящие глаза.

- Что?! Правда?! У нас наконец-то будет своя кантина?!

Мужчина рассмеялся и сжал ее руки.

- Да. Ты будешь хозяйничать и танцевать в зале, полном народу, как и хотела попробовать. Сбылась наша мечта. Я пойду, поговорю с доном Хуаном, чего тянуть. Мы это сделали!

Он подхватил девушку за талию и закружил. Радостный смех взлетел в ночное небо, крича всеми миру, что кто-то счастлив.

Ушла к друзьям девушка. Отправился на встречу музыкант. Закрылась дверь кантины. Когда убрали со столов, компания достала инструменты и немного поиграла медленные, лирические мелодии, поющие о штиле на море, о его тихом дыхании, ветрах и ночных романсах…

Шли часы. Абель все чаще поглядывала на дверь.

- Ребята… Диего задерживается…

- Может, они заболтались с доном Хуаном, - предположил один из гитаристов.

Девушка, кусая губы и пальцы, обратила на него обеспокоенный взгляд.

Гонка по узким улочкам, уже нескрываемая тревога, нервы, будто гитарная струна… Абель чуть не споткнулась об него. Слишком спешила вперед и в последний момент заметила когда-то белую, но сейчас испачканную в грязи и крови рубаху. Ноги подкосились, девушка рухнула на колени рядом с телом возлюбленного, пытаясь погладить его по лицу, но руки тряслись и мир перед глазами расплывался, будто капля крови, упавшая в море. Пальцы коснулись холодной уже кожи, суетливо заскользили по груди и наткнулись на отверстие меж ребер, явно оставленное ножом. Она отдернула руки, сквозь слезы смотря на свои пальцы, испачканные в крови. Один из гитаристов, кажется, присел рядом и ощупал ремень, освобожденный от тяжести кошеля. Поднял глаза на двоих спутников, покачал головой и мягко, но настойчиво отцепил рыдающую танцовщицу от тела.


Небо светлело. Четверо музыкантов поднялись, смыли ледяной колодезной водой остатки сна. Абель легким шагом направилась к одной из многочисленных площадей, неотрывно глядя потухшими глазами в бездонное небо. Но запели две гитары, проснулся кахон. Сверкнули локоны, открывая вскинутое к солнцу лицо и плечи, зажглось пламя в глазах, и тонкая рука смахнула одинокую соленую капельку со смуглой щеки, стирая печаль. Взметнулись в воздух яркие юбки – жизнь продолжалась. Пока есть музыка, пока можно танцевать – будет продолжаться жизнь. Будут играть музыканты и кружиться в танце девушка, зажигая сердца улыбкой, чтобы вечером поужинать ровно на половину собранных денег.

Ничто не погасит их души.

Ничто не запретит ей плести Танец Огня.

12-13.11.2009

Из Цикла Мотивы фламенко

Каfеме и
Фламенко трио

Наконец-то случилось. Сводящие с ума жара и духота остались за порогом, а в свои объятия приняла прохлада и уют кирпичных стен. Не веришь, что в помещении с голыми кирпичными стенами может быть уютно? Посмотри сам – это действительно так. Возьму чашку любимого каппучино и сяду за столик в углу, оставив на блюдце ненужный сахар. Здесь кофе очень некрепкий, и его спокойно можно пить так. Подожди, пока готовятся музыканты. Пусть за окном то ливень то жара, пусть там пыль и шум большого города, пусть душат рекламные плакаты и давят небоскребы – но четверо музыкантов покажут другой мир. Закрой глаза и дай мне руку. Хотя это и не обязательно – я вижу и так. Вот зазвучат гитары, рассыплется под пальцами дробь кахона, и сотрется перед взором небольшая уютная комната. Музыкант – это всегда волшебник. Бард может заставить смеяться, плакать, любить, ненавидеть, приходить в ярость и апатию, забывать и вспоминать. Если он – Бард. Если горит Огонь его души. Огонь, проникающий в душу.
Четыре музыканта легко покажут тебе ритм Испании.
Знойное солнце, палящее над мощеной булыжником мостовой. Растущие прямо на улицах мандариновые деревья. Невысокие старые дома и живописные улочки. Яркие юбки и шумные девушки. Знаешь ли ты то чувство, когда гитарный гриф привычно ложится в руку, а пальцы бьют по металлу струн, рождая мелодию? Когда хочется забыть все и танцевать, танцевать… Просто закрой глаза и позволь музыке вести тебя. Открой сердце – и она все расскажет.
Вот царит теплая ночь. Шелест моря, блики костра на смуглых лицах, мягкий песок и звезды, звезды… соль на губах и безумный танец, когда мелькает небо, море, костры и песок. А ты кружишься в танце, падая в объятия этой ночи, отдаваясь ей без остатка, и опускаясь затем без сил на песок, позволяя дальше звучать гитаре и вторящему ей морю.
Или вглядись в резкие, отточенные движения и блеск ножей, послушно мелькающие в ловких пальцах. Мужской танец так отличается от женского, он похож на игру зверя, готового в любой момент совершить смертоносный прыжок, не знающий промаха. И пусть на губах его играет легкая улыбка – продолжая улыбаться, он легко направит жаждущее крови лезвие в бьющееся сердце.
Или вот кружится в немой истории пара. Не нужны слова – все скажут горящие глаза и сплетающиеся руки. Это не просто парный танец. Звучит гитара и ей дышат партнеры, читая движения друг друга и отдаваясь танцу всей душой, всей страстью, без остатка.
Или влейся в веселые гуляния, в шумную толпу и – танцуй! Каждый творит свой танец, но все творят один. Крики, смех и мелькание рук – все это сливается в одну бесконечную картину.
Замолкли струны. Затихла дробь кахона. Поднялись усталые музыканты. Стали расходиться гости. Да, это был кусочек сказки. Если ты можешь видеть – ты поймешь меня, если можешь чувствовать и слышать. Мне пора… после себя я оставлю лишь пустую кружку да может пару слов на салфетке, которые никто не прочтет. Запомни не меня, запомни то, что я хотела показать. Потому что мое лицо сотрется из памяти и ты не узнаешь меня, встретив в толпе.
А мелодия осталась ветерком в листве,
Среди людского шума еле уловима…

20.08.2009

Ах эта чудесная неделя на Беневских водопадах (Лазовский район). Они эм находятся на Еломовском ключе, это между прочим памятник природы! Чистейшая холодная вода, хвойно-широколиственный лес, чудеснейшие виды. При том что туристов там прилично, поляна у первого порога вообще засрана просто ужас. Вот первый порог, но не скажу что он самый красивый и большой. Седьмой красивее а одиннадцатый больше.


