И снова время назад. То, что происходит со мной, важнее всего на земле. Может, однажды кого-то вдохновит эта история, может я сама, запомнив и рассказывая её, буду откладывать в других зёрна света. Увы, всё, что может человек сделать для другого человека - поселить в нём зерно света. Это - единственная возможная поддержка человека человеком. Все прочие - утешения, сюсюканья, задушевные разговоры - пусты.

Итак, я сейчас попробую записать всё возможное о том месяце чудес и волшебства, что не давали мне присесть надолго за ноут.

Я хотела бы писать вот об этом котёнке. Меня привлекала её удивительная схожесть со мной, это настойчивое желание быть защищённым, иметь большого сильного защитника, и та настойчивость, с которой она добивалась своего. У неё не было более сильного желания, чем успокоиться на коленях у кого-то тёплого и доброго.
Я изучала как она урчит, что бы потом написать об этом.
Чтож, если вдохновению нужна точка боли - у меня теперь есть эта точка.

Несколько дней назад меня разбудило требовательное мяуканье. Моя белая кошечка просилась на улицу. Я, подпрыгивая на холодном полу, выпустила её. С тех пор её никто не видел.
К вечеру я начала беспокоиться. Она стала чуть самостоятельнее, чем была в первые дни, и днём гуляла сама, но вечером приходила ко мне в домик. Днём ещё хозяин принёс откуда-то рыбу, звал "кыс-кыс-кыс", но кошка не откликнулась и хозяин выкинул рыбу за забор собакам. Куда кошка могла запропаститься - непонятно. На следующий день я походила по двору, но никаких следов маленького белого мяукающего тельца не нашла. Она просто исчезла, как исчезла в своё время Тигрёна. И я снова, как год назад, мучаюсь от ощущения того, что я не всё сделала, что могла, что бы спасти свою кошку.
С другой стороны год назад, когда на даче пропала Тигрёна, я знала, что мама уже оббегала всё, что возможно, и что обыскивать то, что уже обыскано, бесполезно. А сейчас - разве эта кошка была моей? Я ничего не могла ей предложить, что бы она была моей. Нам бы всё равно пришлось бы расстаться, так или иначе. Я не в том положении в Москве, что бы отвечать ещё за чью-то жизнь. Я никогда не смогу наверное ответить на вопросы о том, было ли отсутствие более активных поисков предательством, куда делась маленькая белая кошечка и каково ей сейчас. Но я точно не испытываю облегчения от исчезновения непрошеной ответственности и, чёрт подери, безумно скучаю.

Мы были знакомы дней пять, и чуть меньше я постоянно ловлю себя на том, что прислушиваюсь к ночным шорохам и фиксирую внимание на любом белом предмете, попадающемся мне на глаза.
За те несколько дней, что она была рядом, я пережила столько, что мало с кем из людей удалось бы пережить так много.

Впервые я увидела её почти краем глаза - в окне промелькнула дочь хозяина - Раиса, - держа что-то на груди и поглаживая это пальцем. Факт появления кошака во дворе меня не особо взволновал - мало ли. Тем более, что местные кошачьи, как и кошачьи вообще мало со мной общаются.

Я даже не помню - в тот ли день или на следующий я её впервые увидела. Я курила, а хозяйка выходила из дома, и под ногами у неё болталось что-то грязно-белое и крошечное. Я подошла рассмотреть котёнка, активно исследовавшего двор, и первое, что бросилось мне в глаза - непропорционально длинные задние лапки, покрытые не слишком густым белым пушком.
Я так же не помню - как впервые её погладила и когда начала фотографировать. Просто забавный котёнок исследует мир - всё в порядке вещей. Кто-то из родственников хозяина нашёл её, загнанную собаками на поленницу, и принёс Валерию. Она оказалась на удивление ручная, дала себя погладить и пошла дальше, потом ещё и ещё. Она не протестовала, когда я брала её на руки, просто громко урчала и мяукала, просто что-то сообщая.
Потом, вечером, когда я присела на лавочку покурить, она забралась ко мне на колени, урча, и я почувствовала ответственность за эту крошку. Из темноты на нас смотрели другие коты, она переставала урчать, я шептала ей, что всё будет хорошо, и она снова начинала урчать. У неё были большие розовые грязные уши, затёкшие почти бесцветные глазки, розовый носик, обрамлённый тёмными сопельками и еле заметное рыжее пятно между ушами среди грязно-белой шёрстки. Она постоянно чихала и мяукала хрипло.
Когда я собралась спать, уже переоделась, я услышала за стеной звуки борьбы, вылетела на улицу, и увидела котёнка с взпушённым тощим хвостом. Я взяла её на руки - вдоль спинки у неё было два грязных пятна. Хозяин увидел меня, в рубашке и колготках, растрёпанную, в окно, вышел на улицу, и я вручила ему котёнка со словами мол боевая растёт кошка.

