... Яркая вспышка света временно меня ослепляет, меня тянет вперед по какому-то коридору. Крики, визги, я ничего не слышу, Девид кричит что-то, но я только отрицательно качаю головой. Это он, крепко ухватив за локоть, тянет меня по коридору. Здесь фанатки, много фанаток. Они кричат и смеются, некоторые плачут, и я чувствую, что тоже сейчас позорно разревусь, только не от счастья, совсем нет... "Ты готов рыдать, как девчонка,
честное слово, братишка!" Их лица, такие интересные раньше, кажутся теперь каким-то месивом из улыбок и выкрашенных глаз, как будто художник нарисовал их, а затем в разочаровании, размазал картинку мокрой кистью. Я моргаю, стараюсь смотреть на спину Девида.
Чувство острой боли не покидает меня на протяжении всего пути, кажется, меня пытаются разорвать на сувениры. Ну, кто вырвет побольше волос или умудрится оторвать кусочек одежды, ущипнуть, оставить свой след на мне... Я закрываю глаза и теперь даже не смотрю, куда идти, хорошо, что меня ведут...
- Да что с тобой, в конце концов?
А, это Джост. Мы стоим в темной маленькой комнатке, тут коробки и чехлы из-под инструментов, я оглядываюсь, а Девид обеспокоено смотрит на меня.
- Билл, все хорошо?
Киваю. Но он не верит...
- Билл, тебе снова нужно увидеть доктора.
Нет, только не это, пожалуйста, не надо. Я так хочу сказать, но язык как будто отказывается слушаться, интересно, как я пел, и пел ли вообще.
Девид шарит рукой в кармане и достает маленький пузырек с таблетками. Я знаю, что это. Prozak. Ладно.
Принимаю две капсулы, Джост протягивает мне стакан воды, и я выпиваю.
Чувство тяжести отступает почти сразу, но из глаз почему-то льются слезы. Я смеюсь, искренне смеюсь. И Девид мне улыбается, а в голове слышится звонкий смех Тома, или это мой собственный?
- Что, опять нервное напряжение? Тебе нужно поспать, Билл, идем, я дам тебе снотворное.
Мы выходим из гримерки, каптерки, один черт, и идем дальше к моей комнате. Мой заботливый провожатый оставляет снотворное на тумбочке,
взяв с меня обещание его выпить. Я выпью, он знает, я всегда его пью.
А за окном идет дождь. Он приносит свежесть и хоть какую-то прохладу, это слишком жаркое лето. Я открываю окно и слышу, как снизу кричат
фанатки. Пусть. Мне мешает. Мне все равно.
"Потому, что мы звезды, потому что они нас любят".
Да, улыбаюсь сам себе, любят. Они любят нашу музыку, любят меня за то, что я пишу красивые песни. Правда, за это?
"Ха-ха-ха-ха" - снова раздается смех Тома, я часто слышу его теперь в голове, так, будто он действительно смеялся бы.
- Это тяжело, Билл, это очень тяжело, отвыкать от того, к чему ты привык... Но мы поможем, я помогу....
Сижу в кожаном широком кресле, напротив женщина лет тридцати с красивыми светлыми волосами и добрыми карими глазами, совсем как у Тома.
- Твои родственники, твои друзья и твои фанаты верят, что ты справишься....
И я справлялся для них.
Пока не понял кое-чего.
Да, да, принимая Прозак, еще можно иногда думать...
Стягиваю футболку и бросаю на пол, расстегиваю ремень... Ради родственников... Становлюсь под душ, холодная, ледяная вода стекает вниз
по моему телу... У меня никогда не было отца, только отчим, и мама. Мама. Мне так ее жаль. Еще у меня был Том... Растираю лицо руками, наверно, испортил весь
макияж. .... Ради друзей... Все мои друзья теперь гордятся собой. Иметь такого знаменитого друга круто. Они дают мне советы, выслушивают мои проблемы ... и продают их
очень дорого.... В журналы, на телевидение, по их настоящим ценам ... А еще Том был моим другом. .... Обвожу пальцем контур черной звездочки
у меня на животе... Я когда-то думал о татуировках... Ради фанатов... Ха-ха-ха - я смеюсь, по-настоящему громко, и у меня в голове смеется Том...
Тогда я тоже смеялся. В то утро. Мы ехали в нашем авто. Я сидел у окна, а Том - на сидении рядом. Мы обсуждали то ли его выходку, толи вопрос той журналистки, когда вдруг
я увидел в его глазах выражение глубоко страха смешанное с отчаяньем, я не понял даже, что случилось, когда Том быстро повалил меня
на пол, закрыв собой... Я помню его лицо, искаженное гримасой боли и тьму....Когда я пришел в себя, врач долго рассказывал о моих повреждениях, а я не слышал. Боль в груди разрасталась, и это не было последствием аварии.
Это было чувство, будто части меня больше нет, нет больше моей улыбки, моего смеха, моего счастья, нет больше меня... Мои губы тихо прошептали:
- Тома больше нет... - это даже был не вопрос.... Врач замолчала и тихо сказала
- Нет...
- Нет, - повторил я...
- Нет, - шепчу, выходя из душа. Не смотрюсь в зеркало, боюсь разбить его тонкую стеклянную душу своим внешним видом.
- Нет
- Нет, - отзываются мне капли дождя,
- Нет, - звенит вокруг тишина,
- Нет, нет, нет - повторяют настенные часы....
Потом были судебные процессы, правда, это не затянулось на долго, водитель того грузовика был пьян, и дело закрыли быстро. Мама стискивала меня в объятьях, как последнюю надежду и плакала. Я не мог. Весь мир рыдал, а я больше не мог. Нет больше той части меня, что способна была плакать. Я плачу только от лекарств.
Прошло время, прошло два месяца, и руководство компании заявило, что нужно продолжать работу. И мы продолжили.... И я продолжаю....
Открываю баночку лекарства, но рядом нет воды. Снова плетусь в ванную, мое обнаженное мокрое тело приятно холодит, и мне кажется, меня снова знобит...
Все-таки смотрю в зеркало. Лицо бледное, черное от глаз и до самых губ, от макияжа.
Я беру в рот таблетку и запиваю стаканом воды из-под крана.
Снова смотрю на себя....
Снова раздается смех, мой или твой..
- Мой, - слышу ответ, будто ты рядом. Но тебя больше нет. Меня больше нет....
Смеюсь. А ведь меня действительно больше нет...
В бутылочке было еще таблеток тридцать, а теперь она валяется пустая где-то у меня под ногами....
Я снова смотрю в зеркало и вижу там лицо Тома.
Он улыбается. Я тоже улыбаюсь.
Я больше не боюсь теперь наступающей темноты. "Я три месяца существовал без тебя". Она затягивает мне в себя, а я знаю, что больше не буду один... Я падаю и меня разрывает
ужасное чувство боли, я стискиваю зубы, что бы не закричат, а потом я вижу твое лицо, ты так близко....
Перестаю сопротивляться и закрываю глаза. Это не продлится долго.... Не продлилось долго....

Ура, первый человек, кто хоть что-то ответил, спасибо.

