Юлька

Мы с Юлькой идём по просёлочной дороге. Дорога вздыхает и хлюпает глубокими ледяными лужами под оплывающим снегом. Юлька тоже вздыхает и хлюпает носом и сапогами. Наконец не выдерживает и принимается осторожно готовить почву для будущего бунта:
- Знаешь, что… А если я не могу больше идти?
- Как это – ты не можешь?
- Не могу – и всё! Уста-а-ала.
- Совсем не можешь?
- Совсем.
- Тогда мне придётся тебя здесь оставить.
- Ну, тё-оть Тань... Ну, я правда уже не могу!
- Перестань ныть и возьми себя в руки. Скоро придём.
- Как это – возьми себя в руки?
- Вот так. Возьми и не капризничай.

Надувается, как мышь, и некоторое время шлёпает по снегу молча, что-то обдумывая.
- А можно я – знаешь, что?
- Что?
- Можно я себя не в руки, а на ручки возьму?
- Ну, бери.

Смотрит на меня, серьёзно кивает и ковыляет дальше, тихо улыбаясь и покачивая себя на ручках. Теперь у неё совсем другое лицо – не надутое и не капризное, а одновременно и разнеженное, и заботливое. Мне становится завидно. Кряхтя, я тоже беру себя на ручки, обхватываю за шею, обнимаю покрепче и несу вперёд. Но Юлькина ноша явно легче моей, поэтому, пройдя таким образом несколько шагов, я крякаю, спускаю себя на снег и предлагаю Юльке:
- Слушай! А давай лучше я тебя на ручках понесу?

Но Юлька уже не торопится передавать мне свою драгоценную ношу. Снисходительно смотрит на меня из-под козырька розовой шапки, шмыгает носом и мотает головой:
- Не-е-е… Я сама уж. А то уронишь ещё, я тебя знаю…

Перехватывает себя покрепче, прижимается к себе щекой и тащит дальше, осторожно ступая по хлюпающей ледяной каше.

 

Васька (пять лет)

- Мам! А лишний человек – это кто?
- Это Онегин, например. Или Печорин. – (Смеётся)
- Чего-чего? Мам!
- Ну, лишний – это значит: никому не нужный. Лишний – и всё.

Васька, непонятно почему, потрясён:
- Никому-никому не нужный?
- Никому.
- И тебе?
- И мне. Ну, сам посуди. Зачем мне лишнее?

Васька задумывается, затем сморщивает в гармошку лицо и начинает деловито рыдать.
- Вась, ты чего? Кто тебя обидел?
- Я тебе, значит, не нужен, да?
- Господи! Да с чего ты взял?
- Ты сама сказала!
- Господи! Что я сказала?
- Папе сказала, что я лишний!
- Васька, ты что, с ума сошёл? Когда я такое сказала?
- Когда мы с ним играли вчера… Ты чего ему сказала? «Уже два часа с ЛИШНИМ играешь!»

Так и не удалось убедить его в том, что мама имела в виду совсем другое. Целый день он куксился, кидался в стенку кубиками и демонстративно дулся в углу. И только картинка в томике Лермонтова, на которой Печорин нарисован невозможным красавцем в усах, эполетах и пистолетах, слегка примирила его с осознанием того, что он – лишний человек. К вечеру он успокоился, приосанился, сделал гордо-равнодушное лицо и встал к окну, скрестив на груди руки. Нельзя не признать, что мужчинам его типа эта поза очень к лицу.