Мы поднялись выше по довольно крутой тропинке, в напряжении держал рюкзак под 20 кг, норовящий опрокинуть назад при неосторожном движении. Наверху была уютная маленькая полянка, куда мы впихнули две палатки, а на соседней сделали костер. Говорят что на Еломовском всего 12 порогов, но мы дошли только до 11го - дальше уж больно непроходимый лес на крутом склоне, да и день близился к вечеру, опасались не успеть вернуться до темноты. Потом поднимались на г. Лысую (1560 м). Около шести часов по курумику по солнцепеку. Я бы наверно забралась быстрее, без бравады и вранья - я последние походы всегда впереди, и приходится останавливаться дожидаться остальных хотя сама шла бы дальше. Традиционное коллективное фото на вершине - очень жаль что не было с нами Эстель и Леды.


Очень не хотелось возвращаться. Там так здорово, там я могу спокойно встать в 7 утра, умыться, окунуться в горный ключ, сделать небольшую зарядку чтобы согреться, приготовить еду и сделать чай, разбудить ребят стуком ложки о котел - проверенный способ чтобы их поднять. Хотя можно просто заглянуть в палатку и сказать завтрак готов. Не хватало гитары, но тащить ее не стала ибо рассчитывала что будет дождь. Чтобы его не было. Но погода не подкачала и все было чудесно.

Мечтателю

…vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow…
Edgar Allan Poe

Запах… этот неописуемый запах древности, пыли, кожи, дерева, бумаги, ниток, воска, пергамента, чернил и многого, многого другого… У меня не хватит слов и таланта описать его. Как не хватит их чтобы описать что чувствуешь в таких местах… Но позвольте по порядку.

Здесь нет гудения электроприборов. Нет шума городской жизни. Нет запаха города. Горный ветер играет здесь с покрывающей луга травой, вежливо отвечает на веселые кивки полевых цветов, так не похожих на вычурные, печальные розы, медленно увядающие в цветочных магазинах. Эти цветы живые, она тянутся к небу своими яркими головками, так искренне и просто радуясь каждому новому дню, каждой капле дождя – который здесь такой чистый и свежий, и пахнет он… чем пахнет дождь в горах? Камнем, ветром, грозой… Он касается лица нежно, как девушка, оставляя после себя свежесть и радость. И так чудесно кружить под ним босиком по мягкой траве, насыщенной этой живительной влагой… Чтобы потом ступить под древние своды, пройти по запутанным коридорам, безмолвным и величественным, закутаться в теплое одеяло и лечь на шкуру у горящего камина. Закрыть глаза и отдаться теплу, запаху меха и кожи и тихой песне огня. А согревшись, шагнуть вновь в скрытые полумраком коридоры. Сколько видели эти темные стены, на которых безжалостное время оставило свои явные следы. Сколько они знаю и сколько помнят. Порой кажется что они шепчут о чем-то… тогда можно замереть посреди коридора, закрыть глаза и слушать… Слушать, стараясь не упустить ничего, впитать в себя все то множество звуков, которые живут здесь. Комнаты, залы, арки – бесконечные, прекрасные и молчаливые. И тоскующие. Люди покину их… Они предпочли перебраться в одинаковые дома из бетона, пластика и стекла, жмущиеся к дорогам, оплакиваемые дождем из воды и бензина… Мне хочется оплакивать вас, люди, вы ведь не понимаете… не понимаете, не видите, ослепленные мельтешением картинок на экране телевизора, завлеченные просторами Интернета, задушенные работой и главными для вас ценностями – деньгами. Люди, мне хочется кричать! Кричать о том, какие вы слепцы! Вы ищите смысл жизни, доказываете теоремы и строите машины. Но вы не видите того что рядом, что нужно лишь увидеть и взять! Но не так как вы привыкли брать – убивая, душа, присваивая… Вы замечали, как прекрасна Луна? Забудьте фильмы полные спецэффектов. Забудьте науку. Забудьте все и просто ночью поднимите взгляд к небу. Вы замечали, как прекрасны лесные цветы? Эти веселые, свободные малыши, которые цветут когда пришло их время, а не когда их заставили. Люди, мне хочется бежать. Бежать прочь – от вас, от города, от всего ставшего привычным. В те горы, где среди лугов и обрывов стоит древний, покрытый мхом и лишайниками замок, молчаливо взирающий на небо, такое чистое и глубокое, какого вы никогда не увидите в вашем мире. Скрывающему множество тайн, несущих покой… особенно одна из них…

Кажется, этот зал бесконечен. Потолок теряется во мраке, который не может разогнать свет. А в него уходят стеллажи… шея устает, когда пытаешься разглядеть, где они кончаются. А может быть, им и нет конца… тысячи, десятки тысяч, миллионы… Замирает сердце, вздох не смеет сорваться с губ, опасаясь нарушить тишину. Все, что ты смеешь – это бесконечно ходить меж стеллажами, самыми кончиками пальцев касаясь корешков древних книг, написанных сотни лет назад, прикрыв глаза, вдыхая запах, слушая настоящую тишину и ощущая насколько ты мал. Многие считали себя великими, а все, что от них осталось – вот такая книга. Можно пересилить благоговение и взять ее с полки. Она тяжелая, кажется, что время отражается на ней не только подтачивая ее страницы, но и ложась тяжелым грузом год за годом. Аккуратно устроив ее на коленях, ты откроешь эту память о ком-то. Пожелтевшие страницы, завитые буквы, с любовью вычерченные чьей-то рукой. Мертвые языки, легенды народов, о которых давным-давно никто не помнит, истории тех, кто давно ушел за Грань. Здесь не место звону металла, не место боли и крови. Лишь шелест страниц, потрескивание факелов и свечи да скрип пера смеют нарушать покой этого Храма. Но как давно это было… Люди забывают, забывают каждый день и каждый час, все дальше уходят от времен книг, от тех знаний, которым непросто найти практическое применение в каждодневной жизни. От этого становится так грустно тем, кто еще не разучился почитать эту покрытую письменами бумагу, кто испытывает удовольствие и необходимость листать книги, искать в них ответы, искать новые ниточки, уводящие вглубь времен. Двуликие боги, как мне хочется плакать… тщетно я пытаюсь найти утешение в моих книгах… Неужели больше никогда…

