В колонках играет - Josh Groban-Oceano

А вообще вот если подумать, то все это иллюзорно – мы вытаскиваем один пласт из тысячи и превращаем его в самодостаточную вселенную. А как же другие стороны? Именно. И в итоге случаются ошибки и разочарования – часть всегда меньше целого. Не равны. Просто это не вся правда.
Cтрах потерять то, что имеешь. Тут лежит то коренное отличие между нами. Даже в самой постановке вопроса кроется различие – мне даже выговорить подобное трудно. Что значит имеешь? Как вообще можно что-то иметь? Мне это не понятно. Сразу хочется уточнить – страх потерять то, что условно имеешь. То что условно считаешь принадлежащим кому-то и даже если себе. Условное не желание расставаться с чем-то, что в целом продукт только твоего собственного воображения. Цепочка воображаемых абстракций – воображаемое ощущение, воображаемая вещь и воображаемая ситуация некого действия. Страх потерять то, что имеешь – я часто забываю уточнить, что при всей буквальности, половина моих слов условна, потому что всё относительно и относительно меня же самой, потому что я не есть одно направление, я не вектор, не прямая прочерченная через альбомный лист. Страх потерять то, что имеешь. А у меня ничего нет. И если быть фатально честным – потому что я такой. Я не умею «иметь». Реальность – это то что мы думаем о реальности. Один думает, что чем то владеет, другой напротив убежден что у него ничего нет – как на самом деле никто не знает, да и надо ли знать? Даже не так – можно ли знать? Наверное объективное лежит где-то по середине – ты одновременно и обладаешь и не обладаешь, при чем не частями, а сразу в целом. Ты одновременно владеешь всем и ничего не имеешь. Выбирать можно лишь среди точек зрения. А моя – у меня ничего нет. Мое восприятие. Иногда я завидую тем кто может нечто назвать своим – подойти и твердо сказать: «мое». Иногда я им сочувствую, но правда в том, что я не чувствую этой уверенности, никогда, даже на секунду, я могу притворится, могу ради шутки сделать вид. Но – не мое. Моего тут ничего нет. В глобальном разумеется смысле – ну да, у нас гигантомания. Если я и боюсь что-то терять, так только себя, хотя и тут я лукавлю, точнее выпячиваю одну сторону в ущерб другим, потому что в целом и я себе не принадлежу. Меня нет настолько, чтобы принадлежность могла случится. Я все время вижу себя мистером Джонсом которого на самом деле и нет. <Вчера, условно, просто чтобы очертить, что было, но не является, на самом деле в другой жизни, с кем то другим, потому что со мной этого уже нет, это уже не во мне и не со мной, но это было, с тем, кем я был когда-то позади себя – Что ж вот я у всех есть, а у меня ничего нет? Можно же иметь что-то свое? Или я у них есть, потому что им кажется, что они есть у меня? Почему для меня нет ничего к чему я могла бы сказать – хорошо что это у меня есть? Не потому что нет достойного этой фразы, а потому что я не чувствую, что нечто есть у меня, что нечто пусть частью, пусть лишь в некоторой степени, или ситуации, или моменте, что нечто хотя бы чертовой крошечной частью принадлежит мне. Почему я не могу почувствовать эту принадлежность чего-то ко мне. Хотя бы на пять минут обмануться и целиком поверить что нечто – это мое, для меня, со мной, не случайно и по сознательному выбору… А сегодня уже механически добавляешь – и почему факт принадлежности кажется рабством со всех сторон? Владеющий зависит от объекта владения даже больше чем объект владения зависит от владельца. Если нечто принадлежит мне значит я связан с ним, а связь это уже зависимость, значит меня уже привязало к чему то, я сам себя привязал к чему то, но разве может быть что-то, что будет достойно моего отчужденного права быть независимым, разве возможно нечто, чему можно отдать свою свободу? Быть связанным, обрезать себя этой связью, превращать себя в бытовое упрощение, в двумерную черно-белую фотографию вместо стереокартинки, стоит ли оно того? Чего оно вообще стоит? Что на что меняем? Ты чем то владеешь, и как только ты начинаешь считать себя владеющим, оно тут же начинает владеть тобой через твое отношение и твои мысли. Ты уже раб, ты просто придаток этого надела, этого отрезка, этой точки, и всё остальное отодвигается, сдвигается, удаляется от тебя и ты уже сразу лишен чего-то иного, как только приобрел - сразу потерял. Пятнадцатый аркан Таро – Дьявол. На карте изображен трон на котором развалился, чаще в непристойной позе, человек, а у подножия двое – мужчина и женщина, на шеях которых лежит цепь. Но цепь лежит, свободно, она не запаяна. Цепь просто лежит и ее начало уходит к ладоням того кто на троне. Цепь, которую каждый из тех двоих сам наложил на себя. Карта дьявола – символа нашей алчности. Я имею, а значит зависим, потому что мне нужно защищать, думать и помнить о моем сокровище. Я должен бдить и я уже не человек, но цербер посаженный на цепь. Я охраняю двери в мой собственный персональный ад. Я всего лишь охранник, но где тот, которого действительно можно было бы назвать хозяином этого безобразия?>. На самом деле я не хочу – и в этом весь ответ. Так просто. Не хочу. Притворится, сыграть в игру, пожить этими обстоятельствами, но не больше. Окунуться в ситуацию, но не становится ее частью. Степь – это тоже видимо в крови. Кочевой образ жизни, культивируешь в себе даже не замечая.
