В истории мирового кино не так уж много женщин-режиссеров. Своих соотечественниц мы хорошо знаем: Ю.Солнцева, Н.Кошеверова, Э.Шуб, Т.Лиознова, Х.Локшина – талантливые мастера, создавшие замечательные картины, умнейшие женщины. Но одной из самых ярких представительниц этой «мужской» профессии, несомненно, является Джемма ФИРСОВА.
Джемму Сергеевну Фирсову в советские времена я довольно часто встречал на Центральной студии документальных фильмов, где мне посчастливилось работать после окончания института. Эта женщина поразила меня своей красотой. Стройная, высокая, взгляд огромных карих глаз, как магнит, приковывал внимание. 70 – 80-е годы были расцветом студии, там еще продолжали работать классики отечественного документального кино И.Гелейн, И.Гутман, Л.Данилов, В.Катанян, Л.Кристи, В.Микоша, но уже ярко заявили о себе их более молодые коллеги, среди которых – Д.Фирсова. У этой женщины удивительная судьба. В суровые годы Великой Отечественной войны она была маленькой девочкой.
– Так уж получилось, что мой отец, военный инженер, в конце сорок первого года взял меня и маму с собой «на войну», и до самого ее конца я со своими родителями провела на фронтах – Северо-Западном, Втором Белорусском, Четвертом Украинском… Это и определило все мои дальнейшие устремления, черты характера, все, что составляет сущность человека. Словом, я оказалась в числе тех, «кто посетил мир в его минуты роковые»…
– Простите, но война могла сломить детскую неокрепшую душу.
– Как это ни парадоксально, я не могу сказать, что война подавила меня, хотя бывали случаи, когда мать закрывала мне глаза, чтобы я не видела поле боя, усеянное трупами солдат. Слава Богу, детская психология все-таки обращена не к трагедии, а к чему-то светлому. Я много думала: почему люди, пережившие войну, иногда называют эти годы лучшими в своей жизни. Видимо, потому, что это было время наиболее яркого и полного проявления человеческой личности, полной отдачи сил и энергии. Сейчас мне кажется, что именно в то время были самые красивые люди и самое ослепительное солнце. Ничего более прекрасного я не встречала потом…
– А как это повлияло на выбор вашего жизненного пути?
– Мне было лет десять, когда мы переехали в Калининград (тогда он назывался еще Кенигсбергом). Я читала какой-то роман Диккенса и вдруг поняла, что просто читать для меня мало; чтобы что-то понять, нужно познакомиться со всеми произведениями писателя, как можно больше узнать о том времени, в котором он жил и творил. Я стала выстраивать для себя программу по истории, географии, обществоведению… Короче говоря, к четырнадцати годам я осилила «Капитал» Маркса и проштудировала множество других самых неожиданных книг.
– А на школу у вас время оставалось?
– В школу я почти не ходила, а сдавала экзамены экстерном. И это было счастьем, что родители позволяли жить мне по своей программе.
– Ну а как возникло кино в вашей жизни?
– Война и кино для меня тесно взаимосвязаны. В сорок шестом году в Калининград приехал Георгий Александров – снимать «Встречу на Эльбе», и мой отец был назначен военным консультантом фильма. Это была моя первая встреча не с экранным кино, а с тем, которое делается у тебя на глазах. Через год состоялась вторая встреча: опять приехали «мосфильмовцы», на этот раз М.И.Ромм со съемочной группой фильма «Секретная миссия», и мой отец снова был назначен консультантом. Михаил Ильич часто бывал у нас дома, и, помню, меня потрясла одна фраза, произнесенная им в беседе с папой: «Режиссура – это не профессия, это образ жизни». И я вдруг поняла, что это – как раз для меня.
– И вы поступили во ВГИК?
– Да, в пятьдесят пятом я поступила на курс к Александру Петровичу Довженко. К несчастью, через год мастера не стало, наш курс взял Михаил Чиаурели. После него пришел Юрий Егоров и тоже почему-то оставил нас. Мы учились как бы сами по себе. Но после окончания института надо было как-то жить, вот тогда и появились первые предложения сниматься в кино.
– Вы могли бы сделать прекрасную актерскую карьеру – драматического таланта вам не занимать, да и внешность у вас яркая, запоминающаяся.
– Допускаю, что вполне могла бы состояться как киноактриса. Первой ролью стала Анна Вальтер в телефильме «Из пепла». Потом Г.Л.Рошаль предложил сыграть Нину Чародееву в «Хождении по мукам». Роль, конечно, хороша даже в том виде, в каком она осталась на экране. Когда режиссер монтировал фильм, почти вся моя линия вылетела, и он мне сказал: «Ты мне «съедаешь» главных героинь, поэтому я тебя максимально сократил». Кстати, меня это постоянно преследовало. В фильме «Это сладкое слово – свобода!» при монтаже выяснилось, что я «съедаю» главную героиню в исполнении Мирошниченко, а Будрайтис – главного героя, которого играл Адомайтис, и нас обоих до невозможности сократили.