Первое, что я увидела с утра, когда вышла на улицу - была мяукающая кошачья мордочка, торчащая из-под крыши старого дома. Как она забралась на чердак - хрен знает. Животное вылезало наполовину из-под крыши и залезало обратно. Я забралась на завалинку и извлекла её из-под крыши. С этого момента кошка стала бегать за мной. Она тёрлась о мои ноги, урчала и мяукала. Очень быстро у неё обнаружились способности по вскарабкиванию на высоту. Например - на мои колени. В один прекрасный момент она напросилась ко мне в домик. Я её не сразу пустила, но она так отчаянно мяукала, что у меня сердце сжалось. Она шустро забралась ко мне на кровать, потом на колени, свернулась клубочком и стала засыпать. Засыпала она забавно - громко урчала, заснув, переставала урчать, но, стоило только чему-нибудь потревожить её сон, как тут же раздавалось громкое урчание на те секунды, пока она не засыпала снова.
Я снимала её с колен, а она тут же забиралась обратно. Потом научилась вскарабкиваться на плечо. Ей там очень нравилось. Она урчала всё время рядом со мной. Когда я сидела за ноутом, она забиралась ко мне на шею или на грудь, кароче хозяйничала на мне по полной.
В итоге она заснула у меня на кровати. Мило так свернулась в клубочек. Я не стала её выгонять - только сказала хозяевам, что она у меня. По ходу дня хозяин сказал, что она будет расти уличной кошкой и ночевать на улице. Я не стала спорить и навязывать ему свои методы воспитания кошачьих - это ведь не моя кошка. На закате хозяин закинул её обратно на чердак, что бы она там жила.

Блин, вот сейчас я сижу, рыдаю, и понимаю, что променяла бы все свои мечты на то, что бы это трогательное создание вернулось ко мне. Я умоляю в пустоту:"Вернись! Вернись! Ну пожалуйста!" - а пустота отвечает шагами чужих котов по крыше и шорохами за дверью, которые не имеют объяснимого источника.

Вечером пошёл дождь. Я вышла на улицу, а она сидела перед моей дверью и мяукала. Я попыталась закинуть её обратно на чердак, но пока я спускалась по лестнице, она уже одолела пару ступенек вниз, и рисковала шмякнуться с высоты. Я спустила её на землю - раз она уже однажды самостоятельно спустилась с чердака, то и снова это сделает. Пока я шла в туалет, она бежала за мной, но на пол пути забежала под расставленный на дворе шифер, и оттуда плакала. Когда я возвращалась, дождь шёл уже довольно сильный, и я слышала кошачий плач. Брать к себе чужого больного котёнка не хотелось, тем более что одну блоху у неё я уже раздавила, и я курила под козырьком, пытаясь придумать предлог отдать животное хозяевам в дом, но окна у них уже не горели. Под шифером её точно оставлять не надо было, я вышла под дождь и позвала её. Она выбежала не сразу, и прибежала ко мне через дождь так отчаянно плача, что сердце моё облилось кровью. Она же и так простужена была, а на улице холодно, мокро, негде спрятаться, да и она так урчала у моих ног, что я сдалась и пустила её в домик. Ей не на кого было надеяться, кроме меня, не откуда было ждать помощи. Она сразу же пробежала на кровать, и улеглась на меня. Это была первая ночь, когда я не сразу заснула на Ольхоне. Я несколько часов лежала, замерев, и ощущение ответственности за крошечную жизнь, мирно спящую рядом, не покидало меня. Она как-то мешала, но я не могла обвинить её. Я наполовину боялась её случайно раздавить, а наполовину ещё что-то, неосознанное до сих пор.

С утра пораньше я отправила её на улицу, но в первый же перекур она вернулась ко мне. Я плюнула на всё и позволила ей распоряжаться собой. Она всё меньше чихала, ушки я ей чуток почистила, носик и глазки очищались. Она урчала не переставая, и я уже начала привыкать к её запаху. Она забиралась ко мне на плечо и наблюдала за тем, что я делаю или спала у меня на коленях. Когда я ходила в туалет, она хвостом бежала за мной через двор. Она была абсолютно беззлобна и отказывалась понимать, что мы - два разных существа. Она просто выбрала меня и оказывалась со мной расставаться. Следующую ночь она спала под одеялом в районе моего живота. Я снова боялась шелохнуться. Вечером перед этим я разговаривала с Тенем, и он сказал: "Не смей привозить домой котёнка!" И я думала - что же делать, ведь она так ко мне привыкнет, а я в один прекрасный момент уеду, и её с собой не возьму. Пришли уже мысли о том, что она так может и пол России пересечь в поисках меня. И если так будет - я не смогу её в Москве оставить. Я поймала себя на попытке придумать ей имя, но остановила себя - это ведь не моя кошка, и моей она стать не могла.

