Вышивка крестиком.мережка.настил по сетке.Ткань - лён с лавсаном.

 Сумка связана крючком из хлопка с вискозой.Крышка сумки вышита чешским бисером.

Сколько передумано и переосмыслено за последние годы.В этот День слёзы радости смешались со слезами горя.Радость от того,что мы живём в свободной стране.Радость от того,что все мы,люди разных национальностей,живущих в Украине,стали ощущать себя единой нацией - народ Украины.Горькие слёзы - слёзы о погибших,погибших в не объявленной войне.Нам очень горько от того,что брат по крови и вере пошёл на нас с оружием в руках.Дай Бог нам силы.разума и терпения всё это пережить.Дай Бог УКРАИНЕ оставаться цветущей и независимой.

"Безнаказанность наступит и в отношении тех, кто сбивал самолет, и тех, кто его направлял в зону военных действий" - заявил Виталий Чуркин, заблокировав в Совете безопасности ООН резолюцию о создании международного трибунала по делу о сбитом "Боинге". Фрейдистская оговорка стала поводом для шуток, а сама позиция России - причиной серьезных размышлений о стыде, позоре, вине и том, каковы будут последствия. 

Киевлянка Хорошунова в дневнике 1941 года: В Мариинском парке распустились штамбовые розы – их красота звучит диким контрастом войне

Баррикада и "ежи" на улице Ленина (сейчас Богдана Хмельницкого) 
Фото: borisfen70.livejournal.com

27 июня 1941 г., пятница.

Сегодня самолеты летают целый день небольшими группами — по два, по три. Наши патрулирующие истребители громко шумят. Моторы наших самолетов гудят громче немецких и менее зловеще. Во время тревоги уже не останавливается движение на улицах. Машины летят во все стороны. Пешеходы идут быстро, стараясь держаться ближе к домам. Трамваи больше стоят, потом проплетутся шага два и снова стоят.

Ходили мы с предложением использовать нас на работы, нужные для обороны, но что-то никто на наше предложение не отреагировал. Академия ничего не предпринимает. Другие едут на окопы, а нас не берут. Ходили в госпиталь предлагать наши услуги, оказалось, что опоздали. Так и ходят все из угла в угол, обвиняют друг друга в малых заслугах перед отечеством и грызутся целый день. Наконец, наши консультанты выдумали себе работу: сделать выставку "Великая Отечественная война". Кому нужна эта выставка, если в библиотеку приходят только читатели, которые сдают еще экзамены? Их сегодня только около ста человек, и те пробегают бегом в читальный зал, не глядя по сторонам.

Пока раскачиваются консультанты, можно идти домой. Там в саду роют щели. Эта работа кажется мне более нужной.

Мы теперь ходим с Татьяной каждый день на Печерск, за ее вещами. Степан живет на батарее за Днепром, а Татьяна с Муркой у нас. Соседи ее тоже выехали, и мы переносим вещи в чемоданах на Андреевский.

Печерск оживлен больше, чем всегда. Без конца очень быстро несутся машины. Многие из них закрыты ветками и вымазаны грязью. Это машины, идущие издалека. Непрестанно громыхают повозки и орудия. Когда появляются вражеские самолеты, красноармейцы подымают головы, потом, словно это их не касается, едут дальше, не останавливаясь и не обращая на них никакого внимания.

Жара стоит нестерпимая. И особенно одолевают мошки. Их мириады в воздухе, и они облепляют ноги, глаза, лицо. Бойцы говорят, что в окопах мошки страшнее врага. И как-то еще томительнее делается от того, что такая жара, и воздух наполнен мошками, от которых нельзя отвязаться.

В Мариинском парке распустились огромные штамбовые розы. Пожалуй, никогда они еще не были так красивы, как теперь. Но их пышная красота звучит диким контрастом войне. И хотя мы хорошо знаем, что все проходит, что со временем пройдет чувство ужаса перед смертью, все равно сейчас несоответствие природы и войны делает нас какими-то одеревеневшими и потерянными.