– А какие роли вы считаете «своими»?
– Я соглашалась сниматься только у тех режиссеров, кто был мне интересен. Например, у Алексея Спешнева. Я понимала, что он больше драматург и сценарист, чем режиссер, тем не менее его постоянная готовность к чему-то новому, небанальному действовала на меня магнетически. Так было и в «Хронике ночи», и в «Черном солнце». В ленте «Вечер накануне Ивана Купала» Юрий Ильенко предложил мне роль в амплуа, совершенно мне чуждом, – роль сельской ведьмы, так скажем. Это было настолько неожиданно, что я не могла отказаться. На съемках этой картины произошла еще одна любопытная вещь: когда я пыталась играть на русском языке, у меня ничего не получалось, а когда переходила на украинский, во всем появлялась какая-то теплота, душевность, все становилось на свои места. Так же было и на картине «Белая птица с черной отметиной» у того же Ильенко. Очень нравилось работать с Сергеем Бондарчуком в «Войне и мире» – на съемочной площадке он создавал совершенно необыкновенную атмосферу…
– Но как я понимаю, вы ведь снимались не только ради хлеба насущного.
– Конечно. Желание прожить еще одну, совершенно другую жизнь, перечувствовать то, чего в моей обыденной жизни не происходит, иначе говоря, детское стремление к игре, желание попробовать варианты несбывшегося – вот здесь, наверное, и был источник этой потребности.
– А почему же вы все-таки стали режиссером документального, а не художественного кино?
– Когда я защитила наконец диплом и пустилась в поиски сценария первого фильма, мне на телевидении предложили сделать картину о политических песнях французских шансонье. Фильм назывался «Я часто спрашиваю себя» – это фраза из одной песни, а звучало их в фильме много, и исполняли их С.Адамо, Ш.Азнавур, Ж.Беко, Ж.Греко, М.Матье. Задача была трудная, но и увлекательная, и профессионально эта работа меня научила многому, а главное – вернула вкус к режиссуре. Когда Владислав Микоша предложил мне снимать вместе с ним документальный фильм «Поезд в революцию», то это уже всерьез увлекло меня, так как я возвращалась к своему давнему увлечению – истории, которая здесь становилась существом кинематографа.
– Эта картина принесла вам главный приз на престижнейшем кинофестивале документального кино в Лейпциге. Потом вы вместе сделали еще один фильм – «Стокгольм, который помнит Ленина», а затем стали мужем и женой…
– Все правильно. Для меня Владислав был не только мужем, но и другом, коллегой, советчиком. Разница у нас в возрасте более четверти века, но и сегодня, когда Владислава Владиславовича нет с нами, я не перестаю думать о нем, «общаться» с ним.
– Ваши документальные фильмы имели широкий прокат, они получали призы на всесоюзных и международных кинофестивалях. Достаточно назвать такие фильмы, как: «Зима и весна сорок пятого» (Государственная премия СССР), «Битва за Кавказ» (в киноэпопее «Великая Отечественная», Ленинская премия), «Память навсегда» (серебряная медаль А.Довженко)… А художественное кино вас по-прежнему не волновало?
– Всякий раз, когда я заканчивала очередной фильм, я говорила себе: это последний документальный, следующий будет обязательно игровой… И снова снимала документальную картину, потому что из всего, что мне попадалось, только кинодокументалистика была настоящей, и потом режиссер в ней остается один на один с материалом, а в художественном кино нужно иметь много единомышленников, на которых мне, прямо скажем, не везло.
– Но насколько я знаю, вы не жалеете, что жизнь сложилась именно так.
– Я прожила долгую жизнь и ответила для себя на очень важный вопрос: зачем стала режиссером. Я продолжаю жить в документальном кино и познаю мир через то, что делаю.
– Вы считаете, что документальное кино актуально для современного зрителя?
– Просто не-об-хо-ди-мо! Сегодняшнему зрителю, как глоток чистого воздуха, нужен документальный кинематограф. И он есть, несмотря на то, что уничтожена, как вы знаете, уникальное творческое производство – Центральная студия документальных фильмов. В глубинке, в российской провинции живут и работают талантливые мастера-документалисты. Большим упущением является то, что в таком мегаполисе, как Москва, нет ни одного кинотеатра документального фильма. Мне повезло, что год назад я смогла показать в кинотеатре «Художественный» одну из моих последних лент, посвященную Владиславу Микоше. Больше того, в «Художественном» существует клуб любителей документального кино. Но это исключение. Хочется верить, что и в других кинотеатрах появятся такие сеансы, когда зрителей пригласит документальный экран.
http://www.newlookmedia.ru/?p=13042