На следующий день я обнаружила у неё торчащего из попы глиста. Это было уже слишком. Хозяин сказал, что через неделю должен приехать ветеринар. Я перестала брать её на руки и объясняла ей, что это временно, что она просто на карантине, и моё отношение к ней не изменилось, что через неделю я снова буду брать её на руки и всё будет по-прежнему. Она всё поняла. Она перестала на меня карабкаться, просто сидела на крыльце хозяйского дома и смотрела, ожидая, что я её позову. Но я не звала, и она не шла ко мне, хотя раньше бежала ко мне, только завидев меня. Мне было безумно тяжело её видеть одной. Когда я ходила мыться, она сидела так же на крыльце бани и так же не побежала за мной. Я шла, не оглядываясь. Эту ночь мы провели порознь. Я мучилась от того, что ничем не могу помочь этому крошечному существу.

На следующий день я услышала, как старшая дочь хозяйки сказала самой хозяйке: "Ну избавьтесь от неё!" - потому что кошка вроде как что-то закапывала на грядке. То, куда она на самом деле ходила в туалет, было загадкой. Я разозлилась. Мне стало так горько оттого, что это безвинное беззащитное существо в самом начале жизни уже никому не нужно, от него уже хотят избавиться. И ему не на кого надеяться. Слёзы навернулись на глаза. В тот день у неё из попы уже ничего не торчало, и я позволила ей забраться на себя. Я решила, что за те полтора месяца, что я останусь на Ольхоне, хозяева вряд ли решаться её выгнать, а за это время они друг к другу привыкнут, и она станет самостоятельнее. Я просто помогу ей подрасти, а потом уеду восвояси. Тем более не факт, что она сохранит свою привязанность ко мне. Я подумала, что всё, что я могла от неё подхватить, я уже подхватила, так что дальнейший контакт хуже не сделает. С этого момента мы почти не разлучались. Я выгоняла её на несколько часов на улицу набираться самостоятельности, а потом запускала обратно.
Она ходила по клавиатуре, грызла провода, лазила в мусорку, очень забавно воевала со шторами и одеялом - она цеплялась за них передними лапками, подтягивала задние, впивала в них зубы и так болталась - на зубках и четырёх лапках. Она вскарабкивалась на стены домов и когда охотилась за жучками, передние лапки поджимала под себя, выпрямив из вдоль тельца. Получалась не кошка, а торпеда. с ушами. Спала со мной под одеялом или на одеяле, когда я сидела за ноутом. Мешалась у меня под ногами, когда я делала махи, лежала между дверью и порогом на полоске света - видимо там было очень хорошо лежать, но это приносило риск быть раздавленной дверью. Я оставляла ей упавшие кусочки паштета. Внимательно за всем наблюдала, и стоило мне посмотреть на неё, как бежала ко мне. Я наложила на неё руки и попробовала её полечить. Может мне показалось, но с этого момента она стала активнее - покусывала мою руку и драла её задними лапками, которые были на удивление сильны.
Она была не очень игрива - видимо из-за болезни, быстро теряла интерес к предмету охоты. Была неуклюжа, всё время рисковала откуда-то шлёпнуться, цепляясь за всё крошечными коготками. Не очень грациозна, не очень много вылизывалась. В ней всё было в меру. А самое главное - она всё понимала, как любой много переживший ребёнок, она несла в себе крошечную светлую мудрость. Она точно знала когда я смотрю на неё. Она была беззлобна и абсолютно бесстрашна. Она даже не реагировала, когда я тихонько шлёпала её по мордочке, что бы отвадить от мусорки. Она была так легка, что с трудом удерживала равновесие, когда я её гладила. Я чувствовала, что она знает больше меня и точно понимает что и зачем делает. С ней я почему-то всё время вспоминала бабушку и Тигрёну - две мои самые большие потери, два самых близких и безвозвратно ушедших существа.
"фяФФФФПРТФЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬ И" - это единственная фраза, которая от неё осталась. Она прошлась лапками по клавиатуре, когда я переписывалась с Тенем.
А ещё - я всё-таки была её человеком. Мне хочется верить, что она выбрала меня не просто так, и одновременно хочется верить, что она привязалась ко мне только потому что я - единственная, кто отнёсся к ней непредвзято. Я так и не решилась придумать ей имя. Я радовалась, что она крепнет и всё больше гуляет сама. Она же кошка.
Но это было первое в моей жизни существо, которое столь безоговорочно мне доверяло. Она не ожидала подвоха, она точно знала, что я буду с ней. Она была удивительная, самая удивительная кошка из всех, что я встречала. Абсолютно чистая, абсолютно добрая, и я рада, что согрела несколько дней её маленькой жизни своим теплом. Я никому и никогда так сильно не была нужна. Сейчас я понимаю, что я вообще никому не нужна, только капельку себе. А ей я была нужна. Только я, и больше никто. Со временем бы это изменилось, наверное, но кто знает, может быть моё сердце бы взбунтовалось, и я бы привезла её домой. Мы были абсолютны друг для друга. Она ждала меня, она знала меня лучше меня самой. У неё не было ничего, кроме собственного человека, кроме отчаянной защитницы, которая сама себя обеспечить не может, но котёнка собой прикрыть могла бы. Ещё чуть-чуть, и я бы была готова рад неё на всё. Я не могла её обидеть. Я так старалась к ней не привязываться, но теперь её отсутствие вызывает во мне то, что не могло долго вызвать ничто - слёзы. Она была живее многих мне знакомых людей, и умнее, и добрее.

