Пишет Victor De Sanctis:

Спрошу-ка Князя.
Что для Вас ценнее всего?

Когда-то давным-давно, когда тёплые улицы Рима каждодневно оглашало цоканье копыт, сердце билось, а в небе светило солнце, лохматый парень, с которым они часто убивали время, вместе шатаясь по городу и просаживая деньги его отца, спросил его в переулке Санта Мария ин Трастевере:
- Вот скажи, если бы тебе разрешили исполнить одно заветное желание, что бы ты выбрал? Что было бы для тебя ценнее всего?...
Тот парень мечтал попасть когда-нибудь на философский факультет Ла Сапиенца и любил задавать такие вопросы.
Тогда он безразлично пожал плечами, подняв взгляд к сверкающему кресту на крыше собора Мадонны.
- Бессмертие, наверное. Я верю, что всё остальное, что можно представить и пожелать - просто вопрос времени.
Вдоль по улице пронеслась шумная стайка детей. Сбила с ног уличного нищего, теперь с причитаниями пытавшегося собрать выпавшую из жестяной кружки мелочь.
Виктор проводил их взглядом и хмыкнул, кидая пострадавшему мелкую серебряную монету:
- Но, покуда люди смертны, думать об этом просто бессмысленно. Пойдем лучше заглянем в "Саббатини"?...
Им было всего по шестнадцать. Несколько десятилетий спустя он подумал, глядя на ночную гладь воды в порту, что, возможно, стоило тогда хотя бы раз назвать этого парня другом. Еще через пару лет - перестал вспоминать об этом.

Пресс-конференция крупнейшей страховой компании штата окончена. Мрачные тёмные фигуры секьюрити сосредоточенно следят за тем, чтобы никто не пересекал границ ведущей к выходу ковровой дорожки. Но какой-то ретивый журналист отчаянно прыгает за очерченной золотым шнуром границей и размахивает своим диктофоном.
- Только один вопрос! Только один простой совсем не каверзный вопрос!...
Да, он не врёт. Меценат в чёрном насквозь видит этого писаку: такой не придумает сложного вопроса и вовсе не ищет сенсации и скандала - просто жаждет получить хотя бы пару слов от одного из самых влиятельных людей города, пару совершенно любых ничего не значащих слов для первой полосы, для своей карьеры. Рядовая пустышка муниципальной газетёнки, ни искры вдохновения, ни грамма стремления к истине, справедливости, обличению и всему тому, от чего обычно журналисты плохо кончают. Так что, скорее всего, проживёт долго. Виктор почти незаметно кивает одному из охранников, и золотой трос пускает сияющего человека с диктофоном ступить на крайние пятнадцать сантиметров красной синтетики - чтобы произнести одну фразу и услышать одну фразу, не более.
- Что для Вас ценнее всего?...
Виктор загадочно вежливо улыбается. Чего-то вроде этого он и ожидал.
- Конечно же, благополучие жителей и процветание нашего прекрасного Города.
Дверь блестящей слегка пахнущей свежей полиролью машины хлопает перед самым носом журналиста, и черный "Роллс-Ройс" уезжает в ночь, по направлению к центру города.
Ну, в общем-то, названное им ведь и правда тоже входит в сферу его интересов.

Архонты всегда пугают. Этот говорит негромко, двигается неспешно и лениво, но в каждом звуке, каждом жесте его таится затаённая опасность - или это только так кажется тем, кто знает, что за его спиной - мрачная тень Юстициария?...
Что он делает здесь, что расследует на этом казавшемся таким обычным Элизиуме, ненавязчиво передвигаясь от группы к группе со своим почти нетронутым бокалом и задавая свои кажущиеся такими бессмысленными вопросы?...
Виктор старается смотреть в пол. Пожалуй, лучше не знать.
- А вы, если не ошибаюсь, Князь из Вирджинии? - этот юркий Малкавианин уже стоит прямо перед ним и мило улыбается, а из глаз его смотрит весь состав SS, НКВД, MI5, ФБР и вдобавок пара тысяч голодных акул.
- У вас непростая территория. Скажите, а что для вас самое важное?
Виктор поднимает глаза и внимательно оглядывает Архонта. Тот выглядит еще моложе, чем сам Виктор, хотя наверняка старше как минимум на сотню или полторы сотни лет. Встретившись глазами с затаённо насмешливым проникающим насквозь взглядом, Виктор размеренно произносит голосом, лишенным интонаций:
- Порядок во вверенной мне части камарильского сообщества и процветание домена.
Он совсем не пытается маскировать то, что осознаёт, что этот ответ - во многом просто формула вежливости, и правдив очевидно не более, чем наивное предположение, что князьям, которые всегда огнём и кровью выгрызают своё сами, кто-то где-то что-то вверяет. Архонт кивает, тоже отлично это зная, и вот уже в другом углу помещения обращается не к нему. Виктор молча поднимает свой бокал за то, чтобы он не вернулся и не задал еще один свой малкавианский вопрос. Впрочем, это уже вряд ли.
Пусть подобный ответ вряд ли исчерпывающе правдивый - зато он правильный.

Все распоряжения отданы, кары назначены, заседания закрыты, а до рассвета еще три часа - у них есть время. Он едет наверх на лифте, спеша поскорее попасть в тот кабинет своего небоскрёба, что стал для них местом странных откровений и запрещенных связей. Там его уже ждет она - та единственная, кому он сказал бы правду в ответ на подобный вопрос. Та, из плоти которой тянутся невидимые красные нити, привязанные, словно нити марионетки, к каждому из его мёртвых, но всё еще чувствующих нервов. Та, кто самим фактом своего существования еженощно подвергает опасности его место в Камарилье и не-жизни их обоих с тех самых пор, как всё это началось. Он осознает, как странно то, что ему это нравится.
А вот и она.
Она сидит прямо на столе, свернув на пол блестящее пресс-папье в форме Бентли-Континентал и покачивая в воздухе босыми ногами. Увидев его и ответив кивком на его приветствие, она хитро улыбается и наклоняет голову, словно кошка, игриво облизывая губы. У неё такие мягкие тёплые губы, ведь она обращена еще совсем недавно. Её пальцы впиваются в черный шелковый галстук на его шее и требовательно пробегают по спине, затем рывками следуют дальше. Она голодна. Виктор делает первый за сутки вдох и усилием воли запускает сердце - так ей нравится больше. Он греет свои ледяные пальцы о её тело, заставляя её тихо стонать, и чувствует сладкий пьянящий запах её крови сквозь кожу. Быстро поднимающееся в зудящих клыках и разбегающееся волнами по всему телу желание свидетельствует о том, что он тоже скучал.
Пожалуй, сегодня им некогда задавать друг другу философские вопросы.
URL комментария