Родился я 15 марта 1978 года в городе Горловка. Рождение свое не помню, но со слов мамы было оно шумным и долгожданным. На свет этот появился в семье простого тракториста. Первенец семьи и первый внук моей и без того доброй бабушки, с детства был окружен преувеличенным вниманием и заботой. В такой обстановке трудно было вырасти ребенку не эгоистом, да и ребенок в принципе не прилаживал к этому больших усилий. Единственным плюсом, который он (как и все люди) получил в дар от Бога, было сердце, чуткое к голосу Духа Святого.
Когда мне было 2 года, в моей жизни произошло событие, невоспроизводимое моей памятью. Со слов взрослых, сочетание утечки газа и зажженной спички на долго отправило меня в больницу. Врачи говорили, что будет все хорошо, но на деле я все ближе приближался к порогу смерти. Тогда моя бабушка, под угрозой государственного наказания, похищает меня из больницы и увозит в деревню Кулигу. Свежий воздух (до первого магазина 24 км), чистые продукты питания и, самое главное, - молитвы бабушки, прабабушки (по маме) и прабабушки (по папе) спасают меня. Но слабый желудок, как напоминание о том Божьем чуде, навсегда остался со мной.
Бог одарил меня хорошей памятью, цепким и пытливым умом. В 5 лет я уже свободно читал и считал до 100, а с 3 без усилий заучивал стихотворения и песни. Очень часто летом, когда мы приезжали к мое прабабушке, по вечерам к ней собирались соседи, и поставив меня на стол, с удовольствием и наслаждением слушали рифмованное творчество советских поэтов и композиторов из детских уст. В конце представления всегда я получал массу комплементов, лести и похвалы. Наверное, уже тогда я осознал вкус публичных выступлений и почувствовал силу влияния на людей с их помощью.
Однажды, когда мне было года 3-4 моя бабушка, впервые в жизни, применила ко мне физическое наказание. Тогда я доказал ей, что она не имеет права бить чужого ребенка. В ответ получил доказательство, что ребенок не должен находится в квартире у чужих. На этот аргумент я мудро промолчал, и бабушка моя решила пойти на кухню приготовить обед. Спохватилась она поздновато и догнала меня уже на полпути к дому. Эмоций и слез было очень много, но я так и не понял к чему бы это. Вообще, когда мы жили в Горловке, я часто уходил из дому. Не потому что плохо мне жилось. Нет. Уходил на поиски тайн и сокровищ. На поиски приключений и чудес. И не разу не понял материнских слез. Ведь считал себя полностью взрослым и автономным мужчиной.
Но 12 мая 1984 года моему эгоизму был нанесен сокрушающий удар, от которого я оправился только через 16 лет с Божьей помощью. В этот, сейчас счастливый, тогда трагичный день, на свет появился мой меньший братишка, Максим. Давно я мечтал о братике, но и не подозревал, чем это чревато для моего самолюбия и привычки моей всегда получать самое лучшее, быть в центре внимания и добиваться удовлетворения моего «хочу»... Как младший, Максим всегда получал самое лучшее, всегда был в центре внимания, всегда был прав (когда достиг уровня развития, позволяющего спорить со мной). В этом же году, но уже поздней осенью, наша семья переезжает в новостройки села Бирюки под пгт. Моспино, который является пригородом города Донецка.
В школу мне еще рано (или по дате уже поздно), а в детсад смысла оформляться нет. Поздняя осень, зима, весна и лето прошли на строящейся улице. До февраля жили мы в общежитии, а в день рождения моей мамы (9 февраля), папа, в качестве подарка, перевозит нашу семью в новый дом, еще не совсем готовый для жизни в нем. Но все, кроме Максима (он еще в этом ничего не понимал), были очень рады.
Я до сих пор помню ту снежную зиму, когда в сугробах я строил «землянки» и слетал по ним на санках. Помню и ту пасмурную весну, когда кораблики, сделанные мной, уносились по широким ручьям в балку, которая тогда была для меня другим, неизведанным и недосягаемым миром. Может быть, тогда и появилась во мне эта странная любовь и тяга к пасмурной погоде. Может быть, тогда в темперамент сангвиника вкрался меланхолик со своей тягой к мышлению и анализу. Предоставленный самому себе. Лишенный опеки родителей и воспитателей. Оставшийся, без увлекательных игрушек, я отпускал хрупкие бумажные кораблики и долго-долго смотрел им в след, размышляя (на детском уровне) о смысле бытия.