Господи, верни мне эту крошечную беленькую жизнь! Если ты послал мне ангела - скажи, зачем?
Одно из самых прекрасных существ в моей жизни пришло из неоткуда и ушло в никуда. И вот я снова одна, совсем одна. И я умоляю пустоту вернуть мне громко мяукающий белый островок жизни... Ни одна исполненная мечта ничего не значит, если нет существа, которое тебе безоговорочно доверяет и если тебе некого защищать.

Я верю, что кошки не умирают - они уходят прямо в небеса.

Перецелую все свои игрушки:
Пусть грозной ночью все они спокойно спят,
А я достану книжку из подушки,
Пока они мне в руки не глядят.

В той книжке истекают кровью сказки
Про то, как гнался за добычей геноцид,
Как люди красились бордовой краской,
Где Штайнер сдох за жизнь, и враг убит.

Людей давили там, как тараканов,
Но все они хотели в мире жить,
В таком, как твой, без пуль, и без арканов,
В том мире, что посмела ты убить.
__________________________
23 ноября 2008, 2:10 (А. Боиной посвящается)

Дорогая моя бабуля,
Золотая твоя душа,
Бесконечно тебя люблю я,
Ты – как майский цветок хороша.
Ты в свои шейсят шесть молодеешь
Всё сильней и сильней с каждым днём,
Своим юным задором умеешь
Заразить всех вокруг, как огнём.
В твоём доме нет места печали,
Он – пристанище крепкой семьи.
Помню – весело мы отмечали
Каждый год Дни Рожденья твои.
Ты вокруг себя собираешь
Всегда умных и добрых людей,
Накормить как их вкусно, ты знаешь –
В голове твоей сотни идей.
Я тебе благодарна за детство,
Что цвело под покровом твоим,
За него и за книжные средства,
Коими ты открыла мне мир.
В это праздник как послесловье,
Пусть банально, зато от души,
Пожелаю тебе здоровья
И спокойствия милой души.

Странные люди - не знаю, кому объяснить, что смерть - это светлое торжество, что память - это опора, что я чувствую их незримое присутствие так, что б понял.
Для меня после смерти бабушки кладбище - это где меня ждут, это уютно место, в котором можно разговаривать о самом главном и не скрывать эмоций, это всегда свет.
Кто ещё верит здесь, что нужно помнить о своих корнях, кто хочет их помнить?
Кто ещё находит поддержку у умерших?
Нас с детства учили, что смерть - это трагедия, что это страшно, что нужно плакать от утраты.
О каких утратах идёт речь? Они здесь, со мной, они оберегают меня!
Это счастье, что я могу прийти к ним. Это счастье, что я могу оберегать свою память. Это значит, что я жива.

Мне страшно за каждый неописанный день, за каждый незапечатлённый момент. Вот пол года словно бы вылетели из жизни, а сколько событий, достойных памяти в нём!

Но сегодня я не могу не писать. Сегодня я пришла домой, сегодня я счастлива, но никто видимо не в состоянии понять моего счастья.

Поехала на выставку Скрепка, походила там с папой, потом поехала через Совок, купила билет на Killswitch Engage на пятницу. Должен быть хороший концерт, да и до кучи увижу Аннетт. По ней скучаю, по её смущённой улыбке и манере разговаривать, по тому, как она грустит и задумывается, а потом искрится. У неё глаза связаны с облаками и серьёзность меняется с живостью. Ещё пол года назад, когда мы в последний раз виделись, она была старше меня. А послезавтра? Может, сравнялись?

Мне уже пару недель как 24 года. Я в два раза стала старше за эти пол года.

