Если бы Знаменская церковь стояла в Москве, она наверняка вошла бы в обязательную экскурсионную программу наряду с главными городскими достопримечательностями (такими как Кремль, собор Василия Блаженного, Театральная площадь в Москве, или Исаакиевский собор, Дворцовая площадь и Петропавловская крепость в Петербурге). Да в любом городе, будь то Рим или Париж, эта церковь, пожалуй, не затерялась бы и стала местом паломничества туристов. Это ведь безусловный шедевр архитектуры. Но она стоит в Дубровицах, под Подольском, вдали от проторенных туристических троп. И поэтому незаслуженно малоизвестна.Откуда она вообще взялась такая – в стиле зрелого барокко, скорее всего, итальянского – в то время, когда и Петербурга-то еще не существовало, а в Москве еще не появилось даже первых, не всегда ловких попыток строить в стиле упрощенного северного, так называемого «петровского» барокко (вроде Меншиковой башни или палат Аверкия Кириллова)? Что-то хотя бы отдаленно подобное ей (и то – разве что отдаленно) появилось в России на полвека позже, при совсем другой политической и культурной ситуации, а тут, в 1690-м году, среди совершенно средневековой еще страны – и вдруг такое, шедевр барокко!

фото: Ю.Звездкинфото: Ю.Звездкинфото: Ю.Звездкин

Так кто же построил Знаменскую церковь? Заказчик-то известен – Борис Голицын. А архитектор? Предположение Игоря Грабаря, что это дело рук украинского архитектора Ивана Зарудного (придворного архитектора гетмана Мазепы, а позже создателя иконостаса Петропавловского собора в Петербурге), современными историками искусства всерьез не рассматривается. Мало того, что ничего подобного Зарудный никогда ни до, ни после не строил. Так еще и по датам не сходится: он появился в Москве не раньше 1700—1701 гг., а Дубровицкая церковь была заложена 10 годами раньше.Если судить по архитектуре и, главным образом, по скульптуре и лепнине, логичнее всего выглядит предположение, что строили итальянцы. «Словарь географический Российского государства» 1809 утверждает, что князь Голицын с этой целью выписал итальянцев «числом до 100». Но вот что странно: Голицын, прекрасно владевший итальянским, не раз принимал у себя «фряжских» гостей, и те оставили описание церкви, но об архитекторе-соотечественнике не упомянули. Может ли такое быть? Вряд ли. Впрочем, возможно, итальянцы выполняли только скульптурные работы, а архитектором был некто Тессинг, как помечено на старом плане Дубровицкой церкви (и рисунок, и надпись сделаны через несколько десятков лет после строительства, так что и им абсолютной веры нет). Ну а даже если это был Тессинг, то кто он такой и откуда приехал – все равно загадка. При шведском дворе был, конечно, королевский архитектор Никодим Тессин — строитель стокгольмского дворца, а позже автор проекта пышного кафедрального собора, заказанного в 1724 году Петром Великим для Петербурга, но так и непостроенного. Может, он? Но его проекты и постройки не имеют ничего общего со скорее южной, чем северной архитектурой Дубровицкого храма. Да и вообще, что мог делать в 1690 году в захолустной (пока еще) Московии он, королевский архитектор могучей и непобедимой (пока еще) – Швеции? Да и если архитектор – протестант, откуда тогда взялись бы латинские трехстишия во втором ярусе восьмерика изнутри, в картушах, декорированных раковинами, акантовыми листьями и гирляндами?