Его слезы сливались с каплями дождя. В его душе господствовала осень. Тоска. Отчаяние. Безысходность. Он искал выход, но не находил его. Бродил по городу. Много вопросов и ни одного ответа.
Как только он открыл дверь и вошел на порог своего дома, на него налетел Том.
- Ты что, совсем охренел? Мы уже с ума сходим. Почему ты выключил телефон? Мы в полицию уже собирались обращаться, - не умолкал Том.
- Я гулял по городу, - ответил Билл. - Гулял он. А ума не хватило предупредить?!
- Извини, я не подумал.
- Идиот! - возмущенно сказал Том и оставил его.
«Как будто тебе есть дело до меня», - подумал Билл.
Он поднялся к себе в комнату, закрыл дверь на ключ. Достал тетрадь и стал писать. На бумагу падали теплые, соленые капли. Он писал стихи. Он писал их ему. Только так он мог выразить свои чувства, свои эмоции.
В дверь постучали. Он не хотел открывать. Из-за двери послышался голос Лены: «Билли, открой». Это была подруга Каулитцев, с которой они были знакомы с детства, а теперь нынешняя девушка Тома. Билл любил ее и ненавидел одновременно. Он открыл дверь. Лена стояла на пороге и улыбалась.
- Да уж, заставил ты нас поволноваться.
- Я уже понял, что был не прав. Том помог мне в этом.
- Можно я войду?
Билл кивнул и пропустил Лену в комнату. Она села на кровать. Билл стоял у окна спиной к ней.
- Билл, с тобой все в порядке? - спросила Лена. Она любила Билла, он был ей словно брат.
- А что такое?
- Просто ты стал каким-то странным. Больше не проводишь со мной и Томом вместе время. Почти не общаешься со мной, - с горечью в голосе ответила она.
- Тебе кажется. Все нормально. Просто я немного устал.
- Ну я же вижу, что что-что не так.
- Я же сказал, что все хорошо. Неужели не ясно. Господи, что вы ко мне прицепились-то все?! - крикнул Билл. Он был весь на нервах. Казалось, что он начнет крушить все в комнате.
Лена испугалась. Она встала и, направляясь к двери, сказала: «Не надо так кричать. Будет настроение - обращайся. Я всегда готова тебя выслушать!».
Он смотрел в окно и видел, как Том обнимает Лену и провожает ее до ворот. Закрыв калитку за девушкой, Том увидел брата в окне. Он заметил на его лице грусть и подумал, что был слишком груб с ним. Он решил подойти и извиниться.
- Билл, - позвал его Том, проходя в комнату.
- А, это ты! Что тебе еще нужно? Опять пришел наорать на меня? - с издевкой в голосе спросил он брата.
- Нет, я хотел извиниться. Я был очень груб. Просто все очень волновались. Ты отсутствовал почти целые сутки, - с волнением сказал Том.
- Томми, я действительно понял, что был не прав. Конечно, я тебя извиняю. Я не могу долго обижаться на тебя, ты ж мой любимый брат, - нежно ответил Билл.
Том подошел к брату и крепко обнял его. У Билла сперло дыхание. Тепло. Тепло, как никогда не было раньше. Он задрожал. Слезы стали наворачиваться на его глаза. Том почувствовал дрожь. Он освободил его из своих объятий.
- Почему ты дрожишь? Тебе плохо? Может ты заболел?
- Да, мне плохо. Мне уже давно плохо.
- Что-то случилось?
- Да, но мне сложно сказать об этом.
- О Боже, неужели наш Билли влюбился?! И кто же эта счастливица? - улыбаясь, спросил Том.
- Кто? Не важно.
- Ну, я хотя бы знаю ее? - Том умирал от любопытства.
- Может знаешь. Ладно, забудь. Все равно не скажу, кто это.
- Черт. Как интересно. Ну ты и сволочь. Я теперь спать не буду - надо ж разгадать твою тайну!
- Надеюсь, ты ее не разгадаешь. Очень на это надеюсь, - Билл опустил взгляд. Он не хотел смотреть на Тома. Он боялся, что тот поймет, кто основательно засел в его мыслях.
- Ой, вечно ты со своими загадками. Не поймешь тебя. Ладно, я пойду, – Том оставил брата одного.
Билл упал на кровать. Закрыл лицо подушкой и закричал, что было сил. Он кричал не умолкая. Ему было больно. Больно от осознания того, что человек, которого он любит больше жизни, ради которого он готов на все, никогда не узнает о его чувствах. Сил не осталось. Он уснул.
Интервью прошло на удивление быстро и легко. Группа села в машину и сказала шоферу заехать в пиццерию. Там их уже полчаса ждала Лена.
- Ну наконец-то! Некрасиво заставлять девушку ждать, – ухмылялась Лена.
- Ну, малыш, прости нас засранцев. Ты же знаешь, что мы приехали, как только смогли, - ответил ей возлюбленный и, сложив губки бантиком, поцеловал ее.
«Господи, за что мне такое наказание? Почему именно я, почему именно он?!» - в голове Билла крутилась одна и та же мысль. Он не мог больше смотреть на взаимные ласки Лены и Тома. Сославшись на какие-то срочные дела, он ушел из кафе.
Он вернулся домой очень поздно. Подходя к своей комнате, он увидел, что у Тома горит свет в комнате. Он подошел к приоткрытой двери, стараясь идти как можно тише, и слегка заглянул. Но, потеряв равновесие, упал, ввалившись в комнату. Том и Лена лежали полураздетые на кровати и страстно целовались. Лена прикрылась покрывалом. Том закричал: «Что за дерьмо?! Ты что, подсматривал? Извращенец! Отвечай!».
Билл не слышал слов брата. Он молча смотрел на обоих. На глазах выступили слезы. Увидев это, Лена подбежала к Биллу и попыталась обнять его. Но он оттолкнул ее и выбежал из комнаты.
Спидометр показывал двести двадцать. Он не видел, что мчался по встречной. Он не слышал гудков машин - только звон в ушах, он не видел ослепляющих огней фар - пелена покрыла его глаза. Он словно ослеп. Он не сбавлял скорость. Машина слетела с обрыва в считанные секунды, но Биллу казалось, что прошла вечность. Вся жизнь пролетела перед глазами. Последнее, что он произнес, было имя его любимого мальчика.
Полиция обнаружила машину только через два дня. На опознание пришел Том. Мать не выдержала бы этого. Простынь была белоснежной. Он поднял ее. Замер. Из глаз хлынули слезы. Он увидел, что из кармана что-то выглядывало. Он вытащил бумажку. Развернул.

«Ты хотел узнать мою тайну? Моя тайна - это ты!»