17.06.09

Жаркий день. Автобус, зажатый со всех сторон множеством машин. Запах женских духов – насколько сильный, что мечтаешь о противогазе. Впереди никакого просвета, лишь та же полоса сверкающих крыш транспорта, лишь та же бесполезная учеба, а затем та же бесполезная работа. Стараешься не думать об этом, потому что все мысли ведут к тому же ненавистному факту, что мы существуем, чтобы зарабатывать и тратить деньги. О этого становится паскудно на душе. Лишь в лесу, на вершине, на берегу моря чувствуешь себя хоть на половину свободным. Когда можно не думать о всем том, что ждет в городе, ждет, чтобы схватить, связать и никогда не отпускать. Жалкие подобия эмоций давят, подобно скале. Вот пожилой мужчина, расстроенный пробкой и не находящий себе места. Вот девушка, мысли ее просты и незатейливы – как закадрить понравившегося парня. Женщина, занятая мыслями о ребенке и любовнике. Злоба. Привязанность. Недовольство. Они не знают, что такое настоящие чувства. Что такое настоящая любовь и кровная ненависть. Не знают, как обжигает руки веревка – единственная ниточка, удерживающая человека от смерти. Боли, когда она скользит по влажным от крови пальцам. Боли, когда горло разрывает крик «Помогите!!!». Отчаянной решимости, когда ты готов вцепиться зубами и не отпускать. Страха, не сравнимого с болью в разодранных до мяса ладонях. Не знают восторга, когда разбегаешься и прыгаешь со скалы на глазах у пораженных друзей, в падении срывая куртку чтобы раскрыть парашют. Неземной, безумной радости, когда ветер затыкает уши, не дает дышать, мгновенно превращает волосы в воронье гнездо. Тихой паники, когда стены шкурника сужаются и камень стискивает тебя со всех сторон. Когда насильно заставляешь себя успокоиться и расслабиться. Шока и неверия, когда человек, которого ты похоронил пять лет назад, оказывается жив и улыбается тебе со словами «Здравствуй, моя валькирия». Пустоты, когда, когда понимаешь, что это лишь сон.
Не знаете.

19.05.2009

Моей первой любви посвящается

В толпе легко быть одиноким.
Жетон метро - ключ к просветленью.
Спускаюсь вниз.
Г.Л. Олди


Не нужно смущено или заинтересовано улыбаться, читая, что это тебе. Захотелось ответить. Ведь мир действительно течет и изменяется. Давай сходим в кофейку, я так люблю кофе. Посмотрим на других посетителей, подумаем об их жизни. Ты ведь не куришь? Молодец, а я всегда когда пью кофе мечтаю о сигарете. Чертовы стереотипы. А почему я хочу курить? Потому что слишком привычно стало это сочетание – кофе и сигареты. Я научилась бороться, хоть и не сразу. Скажи, ты счастлив? Достойна ли она тебя? Я не знаю, надеюсь ты решил для себя. Ты сильнее общества, сильнее толпы. Видишь этих людей? Они тянут в себя дым и кофе только потому, что так положено. Все так делают. Смешно, да? И притом все в один голос кричат, что это неправда, что и это нравится, что это их выбор… куклы. Марионетки. И тем смешнее они для нас. Какова цель их жизни? Получать удовольствие от денег, секса, путешествий? Ради жизни? Ради детей? Смешно. А ради чего живешь ты? Я последнее время живу ожиданием. Я знаю, что однажды будет берег бескрайнего моря, две гитары и человек, которого я жду. Однажды. А до тех пор… Что ж, я буду ждать и жить.

Тебе когда-нибудь было страшно в толпе? Вряд ли, ты ж парень… А мне бывает. Часто. Особенно в Москве. Когда едешь в недра огромного города, зажатый со всех сторон усталыми людьми с мертвыми лицами. Там ты чувствуешь себя частичкой огромного организма, у которого единственная цель – спешить куда-то, толкаться, ругаться, злиться, источать тошнотворный запах ярости. Ты не можешь дышать, задыхаешься от этой вони, но не можешь уйти – тебя слишком плотно окружают куклы с масками вместо лиц… Мне страшно там.

А было ли тебе смешно в толпе? Мне бывает. Часто. Иду я по улице, смотрю на этих серьезных людей, и меня пробирает смех. Они кажутся такими занятыми и серьезными… ведь у них работа, семья… работа – чтобы посадить детей за телевизор и компьютер не давать развиваться их мозгам. Чтобы купить машину и тратить жизнь в пробках на дорогах. Смешно, правда? Я знаю, что они посмеются над моим восторгом при виде лесного цветка ранней весной. Но ведь он так прекрасен, это маленькое чудо! Видишь ли ты его? Видишь ли эти маленькие чудеса, без которых мир скучен и бледен? Смотрел ли ты когда-нибудь на полную луну? А на поверхность воды, когда об нее разбиваются капли дождя? Нырял ли, смотрел ли сквозь пластик маски, как под волнами выгибаются стебли морской травы, подобные восточной танцовщице? Наблюдал ли за танцем бабочек? Стоял ли на краю обрыва на вершине горы, вдыхал ли полной грудью дикий ветер, и чувствовал ли тяжесть крыльев за спиной? Постарайся меня понять… я не могу жить без этого. Я задыхаюсь в городах. Я устаю в городах. Я скучаю. Скучаю по звону ручья. По тишине ночного леса. По шороху мышей, снующих вокруг лагеря. По ветру…

Пойми меня…

Апрель-май 2009

Молодая пара шла по ночной улице. Вернее на самом деле они не были парой, но немногие это понимали. Они гуляли вместе, болтали ночи напролет, порой даже спали вместе. Да, они любили друг друга – в определенном смысле. Они были друзьями, и было не важно что многие этого не понимали.