фото Барабанщиков, CC BY-SA 4.0Каждому из этих латинских трехстиший, напоминающих католические гимны на тему Страстей Христовых, сопутствует барельеф с соответствующим эпизодом Крестного пути. Словом, все так, как это принято в монастырях и храмах каких-нибудь францисканцев. При реставрации середины XIX века по настоянию митрополита Филарета латинские надписи были заменены на русские переводы (тогда же был вызолочен изначально белый иконостас и лепнина на хорах – что, конечно, хотя бы отчасти примирило храм с православной традицией, но нарушило декоративное единство). Иконостас так и остался золоченым, а вот латинские надписи в 2004 году, при новой реставрации, восстановили. Но, не зная латыни и подозревая, что и читатели не знают, приведу все же переводы, причем осовремененные: «Врата небес блаженные Копьем отверзлись воина — Так к небу путь свершается», «Гвозди, что пронзили длани, Боль души нам исцеляют, Ранами врачуя раны», «Плащ пурпуровый, трость и корону из терний Принял Господь, толпой неразумной ославлен. Грех человеку прощается древний: Миру в страдании путь спасения явлен». И, наконец, «Христос Венец из терниев Приял: Златой короною Мы среди звезд увенчаны».Золотая корона… Это здесь важный образ. Она не только венчает барабан вместо луковки. Корона заложена в самом плане церкви. Это подметил еще секретарь посольства императора Леопольда I, Иоганнес Корб, посетивший Дубровицы 28 июля 1698 года: «Храм являет собой подобие короны». Это, впрочем, вполне объяснимо – Борис Голицын построил этот храм не для того, чтобы прославиться в веках (хотя именно так и получилось), а как подарок российскому венценосцу, чтобы задобрить и отвести от себя царский гнев.Борис Алексеевич Голицын служил при маленьком Петре I воспитателем. Он, единственный из Голицыных, взял тогда в жестоком споре за власть между Нарышкиными (второй женой Алексея Михайловича, Натальей Кирилловной, ее детьми и родней) и Милославскими (детьми и родственниками первой жены, и прежде всего – царевной Софьей) сторону слабых и выглядевших тогда проигравшими Нарышкиных. Остальная его родня, во главе с Василием Васильевичем, двоюродным братом Бориса и любовником Софьи, помогавшем ей во всех делах, занимали противоположную сторону.

Я думаю, что расскажу еще об объекте, связанном с историей этой династической борьбы – о палатах Аверкия Кириллова. Знаменская же церковь в Дубровицах – памятник событиям 1689 года, когда молодой Петр смещал сестрицу Софью и при этом испытал очередной «стрелецкий ужас». Обратимся за подробностями к историку Николаю Костомарову:

«Софья увидела, что ее власти скоро будет конец. Оставалось или покориться своей судьбе или отважиться на попытку сделать переворот. Шакловитый (глава стрелецкого приказа – прим.) хотел было взволновать стрельцов таким же порядком, как делалось прежде, – ударить в набат и поднять тревогу, как будто царевне угрожает опасность, но стрельцы, за исключением очень немногих, сказали, что они по набату дела не станут начинать. Софья ухватилась было за средство, которое ей так удалось в былые времена… В царских хоромах «на верху» появилось подметное письмо, в котором предостерегали царевну, что ночью с 7-го на 8-е августа явятся из Преображенского «потешные» царя для убиения царя Ивана Алексеевича (старшего единокровного брата Петра, с которым он делил трон, пока Иван не умер в 1696 году – прим.) и всех его сестер. Шакловитый вечером 7-го августа призвал четыреста стрельцов с заряженными ружьями в Кремль, а триста поставил на Лубянке. … Пятисотный стрелецкого Стремянного полка Ларион Елизарьев с семью другими стрельцами составил замысел предупредить Петра. Двое из товарищей, Мельнов и Ладогин, отправились ночью в Преображенское известить царя, что против него затевается недоброе.

Пробужденный от сна Петр выскочил в одной сорочке, босой, бросился в конюшню, сел на коня и ускакал в ближайший лес. Туда принесли ему платье. Он оделся и вместе с Гаврилом Головкиным во весь дух пустился в Троицкую лавру, куда поспел через пять часов. К нему на другой же день прибыла туда мать, жена, преданные бояре, потешные и стрельцы Сухарева полка. Утром с ужасом узнала Софья и ее приверженцы о бегстве Петра. Елизарьев со своими товарищами и полковник Циклер, прежде самый ревностный сторонник Софьи, тотчас уехали к Петру и откровенно объявили ему, что давно уже Шакловитый старается подвинуть стрельцов на умерщвление царицы Натальи (матери Петра – прим.) и приверженных Петру бояр. Петр приказал написать грамоты во все стрелецкие полки, чтобы к 18 августу к нему явились в Троицу все полковники и начальники с десятью рядовыми стрельцами от каждого полка для важного государева дела.

Софья принимала свои меры: расставляла караулы по Земляному городу и приказывала все грамоты, какие будут от Петра, доставлять к ней. Созвав к себе полковников, она грозила им отрубить головы, если они пойдут к Троице. Сама, между тем, видя неудачу своих замыслов, Софья думала примириться на время с Петром и посылала к нему одного за другим двух бояр, Троекурова и Прозоровского, и убеждала брата возвратиться в Москву для примирения. Эти бояре вернулись без успеха. Софья отправила к Троице патриарха Иоакима, но тот сделал еще хуже для Софьи; он остался у Троицы. … Софья, видя, что борьба с Петром неравна, устроить с ним мировую через других не удается, сама поехала к Петру, но ее не пустили и приказали воротиться назад из села Воздвиженского….

