«Мы с мамой – лучшие подружки». «У нас всегда были очень близкие и дружеские отношения с родителями». «Пожалуй, только мама понимает меня».
Это ли не счастье? Как, должно быть, прекрасно жить в такой семье, где вокруг тебя лучшие друзья! Только вот почему люди, которые произносят эти слова у меня в кабинете, как правило, пребывают в глубокой депрессии, они совершенно обесточены, у них нет сил, чтобы жить? А еще их беспокоят отношения с детьми – своими собственными. Им кажется, что они неправильные.
«Мир похож на цветной луг, если рядом с тобой друг!»
«Мама сделала меня своей лучшей подругой, когда мне исполнилось 12 лет. Тогда у них начались какие-то проблемы с папой, она часто плакала, жаловалась мне на отца. Рассказывала, как она страдает, как ей плохо. Я ужасно ей сочувствовала, жалела, старалась побольше помогать по дому. Стала грубить отцу – ведь он делает маме больно.
А потом у неё появился любовник. Я такого слова тогда не знала, мама объяснила, что это её друг, но папе не нравятся друзья-мужчины, поэтому надо хранить тайну, не рассказывать папе о звонках. Зато я должна была передавать маме «секретные послания», которые ей оставлял её друг. Это было лестно, я гордилась маминым доверием, никому-никому не рассказывала. В этом была какая-то особая близость: вот мы, две подружки, шепчемся о мальчиках. Мама стала брать меня с собой на прогулки – а раньше никогда.
Потом мама решила от папы уйти. Ей было очень тяжело и трудно, папа просто был на грани самоубийства. А я металась между ними: прикрывала маму, старалась утешать папу. Но наша семья – такая дружная – развалилась».
Эта взрослая женщина уже много лет лечится от депрессии. У неё не складываются отношения с мужчинами, она никому не доверяет. И совсем не умеет защищать себя, выражать гнев, отстаивать свои интересы. В общем и целом, картина сильно смахивает на непереработанную травму. Но в чем же травма, кто обидел эту девочку? Ведь мама с ней хорошо обращалась, любила, не обижала, дружила с ней.
Хорошо, когда ребенок говорит: мамочка мой лучший друг, ей можно все-все рассказать, она всегда выслушает, подскажет, утешит. Грамотная мамочка еще и объяснит, что с ним происходит, назовет смутные и непонятные бури в душе какими-нибудь умными словами, о гормональных перепадах расскажет. Разрушительно, когда мама делает из ребенка контейнер для себя: грузит в него (чаще – в неё) свои тайны, горести и болячки. Делится своими проблемами, в том числе сексуальными.
Ушедший много лет назад в другую семью отец общается с дочерью-подростком: рассказывает ей о своих трудностях с новой женой, посвящает в тайну отношений с любовницей, плачется и жалуется. Что чувствует девочка? Что её практически изнасиловали. Она не хочет знать об амурных похождениях отца, ей не нужна такая откровенность. Это нарушает её внутренние границы. Она говорит, что сама бы хотела рассказывать отцу о себе, ей хочется, чтобы он её выслушал, дал совет, поддержал. Вместо этого, ей приходится утешать его самого, сочувствовать взрослому человеку, периодически прощать его «косяки» и входить в положение. То есть делать для него ту работу, которую в норме делают хорошие родители для своих детей.
Разрушительно именно нарушение иерархии. Фактически, посвящая дочь в подробности своих отношений с другими женщинами, родитель делает ребенка своим соучастником. В том числе – соучастником сексуальным. То есть, мы видим самый натуральный инцест. Пусть и психологический.
В голове у ребенка возникает путница ролей: он ребенок, который вырастет и заведет свою семью, или партнер своего родителя.
«А кто у нас муж?»
Семья – это система, конструкция. У неё есть границы, законы и правила, известны роли. Задача родителей – кормить, защищать, воспитывать, устанавливать пресловутые правила. Задача детей – слушаться, расти, продолжать род, бодаться с предками и идти дальше. Что происходит, если эта система переворачивается с ног на голову?
Если родитель делает ребенка своим конфидентом, «подружкой-жилеткой», «открывает душу» и так далее, он тем самым вытаскивает ребенка из подсистемы «дети» и помещает в подсистему «взрослые, партнеры, равные». В отношения двух сексуальных партнеров, каковыми являются родители в семье, появляется третий участник: ребенок. Его досрочно вводят во взрослую жизнь, его интимность нарушена, в душе сумятица и хаос. Не зря же люди стараются уединяться для занятий сексом. Любой третий наблюдатель – лишний в этом деле.
По факту это можно считать инцестом и насилием.
Как ни странно, лишь чуть менее разрушительным является включение ребенка в подобные игры с деньгами: когда родитель просит ребенка не говорить второму партнеру о странных тратах, о заначках, о покупках в кредит. Опять же под флагом «Мы с тобой друзья, а у друзей могут быть свои маленькие секреты». Поэтому ты не говори папе, сколько стоили эти сапожки, не надо его расстраивать. А ты не говори маме, что я на гаишника налетел и все деньги ему отдал, потому что поддатый был.