Я стояла посреди улицы, промокшая до нитки.
Проклиная всё на свете, вспоминала, как была рада, когда узнала, что поеду в Берлин, а теперь в голове были мысли о том, какого чёрта я согласилась поехать в Германию?! Ведь могла поехать куда угодно, но нет! А теперь я в чужой стране, в чужом городе стою мокрая, а на улице никого, не считая бездомной собаки.
Из-за дождя я с трудом различала здания, поэтому продвигалась почти наощупь, то и дело спотыкаясь, в итоге я свалилась в лужу.
В воде появился розоватый оттенок.
- Не хватало ещё коленку разбить! Ну всё же так хорошо начиналось: хорошая погода, улыбающиеся люди, а сейчас...
Слёзы потекли по щекам, я бы их и не заметила, но почувствовала на губах привкус соли. Я даже не пыталась их остановить, просто села на тротуар и продолжала плакать.
В кармане нащупала что-то мокрое, достала двадцать евро.
- Зачем мне деньги, если нет ни одной машины!
Я бы долго ещё так просидела, но вдруг услышала какой скрип. Обернувшись на звук, я увидела парня, выглядывающего из двери подъезда.
- Девушка, вы намокли. Заходите быстрее!
Легко сказать "Быстрее", не очень-то легко продвигаться по улице, по которой вода течёт потоком, на шпильках и в юбке. Пока я добралась до подъезда, то выругала себя за то, что не заметила эту дверь раньше.
От мыслей меня отвлёк парень.
- Поднимайся за мной!
Я стояла в нерешительности, но в его голосе было столько заботы, что я не могла больше сопротивлятся.
- Не бойся, пойдём. Чаю выпьешь, заодно согреешься. А как дождь кончится, так смело продолжишь свою прогулку! - он усмехнулся. - Кстати, меня Билл зовут.
- Кэти, - машинально ответила я.
Он провёл меня на кухню и усадил в кресло, укрыв пледом. Пока он заваривал чай, я разглядывала его: высокий, худой, довольно длинные чёрные волосы. Кого же он мне напоминает?
Мы сидели напротив, смотрели в глаза друг другу и говорили, говорили, говорили... И у меня создавалось такое впечатление, что мы знакомы друг с другом всю жизнь. Мне никогда ещё не было так легко. Тут в дверях возник парень в безразмерных джинсах и футболкой до пят.
- Эй, Билл, тут такое дело... - он замолк, посмотрев на меня, потом на Билла, и, загадочно улыбнувшись, он ушёл.
- Это мой брат Том. Подожди минутку, я сейчас.И Билл вышел вслед за братом.
Прошла минута, две, три, десять, пятнадцать, полчаса. Дождь за окном прекращался, и я решила идти, оставив на столе записку "Спасибо за чай."
На улице уже почти не было луж, выглянуло солнце. В голове промелькнула мысль "Куда мне идти? Где этот отель?" Я пошла наугад и тут заметила группу девчонок. Подумав, что всё равно нечего делать, решила к ним подойти. Они посмотрели на меня с удивлением и с каким-то испугом что ли.
- А ты тоже Tokio Hotel ждёшь?
- Да нет, просто тут гуляю.
Тут подъезжают два джипа. Из первого джипа вышел охранник, подошёл ко второму и открыл дверь. Оттуда сначала вышли два парня. Девчонки закричали:
- Георг, Густав!
За ними вылезают ещё два.
- Том, Билл!
Я стою просто в оцепенении, не могу пошевелить ни одной частью тела. Так вот почему он казался мне знакомым: его лицо, фигура. Я же читала о нём. Со стороны это смотрится очень странно: толпа девчонок, орущих и визжащих, и посередине девушка, не издавшая ни звука, не сделавшая ни одного движения.
Том поймал мой взгляд и с усмешкой толкнул своего брата, прошептав ему на ухо: "Ты её не потерял!"
Билл со спокойным хладнокровным лицом подошёл ко мне и дал автограф, даже не взглянув на меня. Все девчонки уже зашли в клуб, где должен был состояться концерт, а я продолжала стоять у входа, размышляя, что же произошло, почему он ничего не сказал. Весь концерт я просидела у входа, слушая доносящиеся отзвуки песен.
Концерт закончился, народ начал расходиться, через некоторое время появились ребята. Все уже сели в машину, один Билл не решался сесть. Обернувшись он произнёс одно слово; слово, которое всё расставило по местам: "Пока". И больше ничего…
Я не стала дожидаться, пока он сядет в машину, просто развернулась и побежала, побежала в неизвестность, а слёзы текли по щекам…


Прошло полгода. А я всё ещё с содроганием в сердце вспоминаю тот день, а особенно его взгляд: такой нежный, заботливой и его глаза: бездонные, полные грусти.
С тех пор я полюбила дождь и каждый раз, как только он начинался, я выходила гулять, садилась на лавочку и думала; думала о встрече, перевернувшей мою жизнь и изменившей моё представление о любви.
Вот и сегодня такой день. Июль. Дождь. Я иду по набережной, все люди бегут, чтобы скрыться от воды, которую извергают небеса, а я иду ей навстречу.
- Я верил, что дождь вернет тебя мне.
Я в недоумении обернулась и увидела того, кого ждала всю жизнь, самого дорогого человека на земле.
- Прости за то, что…
Но я не дала ему договорить, просто подошла и поцеловала его.
Возможно, это любовь, а может просто влечение. Я могу сказать только одно: нас разлучить сможет только дождь…

Я выпущу джинна на свободу, и все наконец станет правдой... Ты не даешь мне ступить и шагу своими глазами... Ах, до чего же хорошо было, когда мы были малышами - спали с тобой в одной кроватке, маленький Билли... Я вернусь в твою кровать - вернусь уже взрослым... Заставлю тебя пережить сладчайшие мгновения твоей жизни..." Я читаю и не могу поверить своим глазам. Брат, мой брат, которому я доверял все свои тайны, который был для меня лучшим другом, и, в конце концов, которого весь мир считает заядлым бабником - пишет ТАКОЕ???
Нет, я отказываюсь в это верить.
Вот мы в коляске... Вот лепим куличики... Вот дергаем за косички соседских девочек... Вот ты делаешь свои знаменитые дреды... Вот я прокалываю язык, а ты - губу... Вот - убегаем с уроков... Всегда вместе, словно попугаи-неразлучники. И тут... Такое... Нет, Том, я никогда не поверю.
Хотя... Если вспомнить твои безумные глаза... Твой злой взгляд, каждый раз, когда я уходил гулять с какой-то девочкой... Твое нежелание выслушивать интимные подробности, и - словно в отместку - порнографические рассказы о твоих полных алкоголя и оргий ночах, от тебя, с такой жестокой ухмылкой, будто ты хочешь поглубже задеть меня этим...
Не выйдет, Том, не выйдет. Не на этот раз. Ты слишком далеко заходишь, ты... ты... даже не знаешь, чего хочешь сам. Это же не твое...

После концерта я сижу в гримерке, раскачиваясь на стуле и пытаясь забыть прочитанное. Меня всегда обвиняют в том, что я одиночка по натуре. Но как я могу вести себя по-другому, если ты постоянно со своими девками, а больше мне никто не интересен? Георг и Густав... они словно с другой планеты. Да, они мои друзья, но ты - ты настоящая часть меня! Мой брат-близнец. Моя копия. Хотя мы такие разные сейчас...
В коридоре слышен хохот, и я выглядываю из своего убежища.
- Что, сладкий Билли, как всегда, один? - заплетающимся языком произносишь ты.
- За что ты так со мной? - спрашиваю тихо и угрюмо.
- Ты никогда не принимаешь участвия в наших гулянках и оргиях, будто тебе это неинтересно! А может, ты... - тут ты издаешь громкий булькающий звук, призванный, вероятно, имитировать смех, - ты педик?
Ах, кто бы говорил, сучонок ты маленький!
Я легко ввязываюсь в драки, и вот сейчас мои руки уже тянутся к твоим длинным дредам, а ты начинаешь истерически отбиваться от меня. Миг - и я повергнут на пол, а ты царственно нависаешь сверху. Но.. что я вижу в твоих глазах? Не взгляд победителя, а полный растерянности и испуга взор.
Я, кажется, начинаю понимать тебя, братик...
Мои руки тянутся к твоей шее. Удушить бы тебя сейчас... Пальцы смыкаются на горле, ты весь дрожишь.
Бедненький мой...
Теперь я начинаю понимать, чего мне хватало все это время. Твоя сексуальность, дикая, необузданная, действует как магнит, и я тоже хочу тебя, братец... Хочу невероятно... Но... Лучше быть соблазненным тобою, чем самому делать первый шаг.
Когда я отпускаю тебя, ты убегаешь...

Я человек со снятой кожей,
Каждый поцелуй - как шрамы,
Каждая слеза - игла...

Меня снова ждет одинокая ночь...

...Я чувствую, как рука, сильная мужская рука, закрывает мне рот и не дает вскрикнуть от внезапного пробуждения. Пробуждения-возбуждения.
Это ты, Том?
Что-то холодное и мокрое касается моего живота. Сталь. Нож?
Я, пожалуй, на все пойду... Даже на игры с ножами. Лишь бы ты был со мной сейчас, Томми... Лишь бы ты был...