Вечером, около пяти часов, в тот же день, прибыл к Троице Василий Васильевич Голицын с несколькими думными людьми. Царь не допустил их к себе. Им велено было ждать решения. Начались допросы и пытки. Шакловитый сначала во всем запирался, но после первой пытки стал виниться наполовину, а когда его повели пытать в другой раз, то, не допустив до пытки, сознался, что разговаривал со стрельцами о том, как бы произвести пожар в Преображенском селе и убить царицу, однако упорно отрицал умысел на жизнь царя Петра. Шакловитый обвинял в соучастии и Василия Васильевича Голицына.

У Василия Голицына был двоюродный брат Борис, ревностнейший приверженец Петра, любимец его. <Но > обвинение в измене ложилось пятном на весь род Голицыных. <К тому же > Борис Голицын, принявши от Шакловитого последнее признание, не показал его тотчас Петру, чтоб уничтожить из признания то, что касалось Василия Голицына; но Нарышкины донесли об этом царю. Борис извинялся перед царем, что было уже поздно и он по этой причине не показал бумаги тотчас. Петр не лишил его милости и доверия, но царица Наталья и Нарышкины питали к нему за это злобу…

Заступлению Бориса обязан был Василий Голицын тем, что его хотя наказали, но за другие вины. 9 сентября он был призван во дворец вместе с сыном Алексеем. Думный дьяк прочитал ему приговор, по которому он лишался боярства и вместе с сыном и семьею ссылался в Каргополь: это постигало его за то, что он мимо царей подавал доклады царевне Софье и, сверх того, за дурные распоряжения во время крымского похода, причинившие разорение государству и отягощение народу. … Василий Голицын написал в свое оправдание длинное объяснение в семнадцати пунктах: царь не читал его».фото: Ю.Звездкин

Одним словом, Борис Голицын хоть и спас двоюродного брата от немедленной гибели, которая постигла бы его, как постигла Шакловитого и других Софьиных приближенных, но его собственное положение при этом пошатнулось. Борису Алексеевичу было велено уехать из Москвы и жить безвылазно в своих подмосковных вотчинах, к числу которых и относились Дубровицы. Однако весною 1690 года молодой царь вызвал своего опального наставника в Москву и наградил его боярским званием. Видимо, остыл, а может быть, соскучился по одному из немногих истинно преданных людей.Это внезапное расположение Петра и послужило главной причиной для закладки в Дубровицах роскошного храма, состоявшейся 22 июля 1690 года. А чем еще можно было порадовать юного царя, большого поклонника Европы (которую он тогда знал исключительно по Кукую), как ни европейской постройкой? Именно то, что такая постройка в России была первой, дало Борису Голицыну свободу выбора (если бы он строил чуть позже, когда стиль «петровского» барокко уже утвердился, пригласил бы, как миленький, Доменико Трезини, и построил бы что-то вроде Петропавловского собора).

Страшно даже подумать, что говорили и думали консервативные наши русские люди, когда вот такой вот Божий храм, в котором нет ничего ни православного, ни русского, кроме материала (здание построено из блоков белого мячковского известняка, из него же вырезаны статуи) вознесся ввысь на 42 метра своей горделивой золотой короной, рустованными стенами, «латынянскими» колоннами, муфтованными пилястрами, богопротивными идолами-статуями… Можно с уверенностью предположить, что без разговоров об антихристе не обошлось. Даже освящать церковь Знамения желающих не нашлось – пока Петр не привез в Дубровицы недавно назначенного местоблюстителя патриаршего престола – ученого малоросса Стефана Яворского, который и провел, наконец, освящение в 1704 году. При этом присутствовал сам Петр и 14-летний царевич Алексей – они стояли на хорах.фото: Ю.Звездкин

Но со временем православная церковь к собору пригляделась, попривыкла. И теперь считает храм если не святыней, то во всяком случае великой ценностью. Что же касается Голицына, постройкой своей он весьма угодил тому, кому хотел угодить. Борису Алексеевичу было возвращено полное царское доверие (для мнительного Петра – случай небывалый). И во время своего Великого посольства 1697-1698 годов царь оставил Бориса Голицына вместе с Нарышкиным и князем Прозоровским управлять Россией в качестве регента.

