Стоя под душем, вспомнила, что четвертое слово уже было. Пленка закрутилась назад и первое стало четвертым. НЕВОЗМОЖНОЕ. «Невозможное» вошло в меня Той ночью – когда было совсем темно и не было света, кроме света звезд потерявших душу. Открыв верхнее отделение шкатулки для драгоценностей, для которой я до сих пор не нашла правильного слова, я достала деревянный гвоздь. Гвоздь был длинный – чуть длиннее моей ладони, с множеством зарубок по острию, он лежал, плотно прижатый, в маленьком углублении на вишневом бархате. У него был странный цвет – грязно серый с бурыми размытыми пятнами. Когда я вынимала его, то поцарапала руку. Из пореза на гвоздь упала одна капля крови и тогда я услышала мелодию. Она звала меня за собой забытыми словами, ускользающей от сознания памятью растекалась в голове, туманила мысли и дурнотой поднималась по горлу. У меня закружилась голова, и я опустилась на колени, боясь упасть. Мои руки безвольно упали на пол и когда левая рука, сжимающая деревянный гвоздь коснулась пола, я приняла правду «невозможного». Серая мелодия долго рисовала мне картины того, что было когда-то давно, ее звуки, режа слух, будили воспоминания. «Невозможное» сотрясало мое тело рыданиями, лилось из моих глаз слезами, медным привкусом на губах сводило с ума. Услышав голос «невозможного» я познала горечь правды. Горечь правды с привкусом миндаля и запахом гари – песня на давно мертвом языке. Когда музыка затихла, я разжала сведенные судорогой пальцы, и выпавший гвоздь растворился в озере из моих слез на полу. Подняв левую руку я увидела, что на ней проступили браслеты от запястья до локтя. Когда же я, подойдя к открытому окну, перегнулась через подоконник, один из браслетов скатился с моей руки вниз. Его найдет тот, кто потеряет себя в море чужих слез и браслет сохранит для него мой голос.