Они любили гулять по ночам – когда улицы пусты и окутаны темнотой. Они бродили по узким, грязным проулкам старого города и освещенным и красочным улицам центра. Залезали на крыши и сидели там в обнимку чтобы сохранить тепло под порывами ветра. Держались за руки и гуляли по волнорезу набережной. Сидели на пирсе и жмурились от брызг.

Была обычная ночь. Такая же, как десятки других. Они опять шли бок о бок, на этот раз молча. Им нравилось молчать. Тишина, поворот. Они остановились. Дорогу загораживали двое. Сзади скрипнула дверь. Девушка выругалась про себя и похолодела. Надо же было так нарваться… один из парней оценивающе осмотрел ее и ухмыльнулся, повернувшись к ее другу.

- Оставляй тут деньги, телефон и девушку и проваливай.

Она не видела, но, кажется, спутник улыбнулся.

- Не думаю, что она предпочтет ваше, с позволения сказать, общество.

Ее схватили за руки и рванули назад.

- Ты мне тут базар не разводи, ее не спрашивают! – угрожающе двинулся на него заводила с двумя двойками. Последнее что она помнила – как парень плавно ушел в сторону и короткий удар, сваливший крайнего.

Ее трясло. Внутри волной поднимались страх и ярость. Как же она ненавидела эти руки и глаза… эту грязные, сальные руки и похотливые глаза. Будь ее воля, била бы морды всем. За каждый взгляд. За каждое брошенное «красавица!». За каждый раз когда парни общались с ней лишь в расчете на постель. За каждый раз когда дружеские вроде бы отношения рушились из-за того что «друг» втрескивался в нее по уши и удивлялся почему она не отвечает взаимностью.

Опомнилась она когда ее отпустили. Видимо потому, что заводила шел к ней, а оставшиеся двое держали ее друга. У главаря было небритое лицо и собранные в лохматый хвост давно немытые волосы. Перебитый нос и шрам на лице.

- Что, хочешь узнать что такое настоящий секс? Я тебе покажу. Тебе понравится, - он грязно ухмыльнулся и протянул руку.

Девушка сбила ее в сторону и презрительно посмотрела наглецу в глаза. Никогда я не позволю врагу увидеть мой страх.

- Сунь свой член в какую-нибудь трубу – тебе разницы никакой, а девушки не будут чувствовать себя будто их этой самой трубой поимели, - не особо оригинально, но смолчать она не могла.

На несколько минут стало тихо. Так тихо, что слышно было с каким скрипом ворочаются его мозги. А потом он наотмашь ударил ее по лицу.

- Дрянь!

Щеку и губу обожгло огнем, стена почему-то ударила по спине и особенно чувствительно по затылку. Перед закрытыми глазами что-то мелькало. Девушка сползла по стене. Внутри было пусто и горячо. Волна ярости захлестнула, сознание захлебнулось в ней, пустив на волю что-то другое… томившееся в заточении слишком долго… Дрогнув, ломались хрупкие печати, рвались цепи, рушились двери. Сомнения и тревоги покидали разум, оставив кристальную чистоту осознания своей мощи, своего явного и слишком сильного превосходства над этой сворой. Никогда кролик не посмеет охотиться на рысь. Но у этих слишком мало мозгов. Несколько мгновений она не шевелилась, а потом открыла глаза. Совершенно чужие, холодные и беспощадные, они блестели как глаза кошки, собирающейся поиграть с пойманной мышью. Левая рука опиралась на землю у ботинка, правую положила на бедро – якобы чтобы встать.

- Да кто ты такой, чтобы на меня тявкать? – чужой голос. Более низкий, томный и насмешливый.

Заводила на минуту онемел от такой наглости, а потом полез в карман за ножом. Слишком медленно. Рывок – в левую руку из ботинка ложится простой прямой нож, одинаково хорошо подходящий и для метания и для рукопашной. Рывок за спину – в кулаке удобно лежит «овод». Она оттолкнулась от стены, метнулась мимо заводилы и мягко качнулась в развороте, двинувшись на того, кто ее держал. А главарь со стекленеющими глазами зажимал пронзенную артерию и аккуратно вспоротый живот. Широкий взмах – второй осел на стену с распоротым горлом. В паху растекалось кровавое пятно. Двое оставшихся ошеломленно отпустили парня, чем он тут же воспользовался, теперь один из них лежал без сознания, а второй пытался достать несостоявшуюся жертву кулаками, но значительно проигрывал в скорости. Девушка ласково улыбнулась, подкинула нож, поймав за лезвие и почти не глядя метнула – клинок добротно вошел в грудь. Язычок скользнул по верхней губе, оставив влажный след. Она плавной походкой двинулась к последнему из четверки – парень преградил ей путь, но девушка увернулась, скользнула мимо и вновь обагрила «овод» кровью.

И повернулась к своему другу, нежно улыбаясь с безумным холодом в глазах.

Он вздохнул и сделал шаг к ней, изменившись в лице – дьявольский огонек в глазах, жесткий, суровый блек бездонных омутов. Неуловимое движение – нож упал из вывернутой руки. Пара шагов вперед – стена вновь скакнула навстречу. Парень ухватил ее за подбородок, вгляделся в глаза и окликнул по имени. Она пару раз моргнула, побелела и стала медленно оседать. Подхватив потерявшую сознание подругу на руки и подобрав ее ножи, он как можно быстрее пошел прочь от грязного проулка, где остались остывать четыре трупа.

Через квартал он остановился и опустил девушку на теплый асфальт. Ласково и грустно погладил ее по волосам, стер кровь из разбитой губы и легонько похлопал по щекам. Она открыла глаза и удивленно уставилась на него, будто пытаясь понять, кто он.

- Что случилось?

Парень молчал. Она прикоснулась рукой к еще онемевшей щеке, прикусила разбитую губу и с непониманием посмотрела на свои пальцы, липнущие к коже. Поняв, что они в крови, подняла полные непонимания и страха глаза.

- Что случилось?!