Что же касается классицистической усадьбы, расположенной совсем рядом с церковью, она построена значительно позднее, во второй половине XVIII века. И с церковью она не вполне гармонирует. Впрочем, здесь обычное для Москвы и ее окрестностей смешение всех стилей. В 1781 году у задолжавшего крупную сумму поручика Сергея Голицына усадьбу купил Григорий Александрович Потемкин (1739-1791). Но вскоре это имение захотела приобрести сама Екатерина II, побывавшая в Дубровицах на обратном пути из Крыма 23 июня 1787 года. Не для себя приметила Екатерина II Дубровицы. Среди сопровождавших ее лиц был новый фаворит, флигель-адъютант Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов (1758-1803), которого хотелось отличить особой милостью, даже за счет верного Потемкина. Кстати, есть в усадьбе и объекты, построенные в псевдоготике. Это уж наследие фаворита Екатерины II Матвея Дмитриева-Мамонова (императрица подарила ему имение Дубровицы, выкупив у тогдашнего владельца – Григория Потемкина-Таврического). Именно Дмитриев-Мамонов окружил имение каменной стеной с зубцами и воротами в модном тогда стиле, придуманном Василием Баженовым – том самом, в котором построено Царицыно.С декабря 1788 года владельцем усадьбы становится Дмитриев-Мамонов. Свою службу он, как и большинство дворянских детей того времени, начал в гвардии и в скором времени стал адъютантом Потемкина, который и представил Александра императрице. Мамонов очаровал ее. По свидетельству современников, юноша был умен, образован, честен, скромен, хорошо воспитан и практически все относились к нему с большой симпатией. Мамонов — единственный среди екатерининских фаворитов, который не пользовался своим влиянием для сведения личных счетов. Милости сыпались на него непрерывно. Он стал камергером, генерал-адъютантом, кавалером различных орденов и, наконец, графом Священной Римской империи. Молодой граф почти не вмешивался в государственные дела, ограничиваясь участием в литературном придворном кружке Екатерины.фото: Ю.Звездкин

Но благоденствие длилось недолго. Причиной разрыва с Екатериной послужила любовь фаворита к фрейлине императрицы княжне Дарье Федоровне Щербатовой (1762-1802), внучке знаменитого князя Александра Бековича-Черкасского. Она была моложе Екатерины на 33 года. Императрица в этой сложной ситуации вела себя достойно: сперва долго плакала, запершись ото всех, а потом, как видно, взяла себя в руки и закрепила за Мамоновым все свои дары. Затем устроила молодым пышную свадьбу, сама убирала невесту к венцу. Бракосочетание состоялось 1 июня 1789 года.

Вскоре супруги уехали в Москву, пообещав никогда не появляться при дворе. Их брак оказался неудачным. Граф вскоре вышел в отставку и безвыездно жил то в Москве, то в Дубровицах, посвятив себя воспитанию сына Матвея. Новый хозяин задумал и осуществил капитальную перестройку фасадов и интерьера главного дома в соответствии с новой модой на усадебное строительство.

Храм, занимавший ранее центральное положение, с XVIII века отступает на второй план, подчиняясь главному дому в композиционном и художественном отношении. Мода на барочное оформление уходит в прошлое. Новые дворцы строят уже в стиле классицизма. Перестроить дом полностью было трудно, поэтому решили только заменить внешнее оформление. Центральная часть здания с южной стороны была украшена шестиколонным портиком. К главному входу теперь вела широкая белокаменная лестница, перила которой и лоджии оформлены решеткой в стиле ампир. На высоких каменных тумбах установлены два мраморных льва. Неизвестным архитектором к торцам главного дома пристроены открытые (позже они были закрыты и остеклены) широкие террасы. Наиболее эффектной их частью стали торцовые белокаменные крыльца с циркульными лестницами.фото: Ю.Звездкин

Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов, единственный из фаворитов Екатерины II, сумел сохранить добрые отношения с цесаревичем Павлом и по восшествии последнего на престол, в день коронации 5 апреля 1797 года, получил графское достоинство Российской империи. Умер граф внезапно в 1803 году и похоронен в Донском монастыре в Москве.

Наследником Дубровиц становится сын Мамонова — Матвей (1790-1863), которому в ту пору было всего 13 лет. Воспитанием внука занимался дед, Матвей Васильевич. Вскоре молодой человек получил чин камер-юнкера, а еще некоторое время спустя при помощи дальнего родственника — поэта И. И. Дмитриева — двадцатилетний граф стал обер-прокурором одного из сенатских департаментов. Служба, впрочем, Матвея Александровича мало интересовала, и он начал заниматься историей. Сама жизнь Матвея очень интересна, но это отдельный рассказ. Что касается самого храма, то именно при нем (хотя он содержался в то время под арестом) была предпринята первая реставрация храма в Дубровицах (1848-1850), которую возглавил академик архитектуры Федор Федорович Рихтер (1808-1868). Архитектор получил классическое образование в Петербургской академии художеств, прошел хорошую школу у О. Монферрана на строительстве Исаакиевского собора.фото: Ю.Звездкин

После реставрации «… его (храм) нельзя уже узнать, — пишет в своей книге «Обновление храма Знамения Пресвятые Богородицы в селе Дубровицы Московского уезда» директор кремлевской Оружейной палаты А. Ф. Вельтман, — золотой крест и золотая корона купола снова ярко отражают свет дня и ночи; узорчатые стены ее, все наружные изваяния обточены, очищены резцом — нет уже ни следов времени, ни порчи — храм как будто совершенно новый, только что созданный в подражание древнему, без малейшего изменения».