Давай разрушим потолок,
И будем видеть бездну звезд,
Читать падений их следы...

...А мои пальцы могут проникать так глубоко, я никогда и не знал. Никогда еще, казалось бы, мне не было так сладко, так безумно сладко, как сейчас... Глубокие красные царапины остаются на твоей спине после моих ногтей... у тебя же на горле - белые следы моих тонких, длинных пальцев, тех, которые сейчас так глубоко в тебе... Нажимают кнопки, о существовании которых известно лишь мне, и я, честно, никому не скажу...
Я притворюсь, сглотнув комок,
Что я твоих не вижу слез
Сквозь волны темноты...

Я так хочу тебя, Том!
Нож скользит по моей шее, и кажется, ты сейчас перережешь мне горло, но... сталь исчезает. На ее место приходят твои губы. Я люблю тебя, Том...
Засыпая на твоей груди, я впервые в жизни чувствую себя защищенным.

Поставив стул спинкой к окну, я сел на него и задумчиво посмотрел на улицу. Чего ещё желать? Пою, группа, песни на верхних строчках хит-парадов, толпы фанаток… Но чего-то не хватает… Я скучаю по тем временам, когда мы с Томом делали ТАКИЕ безумства... Я улыбнулся. Как учителя бесились, как их глаза медленно наливались кровью… Да нет, я не садист, просто весело было. Хе… Я напряжённо рассматривал дерево у отеля. Просто тогда всё было проще… А сейчас всё так напряжно… Столько девушек, их визг, плач… Порой просто не знаешь, как себя вести… Их так много, но нет той, о ком я пою свои песни, той, о которой я думаю 24 часа в сутки… Я ищу её, но никак не могу найти…
- Билл, пошли, менеджер собирает нас в кафетерии, – Том бочком зашёл в комнату.
- Умгу, – я проследил взглядом за птицей на дереве.
- Ты не в духе сегодня, Билли? – Том на удивление был каким-то немного спокойным и глумливым.
- Типа того! Пошли, братишка, – я ударил пальцем по козырьку его кепки.
- Я иногда удивляюсь тому, что мы братья и тем более близнецы… - Том пихнул меня в плечо. – Ты какой-то тихий и всё время на своей волне. Я люблю выпивку и девочек, а ты - сидеть сочинять песни, слушать музыку и смотреть в окно. Иногда, конечно, у тебя бывают моменты, когда я всё же убеждаюсь, что ты всё ещё мой брат!
- На меня погода так влияет! – усмехнулся я. – Том, не загружайся!
- Малыш, Билли, может, ты соизволишь сегодня с нами расслабиться?
- Томми, а расслабиться – это море выпивки и полуголые девчонки? - мы спустились к кафетерию.
- Типа того! Ну так что?
- Я подумаю над твоим предложением!
- Подумай, подумай, Билл! – мы подошли к столику…
…Плюс два концерта в Мюнхене и Берлине. Хе… Пойду-ка я посплю что ли… Ступеньки…дверь… кровать… подушка…Надо бы смыть весь мейк-ап… Ну, да ладно… Я бухнулся лицом в подушку и сразу же заснул…В джинсах, майке и сапогах…
- Билл! – Том потряс меня за плечо.
- Ммм…Отстань, – я перевернулся на другой бок.
- Билл, мать твою, вставай! Ты же обещал, что пойдёшь с нами тусить!
- Я не обещал, а сказал, что подумаю, – вяло из подушек отозвался я.
- Какая разница. Подумаешь… Обещаешь! Один фиг! Вставай. Георг там таких куколок приглашает!
- Кхе… - я поднял голову. – Может без меня, а?
- Нет! – Том схватил меня за руку и начал поднимать. – А как же твоя настоящая любовь?
Я потянулся и посмотрел в зеркало. На удивление, ничего не размазалось…
............................................................................................
Том и Георг ушли куда-то с девчонками. Густав сидит на диване с девчонками… Мда…не клуб, а бордель… Я задумчиво смотрел из угла на всё происходящее, теребя в руках бутылку пива. Гадость… Но пить на подобной вечеринке вино или шампанское по крайней мере просто глупо. Не то время, не тот случай… Небольшая группа девчонок похоже направляется ко мне… Эээ… Я, пожалуй, пойду справлю нужды… Я встал с дивана и быстренько пошёл в уборную. Кхе.
............................................................................................
Я шёл по коридору. В одно из подсобных помещений была открыта дверь. Я заглянул. На подоконнике сидела девушка и смотрела на ночное небо… Я кашлянул и зашёл. Она немного дёрнулась и посмотрела в мою сторону… Хлопнула ресницами, улыбнулась и что-то сказала на непонятном языке…
- Привет! – спустя секунду произнесла она на английском.
- Привет! – тоже на английском ответил я и сел рядом.
Знания английского ограничиваются школьными… Мда…
- Меня зовут Кристина! Но лучше зови Крис, – она приветливо улыбнулась.
- Билл, – скромненько так…
- А я думала, мне показалось! – она рассмеялась.
- Да нет, вот он я. Настоящий. Можешь потрогать! – я улыбнулся. А она милая, не кричит и не тыкает под нос ручку для автографа. – Откуда ты?
- Из Беларуси. Слышал о такой?
- Слышал, – я попытался вспомнить хоть что-то, что знал об этой стране. Знаю только столицу. Эм… - А здесь какими судьбами?
- Приехали с подругой Германию посмотреть, забрели сюда. Она сейчас в Water Claset… Я время коротаю в ожидании… Сижу и от каждого шороха дёргаюсь. Мы-то здесь нелегально. Чёрный вход так заманчиво был открыт, – она рассмеялась.
Забавная…
Она посмотрела на мои руки.
- Класс! Обожаю кольца, – она взяла мою руку и с энтузиазмом начала рассматривать кольца.
Я улыбнулся. Я тоже…
- Это натурпродукт? – она сняла одно кольцо.
- Да, серебро! – подтвердил я.
- Я тоже больше серебро уважаю! – она покрутила кольцо на своём пальце.
Тоже кольца любит. Два на левом [на большом и указательном] и одно на правой [на большом].
Дверь скрипнула. Кристина дёрнулась и посмотрела на вход. В помещение зашла брюнетка. Кристина что-то ей сказала на непонятном языке. Девушка посмотрела в мою сторону.
- Привет! Я Диана! – уже на английском обратилась ко мне брюнетка.
- Привет! – улыбка…
Они вдвоём из Беларуси. Едут в Италию, проезжая некоторые страны Европы. Милые, однако, девушки, ненавязчивые.
Скрип двери…
- Что вы здесь делаете? – на немецком спросил парень.
Диана и Кристина подскочили. На английском и языке жестов они ему пытались объяснить, что они заблудились, а шли в уборную. Парень сосредоточенно слушал их, хотя я подозревал, что он нифига не понял. Так и есть: он махнул рукой и обратил своё внимание на меня. Я в это время сосредоточенно рассматривал свою перчатку, пряча смешок.
- Ты тоже заблудился? – спросил он меня на немецком.
Я поднял голову и посмотрел на парня. Он трижды поменял выражение лица, дважды цвет. Я даже немного испугался.
- Билл? Tokio Hotel? – задыхаясь, он подошёл ко мне, суя под нос ручку и какую-то мятую салфетку. – Моя племянница и сестра без ума от Вас. С утра до вечера играют только ваши песни. Ой, можно я вас сфотографирую?
Крис и Диана тихо давились смехом, пока этот обезумевший парень снимал меня со всех ракурсов. Хорошо хоть станцевать не попросил… Наконец он, извинившись перед девушками, бочком покинул помещение. Мы залились весёлым смехом…
- Нам пора. Мы завтра рано утром уезжаем в Италию. Это финиш нашего путешествия. Там мы и будем расслаблять косточки на пляже… - улыбнулась Крис. – Приятно было познакомиться и пообщаться!
- Да, мне тоже. Очень приятно. Может, ещё увидимся…
- Умгу, – Диана чмокнула меня в щёку, а Крис скользнула взглядом по моим кольцам… Я улыбнулся.
- Чао! – Крис улыбнулась.
Они ушли. А я остался в этой комнатке ещё ненадолго. Остался приятный осадок… И что-то большее… Совсем не мой идеал девушки… Так иногда бывает: хочешь пломбир, только о нём и думаешь, вокруг много разнообразных сортов мороженного. Но ты прямиком идёшь к заветному пломбиру… Подходишь и видишь его и крем-брюле. Хочется пломбир, а крем-брюле привлекает больше. У тебя есть два выхода, купить пломбир и уйти, либо купить крем-брюле, изменив желанию. Ты рискуешь и покупаешь крем-брюле и нисколечко не жалеешь. Вот и сейчас… Крис мне очень понравилась. Очень… Но. У нас даже нет возможности познакомиться поближе… Я посмотрел на дверь. А что мешает сейчас? Я подорвался и побежал к чёрному выходу. Тёмный переулок и тишина. Обошёл клуб и оказался у центрального входа. Кучка девчонок, но нет их… Я сосредоточенно посмотрел вдаль улицы и вошёл в здание… Я задумчиво вернулся в зал и сел на диван. Том и Георг вовсю зажигали неподалёку. Густав смеялся в окружении девушек в другом конце зала. Я удручённо на всё это посмотрел и вызвал такси. Одев чью-то кепку, застегнув куртку и засучив рукава по локти, подсучив до колен джинсы, я направился к такси. Да, видок ужасный… Но надо как-то остаться незамеченным Биллом. Я шмыгнул в салон и поглубже натянул на лицо кепку. Продиктовав хриплым голосом [ну, актёр из меня никудышный, но хоть как-то…] адрес, я откинулся на сиденье…
.............................................................................................
Концерты как всегда прошли на ура. Море народа и все подпевают… Это так приятно, что любят мои песни, нашу музыку… Столько адреналина!!! Фанаты рыдают и кричат… Когда мы уйдём „на пенсию” мне здорово будет не хватать живых выступлений! Это как наркотик… Стоит один раз попробовать…
Да, да, да! Мы взяли неделю отпуска!!!! После года напряжённой работы, мы наконец едем отдыхать… Чтобы не было споров по поводу места отдыха, менеджер написал на маленьких листочках десять стран в четырех экземплярах и закинул в кепку Густава… И к моему большому удивлению Густав, Георг и Том вытянули Италию, а я Португалию… К вечеру мы уже собирали чемоданы…Сначала Рим, потом Венеция и напоследок остров Сицилия…
- Еду на неделю, а насобирал две сумки! – сокрушался Том, разглядывая две спортивные, набитые до отвала сумки.
Я скромненько поставил в гостиной небольшую дорожную сумку и сел на диван:
- И что ты туда напихал?
- Ну, воск для дред и пару-тройку вещей… - невинно тряхнул головой брат.
- Ну, если учесть, что вся твоя одежда на пару-тройку размеров больше тебя, то понятно, почему сумки две…
- Ой, посмотри на себя! Ты ещё лосины себе, Каулитц-младший, купи!
- Ты старше меня на 10 минут и всю жизнь это повторяешь! Не надоело?
Звонок в дверь.
- Когда надоест, я дам тебе знать, братишка! – Том пошёл открывать.
- Ну что, душечки, вы готовы? Машина подана! – Георг улыбался во все тридцать два на пороге нашего дома.
- Убью! – Том с рёвом кинулся на Георга и начал душить.
- Эй, Том, остынь! – я уже стал опасаться за здоровье Георга.
- Ещё хоть раз ты попробуешь назвать меня душечкой, я оторву тебе всё, что плохому танцору мешает танцевать! – пыхтел Том.
- Хоро… шо… прости… тока.. от…пус..ти, – задыхался Георг.
- Последний раз прощаю! – Том отпустил бедного парня.
- Чувак, ты меня чуть не придушил! – пихнул Тома наш бас-гитарист.
- В следующий раз за такие слова я постараюсь! – хмыкнул Том и попёр свои сумки к машине, в которой уже сидел Густав.
- Какие мы нежные, – покривлялся Георг.
- Не трогай его лучше, он сегодня без девушки спал! Настроение на нуле! – улыбнулся я и тоже понёс свою сумку к машине.
- Не терпится увидеть Колизей! – мечтательно произнёс я и сделал глоток Red Bull’а.
- А мне не терпится увидеть итальянок! – рассмеялся Том.
- Я согласен с тобой, парень! – Георг радостно кивнул.
- А я Венецию хочу посмотреть… - подал голос Густав.
В аэропорт мы приехали за два часа до вылета. Менеджер и охранник как всегда с нами. Блин, и здесь без них никуда! Через минут сорок мы сидели в Duty Free и листали журнальчики… Вернее, листал журнальчик только я. Том с Георгом играли в мини-футбол пустой банкой из-под Red Bull’а. Ржач стоял дикий! Густав слушал плеер и копался в мобиле. Я задумчиво перевёл взгляд на пол… Интересно, встречу ли я в Италии Крис? Страна большая, а я даже не знаю, куда именно они поехали… Если судьба распорядилась так, что мы летим в Италию, то и найти её она тоже поможет… Возможно…