Он посмотрел куда-то в сторону и саркастично произнес:

- Скажем так, сегодня число грязных тварей в переулках уменьшилось на четыре...

Она выслушала, задумчиво размазывая по рукам почти засохшую кровь. Хмыкнула:

- Забавно.

И направилась в сторону набережной, вертя в руках ножи чтобы не пачкать ножны. Они шли молча. Через какое-то время она подняла на него глаза.

- Знаешь… я вспомнила. Ненамного страшнее, чем в снах…

Он отвернулся, чтобы не было видно его глаз.

20.05.2009

из цикла Ворону (набросок)

Сколько раз вы умирали? Удивленно округляет глаза? А сколько раз убивали? Эй, куда вы?! Почему они пятятся и крутят пальцем у виска? Странные существа. Что я такого сказала? А ведь это совсем не страшно! Холодная рифленая рукоять. Тугое сопротивление курка. Пружинистая отдача. Ударяет по ушам. И – кто-то падает. Плавно заваливается на бок, хватаясь за грудь. Удивленно округляя глаза. Вот как они недавно. И сразу уходят из поля зрения. Стираются. Потому что они больше не важны. Их нет. Они умерли. И лишь потом приходится вспоминать их лица. Когда они приходят по ночам и вы остаетесь наедине. И когда сидишь в кругу таких же, как ты, с сигаретой в одной руке и стаканом водки в другой, зная, что ни то, ни другое не прогонит их лица. Вам это не знакомо? Счастливые вы люди! Как я же иногда вам завидую… Вы, наверное, никогда и не знаете, что чувствуешь, когда бежишь, сломя голову, на помощь кому-то очень дорогому, зная, что обязательно должен успеть. В висках стучит кровь, легкие разрывает, во рту сухо как в пустыне… и вдруг сзади раздается хлопок и почему-то асфальт прыгает навстречу. Кажется, ты кричишь, хотя звука нет. А потом ты понимаешь, что лежишь на земле, зажимая рукой бок под самыми ребрами, чувствуя пальцами что-то горячее и липкое, и понимаешь, что нужно встать, иначе все кончено. Нужно обязательно подняться… не обращать внимания на тошноту, на темноту в глазах, на боль, простреливающую бедро и добирающуюся до головы, чтобы взорваться там сверхновой… да что я говорю, это невозможно описать словами, это нужно почувствовать. Ощутить на своей шкуре. Нужно умереть пару раз чтобы научиться смеяться в лицо смерти. Чтобы понять ценность жизни. Да что я пытаюсь вам доказать. Вы вряд ли поймете. Ведь я… это было так давно… или нет… или месяц назад? Да… ах, это был лишь сон… Не удивляйтесь. Я, бывает, путаюсь. Явь, сон, все сплетается в одно… я так давно потерялась в паутине моих снов…

06.01.2009

Из цикла Ворону

Зеленое море. Больше всего это похоже именно на безграничное море, только не синее, а зеленое – потому что под ветром ходят волны не морской воды, а мягкой травы. Стройные стебли щекочут босые ноги, теплая земля приветливо греет, а ласковый ветер гладит по лицу. Как же давно это было… или это было сном? Порой сложно вспомнить… Ты помнишь? Все то, что было… все, что было…
Сон, явь, грезы… смех и счастье… Можно быть счастливым, не смотря ни на что. Если умеешь ценить каждое мгновение, если наслаждаешься каждым вдохом. Если плачешь от счастья и смеешься так, чтобы слышал весь мир. Если готов с ним всем поделиться своим счастьем.
Прислушайся… Слышишь?
Ветер веет, унося боль, обиду и печаль. Не сопротивляйся, отдай их. Пускай он очистит твою душу и оставит лишь покой и свободу. Воспоминания – это чудесно. Но не когда они несут боль. Отпусти. Это сложно, но очень важно. Не позволяй гневу сжигать твое сердце.
Чувствуешь, как волнуется зеленое море в такт биению твоего сердца? Как все сильнее веет ветер? Отдайся ему, пойми его, почувствуй, открой себя. Он не сделает тебе зла. Вдохни, ощути, что он хочет рассказать тебе. О дальних странах, о жаре пустынь и влажной зелени лесов, о рокоте камней и песне водопадов. О грохоте водного столба, вырывающегося из тверди земной. О протяжном крике дикой птицы.
Вспомни все, что было. Удержи в сердце радость и отпусти боль. Я желаю тебе счастья. Ты сможешь, я верю. Теперь поверь в это сам. Поверь, что сможешь вдохнуть в себя ветер. Довериться ему. Отдай ему то, что сжигало тебя долгие годы. Дай мне руку. Я помогу. Слушай ветер, что омоет от боли твои воспоминания… Посмотри, как колышется зеленое море…

08.12.2008

Из цикла Ворону

Жизнь сурова – эту простую истину понимает рано или поздно каждый. Один – когда теряет лучшего друга. Другой – после предательства любимого человека. Третий – оказавшись в самом низу в благодарность за помощь. Кого-то жизнь заставляет каж-дый день доказывать, что он достоин. Доказывать, что он хочет жить в этом мире. Что он не намерен сдаваться. Он теряет близких, уничтожает врагов, теряет и находит се-бя, открывает для себя новые истины, выбирает свой путь, ломается, держится, уходит в себя и вновь возвращается. Что станет с ним? Кто знает… Но насколько легче стано-вится борьба, когда не смотря на количество противников, не смотря на степень опас-ности и величину риска, можно подойти к человеку, хлопнуть его по плечу и задать со-вершенно бессмысленный и ненужный для вас вопрос. Ну что брат. Ты со мной?

07.12.2008

Знаете люди, странные вы существа. Можете чувствовать себя одинокими, сидя в переполненной кофейке и затыкая уши плеером, чтобы не слышать гомона десяток глоток. И не можете отделаться от ощущения чьего-то присутствия, стоя в одиночестве на продуваемой всеми ветрами вершине высотой в пару тысяч метров. Плачете от ровных строчек аккуратных букв на белой бумаге, листы которой похожи один на другой. И равнодушно смотрите на слезы ребенка. Увлеченно болтаете с почти незнакомым человеком много часов кряду. И не знаете о чем побеседовать с тем, кто идет рядом с вами не первый год. Курите одну за другой сигареты, зная, что они убивают вас с каждым вдохом. И кривитесь при виде свежих овощей, только что привезенных с дачи. Жалуетесь на проблемы. И ничего не делаете для того, чтобы их решить. Говорите "Господи". Но не веруете в него. Странные мы существа, люди...