Но внутри он стал богаче. Великолепной резьбы древний иконостас и хоры не могли оставаться без позолоты, желтая окраска листьев, казалось, была подготовкой под золочение; но никто не подумал об этом до восстановления храма в 1850 году.

Освящение обновленного храма совершил 27 (старый стиль) августа 1850 г. митрополит Московский Филарет. На память о посещении Дубровицкой церкви святитель оставил в ней вызолоченные серебряные умывальник и блюдо, которые использовались при совершении богослужений.фото: Ю.Звездкин

Латинские надписи и стихи под горельефными изображениями стерлись; для них время прошло; их заменили текстом из Священного Писания.

«Четыре ряда образов иконостаса и Царские двери увенчались, а клиросы и двухъ-ярусные хоры как будто обросли золотыми виноградными листьями. Лепная работа и все ваяния в высоте храма отделились и сделались более воздушными», — писал А. Ф. Вельтман.

Владельцем Дубровиц в 1864 году стал Сергей Михайлович Голицын. Он родился в 1843 году и происходил из старинного княжеского рода. Его отец, Михаил Александрович Голицын (1804-1860), дипломат, библиограф, коллекционер, подолгу жил за границей. На базе собранной им богатейшей коллекции его наследник, С. М. Голицын, 26 января 1865 года открыл в Москве на Волхонке, 14 Голицынский музей, который размещался в пяти залах второго этажа принадлежавшего ему дома. Музей стал одним из центров культурной жизни Москвы, в его залах ежегодно бывало более трех тысяч посетителей. С. М. Голицын приложил немало усилий, чтобы благоустроить любимые Дубровицы. Делалось это, прежде всего, в расчете на состоятельных дачников. Со стороны реки Десны и частично вокруг усадьбы по его распоряжению была разобрана каменная стена. На плане 1915 года на месте северо-восточного флигеля обозначен птичник.фото: Ю.Звездкин

Советский период нашей истории оказался более жестоким по отношению к Дубровицким памятникам, чем время наполеоновского нашествия. В начале марта 1930 г., по сообщению газеты «Подольский рабочий», было получено разрешение на закрытие церкви в Дубровицах, а на 8 марта там намечалось снятие колоколов. Годом раньше постановлением Волостного исполнительного комитета все священно- и церковнослужители были выселены из своих домов на территории Дубровиц, их жилье и земли передали совхозу «Дубровицы». Так открывалась трагическая страница в истории этого величественного храма.фото: Ю.Звездкин

Последним настоятелем Знаменской церкви был священник Михаил Андреевич Порецкий, сосланный в 1930 г. в г. Семипалатинск, откуда он не вернулся.

В конце 1950-х гг. храм перешел в ведение Всесоюзного института животноводства, который расположился в усадьбе Дубровицы. В течение 40 лет институт вел реставрационные работы в церкви, которые, к сожалению, так и не были завершены.С октября 1989 г. по октябрь 1990 г. верующие вели борьбу за возвращение Дубровицкого храма Русской Православной Церкви. 14 октября 1990 г. в Знаменской церкви было совершено первое богослужение. Его возглавил епископ (ныне – архиепископ) Можайский Григорий.С того времени силами прихода в храме и на его территории ведутся реставрационные работы. В 2004 г. Знаменская церковь отмечала 300-летний юбилей своего Великого освящения. В преддверии этого события были поновлены уникальные горельефы конца XVII – начала XVIII в., отреставрированы Царские врата иконостаса, завершены работы в цоколе храма.

https://drug-gorod.ru/znamenskaja-cerkov-dubrovicy-pod-podol...

http://www.dubrovitsy-hram.ru/temple/

https://masterok.livejournal.com/2563142.html

http://dorogimira.livejournal.com/3744.html

http://mochaloff.ru/dubrovitsi/

http://www.nkj.ru/archive/articles/719/                                                                                                                                                        https://zhiznteatr.mirtesen.ru/blog/43596059628/Zagadochnaya-i-velikolepnaya-Znamenskaya-tserkov-v-Dubrovitsah?utm_referrer=mirtesen.ru