Я шла от Совка по поразительно солнечным дорожкам - это не февраль, это бабья зима какая-то. Весной не пахнет, но от снега остались только нечаянные лоскутки на газонах, природа спит и видит сны о лете. Этот день был так похож на то 19-ое число, на все те дни, в которые я приходила к бабушке. Всё замерло и светилось.
Я шла вдоль забора и думала, что вот, за глухой бетонной стеной (забавно - как старательно люди ограждаются от своей памяти) в паре метров от меня мой источник. Стена, утопающая в греющейся на солнце земле, вела меня за собой до входа, у которого не было никого, что бы не смущать меня. Я вошла и отдалась зову.
По главной аллее налево - это всё, что я помнила. Помнила ещё, что могила та в конце аллеи, и двенадцать лет назад рядом были свалены разбитые памятники. Кладбище вроде обкорнали и бабушка радовалась, что до нашей могилы не дошло.
Я свернула в аллею, в которую меня позвали, шла по узенькой асфальтированной тропке, утопающей местами под мокрыми корочками льда, осматривала все старые железные кресты по правой руке, что бы не пропустить. Потом свернула направо, увидела людей, которые так же, как и я, искали могилу и обсуждали наличие ограды. Повернула налево, прошла мимо них - они не посторонились, будто меня и не было. Я сейчас сомневаюсь - а была ли я, а не свет ли плыл между дремлющих памятников?
Я отвлеклась, машинально повернула голову вправо и замерла. Малявкина, Верзилина. Я почти рухнула на угол ограды. О! Это непередаваемое ощущение - голова закружилась, я согнулась над оградой и, не обращая ни на кого внимание, горячо и громко прошептала: "Я нашла вас! Я нашла вас!" Я соединилась со своей прабабушкой, в честь которой названа, и прапрабабушкой, её матерью. Меня всю переполнило - я искала крест с нелепой пластиковой ромашкой, а нашла дом. Это странно, но я поняла, что только на могилах своих бабушек я чувствую себя дома. Свет залил всё, ограду без калитки, совсем просевшие грязные холмики, ржавый посеребрённый, на котором можно ещё прочитать написанные от руки слова и даты. Бабушка говорила, что по весне на могиле это красиво цветут какие-то цветы - сейчас они просто островок зелёных листиков, но скоро я увижу и их. А нелепую ромашку, обёрнутую вокруг креста, вроде бабушка выкинула ещё двенадцать лет назад.
Я здоровалась, я говорила, что я хоть и странно выгляжу, но я ваша, я говорила много важного о бабушке, о том, как я по ней скучаю и как она скучала по прабабушке, а потом попросила благословения на труд. И мне его дали. Я должна сделать то, чего не сделала моя бабушка, но нужно сначала поработать с памятью, научиться полностью вспоминать всё, что я видела и слышала. Это будет нескоро, но я знаю как это сделать. Это будет не первый мой труд, не последний. Это будет итог первого этапа моего становления. Потом я позвонила дедушке, и он рассказал, что общался с нумерологом, и этот год для меня станет определяющим. Я хоть и не верю, но это явный знак - дедушка напирает, что я должна определиться, а я определилась уже, не знаю только - как подступиться. Значит, на Ольхон, время года уже не важно, хоть летом, надо только как-то разобраться с работой. Я теперь чувствую свою связь не только с родным городом, но и со всей свое землёй. Когда читала Айтматова и других, мне всегда размышления о связи с землёй казались надуманными, но теперь я вся - эта связь, я - песчинка моей светлой родины, и вся моя земля меня поддерживает. Такой живой я не чувствовала себя давно, такой настоящей я, кажется, не была никогда, а может с детства. Слушаю сейчас книгу Марчука "Цветы Провинции", и там сегодня как раз услышала мол не стыдись слёз радости - значит душа твоя жива. И я поняла, что наконец-то ожила. Я знаю - почему я старательно прятала свою душу, почему пыталась её заглушить. Невыносимо было в детстве переживать за каждую игрушку, которую обижали, а потом - за троллейбусы с опущенными усами. И ответственность за свою землю невыносима, и мало кто поймёт тебя - этого я сегодня уже нахлебалась. Дедушка наверное счёл мой энтузиазм поставить на этой могиле памятником припадком детскости или сумасшествия. Мало кто поймёт - насколько это для меня важно. Я пол года собиралась прийти и пришла, и то, что случилось, это потрясающее воссоединение со своими корнями, мало что мне заменит. Это на самом деле важно, это главное.
Я дышу светом, спокойным родным светом.
Когда я вернулась из больницы я вдруг поняла, что случилось долгожданное, в которое я почти перестала верить - Total Come Back. Я стала взрослой, я перестала бояться, но возвращение оказалось не таким, как я ожидала. Я думала - буду чем-то вроде супергероини, буду летать по городу и осуществлять проекты, выполнять годами задумывавшееся, но вернулась я - мир. Вернулась та девочка, что жалела замершие троллейбусы, и эта девочка теперь знает, что она есть мир.
И вот новая веха возвращения - я вернулась к корням своим, я приняла оборванную, просившуюся в меня связь.
И я благодарила...

Итак, сейчас половина четвёртого ночи, и я очень надеюсь встать в шесть или хотя бы в семь. Выгруз окончен, одним висящим на мне неделю делом меньше.
Когда-нибудь это всё будет хернёй, но сейчас это всё нужно, и не мне одной.
Занавес.

Итак, начинаю выгруз за последнюю, как и все, очень плодотворную и богатую на события неделю.
И да поможет мне графомания!

Пока бродила сегодня по своим воспоминаниям, увидела вдруг себя маленькую со стороны. Я очаровательная была.
И ещё удивительное воспоминание: я сижу на кровати на втором этаже и серьёзно обдумываю навороты памяти: "Неужели я и этот день забуду, как и многие дни своей жизни?"
Может, поэтому я так зациклилась?

А Раминки и вправду безумно не хватает - всё время ловила себя на ожидании её увидеть - вот она сейчас выйдет из-за угла или лежит на террасе, или смотрит из-за куста своими умными добрыми глазами.
А вот перед ней я действительно виновата. Не смогла. Или не решалась. И думала всегда, что все знают, что делать, только я не знаю, и так правильно.