Из цикла Ворону

Город не спал. Даже под покровом ночи в нем текла жизнь. Холодная, яркая, ос-вещенная тысячами ледяных огней, очерченная рамками улиц, стянутая ущельями домов. С вершины телевизионной вышки был виден он весь, все море огней, все реки дорог, наполненные светом фонарей. Казалось, он был пуст. Он боялся. Высь, недосягаемую высь, непроглядную бездну, разрезали дикие росчерки молний. Грохотал гром, заглушая шум дождя, звон миллиардов капель, разбивающихся вдребезги об асфальт, мрамор, стекло, металл… разбивающихся, как мечты и надежды, недопустимые в мире там, внизу. Люди прятались в коробках домов, сбегали от холодной воды, льющейся из хохочущей пасти ночного неба. В вспышках молний был виден маленький силуэт, одиноко противостоящий реву ветра и сухому крику небес. Вода бежала по лицу, заливала глаза, скапливалась в складке плотно сжатых губ, стекала с кончиков пальцев и исчезала в бездне огней. Сегодня последний день… ничего не изменить, ничего не исправить… как не остановить этот рыдающий дождь, этот хохочущий гром и эти рвущие душу на части молнии. Город боялся. Как боится ночи дневной зверек, как боится замученный жаждой путник ленивой жаркой реки, как боится незнакомого мужчины юная девушка. Он забился, затаился, спрятался, укрылся. И вздрагивал каждый раз, когда свет огней затмевала очередная вспышка. На мгновение становилась видна каждая капля, безмолвно падающая вниз, каждая трещинка в стенах домов, каждая черта бесконечных крыш. Это конец… это начало… это новый виток спирали… это бегство из одного круга в другой… Сегодня оборвется жизнь и начнется новая. Прольется кровь, дав силу земле. Сталь разрубит нить, накормив огонь. Последний вздох даст жар воздуху. Вода смоет все следы… Вспышка. Слепит глаза, затыкает уши, бьет прямо в грудь. Как же давно это было… вновь такая же безумная ночь, вновь бездна под ногами и убаюкивающие поцелуи дождя… Однажды ступив на этот путь, нельзя свернуть с него. Слишком многое это изменит… кто знает, что повлечет за собой один лишь шаг… Росчерк. Доля секунды… фигура шагнула за край, и за спиной взви-лись два огромных крыла. Я иду…

04.12.2008

- Привет. Какие планы на завтра?
- Едем с братом в центр кататься, только хотел спросить про твои.
- Хочу на Русский.
…
- Паром в 9:10.
- 9:10?!
- Ну и на 11:20. И на 6:30.
- 6:30 поздно…
- Утра!
- Нет!!!
…
7:30. звонит будильник. На удивление легко встаю, собираюсь, и в 8:11 уже на причале. Набираю номер.
- Я первая! *смеюсь*
- Черт!! Буду через 5 минут.
Холодно и влажно. Дождались парома. Сели. Поплыли. Гм, т.е. пошли – плавает как известно дерьмо) Холодно, жуть. Сидели в обнимку и пытались согреться. Ветер сводил все попытки на нет. Так же ехали еще другие велосипедисты, на вид – супер крутые, как на самом деле уж не знаю… на Русском выгрузились и пооехали)

И вот тут началось…

Ехали мы изначально на мыс Вятлина. В ту сторону шла довольно пологая, но длинная горка, я, конечно, выдохлась на половине, сели на остановке передохнуть. Арчи сказал, что на козырек остановки можно залезть по вооон той железке. Я разумеется залезла. Сижу, болтаю ножками… за спиной на холме раздается крик «А ну слезай!». Оглянулась. Ну мужики какие-то. Слезла таки, собрала рюкзак – думаю надо валить. Только собираюсь одеть рюкзак, подходит дядя, показывает удостоверение и требует пойти в участок. Все детали рассказывать долго… короче, хотели с меня взять штраф в две с половиной штуки. ФИО сказала конечно не свое. На вопрос есть ли паспорт вполне искренне изумилась. Откуда… На самом деле имел место ряд благоприятных обстоятельств – недавно оштрафовали за переход, так что не растерялась. Не работала база у Ментов – он хотел по рации запрос послать, уж не знаю для чего – пробить, учится ли такая-то там-то, или не стоит ли на учете. Потом велел сотруднице меня обыскать. Гыгы. Взглянув на мое жалобное лицо она наскоро проверила карманы и рюкзак и попросила нас отпустить. Дядя Сережа (отчества не запомнил) сжалился и отпустил со словами «Еще раз поймаю – получишь по полной!». Еще с час ехали и обсуждали происшедшее. Есть что вспомнить))

Решили ехать не на Вятлина, а на болото Ахлестышева. Добрались там до бухточки – как раз «распогодилась погода», выглянуло солнышко… перекусили малость шоколадками и фруктами и завалились на камушки, погреться и поболтать. Часа в три скрепя зубами и костями поднялись, водрузили филейные части на велы и поехали на Канал… теперь не люблю ездить НА Канал. Там почти постоянно в горку! Тащимся… усталые… с непривычки-то… начинает греметь. Наивно думаю что машины. Неа. А потом начало капать… а потом полило… не пробовали ездить под дождем? Не скажу, что мне понравилось… когда летишь с горки… вода заливает глаза, приходится притормаживать и вытирать их – благо научилась одной рукой руль держать. Дорога скользкая, холодно и мокро, в лицо летит грязь… добрались до магазина, там лавочки под навесом, забитые велосипедистами)) Арчи, вытирая лицо:
- Грязный?
Смеюсь, представляя себя. Пятнистая небось такая, как и он)) Благо дождь перестал быстро. Перекусили и поехали дальше – не хотелось оставаться еще час-полтора с народом. Приехали на Канал. Маленький причал, старая военная база за забором. Ветер. Послонялись, кое-как примостились за дверью базы, где ветер послабее был. Потом он стих, расстелили пенку, сели, покемарили… Пришел паром. Забились вместе с остальными велотуристами. Хотели дать дяде денег, но он отмахнулся – мол потом)) Примостились тихонько вдвоем в уголочке. На Подножье народ вышел, с большой толпы велосипедистов деньги взяли, нас не заметили))) блаженно ехали ушастыми, наслаждаясь теплом. В городе поехали ко мне, помыли велы – ибо были они жутко грязные. Арчи долго угорал, как я любовно вычищала Райза. Мазалась я тем, что он стоит у моей кровати))) люблю я его, люблю! Закончили часам к восьми. Потом еще пару часиков – дела домашние, запихать в себя немного еды. В десять не удержалась и завалилась спать. Очень скоро проснулась от мучительной боли где-то в груди. Не знаю, во сколько уснула, но наверно не раньше часа ночи. Проснулась около восьми от того, что у меня ничего не болит. Оказывается это такое счастье!!))