Так тихо в этой комнате… ТИШИНА. Я люблю тишину, она так редко со мной бывает, очень редко. А ещё, когда наступает тишина, приходишь Ты. Нет, не как раньше, через двери, нет, ты приходишь через мои мысли, мои воспоминания. И я счастлив, счастлив уже потому, что они есть. Потому что ты живёшь в них, для меня... И только для меня. Когда же это началось? Кажется, вечность прошла; вечность, длиной а год. Это хороший год: за этот год я стал супер-, нет, мега-star! И это в общем-то неплохо, но тогда, год назад, было совсем всё по-другому. Я пел. Пел как всегда, но что-то стало происходить, вертеться вокруг меня, выделяться. Я всегда выделялся, но тогда начали выделять уже меня. И девчонки, много девчонок, так хотевших познакомиться со мной поближе. А также они. Не девчонки. Кучка самодовольных и уязвлённых моей популярностью самцов. Носящих майки с надписью «Kill Bill» и вечно насвистывающих мне вслед одноимённый мотивчик. Группка тупых накаченных уродов. Я тогда дал себе слово, что никогда не стану похожим на них и внутри себя, и внешне. [И я держу это слово].
Ты тоже был с ними: и похожий, и не похожий на них. Светлые, но не слишком волосы, глаза цвета стали, как у воина СС, ростом не ниже меня - ну разве совсем чуть-чуть - но крепче [мышцы и всё такое], вечно с гадкой ухмылочкой. В тот день ты тоже ухмылялся, когда я по неосторожности вышел один из школы; никогда один не ходил, а тут понадеялся, думал, что пронесёт. Сначала ты просто пошёл за мной, потом запустил мелким камешком и засмеялся. Я тогда решил, что лучше синяк под глаз получу, но убегать не стану. Я повернулся, и начал напевать первые строчки Freunde bleiben:

Du bist das was ich nicht sein will
Du warst lieber tot als Вill
Leck' mich doch - danke ist nicht notig
Keine ahnung was es ist -
Was mich anpisst wenn du da bist
Arschgesicht - nimm' das nicht personlich…