А дурак от умного отличается не мыслями. Глупости думают все, но умный не заостряет на них внимания, он случайно, без увлечения и дальнейших выводов-следствий думает. Думает отвлеченно, отсоединив провода между мыслью и решением. Так что конечно – иногда думаешь такое, что если бы когда-нибудь потом последовал в этом единственном направлении было бы очень стыдно. А так – остаемся прочно в многомерности. И разница собственно даже не в ней самой – все мы живем на нескольких уровнях, просто одни это замечают, а другие нет. Девять к десяти – дело практики. Старый добрый метод хорошо выученного урока. Так что всё это относительно. И в целом – я ни за что не гоню. Просто иногда приятно позволить себе быть только в одной линии, прожить эту чужую жизнь простых выборов и простых решений. Пожить чужой жизнью один день – увлекательно. Кстати это смутное нечто тоже входит в список моих интересов. Забавно, за последнее время часто всплывает идея интересов – с разных сторон, под разными углами. А какие у тебя интересы? И вдруг, даже где-то неожиданно, выясняется что у меня их нет. Вот у всех есть (ну абстрактно, в общем, на самом деле не принципиально, правда ли у них есть, и кто эти они, и бывает ли вообще), а у меня нет. Как-то вроде бы понимаешь\ощущаешь, что интересы быть должны, но то ли формулировка видится бессмысленной, то ли действительно не свойственно, так что конкретики не видишь. Ну нет у меня интересов. Я люблю музыку – фраза общая, ничего не объясняющая. Я на самом деле ее люблю. Я переживаю ее как нечто вполне плотное и материальное, это эмоции записанные на пленку и ждущие часа своего воспроизведения. Вот я ставлю и воспроизвожу. Карта к состоянию, шпаргалка к ответу. Спорный конечно момент чью именно эмоцию в конце концов подцепляешь когтем и наносишь на кожу гримом – свою ли, абстрактную в духе платоновских идей, или всё таки автора. Но факт переживания, вполне отчетливого ощущения остается. Но назвать это интересом? Как то странно. Без этого можно обойтись, когда оно есть – приятно, но не будет – ну и черт с ним, найдем другой метод. Я люблю сны. Я люблю это состояние беспамятства, когда ты сам становишься менее объемным и живешь в плоской картинке полностью забыв все свои грани. Это тоже – один из способов пожить чужой жизнью. Я люблю подключаться к чужой жизни и следовать ей какое то время отчетливо ощущая как было\будет дальше. Как это вообще – если условия будут такими, каким станет решение если переменные поменяются местами. Я люблю подключаться к своим эмоциям\чувствам и превращать их в условно отдельное состояние – отбросить все другие голоса и пойти вслед за одним. Три примера превращения абстракции в ощущения. Это интересно, но это не интерес – развлечение, не больше. И если уж вести линию дальше, то наверно единственное, что заслуживает названия интересов – это сам факт прохождения через определенные состояния психики, в том числе и эмоций. Нет, как то все эти интересы выглядят, если и не глупо, то слишком условно – видимо в них тоже нужно верить, иметь эту абсолютную убежденность в том, что нечто принадлежит тебе, пусть бы даже и действие. Рисовать, писать, танцевать, фотографировать, гулять, смотреть, лицезреть, слушать и пр.. – все эти действа не внушают глубокой увлеченности. Да, можно. Иногда приятно, но так чтобы постоянно, так чтобы нуждаясь – увольте. Это просто смешно. Не интересно. Если смотреть на дно – мне всё равно не интересно, просто часть еще и отвратительна, или требует слишком много затрат, или еще черт его знает какой синоним – «утомительно». Чего то я видимо просто не понимаю. Интерес – что это, что с ним делать, как это вообще – иметь интерес? Увлеченность – да, именно потому что предполагает конечность, ограниченность временными