Ничего мы не понимаем, ничего не знаем.

Вечера уходят на изобретение светомаскировки. У других маскировки нет. У Лели все делается впотьмах, но когда открывается дверь в коридор, где горит свет, со двора начинают кричать. 

Предыдущая запись в дневнике – от 26 июня.

Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.

Киевлянка Хорошунова в дневнике 1941 года: Наши части отступают. Это, конечно, тактический маневр

Строительство баррикады на углу Лютеранской и Крещатика 
Фото: borisfen70.livejournal.com

26 июня 1941 г., четверг.

Сегодня меньше стреляли с утра, и уже стало немного легче. Очевидно, пройдет это чувство ужаса. Я шла сегодня во время тревоги. Группы самозащиты необычайно активны. С сосредоточенными лицами, сами, не боясь осколков, женщины ловят и загоняют в парадные проходящих. Но тревоги теперь не так часты, что нужно остановить из-за них все движение и всю жизнь.

Мы начинаем привыкать к стрельбе, поэтому начинаем ходить во время тревоги по улицам. Идем возле домов, а когда самолеты приближаются, становимся в парадные. На улицах стало даже как-то оживленнее. Появилось много военных, много машин, которые торопятся и снуют быстро во все стороны.

В библиотеке все так же ищут возможности делать что-нибудь нужное. Сооружают библиотечки для Красной Армии и госпиталей. А госпитали уже появились в городе. Мне кажется, что нужнее всего наша работа была бы именно в госпиталях и на эвакопунктах.

В том, что происходит на фронте, не так просто разобраться. Наши части, говорят, отступают. Это, конечно, тактический маневр, хотя он несколько не соответствует нашему положению о том, чтобы бить врага на его территории.

Предыдущая запись в дневнике – от 25 июня.

Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.

Киевлянка Хорошунова в дневнике 1941 года: Мы столько говорили о готовности к войне, а теперь выяснилось, что убежищ в Киеве нет

Киев летом 1941 года 
Фото: kiev-1941.narod.ru550

Ирина Хорошунова родом из киевской семьи Маркевичей, ее прадед – известный историк, музыкант и фольклорист. Мама Ирины, Алла Александровна, окончила Смольный институт и стала учительницей немецкого языка, после революции работала машинисткой и счетоводом. Ее муж, отец Ирины, рано умер, и дети остались на попечении матери. Во время репрессий 30-х годов Аллу Александровну арестовали и расстреляли. В годы войны за связь с подпольем была убита семья родной сестры Ирины, а сама она спаслась благодаря друзьям.

В связи с последними событиями в Украине дневник, опубликованный ранее Институтом иудаики, приобретает новое актуальное звучание. За идею начать на его основе серию публикаций редакция интернет-издания "ГОРДОН" благодарит историка и журналиста, сотрудника Украинского института национальной памяти Александра Зинченко.

Памяти всех советских людей,
погибших в Великой Отечественной войне,
посвящаю
 

25 июня 1941 г., среда

Итак, война. Сомневаться не приходится. Сегодня четвертый день войны. Мирной жизни словно никогда и не было. Все перемешалось, спуталось. Все важное до сих пор потеряло теперь всякий смысл. Многие начинания остались и останутся неоконченными. Стремления не осуществятся. Война – это смерть и разрушение. И кто знает, кто останется жить, а кого не будет больше.

Сейчас не время заниматься рассуждениями. Фронт от нас далеко. Но мы тоже на фронте. Если 22-го мы не сообразили сразу, что такое произошло, то сегодня все почувствовали себя на войне, и, хоть не очень приятно сознаваться в трусости, приходится сказать, что от ужаса и панического страха не так-то легко освободиться, особенно, если ждешь с минуты на минуту очередного налета.

Во дворе дети шумят, и солнце светит, словно ничего не происходит. Ребята кричат и плачут во время налета, а потом играют в классы осколками зенитных снарядов. Матери плачут. Старших детей провожают на фронт. За младших трясутся во время налета. Мужчины посерьезнели сразу. И у всех настроение тревожное, чтобы не сказать ужасное, потому что небо хоть и голубое, да с него теперь летят бомбы, от которых нигде нет спасения.