Я проспала нахрен институт, я долго собиралась, в итоге пришла Дашина сестра Юля с тортиком, после чего я забила вообще на всё. Мы отправились в парк аттракционов. Выяснилось, что через речку от нас Речной Вокзал, накатила ностальгия - я и Семён Андреевич, когда всё было хорошо, у нас был фотоаппарат, солнце и ничего больше не было нужно.
Между девчёнками сначала чувствовалось странно - столько сестёр в одном помещении, а потом меня приняли в семью - так у меня стало а три сестры больше. Мы обкатали все аттракционы, типичные такие, детские, но когда компания хорошая - любой аттракцион превращается в доставляющий. Мы истошно визжали на детской американской горке что-то типа "Мы не хотим умирать! Мы ещё слишком молоды!" и т.п., таранили друг друга на машинках и лодках, провожали Дашу в кабинку виртуальной реальности, распевая траурный марш и по полной оторвались на батуте. Я увидела на весах цифру в 49,5 кг, что привело меня в шок. Закончилось всё массовым потреблением сахарной ваты.

Дома Даша вызвонила друзей, и мы поехали купаться, я в один заход поняла, что долго плавать не могу - какими бы божественными не были ощущения, тело не тянет далёких заплывов. Я быстро вылезла, что бы не околеть и наблюдала за тем, как Даша, аки русалка тусовалась на дереве на другом берегу. Обе мы плавали в естественном одеянии. Лес, река, тишина - хорошо. Особенно после нескольких глотков спирта с колой. Потом дашины друзья достали коньяк, чудесный совершенно коньяк, к нам подтянулась Даша, и тут мы с ней чётко прочувствовали, что она - муж, а я - её жена. Причём данный факт воспринимался аксиомой. Через 15 минут в машине мы решили пожениться. Было ровно девять вечера.

Дома мы начали думать над обрядом. Анка - за священника, был вызвонен малясь шокированный Тень, на саму церемонию приехали Лерочка, Танечка и Денис.
И вот Даша с Анкой отправляются на место, а я начинаю истерически метаться в домашнем одеянии по квартире и абсолютно эпично паниковать. Тень сидит и вселяет в меня умиротворение. В отношениях с Тенью я пока не собираюсь разбираться, но вполне возможно это мероприятие свершилось в основном как предлог его увидеть. Неожиданный новый макияж, новая с первого раза получившаяся причёска, чёрный с белым и красным мамин сарафан, тонкие стринги, которые всё откладывала до особого случая, смущённый взгляд... В два ночи мы шли по улице Свободы, я дописывала клятву. Нас встретил Денис, и Тень провёл меня по взлётно-посадочной полосе из свечек, Димочка стоял на столе и слушал мою длинную прекрасную клятву, мы обменялись кулонами: Даша повесила на меня единорога, а я на неё - синий камушек, который Тека купила мне давным-давно в Коломенском. Мы распили спирт из одной чашечки и скромно поцеловались. Потом я обернулась к своим друзьям и как-то виновато сказала, что немножко вышла замуж, и всё было как-то правильно, легко и совсем не страшно и не больно. Приключение. Были фейерверки, которые остались с ФБ, Анка сделала огненный дождь, фанта со спиртом, потом кальян на пенках между лавочек в сквере у дома. И они были рядом, мои Вселенные. Они. Неугомонно тянет к Ним. В Реутов?! Странное осознание - любимые. Ощущение Вселенных в груди. Волшебное. Любовь.
Я проводила их к открытию метро. Было ясное утро.

Смешное мероприятие. Получившееся мероприятие. А что дальше?
Даша завалилась спать на мой матрац, заняла там слишком много места, и, помучавшись несколько минут, я отправилась курить. Обнаружила на полу Тень, стала уговаривать его лечь на кровать, когда мне это удалось, поняла, что на полу на пенке очень прикольно, потом увидела подушку - и меня пробило, ведь тогда, в 2008-ом, эти подушки лежали на бабушкиной кровати. И воспоминания нахлынули, я разрыдалась, Тень меня успокоил, и мы вместе уснули. А желания спать с Дашей не было. По ходу реализовалась моя модель представлений о замужестве - само мероприятие эпично, а дальше - бе. И постоянный поиск защиты. Когда нужно успокоится, мне стал нужен Тень. Я до конца ему не доверяю - ситуация с Антеюшкой меня напрягает, отсутствие потока информации о событиях его (что обусловлено их отсутствием) тоже, да и ещё пара пунктов.

В понедельник было смешно. Непонятно, что произошло. У меня - от Даши отторжение. Тень остался, я убиралась с его помощью, все тупили, когда Даша ушла на репу, выложила Тени раскладку видения ситуации и метаний. В итоге сделала вывод, что надо не оглядываться на Дашины косяки и идти вперёд.
Спали с Дашей, что меня уж совсем не порадовало. Не выспалась, вскочила в семь утра, за мной подорвались все. Через пару часов Даша вызвала меня на козырёк и потребовала развода. Всё ей не нравится. Рукалицо.