Деньги – это и символ власти в семье, и символ зрелости, и если ребенку вручают этот символ раньше времени, до того, как накопится его собственный опыт, по меньшей мере, странно. Суть от этого не меняется: ребенок переходит от детской роли к взрослой, что путает его внутренние настройки и мешает расти.
Поколение Пепси и поколение хиппи
Давайте рассмотрим идею дружбы с детьми через призму поколений.
Те, кому сейчас 50–60 лет, послевоенные дети: какими были их отношения с родителями? Чаще всего – никакими. Родители работали день и ночь, у многих не было отцов, воспитанием занималась школа и общественные организации. Нам трудно сейчас это представить, но матери были вынуждены выходить на работу через месяц после рождения ребенка, которого отдавали в ясли или на пятидневку. Самая, что ни на есть, тяжелейшая травма ранней депривации, привязанностей почти нет, один долг и обязанности.
Это поколение – будущие шестидесятники – так и остались подростками: творческие, талантливые, первооткрыватели. Очень мало у кого из них были по-настоящему близкие, доверительные отношения с родителями. Родители следили, чтобы сын не пошел по плохой дорожке, чтобы дочка не «принесла в подоле», на большее их просто не хватало. Не о какой детской психологии не было и речи, давили авторитетом, нажимали и наказывали.
И тогда они решили, что со своими детьми они будут обращаться совсем иначе. Они будут их везде брать с собой, водить в походы и на выставки, любить изо всех сил, всегда будут рядом и никогда не бросят. Никогда. Даже если дети будут отбиваться руками и ногами и кричать «Пусти, больно!».
А самое главное – они с детьми дружат. Участвуют в их тусовках, велят называть на «ты» и по имени, никогда не закрывают дверь в свою комнату (и ребенку запрещают), хотят быть в курсе всего, что с ребенком происходит. Это, конечно, очень приятно, когда ребенку лет 5-7. Но когда подросток не имеет возможности побыть один, когда мама или папа без стука входят в его комнату, где он уединился с подружкой, когда…
Когда его границы постоянно проламываются и нарушаются. И возмутиться нельзя – ведь «мы же друзья, мы же тебя так любим». Очень трудно отстаивать себя, когда напротив не враги, а друзья.
Помните, в первой части «Гарри Поттера» Дамблдор награждает в конце Гарри, Рона, Гермиону за проявленное мужество, ум, находчивость и верность. А потом дает решающие 10 баллов Невиллу Долгопупсу: «Мы знаем, сколько отваги нужно, чтобы противостоять врагу. Но еще большее мужество необходимо, чтобы спорить с другом».
Мы видим похожую ситуацию и Европе и Америке: после поколения хиппи, с их идеей всеобщего братства, «секс-наркотики-рок-н-ролл», долой законы, да здравствует свободная любовь! появилось поколение яппи: ханжеское, утрированно законопослушное, гиперответственное. Почему-то у родителей-разгильдяев дети потом стремятся к порядку и очень жестким правилам. Почему?
Семья выполняет множество важных функций, и безопасность – первейшая из них. Но если в поколениях до- и послевоенных безопасность требовалась в первую очередь физическая (защитить от врага, спасти от голодной смерти, уберечь от нападения), то у «внуков войны» на первый план вышла безопасность психологическая: отстоять границы своей личности, не позволить себя сломить морально.
А дружба – это отсутствие всех границ между людьми. Это «мы с тобой едины», у нас все общее, никаких тайн, никаких секретов друг от друга.
Только взрослый и ребенок стоят на разных уровнях. И тайна, выплаканная ночью ближайшей подруге, сближает или разводит равных людей. А ребенок – не равный.
Тайна, покрытая мраком
Судя по всему, реальный урон наносят именно тайны. Волшебное, теплое чувство близости и доверия вызывают совместные занятия родителя с ребенком чем угодно: ловить рыбу, шить кукол, ходить в походы. Даже совместное делание маникюра не наносит никакого ущерба.
А что наносит?
Включение ребенка в сексуальную жизнь родителей. Даже в виде сочувствия «бедной несчастной мамочке». Даже в виде сна в общей с мамой постели, потому что маме иначе страшно и холодно. И когда папа знакомит детей с каждой своей новой спутницей – он, так или иначе, демонстрирует детям часть своей интимной жизни.
Дети имеют право не знать о том, что их впрямую не касается. Не стоит навязывать им (да и вообще – никому, если подумать) сведения о том, как протекает взрослая часть жизни.
Дружба – это отношения равных.
http://www.katryndemina.ru/article/51
Pyplio_sypsenele Решила подчистить свой компьютер, так как ссылок, фотографий и описаний хотелок накопилось безмерное множество. Разумом понимаю, что никогда не сумею воплотить в жизнь всё, что насобирала по просторам интернета. Добрая половина из нахомяченных ссылок уже даже и не работает, а что там некогда было, что заинтересовало, - уже Бог весть! 
На этот случай инструкции в статьях предусмотрены редко.