Сегодня было самое страшное утро. Стреляли зенитки и пулеметы со всех сторон. Осколки сыпались как дождь. Стекла звенели, а дом дрожал, как во время землетрясения. Леля схватила сонную Шуру, вынесла ее в коридор. Под лестницей сбились в груду жильцы верхних квартир. Это было утром, а страх, скорее какой-то животный ужас, не проходит и до сих пор. Этот ужас охватывает при приближении самолета. И кажется, что каждая следующая бомба именно та, которая убьет тебя. Потом все делается безразличным. И только одно желание остается – если должно убить, то скорее бы, чтобы не было больше этого ожидания.

Мы ждем бомбы в наш дом, потому что мы возле самого телеграфа. Немцы же, по всем признакам, осведомлены о том, где какие объекты военного значения. И могут бомбить телеграф тоже. Они бомбят объекты. Сегодня бомбы попали на авиазавод и на "Большевик". На первом разбиты два цеха, на втором – один. Убито больше двухсот человек. Говорят, что рабочим не разрешили во время налетов оставлять рабочие места. Теперь, когда столько народа погибло, это распоряжение должны отменить.

Над Киевом сегодня было 37 самолетов. Они пытались бомбить мосты, но им это не удалось. Мосты целы. Дисциплина сразу упала. Многие из-за тревоги опоздали на работу. Им никто ничего не сказал. Никто не работает, но в библиотеке директор распорядился продолжать делать выставку Лермонтова. А у всех нас одно и то же чувство, что все наши дела потеряли всякий смысл.

В институте все еще идут экзамены. Мобилизация же идет полным ходом. Призываются все года с 1905 по 1918. Остальные мужчины до 50 лет ждут своей очереди.

Все стремятся изобрести что-нибудь такое, чтобы оправдать свое существование во время войны. В "Комуністі" появилось Агитокно. Это художники стремятся подражать Маяковскому, и поэтому по всему городу расклеены плакаты. Наиболее распространенные изображают cвастикоподобное туловище Гитлера и его голову с подбитой и подвязанной щекой. Под ним подпись: "Ой, і буде морда бита Гітлера-бандита!".

Началась мобилизация на копание убежищ от бомб. Это примитивные канавы, глубиной в 1,5 метра, сужающиеся книзу. Называются они щели. Роют их везде – во всех садах, скверах и возле домов. Везде, где есть свободная от асфальта и камня земля.

В часы, когда нет налетов, жизнь идет даже как будто бы нормально. Ждем налетов ночью тоже, но начинаются они между шестью и семью часами утра, потом несколько раз в день и часам к 8-9 вечера. Во Всесоюзном радиокомитете организовано Советское информбюро. Теперь все сообщения будут идти от него.

Мы столько говорили о своей готовности к войне, а теперь, когда война из угрозы сделалась реальностью, выяснилось, что убежищ, например, в Киеве нет.

Войнович: Народ доверчивый, склонен считать реальным невозможное – чертей, домовых. Если народу сказать, что его хотят убить, колодцы отравить – он поверит, что надо от кого-то защищаться

Владимир Войнович: Бесконтрольная, как в России, власть рано или поздно обязательно приводит к тяжелым последствиям 
Фото: Феликс Розенштейн / Gordonua.com

Людмила ГРАБЕНКО 
Журналист

Писатель-диссидент, член русского ПЕН-клуба, автор известной книжной трилогии о солдате Иване Чонкине Владимир Войнович знает о тоталитаризме не понаслышке: в 1975 году агенты КГБ отравили его психотропным препаратом, а пять лет спустя – выслали из СССР и лишили советского гражданства.

В связи с событиями в Украине неоднократно высказывался против аннексии Крыма и вмешательства России в дела нашей страны. "Я даже не пытаюсь призвать российского лидера к гуманности, – сказал Войнович нашему изданию в апреле этого года, – а просто советую подумать хотя бы о выгоде, поскольку война станет кошмаром не только для Украины, но и для России, а любая территория не стоит человеческих жизней".