Провода топились в чае,
О вчера стихи кричали,
Я стояла на причале,
Я прощала, как в начале.
Не боюсь.

Меня постепенно пробирает паралич - при перемещении на большие расстояния он всё более и более заметен.
А я хочу дышать полной грудью и не вскрикивать от боли.
Я вдруг спомнила, что подобные хвори одолевали меня всё время - прошлой весной на последних дискотеках на Хавской что-то с ногами было, потом в Питере прихватило, и каждый раз это было в момент сомнения в своей... нужности противоположному полу что ли. Ну то есть не прям в момент, но его сопровождало. И после простуды - да.
Завтра скажу, что хочу хотеть себя здоровой и полной сил, пусть такой будет запрос. Только бы мужества доехать хватило. Ещё может Лерочку увижу. Не буду от неё ничего скрывать, скажу мол дорогая, это же я - я всё выдержу, бывало и похуже.

Год назад было ветрено, сыро и всюду лежали рваные грязные сугробы, по которым я, старательно обходя куски прокисшего снега и апельсиновые корки, пробиралась к окну на первом этаже, из которого пару минут спустя на меня, отчаянно жестикулирующую, сверху вниз обалдело смотрел Сашка в труселях. Обходя корки и хлеб и пытаясь не скользить по дорожному льду в кожаных ботинках на толстой платформе, я добиралась до подъезда, после чего оказалась в спасительной квартире, где меня, бледную, дрожащую и маловменяемую, почти насильно накормили и напоили чаем с беллисом.
Потом было так много, что на описание всего уйдёт не один день, так много людей мне помогло, так многому я научилась, что этот год можно счесть да десятилетний курс жизни экстерном.
Сегодня я живу так, как мне никогда не мечталось - спокойно, сплю в обнимку с самым замечательным на свете человеком и ощущаю ежедневные поддержку и заботу. Я покорная и довольная, мне есть наконец-то, куда выплёскивать неисчерпаемые запасы нежности, охреневший от нагрузок организм потихоньку восстанавливается, и меня уже почти не перекрывает. Я изменилась настолько, что плохо понимаю, кем была раньше. Я повзрослела. Главная перемена, наверное, это чёткое осознание того, что даже самые сумасшедшие мечты осуществимы, что всё возможно.
Незабываемый год. Я ни разу ни на секунду не пожалела о том, что год назад с утра собрала вещи и ушла из дома.
И я в десятый, в пятидесятый, в сотый раз хочу сказать огромное спасибо всем, кто протянул мне руку в этом безумном рывке, кто делился со мной последним и творил для меня чудеса - вы у меня самые охрененные!

Когда-то давно Кололай посвятил это письмо Башлачёва мне.
Спустя несколько лет я стала искать его по интернету. Я не помнила ни имя автора, ни одной строчки, помнила только, что написал кто-то из наших великих трагичных рокеров и начиналось это всё то ли "маленькая кочевница", то ли "маленькая дикарка". Оказалось - язычница, оказалось - Башлачёв.
Мне интересно было, как я проассоциирую себя с этим письмом сейчас, прокочевав по Москве, путешествуя по волшебным странам, ведь тогда, когда мне его прислал Кололай, я не приняла его полностью в контексте своей жизни.
А теперь оно - полностью моё. Именно так выглядит моя реальность. Неплохо было бы выучить наизусть. Причём я с обоих сторон. Точка, равная бесконечности.

"Здравствуй!

Маленькая язычница, мне казалось, что ты приедешь в карете, а ты трогала холодные ступени босыми ногами, и духи твои – роса? Я услышал тебя, хотя мой мир и враждебен тебе. Мой мир? Он скучен и сер, и крахмальный воротничок больно врезается в шею. Но участь графа, согласись, не самая худшая в этом мире, и поэтому я граф.

Да, забыл предварить свое послание важным, на мой взгляд, советом: никогда не делай категорических выводов, возлюби многоточие. Хотя, впрочем, все мы считаем, что прекрасно разбираемся в людях – тем они, скорые выводы, возведение случайной, возможно, детали в некий ранг, и опасны. И как быть с невольными предубеждениями?

...Верю ли я в рок? Да я верю в рок, маленькая язычница, как склонен верить во все мистическое. это объяснить несложно – одним из самых величайших мучений (не единственным, впрочем), что я вынужден выносить в этом мире – есть постоянная, хроническая ностальгия по чуду, отсутствие чудес, и бога... и дьявола...

И есть ли во мне хоть капля лжи? Уверяю тебя, того, что называется ложью, в моих письмах нет. И не нужно видеть во мне врага, и защищаться тоже не нужно...