Ты явно ожидал чего угодно, но только не это. Ты просто озверел – кинулся в мою сторону, схватил за расстёгнутую куртку… и мы оказались совсем близко. Мы были лицом к лицу, наше дыхание смешалось, а гнев – он сразу улетучился, и на его место пришло что-то другое, что-то неожиданное для нас обоих. Мы стояли неподвижно, долго; время на наших часах остановилось. И я понял в тот момент, что вся музыка, все девчонки, друзья, школа, родные – всё это больше ничего для меня не значит, всё, чем я жил до этой секунды, переплавилось в стали твоих глаз, рассыпалось пеплом. Ты чувствовал то же самое, ты больше не злился и не ухмылялся, ты просто любил меня. Я осторожно, чтобы не вспугнуть это волшебство, дотронулся рукой до твоего лица. И услышал в ответ, как хрипло ты произнёс моё имя: «Билл». Ты никогда и ничьё имя так не произносил раньше.
Оцепенение прошло, мы отошли на шаг друг от друга, и я спросил:
- Увидимся?
- Увидимся… - и ты быстро пошел обратно.
Да, мы увиделись, мы виделись много раз, выгадывали время, когда у меня или у тебя дома никого не будет, находили уединённые места за городом. На моих ладонях появились тёмные ранки – следы от ногтей. Ты бывал со мной нежным, а иногда становился немного груб, ты мог сделать мне больно, очень больно, но я всё равно был счастлив. Болезненное счастье, счастливая боль. Мы отдавались со всей страстью, на которую были способны, наши загорелые тела были созданы друг для друга. Я рвал зубами подушки, а ты шептал мне на ухо всякие мерзкие слова, приводившие меня в ещё большее исступление. Я был твоей сукой, продажной шлюхой, подстилкой, последней мразью. Я готов был быть для тебя чем угодно в тот момент, только бы это никогда не кончалось. Зато потом ты гладил мои волосы, вытирал пот с моего лица, и целовал, целовал…
Слишком красивые вместе, слишком влюблённые друг в друга, с каждым днём скрывать наши чувства было всё более невыносимо. Я поздно возвращался, ничего не мог есть, не мог общаться с собственным братом. И Том первым заподозрил неладное. Однажды я смог вырваться пораньше, мы купили бургеров и пошли ко мне домой. Я знал, что мы будем одни, всё складывалось очень хорошо. И когда мы любили друг друга, вдруг раздался страшный грохот, дверь комнаты разлетелась в щепки. На пороге стоял Том. Он молчал, мы молчали под простынью, в голове у меня всё перемешалось.
- Оденьтесь, - произнёс Том и оставил нас.
Мы одевались, не поднимая глаз. И только перед уходом ты подошёл ко мне, очень крепко обнял, твои ресницы были мокрыми. Ты прощался со мной, я понял это, но не хотел понимать; я не отпускал тебя. Тогда ты просто толкнул меня со всей силы и быстро ушёл. У меня началась истерика: я начал крушить полки, шкаф, рвать учебники, и когда Том вернулся, положил меня на кровать и дал выпить стакан холодной воды, я ему уже не мог сопротивляться, внутри была полная пустота, только слёзы не переставая лились из глаз. Том успокаивал меня, говорил, что всё будет хорошо, что никто об этом не узнает, что нужно идти репетировать, что всё пройдёт… Он много что говорил, но когда вырывают душу, больше ничего не волнует.
Потом много чего произошло: мы отсняли клип, записали альбом, ещё клип, ещё один альбом, опять клип, тупые гастроли - пойди туда, пойди сюда, посмотри на «небо», кривлянье с Томом, повернуться спиной к залу и нагнуться воды попить. Я часто думаю о тебе.
Вчера, глядя в дождливое окно, я вспоминал твои глаза, но Том перехватил мой взгляд, он следит за тем, куда я смотрю в последнее время - и он читает мои мысли.
Как-то осенью я видел тебя, один раз, с тобой была девушка, брюнетка с длинными волосами. На твоей футболке была надпись «Fuck you Bill», и иероглиф ТН, только перевёрнутый - очень подходящее изображение к фразе. Только всё это показное, я знаю, что ты любишь только меня. Ты часто мне снишься, потом мокрые простыни... на них утром остаются блестящие чешуйки - моя засохшая мечта о тебе. Чтоб никто не видел, я прячу эти простыни на дно корзин с грязным бельём. Тебе нравится твоя девушка? Я буду как она, я буду лучше. У меня будут длинные волосы. Ты видел фотографии нашей группы?
Показ пальцем - это наш, скорее мой опознавательный жест. Я показываю не в объектив, я показываю прямо на тебя. И ты знаешь это. Ты чувствуешь меня. И тоже прячешь простыни. От своей брюнетки... в ТИШИНЕ.
Ты убийца!..
Я лежу на кровати, уткнувшись носом в подушку. В нос бьёт смесь запаха сиреневых духов, геля для лица и пота. Ты убийца. Я слышу твой голос каждый день, пусть и из колонок собственного компьютера. Я смотрю на твоё лицо, составленное из сотен тысяч пикселей.
Ты поёшь, ты очень красиво поёшь свои песни по-немецки, поёшь на этом прекрасном, пусть и чуть грубоватом языке. Я закрываюсь одеялом с головой и с горечью думаю, что я похоронила сама себя. Мне такой, какой я была, пришёл конец. Всё это из-за тебя. Страшнее всего для меня было стать одной из этих отвратительных, вездесущих, влюблённых слепых девочек, спящих и видящих сны о поющем мальчике.
Мне никогда в жизни не хотелось утопиться, повеситься, вскрыть вены или как-нибудь по-другому покончить с собой. Что-то подобное этому желанию я ощутила, когда на каком-то сайте, посвящённом твоей группе, нашла несколько строчек о том, что ты, оказывается, влюблён... Эти три строчки были на удивление вместительны. Слова о француженке, покорившей твоё сердце, были горькими, хотя я и не пробовала их на вкус.
"Это слухи," - cказала мне подруга из какой-то другой страны. Представь себе те огромные крылья, которые раскрылись у меня за спиной в тот момент, когда в окне переписки ICQ я прочла эти два слова. Она сказала это ещё раз, с гораздо большей уверенностью. Мне захотелось танцевать... Но сейчас пишу это и не верю себе. Ты так красив, так знаменит, почему же ты не можешь влюбиться? Можешь, конечно, можешь. Наверное, ты встретил красивую девушку, сногсшибательную брюнетку, с бездонными зелёными глазами, щебечущую по-французски с подружками. Ты, вероятно, счёл её королевой красоты, самой красивой девушкой во всех мирах и измерениях. Ты забыл про всё, целыми днями думал только о ней, мечтал о ней так же, как и я о тебе...
"Я просто маленькая дура, - думаю я. - Он меня не услышит. Никогда не услышит. Так пишут, говорят и думают многие девчонки. Я никогда ни про кого так не думала и не говорила, хотя я влюблялась десятки раз самых разных парней. Всё, что я хотела от них – улыбку и пару тёплых слов. Я не мечтаю обнять и расцеловать тебя, нет. Только хочется, чтобы пиксельное лицо стало живым, а голос из колонок хоть раз прозвучал бы только для меня... Хотя бы на пару секунд."
Нет, я свихнулась в конец. Меня тошнит от самой себя. Я кажусь себе ужасной, отвратительной, противной и такой глупой! Таких как я тысячи, если не миллионы. Каждая смотрит на твои накрашенные карие глаза, на пирсинг в брови, на женственные черты лица и мечтает, чтобы ты оказался рядом с ней. И чёрт, я ужасно не хочу становиться в эти ряды!!! Никогда не хотела! Не захочу!!! Но, увы... Это не зависит от меня.
Я просыпаюсь в холодном поту ночью, когда вижу тебя во сне. Всю свою жизнь я мечтала вызвать чью-нибудь зависть. Мне снятся наши лица на обложках газет и журналов. Моя бледная вампирья физиономия, большие чёрные глаза, а рядом – ты. Я чувствую себя счастливой в этих снах: обо мне знают тысячи человек, 90% из них – горящие завистью разъярённые фанатки, и у меня есть то, чего я хочу – ты. И я не такая, как они – я с тобой.
Мне кажется, я тебя люблю... Хотя можно ли полюбить человека, глядя на одно лишь его лицо? Можно ли привыкнуть к человеку, слыша его голос из колонок? МОЖНО ЛИ узнать человека только из газетных статей и множества написанных неизвестно кем биографий? Нет, конечно нет. Но всё, что я с жадностью читаю о тебе, говорит об одном и том же: ты ждёшь её, ждёшь единственную любовь. Может, ты нашёл её в прошлый вторник? Или минуту назад? А может, ты тоскуешь, грустишь сейчас, думаешь "Ну где ты, где ты, единственная?", покуриваешь пятую сигарету, и, уставший от работы, пения, концертов и фанаток, в изнеможении падаешь на кровать, так и не раздевшись, не смыв макияж, даже не подозревая о том, что я пишу о тебе.
Я не особенная. Я такая же, как тысячи других девчонок...
Подушка насквозь пропахла моими дешёвыми духами с запахом сирени.
Я не выключила компьютер. Играет одна из твоих прекрасных песен. Rette mich, rette mich... Я не знаю смысла этих слов, но люблю эту немецкую картавость, которой ты владеешь в совершенстве. Люблю твой чуть-чуть детский голос, так нежно напевающий о любви...
Я представляю, что ты поёшь мне. Мечта не повредила ещё никому, Билл.