Молодая ведунья бежала по лесу. Сумка оттягивала плечо, на поясе болталось несколько мешочков, длинную юбку приходилось задирать чуть ли не до колен, чтобы не путаться в ней. Спрятавшись за толстым стволом дерева, она прислушалась, давая себе небольшую передышку. Пели птицы, шуршала листва, мелькали белки и бурундуки, стучали дятлы. Лес жил свое жизнью, и ему не было дела до девушки, ветром проносившейся под его кронами. Она жадно хлебнула настоя из фляги и побежала дальше. Мелькали деревья, кусты, поляны, лощины и ручьи. Когда стало темнеть, ведунья выбрала маленькую лощинку рядом с ручьем и разбила свой маленький лагерь – развела огонь и повесила над ним маленький котелок; на полотенце разложила содержание сумки: склянки, пучки трав, краюху хлеба и деревянную кружку. Языки пламени бросали блики на ее лицо, когда тонкие пальцы перебирали травы: каштановые волосы растрепались и прядями падали на светлую кожу, на которой темнели разводы грязи, в карих глазах затаился страх. Но то был не ужас загнанного в угол зверя, а страх не успеть овладеть огромным количеством знаний, страх уйти из жизни так рано… Девушка упрямо сжала губы и бросила в котел набор трав. Зря она лечила эту девочку, ох как зря… но… ведунья смахнула с ресниц слезы. Пальцы ее дрожали, когда она палочкой мешала варево. Не лезла бы людям помогать, училась бы дальше в подвале дома – так нет! Захотелось знания на практике применить, для дела… мать девочки разумеется заметила… и не преминула выяснить, кто это сделал. Девочка не виновата, что рассказала. А потом один указующий перст и одно слово… и вот она тут… Бросив палку, она подошла к ручью, смыв с лица грязь, пот и слезы. Потом причесала волосы и туго перевязала их лентой. Сцедив настой в кружку, ведунья вдохнула аромат трав, прогоняющий отупляющую усталость. Закусив хлебом, она потушила костер и неумело присыпала его прошлогодними листьями. Всхлипнув еще пару раз, девушка свернулась комочком в корнях вяза и уснула.
Пробуждение было резким и неприятным: лай собак и мужские голоса. Несколько долгих мгновений она лежала, не понимая, то ли это продолжение сна, то ли все же реальность, и они таки нашли ее… рассвет только занимался, и в утреннем сумраке бледное лицо ведуньи казалось лицом призрака, веками ищущего прощения, но находящего лишь ненависть и непонимание. Под напором ужаса сон отступал, и в следующую минуту она судорожно кидала в сумку все, что выложила накануне. Но даже все побросав, она бы не успела. Поднявшись, девушка бросилась бежать, перепрыгнув через ручей.
Она даже не успела запыхаться. Рывок за юбку опрокинул ее на землю – ведунья со сдавленным криком покатилась по листве. Трое здоровенных псов окружили ее – бока их тяжело вздымались, с языков капала пена вперемешку со слюной. Подошедший мужчина нашел беглянку, скорчившуюся в кругу псов, злобно на нее лаявших. Он отогнал собак и ухватил девушку за волосы. Она пыталась собрать все силы, все мужество, но глаза преследователя заставили ее забыть обо всем. Она поняла, все бесполезно. Мужчина потащил ее обратно к поляне, намотав на кулак шелковистые локоны. Там их ждали еще двое. Они связали ведунье руки за спиной и надели не шею петлю. А потом один их них подошел к ней, задрал юбку и грубо схватил за бедра. Над кронами деревьев раздался отчаянный девичий крик.
Беглянку вернули в деревню на закате четвертого дня. Лицо ее было в кровоподтеках, платье порвано, веревки до крови стерли запястья и шею. Видно было, что она много плакала. Крестьяне встретили ее злобными криками, потрясая вилами, лопатами или просто кулаками. На подходе к главной площади один из приведших ведунью слишком сильно дернул за веревку, охватывающую ее шею, и девушка упала на землю, задыхаясь от кашля. Когда пинок не поднял ее, захватчик просто потащил ее по улице. Она знала, куда они направляются, но все же безумная надежда металась в ее покрасневших глазах – возможность оправдать себя, рассказать обо всем, предложить свои услуги, ведь она столько знает… бедра горели от десятков грубых вторжений, сил не было даже на то, чтобы встать – они шли эти двое суток почти не останавливаясь, и то, что для крестьян было стандартным переходом, для нее оказалось пределом возможностей. Девушку втащили на площадь и подняла на ноги. При виде сложенного костра ведунья чуть не потеряла сознание. Мужчины привязали ее к столбу. «Ведьма!» – кричали женщины. «Ведьма!» – кричали мужчины. «Ведьма!» – кричали дети. Даже в лае собак ей слышалось осуждающее «Ведьма!».
– Нет! – прошептала ведунья. Кричать она больше не могла, и потому лишь чуть слышно повторяла: – Нет, нет…
Старейшина поднялся на трибуну и потребовал тишины.
– Эта женщина приговаривается к сожжению аз колдовство! – кратко объявил он и кивнул молодому парню.
Тот взял факел и поджег хворост. Молодая девушка в отчаянии плакала, глядя, как приближается огонь. Но когда стала тлеть юбка, она сжала зубы и обратила взгляд на старейшину, вложив в него все обвинение и осуждение, что смогла собрать. А потом она закричала.