– Как случилось, что в начале ХХI века Украина и Россия практически находятся в состоянии войны?

– Мы в свое время надеялись, что в ХХ веке ничего подобного не будет, но он оказался ужасным. ХХI тоже грозит всякими кошмарами. Как такое могло произойти?.. После развала Советского Союза на его обломках не образовалось нормальных свободных демократических государств. В Европе, где такие государства есть, научились не воевать и не отторгать друг у друга земли, хотя там тоже могли быть спорные территории: например, у Франции с Германией, у Германии с Польшей, не говоря уже о России с ее Калининградской областью. Но они как-то привыкли и поняли, что можно жить без этого.

Когда же приходит такая, как в России, произвольная – тоталитарная или авторитарная – власть, она неизбежно приводит к такого рода действиям, которые можно назвать и ошибкой, и преступлением одновременно. Хотя, казалось бы, руководитель – человек разумный. Мой вывод: бесконтрольная власть рано или поздно обязательно приводит к тяжелым последствиям.

– Европейская демократия насчитывает несколько веков, в то время как Украина и Россия только пытаются к ней приблизиться.

– Во-первых, в ХХI веке всякое развитие должно происходить быстрее. Во-вторых, насчет веков европейской демократии можно поспорить, потому что в Германии до 1945-го года никакого народовластия не было. В Японии, которую мы, несмотря на отдаленность от Европы, считаем частью западной системы, была ситуация, аналогичная немецкой. Тем не менее люди научились жить по демократическим принципам, а мы – нет.

Россия, а возможно, и Украина, живут по каким-то старым общественно-политическим доктринам: таких понятий как суверенитет и расширение территорий в цивилизованном мире нет, они давным-давно устарели. Возможно, для украинцев это будет обидно, но честно скажу: для меня неважно, чей Крым, мне он как не принадлежал, так и не принадлежит. Если между государствами нормальные отношения, нет никакой разницы, чьей формально является та или иная территория. В объединенной Европе никто не обращает на это внимания. В России же в связи с Крымом такое сумасшествие пошло – с помощью зомбоящиков 80 с лишним процентов горячо одобрили аннексию.

– То, что один человек, пусть и "разумный", единолично определяет политику большого государства, заставляет вспомнить о роли личности в истории. Как далеко должна простираться ее власть и не перемахнула ли Россия эту черту?

– Черту мы, конечно, перемахнули, но не в этом дело. Гораздо важнее, что такая личность всегда появляется на подготовленной почве. Он не может прийти к власти в демократической стране – народ не воспримет. У нас же, когда такой человек начинает действовать тоталитарным способом, все воспринимают это как должное. Дело не только в личности в истории, но и в его окружении, точнее, в народе. Оказалось, что в России народ пассивный, а в Украине – бунтарь и пассионарий.

– Кто-то называет украинский Майдан революцией, кто-то – государственным переворотом. Как на ваш взгляд, что это было?

– Ответ вы знаете лучше меня. Я наблюдал за событиями осени 2013 – зимы 2014 года как сторонний свидетель, но, в то же время, как болельщик, то есть лицо заинтересованное. Это была народная революция, которая приблизила Украину к цивилизованному миру, дала ей шанс стать на путь демократии. Я приветствовал Майдан. Считаю, что революция – это очень хорошо, хотя у нас все время кричат и пугают народ украинским событиями. Во время Оранжевой революции у вас было все, как у нас во время последних выборов: неправильно подсчитали голоса, люди восстали и заставили пересчитать правильно. Выбрали президента, президент оказался слабый, его переизбрали. Что в этом страшного? Как сказал, кажется, Кеннеди, люди, которые не допускают мирную революцию, делают неизбежной насильственную.