рамками. Сегодня – приятно, завтра – скучно, вчера от подобного тошнило. А в какой то день я вообще об этом забуду и воспоминания станут удивлением – надо же и это оказывается было. И если быть откровенным мне лично кажется что все эти интересы\привязанности\убежденность идут от самообмана – обмануть себя хоть чем-то, лишь бы хоть чем-то владеть, пусть бы даже и идиотской страстью к дурным фотографиям которые и хранить не где, и смотреть тошно. Самообман – притворится что ты чем то обладаешь – характером, отношениями, друзьями, мечтами, надеждами, смыслом и прочими глупостями. Заполнить пустоту. А мы с ней как-то вот пытаемся сжиться, где-то даже слиться. Как-то слишком уж унизительно заполнять это совершенство стерильности обычным бытовым мусором. Вроде бы как думаешь – вот если бы это был не мусор, а что другое, нечто великое и масштабное, то тогда конечно. А так – стыдно. Очень и очень. Как то даже не достойно. Не известно правда кого и почему, но ощущение этой смутной не определенной «не достойности» присутствует четко, ровно настолько, что забыть не получается. Хотя и это тоже, щедрый жест в сторону самообмана – ну на, бедный убогий, и подавись. Чем бы дитя не тешилось – лишь бы не плакало. Потому что ничего «масштабного» нет и быть не может. Это тоже. Иллюзия. Это притворство, лицемерие перед собой. Любая «масштабность», эта условная ценность, это то что я таковым назову, вроде бы как следуя каким то критериями, которые я же сам и определил. Притворство – один сплошной компромисс с самим собой. Сначала я договариваюсь с собой по поводу списка качеств, потом договариваюсь о том, что будет считаться совпавшим с придуманным списком, а что нет, а потом договариваюсь что нечто в наличии имеется. Условное соглашение в духе государства. Жан Жак Руссо – естественный договор. Ага. Очень рационально если посмотреть внимательно. До смеха просто – я сам с собой договорился, а потом притворяюсь что в подобную чушь верю. Видимо либо можешь верить, либо нет, и это единственный случай когда третьего не дано. Потому что сразу же понятно – что если я сам всё придумываю, если всё – суть моя выдумка, то от чего ж не выдумать что-то простое, или удобное, или находящееся под рукой, к чему все эти потуги превращать ничто в нечто со значением? Вот если по честному – если притворяешься, какая разница, кроме затраченных усилий вообще может быть? Тщеславие – нам всем хочется быть выше себя на голову, хотя бы перед собой. Придумать не простое что-то, а нечто сложное, уже априори изысканное и не обычное. Быть лучше – всех ли, себя ли, вообще ли. Размеры – это свойство исключительно человеческих глаз. Одно яко бы больше, другое яко бы меньше, хотя я же сам и придумал что считать первым, а что вторым. Не знаю, вот не понятно мне как можно в подобное искренне верить. Как то не дано видимо. Нет, ну понятно – как то все эти дни надо заполнять, так чего притворяться что в этом есть какой то смысл, помимо самого факта наличия пустоты и меня рядом с ней в идиотском положении что и отказаться нельзя, и взять нечего. Так что безразличное я существо, к интересам тоже. Когда вот не играю в это бесконечное и совершенно бесполезное заполнение бездонного чем под руку попадется. Мне вот собственно на самом деле – на всё насрать. Потому что и так вижу – всё сводится к попыткам заполнения пустоты. И я, и все остальные, в этом мы все в одной лодке. Так что – чего уж тут стесняться, оно есть так как оно есть. И жалости наверное именно поэтому не испытываю – а чего жалеть то? Что очередной способ оказался не так приятен как мнилось, что то, что всегда будет пустым в силу свой природы, и на этот раз не оказалось своей противоположностью? Смешно право. «Не верю» (с) – Станиславский умер во мне в числе прочих талантов.