Возбужденная толпа смотрела, как горела в огне девушка. Ее отчаяние не трогало их сердец. И лишь один человек взирал на это с ужасом: восьмилетняя девочка со слезами на глазах прижимала ручку к плечу, что еще хранило тепло травяного компресса.

14.03.2008

Половина

Небо. Облака. Капли. Идет легкий дождь, и струйки воды стекают по лицу. Подходишь ты и теплыми ладонями вытираешь мое лицо. Идем, простудишься. Смотрю в твои глаза, и вижу в них свет, освещающий мой путь. Жаркий свет солнца, палящие лучи, высуживающие губы. Приходишь ты и протягиваешь кубок с жидким хрусталем. Такой хрусталь льется лишь глубоко под землей. В холодных пещерах, где единственным символом жизни и времени является звон капель, срывающихся с камней и с молчаливым воплем летящих вниз, чтобы разбиться на миллионы маленьких себя… стою и смотрю в пропасть, куда нескончаемо падают эти капли… их крик отдается болью в сердце. Неслышно меня находишь ты и обнимаешь, прогоняя звонкий холод. Звонкий, как поющая сталь, сталкивающаяся с моим защитником… сил, чтобы удержаться, не хватает, звон опускается – и снова появляешься ты, заставляя замолкнуть сталь… нет слов, чтобы описать, что ты для меня… свет, вода, тепло, спасение… может, просто жизнь?

 Смех

Он бывает такой разный. Иногда я смеюсь тихо, прикрыв ладошкой рот, чтобы приглушить веселье, что слетает с губ и бабочкой порхает вокруг меня. Иногда я смеюсь, не открывая рта, лукаво улыбаясь и слегка склоняя на бок голову, будто птица, изучающая вкусную букашку. Иногда смех идет из груди, тогда я запрокидываю голову назад, и он теплым шаром вырывается из горла, рассеиваясь и заражая собой окружающих. Такой смех обычно длится долго, от него на зажмуренных ресницах выступают хрустальные слезы, и от этого люди очень удивляются, ведь очень немногие умеют смеяться искренне – так, когда все твое существо стремиться вырваться наружу и обнять весь мир. Смех он обновляет ваше тело и дух, и появляется желание жить… нет! ЖИТЬ! Смейтесь чаще, люди…

 Я – убийца

Я очень люблю цветы. Люблю их нежные лепестки, невесомый аромат, пушистые тычинки. Раньше я постоянно рвала их. Когда гуляла по лесу, то частенько нагибалась и раз! – цветок оказывался в моей руке. Такой прекрасный, свежий… я не задумывалась о том, что на моих руках оставалась его кровь – почти невидимая, невесомая, но все же кровь.
Не рвите цветы, не рвите –
Пусть будет прекрасной земля.
А вместо букетов дарите
Васильковые, незабудковые, и ромашковые поля…

Люди! Не рвите цветы! Это говорю я, их убийца…

 Мой друг открыл ящик комода своей жены и достал  пакетик, завернутый в  шелковую бумагу. Это был не просто какой-то пакетик, а пакетик с бельем.

 Он выбросил пакетик и взглянул на шелк и кружева. «Это я купил ей, когда мы были в первый раз в Нью-Йорке. Это было 8 или 9 лет назад. Она никогда его не носила. Она хотела сохранить его для особого случая. И сейчас, я думаю, пришел тот момент».

 Он подошел к кровати и положил белье к другим вещам, взятым из похоронного бюро. Его жена умерла. Когда он повернулся ко мне, он сказал: «Ничего не сохраняй для особенного случая; каждый день, который ты проживаешь, это особенный случай». Я все еще думаю над этими словами... они изменили мою жизнь.

 Сегодня я больше читаю и меньше навожу порядки. Я усаживаюсь на веранде и наслаждаюсь видом, не обращая внимания на сорняк в саду. Я провожу больше времени со своей семьей и друзьями, и меньше на работе.

 Я понял, что жизнь - собрание опыта, которое стоит ценить... И сейчас я больше ничего не сохраняю:

 Я каждый день пользуюсь своими хрустальными бокалами. Если надо, я одеваю свой новый пиджак, чтобы пойти в супермаркет. Также мои любимые духи я использую, когда хочу, вместо того, чтобы наносить их только по праздникам.  Предложения, например: «Однажды...» или «В один из дней...», изгнаны из  моего словаря. Если это того стоит, я хочу видеть, слышать и делать вещи  сейчас и здесь. Я не  совсем уверен, что сделала  бы жена моего друга, если бы она знала, что ее не будет завтра (завтра, часто так легко воспринимается).

 Я думаю, что она позвонила бы семье и близким друзьям. Может, она позвонила бы паре старых друзей, чтобы  помириться или извиниться за старые ссоры.

 Мне очень нравится мысль, что она пошла бы в китайский ресторан (ее любимая кухня). Это мелкие несовершенные дела, которые мешали бы мне, если бы я знал, что мои дни сочтены.

 Меня бы раздражало, если бы я не увидел друзей, с которыми я в один из таких дней должен был связаться.

 Раздражало бы, если бы я не написал письма, которые хотел написать в один из этих дней.

 Раздражало, если бы я не так часто говорил своим близким, как я их сильно люблю. Сейчас я не упускаю, не откладываю, не сохраняю  ничего того, что  могло бы принести в нашу жизнь радость и улыбку. Я говорю себе, что каждый день, каждый час, как и каждая минута - что-то особенное.

 Когда ты получишь это сообщение, передай его тому, кому ты желаешь добра, и кто дорог тебе.

 Если ты слишком занят, чтобы потратить пару минут, чтобы передать ее другими ты скажешь: «в один из дней...», «завтра...», может, ты и не сделаешь этого совсем... Эта Тантра происходит из северной Индии. Суеверно это или нет, но потрать несколько минут, чтобы это прочитать, Ок? Она содержит пару сообщений, которые подействуют во благо твоей душе. Это тотем - Тантра, приносящая счастье.

 Этот тотем послан тебе.