Украинские события я принял положительно, ну а последствия ее, как мы видим, могут быть разными – к сожалению, она стала причиной войны. Трудно сказать, чем все закончится, И все-таки я надеюсь, что нынешние трагические события, особенно связанные с крушением малайзийского самолета, ускорят события и приблизят окончание этой войны. Если же она будет продолжаться и дальше, это вызовет еще большую агрессию внутри страны, но каким будет результат этих событий, трудно предсказать.

– Если бы вы писали роман на эту тему, чем бы вы его закончили?

– Я же сатирик, значит, вряд ли финал был бы хорошим. Меня и так ругают – говорят, чтобы я написал что-то хорошее, тогда, может быть, и жизнь пойдет по написанному, но реальность пока не дает мне для этого повода.

– А бывает, что жизнь идет по написанному?

– У меня есть роман "Москва 2042", кое-кто считает, что я многое в нем предсказал, утверждают: если бы я написал иначе, реальность была бы иной. Существует такое – полумистическое – представление о волшебных свойствах литературы: жизнь идет так потому, что писатель так написал. На самом деле это не так. Жизнь идет по своим собственным сценариям, а писатели могут иногда предугадывать какие-то ее повороты.

– Вы говорили о зомбоящике. Неужели телевидение может так серьезно повлиять на сознание людей?

– Я заметил, как сильно отличаются взгляды людей, которые смотрят российское телевидение, от взглядов тех, кто смотрит украинское или пользуется интернетом. Телевизор, оказывается, страшное оружие.

– Психотропного свойства?

– Может, и похуже. Просто поражаюсь, когда смотрю российские передачи: собираются в студии 8–10 человек, становятся друг напротив друга и начинают врать. Они все врут, при этом каждый понимает, что сам врет, и что другие тоже врут. Друг другу поддакивают, а публика смотрит и думает: вроде известные, умные, образованные люди – дипломаты, историки, юристы – значит, говорят правду. Народ доверчивый, склонен считать реальным невозможное – чертей, домовых, леших, поэтому если их немного припугнуть, сказать, что кто-то хочет их убить, что-то отнять, отравить колодцы – в общем, сделать что-то плохое, они поверят, что им надо от кого-то защищаться.

Что же до украинского телевидения, которое я смотрю, то тут у людей есть выбор – одни смотрят одну программу, другие – другую, и видят, что люди не соглашаются, спорят между собой.

Недавно видел, что даже такой антипод украинской власти, как Царев, разглагольствовал по всем украинским каналам. Когда у людей есть выбор, они выбирают, если же везде говорят одно и то же, придерживаются единой точки зрения. Хотя для меня такая склонность доверять такой пропаганде тоже кажется странной, мне кажется, люди могли бы извлечь какой-то опыт хотя бы из своей собственной жизни.

– Почему же не извлекают?

– Не зря же говорят, история учит тому, что ничему не учит. Люди плохо знают историю – предмет, нелюбимый в школе. Поколение 30-летних гораздо больше знает об эпохе Ивана Грозного, чем о том, что было в 80-х годах, ровесниками которых они являются. До смерти Сталина жизнь в Советском Союзе была сплошным кошмаром, но у свидетелей тех событий, людей моего возраста, развивается старческая ностальгия, они вспоминают свою молодость и переносят ее на социально-политический уровень. У них тогда ничего не болело, они хорошо бегали и прыгали, и теперь, задним числом, уже не помнят, ни о репрессиях, ни о железном занавесе, ни о недостатке продуктов – считают, что все было хорошо.

УКРАИНА БЫЛА И БУДЕТ !!! Хоть в затылок ей смертью дышите ! Да,
поймите вы, русские люди , Она нашей ЛЮБОВЬЮ вышита ! Нитью крепкою,
неразрывною Из НАДЕЖДЫ и ВЕРЫ соткана И окрещена быть ЕДИНОЮ, И увенчана
нашей СОТНЕЮ ! Вы на земли её с БТР-ами . От кого нас спасать
пытаетесь? Не с фашистами, не с бандерами, С УКРАИНСКИМ НАРОДОМ сражаетесь !