• Нам приходится бороться с окаменением языка. Такие слова, как «народ», «демократия» потеряли свое значение. Всякий, кто может организовать выборы, считает себя демократом.

• Я пытался писать сказки, но ничего не вышло. Я показал одну из них моим сыновьям, тогда еще маленьким. Они вернули ее со словами: «Папа, ты думаешь, дети совсем тупые?»

• Я стараюсь предотвратить неприятные сюрпризы. Предпочитаю лестницы эскалаторам. Все что угодно — самолетам.

• США инвестируют в Латинскую Америку огромные деньги, но у них не получилось то, что мы сделали без единого цента. Мы меняем их язык, их музыку, их еду, их любовь, их образ мыслей. Мы влияем на Соединенные Штаты так, как они хотели бы влиять на нас.

• СПИД лишь добавляет любви риска. Любовь всегда была очень опасна. Она сама по себе — смертельная болезнь.

• Если во что-то вовлечена женщина, я знаю, что все будет хорошо. Мне совершенно ясно, что женщины правят миром.

• Единственное, чего женщины не прощают, это предательство. Если сразу установить правила игры, какими бы они ни были, женщины обычно их принимают. Но не терпят, когда правила меняются по ходу игры. В таких случаях они становятся безжалостными.

• У меня был спор с профессорами литературы на Кубе. Они говорили: «Сто лет одиночества» — необычайная книга, но она не предлагает решения». Для меня это догма. Мои книги описывают ситуации, они не должны предлагать решений.

• Моя задача — чтобы меня любили, поэтому я и пишу. Я очень боюсь, что существует кто-то, кто меня не любит, и я хочу, чтобы он полюбил меня из-за этого интервью.

• Великие бедствия всегда порождали великое изобилие. Они заставляют людей хотеть жить.