Хотя я и злопамятная мстительная сука и никогда не умела возвращаться назад сегодня мне подумалось. Вспомнила. Само собой вспомнилось. И я это напишу, а ты никогда этого не прочитаешь, потому что слава богу тебя тут нет. Может потом когда-нибудь, летом, если случится момент поиска радости на дне карусели созвездий и накурившись травой будем грезить о несбыточном я расскажу тебе это сон. Уже в иной, размытой абстракцией форме. Любила – в общем то всё можно было свести только к этому, а не размазывать слова по тарелке текста длинными пояснениями. Наверное если кого вообще когда-то, то только тебя. Тебя почти. На грани. И это помнится даже сейчас. Настоящее не исчезает, оно меняется, уходит, уплывает за горизонт, но никогда не теряется до конца. Забывая тебя я узнаю твои интонации. Если мне вообще было дано быть привязанным к кому-то то это была только ты. То что было до тебя – была репетиция, то что было после – имитация. До сих пор. Знаешь, мне до сих пор легко с тобой говорить. Ты изменилась, теперь ты всё больше похожа на ту которую в тебе видела, видеть хотелось. Мы становимся всё больше похожи на прототипов, на проекцию, предчувствованное, увиденное заранее. Уже почти там. Девочка… Это не нежность, не только нежность, не столько нежность. Не то. Сострадание – может быть. Со_чувствительность. Созвучие. С полуслова, с полувзгляда, за секунду до мысли… Хочется спросить – как же так вышло, что всё оказалось таким? Как же так? Как-же-так – каждый слог чеканишь, проговариваешь отчетливо, резко, всхлипом. Как-же-так. Безысходность. Такая тоска, знаешь? Такая тоска. Сколько мы вместе? Двенадцать? Когда-то я говорила – навечно, до самого конца, а теперь 12 кажется вечностью в два раза длиннее чем было бы выносимо… Моя половина. Не вторая и даже не я. Но половина. Мы стали похожи – жизнь свела наши полярности к центру… Первые письма – теперь я лишь повторяю, воссоздаю те строки и те отношения. Всё так изменилось за эти двенадцать с перерывами лет. «И всё-таки я тебя любила». Пустой звук в затертых до дыр словах. Ностальгия. Всё истончилось, истаяло, растворилось в пыльной затхлости комнат обыденности. И уже не любви, ни веры, ни даже надежды. Всё проходит, стирается, обращается в прах. Даже безумие страсти становится пылью. И уже не того, ни другого, ни даже тоски по потерянному. Ничего не осталось кроме легкости понимания с полувздоха. Двенадцать лет – целая жизнь, не находишь? И целая вечность разъездов по городам и судьбам. Забавно, изменилось так много, что единственное неизменное – быть самым близким, единственным из возможных пронзает на вылет до хрипов в истерзанных легких. Забавно… Оборачиваюсь вижу свою правоту, изувеченную временем до фатальной ошибки. Мы всё еще.. Здесь. И наверно сейчас. Я почти не помню – так какие-то редкие вспышки отдельных дней, но до сих пор эта легкость когда объяснять не нужно. Не объяснять, не оглядываться, не ожидать.. А ведь мы уже те, те другие которые там вызывали жалость своим отчаяньем безразличия. Безрадостность – причина для снисходительности к чужим слабостям. «Как-же-так». Получилось, становится. «Представляешь?» - разумеется, как же иначе… Меня позвали и мне нужно идти. Да и мысль я потеряла. Заблудилась между двумя словами. Тебя хватает – наверное это. Надежность при отсутствии обязательств. Тебя мне хватает – при моей ненасытности и горячности выносить решения вне обстоятельств…. А еще никогда – никто, никогда не знал меня, не видел, не мог увидеть так как ты, в многообразии одновременности. Только ты не закрывала глаза.
Я возвращаюсь к истокам.