Вот где-то скачал. Про Била и Тома.

Я шёл по коридору как можно медленнее, стараясь понять, действительно ли я этого хочу… Я долго думал над тем, что скажу. Вот его дверь. Я робко стучусь.
- Ну? – громко кричишь ты из-за двери, стараясь перекричать музыку.
Я захожу в твою комнату, в твою обитель. Колонки разрываются от Guano Apes. В воздухе витает запах ванили и травки.
- А, это ты… Что хочешь? – ты делаешь звук немного потише.
Столько готовился к этому разговору, а сейчас всё вылетело из головы… Я рассматриваю носки своих кроссовок.
- Ну так что ты хотел? – ты роешься в вещах, которые кучей валяются в углу.
- Я пришёл потому что… чтобы… вернее я хочу… в общем я хочу тебя, – выпалил я.
Ты на секунду замираешь в полусогнутом состоянии. Медленно разогнулся и развернулся ко мне лицом. Какая-то блуждающая улыбка на твоих губах…
- Чего ты хочешь? Меня? Малыш, ты пьян? – твои губы кривятся в насмешливой улыбке.
- Нет, я трезв, – я подхожу к тебе и стягиваю с себя майку. – Я ещё никогда никого так не хотел, как хочу сейчас тебя!
Ты всё так же цинично продолжаешь смотреть на меня.
- Потом не будешь жалеть? – ты расстегиваешь ремень на моих джинсах.
- Не думаю, – я начинаю стягивать с тебя майку.
Ты поднимаешь голову и впиваешься своими горячими, влажными губами в мои. Ты покусываешь их. Поцелуи жестокие… Параллельно стягиваешь с себя одежду. Ты кидаешь меня на постель и ложишься сверху. Твои ласки причиняют сладостную боль. Закидываешь мои ноги к себе на плечи и яростными толчками входишь. Ты груб. Но мне это нравится. Я цепляюсь пальцами в простыню, до белых костяшек. Ты двигаешься ритмично… Я покрываюсь испариной. Ты гладишь мои бёдра. Мгновение - и мы кончаем одновременно. Я чувствую, как по телу растекается тепло, и судорогой сводит тело. Ты вытираешь пот со лба, наклоняешься и целуешь меня в уголок губ. Потом ложишься рядом и переводишь дыхание. В воздухе витает запах спермы, пота, ванили и твоего парфюма.
- Иди к себе. Оставь меня одного, – ты тянешься за пачкой сигарет.
Мне не нужно повторять дважды. Я быстро натягиваю одежду и покидаю твою комнату. Быстро миновав коридор, скрываюсь в своей комнате. По дороге в душ стягиваю одежду. Тёплая струя приятно гладит кожу, выбивает из мозга все мысли… Я сел на кафельный пол, прислонившись спиной к стене. Струя горошинами бьёт по ступням и коленям. Волосы мокрыми прядями прилипли к лицу. Кто бы мог подумать, что это действительно случиться. Что я действительно решусь попросить его опять… Он думал, что после того раза в гостинице я стану избегать его. Но нет. Мне понравилось… Пусть он был тогда груб, настойчив, дерзок, как и сейчас, но мне всё равно это чертовски понравилось! Никакой романтики. Ни свеч, ни вина. Только его комната, запах травки и ванили… Скомканная простыня, но столько удовольствия! Я закутался в махровый халат и пошёл в комнату. Поставил в центр диск и нажал на play. Первые аккорды Wake Me Up When September Ends разнеслись по комнате. Открыл окно и лёг на кровать. Полы халата немного распахнулись. Воздух, наполненный ночной свежестью, врывался в комнату, поигрывая занавеской. Безумно хотелось курить, но я пообещал себе, что пока пою - никаких сигарет. Да, ещё сегодня порепитировать надо… Я не заметил как задремал. Проснулся от того, что озяб и чувствовал на себе чей-то взгляд. Открыл глаза. Ты стоял у окна. Занавеска мягким шёлком покачивалась перед тобой… Ты улыбался уголками губ. Я не знал куда деть глаза… Ты смотрел на меня не отрываясь. Я приподнялся на локтях.
- Ты возбуждаешь даже когда спишь, – всё такая же самодовольная улыбка на твоих губах.
Я уже хочу стереть её поцелуем. Ты подходишь к кровати и дотрагиваешься ладонью до моей щеки. Подушечки твоих пальцев немного огрубели и стали шершавыми от игры на гитаре. Я тянусь к твоим губам. Наконец-то я сотру эту улыбку! Сейчас ты на удивление нежен и ласков, почти не груб. Проводишь кончиком языка по моей шее… касаешься моих сосков. Стон срывается с моих губ и теряется где-то в нашем поцелуе. Ты опять грубыми толчками входишь в меня… Опять сладостная боль, опять эта нега по телу. Мы меняем позу… Теперь ты сзади. Мои пальцы комкают простынь. Ты поглаживаешь мои бёдра, спину… И опять мы вместе кончаем. Я упираюсь головой в подушку. Она приглушает мой стон, а ты не сдерживаешься… Мы ложимся рядом, плечом к плечу…
- Тебе было хорошо? – он опять тянется к пачке сигарет на тумбочке.
- Ещё бы! Ты великолепен. Не ищи. Я бросил, – я слежу за его действиями.
- Чёрт. А мои в комнате, – ты ложишься обратно.
- Потом, – я обнимаю тебя за талию и устраиваюсь у тебя на груди.
- Том?
- У?
- Я люблю тебя… - я поглаживаю твою грудь.
- Угу. Я знаю, – ты запускаешь руку в мои волосы. – Спи давай. Завтра трудный день, Билли.
Я блаженно закрываю глаза и улыбаюсь во сне. Как же хорошо, что ты есть у меня!
Том проснулся поздно - это было странно, обычно Билл его будил, когда просыпался, нежным поцелуем. Том, сладко потянувшись, сел в кровати.
- Билл? - громко позвал он.
Ответом ему была тишина…
Черт! Он что, ушел один?! - буркнул Том себе под нос.
Он повернулся, чтобы найти свою одежду, трусы, по крайней мере, должны быть где-то здесь. Его внимание привлек литок, исписанный подчерком Билла, и кроваво-красная роза. Они шикарно смотрелись на черном шелке.
Том ухмыльнулся - Билли навсегда останется неисправимым романтиком. Взгляд побежал по неровным строчкам, заставляя руки дрожать, а сердце учащенно биться.
- Fuck! - Том яростно отбросил лист в сторону и стал искать мобилу, и после пяти минут поиска ему удалось её найти под тумбочкой.
Пальцы не слушались его, ждали не на те кнопки, от этого он злился еще больше. Наконец вызов пошел, но Билл не спешил брать трубку. Злость кипела внутри, разрывая на части. Злость ко всему миру, а в первую очередь к Биллу. Еще одна попытка – безрезультатно, Билл не собирался разговаривать с Томом. В какой-то момент Том почувствовал себя совершенно разбитым, мертвым. Ему казалось, что все будет хорошо, что они всегда будут вместе…
Эти странные отношения…
Между братьями не должно быть таких отношений… Это ненормально. Том понимал это, но не хотел об этом думать, не хотел это воспринимать. Он не Билл, Билл постоянно заморачивался на эту тему все эти четыре года. Но он не Билл, он другой, он просто любил, и ему не важно было, что только между ними такие отношения.
А сейчас он любил его, наверное, больше, чем четыре года назад.
- Черт! Черт! Черт! - у Тома началась истерика: мобила врезалась в стену и разлетелась на мелкие кусочки.
Том сидел на полу, его светлые дреды почти полностью закрывали лицо и прекрасные глаза, из которых текли прозрачные слезы, руки ломали хрупкий стебелек красной розы, а острые шипы впивались в нежную кожу, оставляя алые следы на коже.