Есть и другой мир, маленькая язычница. У меня в одной из задних комнат есть большой, громоздкий шкаф, и я иногда, без сожаления расставшись с сюртуком, цилиндром и штиблетами, сняв со стены гобелен и завернувшись в него, ухожу через скрипучие двери гулкой фанерной пустоты – выхожу в исчезнувший город, на ощупь прокладываю себе дорогу, стараясь не натыкаться на невидимые фонари и деревья, и наконец выхожу к горизонту...

Вот он, мой мир! Мир грустный, и веселый, мир ассоциативный, сейчас в нем почему-то вприпрыжку бежит ко мне веселый майский дождик, шлепает по тяжелой и мягкой траве – разве он грустный, дождик-то? он добрый и умный, как дворняжка, он только иногда притворяется плачущим, а кто-то верит... Мир рождественской сказки, лунного полета, здесь даже метлы не нужно, мир часто сюрреалистический, где одним из законов мышления является абсурд, мир, который...

И все-таки это одинокий мир. Я не встречал в нем людей. Правда, я все-таки догадываюсь, что это не только мой мир. Изредка я встречал там, на песке, человеческие следы, иногда находил исписанные разной рукой обрывки бумаги, исповеди без начала, без конца, часто рифмованные... Кто эти люди? И когда они приходили сюда? вернутся ли они, и где они сейчас?

Я слышу, как шумит где-то вдали водопад. Маленькая язычница, а разве ты можешь распоряжаться собой? Что же, в таком случае, заставляет тебя приходить в холодный, серый и неуютный мир из твоего далекого храма?

Ответь мне, но помни – тебе не пристало лгать.

...Где ты живешь – вот что меня интересует. Может быть, ты, в отличие от , меня, только приходишь в то, что называется действительностью – действительностью, и никуда от этого не денешься, как бы ни был велик аквариум, а жаль. Я все же не могу оставаться в своем мире надолго, чтобы не сдохнуть на берегу этого теплого, ласкового озера от остракизма...

Сегодня полнолуние – и завтра на рассвете я все же отправлюсь в путь, и кем я вернусь в тот мир, и вернусь ли?

Выходи и ты в путь, маленькая язычница, авось, и встретимся где-нибудь... Захвати с собой бумагу и пиши мне в дороге обо всем, что ты увидишь на своем пути. Можешь наколоть свое письмо на ветку какого-нибудь дерева – ведь чудеса случаются здесь чаще, чем там, или можешь положить свое письмо просто на песок, и не пугайся за его судьбу, когда его подхватит неожиданный ветер... Эти дни я потратил на постройку плота. Широкоствольные дубы удивительно легко превращались в бревна, а гибкая лоза крепко переплела их – готов мой плот, широкий и верный!

Я плыву вниз по реке, у которой еще нет имени. Куда я плыву? Разве это имеет значение, особенно, когда можно направиться в любую сторону?

Мои длинные волосы спутаны ветром, гобелен – мой парус: мимо плывут незнакомые берега, незнакомые цветы. Могу растянуться, подставив тело солнцу и слушая в себе просто единственного на всей планете человека – это сладкое и грустное чувство, – могу опустить руку в быструю воду, которую слепит солнце... Роса? Слезы? Солнечные брызги в моей руке? Капли дождя? Водопроводная вода?

Это небо исцеляет все раны, это солнце делает прозрачными все маски... Все комплексы – на дне целиндра, страх расползся по углам шкафа, здесь – свобода, нагота тела и слова, и одиночество, заставляющее, мучительно щурясь, всматриваться в берега...

Маленькая язычница, появись за поворотом, войди по колено в прозрачную воду – помаши мне рукой! Я возьму шест, подплыву к тебе – ты ступишь на теплые пахнущие смолой, бревна плота, появись, если ты не страшишься возможного водопада... И не распни меня если...

Что нужно тебе, маленькая язычница? Появись, я никогда не видел твоих глаз...

Мерно журчащая вода баюкает меня... перо вывивается из рук... Я засыпаю, храм, фрески... река уносит мой плот все дальше и дальше... затерянный комок перепутанных снов..."

С Днём Рождения меня!)

Собственно у меня три дня рождения: 5 января, потому как в этот день мамочка произвела меня на свет, 17 марта, ибо в этот день в 2010-ом году меня выперли из универа, и сегодня, ибо год назад, 11.11.11-ого, когда все тщательно загадывали желания, я взяла и исполнила своё самое-пресамое заветное желание - написала на листочке писчей бумаги "...прошу отчислить меня из числа студентов МГСУ по собственному желанию," - и расписалась.

Мне нужно было трижды родиться, чтобы стать самой собой.

Голова кружится, когда я осознаю, какими бешеными темпами понеслась моя жизнь с этого дня, сколькому я научилась и сколько лишнего выкинула. Не так уж и просто наверстать упущенное за четыре года небытия и не всё из того, что хотелось, сделано, но я определённо преуспела. Главное - я отвоевала Право и Возможность быть собой.

И да, за этот год я ни на мгновение не пожалела о сделанном и вряд ли пожалею когда-нибудь.

Отметить постараюсь полезной продуктивной деятельностью)