Вот он, мой самый страшный сон.
Всегда просыпаясь в поту, я вскакивал с кровати и шел… Нет, бежал к тебе. Чтобы… убедиться, что я просто спал. Я заходил в твой номер, забирался в кровать. Просыпаясь, ты всегда сладко причмокивал. Я каждый раз удивляюсь, ведь ты часто твердишь мне, что взрослеешь, а все ещё ведешь себя как ребенок. Ты все ещё любишь блинчики с медом. Пьешь молоко. Записываешь по утрам сны, чтобы потом рассказать мне. Ты все ещё прячешь запасные ключи от номера у меня в переднем кармане сумки. В детстве ты прятал в моих портфельчиках печение или конфеты. Чтобы, если я проголодаюсь, смог найти их там и вспомнить о тебе. Хотя ты так и не смог меня откормить. Ты всегда смеешься:
- Билли, малыш, так нельзя. Тебя ведь ветром сдуть может. А вдруг я не поймаю?..
И точно так же как в детстве ты все ещё почмокиваешь. Это так мило.
- Мой ангел… Томми, ты просто мой маленький ангел.
Я целовал тебя в лоб или в щеку. Ты открывал свои чудесные светло-карие глаза. Спросонья часто начинал твердить, что ещё не пора вставать и часик можно поспать. Когда же понимал, в чем дело, ласково улыбался.
- Моему сладкому Билли опять приснился плохой сон…
Ты обнимал меня и шептал на ухо: "Спи, малыш, спи, мое маленькое солнышко. Это был сон. Я всегда буду с тобой. Всегда буду рядом. Спи, мой котенок. Мой маленький черненький котенок. Я тебя люблю."
Затем ты целовал меня в шею, чуть ниже уха. По моему телу пробегала дрожь. И я очень быстро засыпал. С тобой. С моим Томми. С моим любимым Томми.
Но сейчас мне некуда бежать. Нет выхода.
Я стою в полной темноте. Лишь свет из окна освещает часть кровати, на которой… ты и она.
Я оперся на стол, чтобы не упасть. Меня уже подташнивает. Кружится голова. Ноги подкашиваются и, кажется, что ещё немного, и я просто отключусь. Нет, надо держаться!
Как странно, ты все ещё меня не заметил. Я стою тут уже около двух минут. Как всегда, я пришел. В среду в 2:15. К тебе. Весь день я так ждал. Ждал этого момента. Ждал твоего тепла и твоей любви.
Я совсем ничего не понимаю сейчас.
Понемногу во мне начинает закипать кровь, и злость большим комом ревности и ненависти подкатывает к моему горлу.
- Том, - произношу я еле слышно.
Ничего. Лишь часы тихо тикают в углу.
- Том!.. - чуть громче.
Но… но ты не слышишь.
Я выхожу из себя. Хватаю со стола ночник и со всего размаху ударяю об пол. В разные стороны летят осколки. Ты вскакиваешь с кровати. Девушка с перепугу хватает одеяло и свою одежду, которая, как ни странно, сложена на кресле, и, метнувшись в ванную, запирается. Ты всегда так аккуратен. Даже в таких делах. Ты учил меня:
- Слышишь, Билли. Малыш, ты меня слышишь? А если кто-нибудь придет? Будешь лезть под кровать за носком?.. Лучше сразу все убрать, чтобы потом… - ты никогда не успевал договорить. Я всегда закрывал твой ротик сладким поцелуем:
- Я знаю… я все знаю, Томми.
Теперь же я стою и сморю на тебя. На твое тело. Боже, как я его люблю. Все твое тело. За те годы, что мы были вместе, я изучил тебя всего. Исцеловал каждый миллиметр твоего тела. Сейчас ты дрожишь. Слегка шатаешься и даже не пытаешься сфокусировать свой взгляд на мне. Пьян? Боже, как мне хочется верить в то, что ты пьян. Что ты просто пьян и не понимаешь что творишь. Не понимаешь, что рушишь нас и нашу любовь.
Девушка выбегает из ванной и, стараясь обойти меня, исчезает за дверью.
Меня начинает трясти. И, не в состоянии больше стоять, я опускаюсь на пол.
- Билл, - ты делаешь ко мне несколько робких шагов, спотыкаясь на ровном месте.
- Нет. Стой. Не подходи ко мне. Иди в душ.
- Что? Билл, послушай… - у тебя заплетается язык. Да… да, ты пил. Очень много пил.
- Я сказал иди в душ. Я не хочу даже говорить с тобой, пока ты пахнешь ей и ещё ко всему пьян!
Ты медленно идешь в ванную. Я встаю. Срываю с кровати простыню. Скидываю все постельное белье в кучу. Затем открываю бар и беру вино. Плеснув немного на простыню, я ставлю бутылку на место.
Телефон. Куда же снова делся этот чертов телефон?
- Алло. Прошу прощения, что так поздно звоню. Но мой брат случайно пролил вино на кровать, не могли бы вы прислать новое постельное белье?
- Да, конечно.
Через двадцать минут ты выходишь из ванной. Горничная уже все убрала. И разбитую лампу, и белье. Заправила новое. От него пахнет морозом и чуть-чуть лесом.
- Билл… - начинаешь ты снова.
- Нет. Ложись спать. Уже поздно. Я тоже лучше пойду. Я устал сегодня. Завтра поговорим. Спи, ма… - я прерываюсь на полуслове и, слегка покачав головой, быстрыми шагами выхожу за дверь.
Нет. Только не сейчас. Я не хочу сейчас. Надо успокоиться и все взвесить. Я не хочу терять тебя сейчас. Не время.
Нет.

Я уже под столом катаюсь! ХА-ХА-ХА